Школа находилась ровно посередине нашего маршрута, на одинаковом расстоянии и от моего дома, и от дома Нури, но почти ежедневным ритуалом для нас был выход из дома пораньше, чтобы успеть зайти друг за дружкой и прийти в школу вместе.
Мы обе любили петь и считали, что, чем громче мы поём, тем красивее звучит
Пели чаще всего у Нури, потому что днём она обычно бывала дома одна. Её старшие сёстры и братья были уже семейными людьми и жили отдельно, а родители работали.
Взяв скакалку с двух концов, мы давали волю своему ,,творчеству" : она пела аварские песни, а я воображала себя оперной певицей.
Ещё мы очень любили ходить в школьную библиотеку за книжками и вместе их читать. Особенно нам полюбилась сказка про Хаврошечку. Мы дружно плакали над судьбой бедной сиротки,всем сердцем ненавидели её злую мачеху, и страшно боялись, что и наши мамы могут заболеть и, не дай бог, умереть.
Каждую ночь перед сном мы читали придуманную нами молитву:
,, Дорогой и любимый Аллах, мы обещаем тебе быть всегда хорошими,выучить все молитвы, не пропускать намаз, вовремя делать уроки, и очень просим тебя, чтобы наши мамы никогда не болели и не умирали. А если так нельзя, пусть мы умрём раньше наших мам."
Последнюю фразу мы повторяли шёпотом много раз, пока не заснём.
Нам казалось, что взамен такого количества обещаний мы просим у Бога не так уж и много- исполнения одного единственного желания.
У нас с Нури было много общего, но больше всего нас сближало то, что мы обе были одинаково сильно привязаны к нашим мамам.
Мы делились друг с другом всем, каждой мелочью. Казалось, невозможно быть более близкими, чем были мы с Нури, и не может никогда случиться такого, что мы смогли бы утаить друг от друга.
Шли годы, мы потихоньку взрослели, а вместе с нами взрослели наши детские мечты, секреты и тайны.
Первый раз и так надолго мы с Нури расстались летом, когда, не доучившись до конца девятого класса двух недель, она вдруг совершенно неожиданно уехала к старшей сестре в Анапу.
Её не было всё лето.А в сентябре вместо моей смешливой и худющей подруги с кривоватой чёлкой собственного производства в школу пришла непривычно серьёзная, как- то резко и заметно повзрослевшая красивая девушка с тяжёлыми косами, падавшими ниже пояса.
- Я очень похожа на маму, - сказала как- то Нури,задумчиво рассматривая себя в зеркале, чем немало меня удивила.
Нури - жгучая брюнетка с карими глазами и смуглой кожей , а её мама - полная её противоположность.
Нури была младшей из пятерых детей,
ни один из которых нисколько не походил на голубоглазую и рыжеволосую тётю Патимат. В отличие от рослых дочерей и сыновей, тётя Патимат была ещё и маленького роста, и сильно прихрамывала на правую ногу, от чего казалась совсем маленькой.
Сколько ни пыталась, я не могла найти между ними ни малейшего сходства, но, не желая случайно обидеть подругу, да и просто из чувства такта, промолчала.
- Посмотри внимательно вон на ту женщину,- сказала однажды Нури, кивнув в сторону высокой худощавой женщины в тёмном платье, стоявшей на другой стороне улицы напротив нашей школы.
- Это моя мама...то есть, женщина, которая меня родила... Ладно, идём на урок, после расскажу.
Первая мысль была, что Нури странно и несмешно шутит.
Женщину эту я и прежде пару раз видела возле нашей школы, но никогда к ней не приглядывалась- мало ли кто стоит на улице.
А приглядевшись, вдруг сразу поверила словам Нури.
Насколько Нури была непохожа на тётю Патимат, настолько же она была похожа на эту незнакомую женщину, молча провожавшую нас взглядом.
Но как такое могло быть ? Как так получилось, что растила Нури не эта родившая её женщина, а тётя Патимат? Как давно Нури знает об этом, и когда собиралась рассказать мне?
В голове крутились одни и те же вопросы,и я просидела все уроки в странном оцепенении.
После уроков Нури сама подошла ко мне .
- Однажды, в конце весны, она подозвала меня и сказала, что нам нужно отойти и поговорить. Увидев её лицо, мне вдруг показалось, словно я смотрюсь в зеркало и вижу там себя уже взрослой, настолько мы были с ней похожи. Я испугалась. Не дослушав её, я убежала и рассказала о ней маме. Мне показалось, что мама тоже очень испугалась. Она побледнела и перевела тему. А вечером, когда пришёл с работы папа, я подслушала их разговор.
Такое странное чувство растерянности и страха возникло тогда во мне, какое я никогда раньше не испытывала.
Ты помнишь нашу детскую ненависть к мачехам и страх остаться без матери?
Тот призрачный кошмар из детства ожил и стал для меня явью. Я себя чувствовала беспомощным ребёнком, лишившимся матери, словно мама бросила меня не шестнадцать лет назад, а только что.
Мне хотелось проснуться, и чтобы всё оказалось сном, но всё было очевидно.
