Информация из газеты ХГВ события 1906 год 16 февраля №37
3-го дня, 1906 года, поздно вечером в управление 2-го участка Мещанской части, в Москве, явился бледный человек высокого роста. Когда он был введен в кабинет Пристава, то тут же заявил, что он сын кондуктора Московско-Ярославской железной дороги, Игнат Пряхов. Также он сказал, что ему 21 год. Далее, он попросил стакан воды и когда, ему принесли воды, он с жадностью выпил всю воду не отрываясь от стакана. Далее он заявил, что хочет сознаться в убийстве Вахмистра I Лейб-драгунского полка А.Е Егорова, погибшего в ночь на 26 декабря.
Двое преступников были убиты на месте солдатами, а третий успел убежать, им был он, Игнат Пряхов. Вот рассказ убийцы:
«Дело было так: ночью 26 декабря я и мои товарищи проходили по Алексеевской улице, близ Алексеевского монастыря. Мы шли и