Моя беспечная жизнь изменилась словно по щелчку, и я не знала, что мне теперь делать.
Как принять мысль о том, что мама, которую я так сильно люблю, вовсе не моя мама? Как мне теперь относиться к ней, и как она будет ко мне относиться, когда я всё узнала?
А моя настоящая мама... Почему она так поступила со мной? Как она смогла?!
Мне было так горько и так жалко себя,я чувствовала себя такой одинокой и никому ненужной...
Я проплакала всю ночь, а за стеной не спали родители. Я слышала, как папа успокаивал маму, а утром они оба пришли в мою комнату.
В тот день я узнала, что Патимат не была родной матерью ни для одного из нас пятерых.
У неё никогда не было своих детей.
Первая жена папы заболела и умерла. Рае, моей старшей сестре, тогда едва исполнилось шестнадцать лет, а младшему из братьев, Камалдину, восемь. Папа несколько лет растил их сам и женился снова лишь через пять лет.
Новая жена папы никак не могла найти общий язык с его детьми. Она была немногим старше них и они не воспринимали её всерьёз. Из- за этого в доме постоянно ссорились. А когда я родилась, она оставила меня и ушла насовсем.
- Ты была совсем маленькой, а Рая не умела с тобой справляться, и я женился на Патимат. Она полюбила тебя и растила как собственного ребёнка. Она твоя мама и ничего не изменилось,- сказал мне папа.
Ничего не изменилось, считал он. А для меня мир перевернулся вверх тормашками. Всё в моей жизни оказалось ненастоящим - и мама вдруг оказалась не родной моей мамой, и братья с сёстрами не совсем родными...
Мне было трудно осмыслить и принять всё, что навалилось на меня так неожиданно.Но странное дело,моя любовь к ним никуда не девалась и не становилась меньше. Они не становились мне чужими, и я никак не могла понять, как же они могут быть мне неродными или родными лишь наполовину, если всегда любили меня, и если я их тоже очень люблю? Разве неродных так любят?
- Мы ведь с тобой тоже совсем не родные, Нури. И в то же время самые что ни на есть родные,- попыталась я успокоить её. - И мама твоя , тётя Патимат, она очень добрая и совсем не похожа на мачеху. Разве она виновата в чём- то? Просто так сложилось всё странно...
Крепко обнявшись, мы сидели под деревянной лестницей школы, что вела на второй этаж, и никак не могли понять, почему с Нури случилось именно то, чего она больше всего на свете боялась .
Я всё ещё была ошарашена услышанным и не знала, какие найти слова, чтобы утешить мою бедную Нури.
Я жалела всех сразу - Нури, узнавшую о себе такую страшную тайну, её оставшихся сиротами братьев и сестёр, тётю Патимат, в одночасье превратившуюся из мамы в мачеху,
и почему- то даже ту женщину, которая родила и бросила Нури, а теперь часто поджидала её у школы.
- Это ещё не всё,- продолжила Нури, немного успокоившись.- Папа не стал дожидаться каникул и отвёз меня к Рае в Анапу, чтобы я отошла от всего. Как будто это так просто.
Я старалась не думать о маме, но очень сильно тосковала по ней, очень.
Она всегда была мне самой доброй и любящей мамой, а я...я даже поговорить с ней не захотела перед отъездом. Душила какая- то обида, словно она предала меня. Теперь мне было безумно стыдно и жалко её.
Сестра не раз заставала меня в слезах, и, наконец, решила поговорить со мной.
- Ты уже большая девочка, Нури. Когда умерла мама, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас.Поверь, на меня тогда свалилось намного больше, чем свалилось на тебя .
Мама болела три года. Врачи не находили у неё каких- то тяжёлых болезней, но с каждым годом она всё больше слабела.
Я хорошо училась и очень хотела стать врачом, чтобы вылечить её. Но окончив восемь классов, я больше в школу не пошла. Мама совсем слегла и мне, как старшей, нужно было присматривать за младшими детьми и вести хозяйство.
Однажды я услышала, как она сказала отцу, что не прощает ни его, ни какую- то Патимат.
Я хорошо расслышала её слова, хотя голос мамы был очень слабым. Уверена, что и отец слышал всё, но на мои вопросы о том, кто такая Патимат , и за что мама не могла простить их обоих, он не ответил. Сказал, что мне показалось, и мама не говорила ничего такого.
Я уже многое понимала тогда, а ещё и некоторые особо "сердобольные" люди не стеснялись доносить до меня слухи о том, что это была за Патимат и какое место в жизни нашего отца она занимала. Кто- то намекал, а кто- то говорил прямо, что именно она виновна в болезни и смерти мамы.
Я не понимала, зачем эти взрослые люди рассказывают мне, девчонке, такие вещи, зачем они взваливают на меня ещё и этот груз. Их слова причиняли едва ли не такую же сильную боль, какую я чувствовала, когда умерла мама.
С тех пор я люто ненавижу всех, кто с напускной добродетельностью разносит сплетни и слухи, и так же сильно ненавижу даже имя Патимат.
Мне было трудно справляться со своим совсем не детским горем, с тремя подростками, с домом, ведь я и сама по сути была ещё ребёнком. Но справлялась худо- бедно, за годы маминой болезни я многому успела научиться.
Шло время и всё понемногу налаживалось.Моя тоска по маме и затаённая обида на отца хоть и не прошли, но за несколько прошедших лет потеряли остроту и притупились. У меня всегда было столько дел, что думать и времени - то особо не было.
Однажды тетя, часто навещавшая нас, сказала , что время траура уже давно прошло, а наш отец ещё молодой мужчина и ему надо жениться.
- На Патимат, из- за которой умерла наша мама?- вырвалось у меня неожиданно для самой себя. - Я тогда заберу сестру с братьями, и мы уйдём из дома!
Тетя словно потеряла дар речи на какое- то время.По её растерянному молчанию я поняла, что угадала.
- Откуда ты это знаешь?- спросила она, глядя на меня с жалостью.
Я рассказала ей о маминых словах, которые никак не забывались, и о слухах, которые люди считали своим долгом донести до меня.
Тётя дала мне слово, что отец женится на ком угодно, но только не на женщине, которую я никогда не видела, но ненавидела всем сердцем.
Наш отец всегда был очень видным мужчиной, но ему было уже почти сорок лет, да вдобавок ещё он был вдовцом с четырьмя детьми. Не всякая женщина согласится взвалить на себя такую обузу.
Не знаю, как тётя это устроила , но она нашла ему в жёны молодую девушку старше меня всего на пару лет. Это была твоя мама.
Мы быстро поладили с ней, потому что я помнила, что это благодаря ей мы избавились от ненавистной Патимат.
Так я думала. Но нашлись ,,добрые" люди, которые и твою маму не оставляли в покое своими разговорами. В доме начались ссоры, отец часто не ночевал дома и был грубым с ней.
Она замкнулась в себе, всё время молчала и часто ходила с заплаканными глазами.
Однажды я услышала, как во время очередной ссоры она страшно проклинала их обоих,отца и Патимат, и он ударил её.
А перед самыми её родами отец с Патимат куда- то ехали вместе и попали в аварию. Сам он легко отделался, а Патимат чуть ногу не оторвало. С тех пор она и хромает.
Без сплетен не обошлось и тут. Твоя мама узнала о том, что авария случилась, когда папа возвращался откуда- то с отдыха, и с ним была Патимат.
Через несколько дней родилась ты, а твоя мама почти сразу вернулась в дом своих родителей. Она не хотела тебя оставлять, но её отец поставил условие- если она хочет вернуться к ним, то только без тебя.
Ты осталась со мной.
Если я как- то научилась справляться с младшими братьями и сестрой, к тебе я подходила с трясущимися руками. Ты всё время плакала и плохо ела, а когда тебе было около двух месяцев, сильно заболела.
И тогда тётя нарушила своё слово. Она ничего не сказала отцу, когда он захотел привести в наш дом Патимат. А я никуда не ушла из дома.
Как же я её ненавидела... Я никогда не могла заставить себя посмотреть ей в лицо и старалась даже в одной комнате с ней не находиться.
Для меня только она была виновницей всего, что случилось с нашей мамой, с нами, с тобой. Так же, как и моя умирающая мама, я до сих пор не смогла простить её.
Но тебе она была хорошей матерью, Нури.
Она была настоящей, самоотверженной матерью тебе, не спала с тобой ночами,не спускала тебя с рук, хотя сама мучилась от страшных болей в покалеченной ноге . В этом надо отдать ей должное.
Пока ты была маленькая, она не доверяла тебя никому. А как подросла и начала ходить, ты хваталась за её указательный палец и не отставала от неё ни на шаг.
Я точно знаю, что она очень любит тебя, как и все мы тебя любим.
Вот и думай, сестрёнка, кто в этой истории виноват и как тебе быть. Если ты захочешь остаться со мной, в моей семье, я буду очень рада, и это, наверное, будет правильно. Но если ты захочешь вернуться домой, это тоже будет правильно.
Послушай своё сердце.
- Эти взрослые такие странные, так осложняют себе жизнь, а потом не знают, как всё исправить, - сказала Нури совсем по- взрослому, с незнакомым мне прежде выражением на лице. - Я подумала, что, если уж теперь ничего нельзя изменить или исправить, нужно всё оставить так, как есть. И решила вернуться домой, к своей маме.
Ой, мы так задержались... мама, наверно, волнуется уже. Проводишь меня немного?
...Если от нашего сельского дома идти всё время прямо , пройти мимо летнего кинотеатра ,парка и библиотеки, затем по тротуару вдоль школы и детского садика, и там, где одновременно заканчиваются и тротуар, и забор детсада, свернуть вправо и пройти вниз, то, немного не доходя до моста через хиленькую речку Бакьура, оказываешься перед толстыми, почти в труху изъеденными жучками старыми деревянными воротами, которые никогда не закрываются.
Этот маршрут знаком мне с третьего класса, с тех самых пор, когда мы раз и навсегда подружились с Нури.
Я иногда до сих пор мысленно иду по нему.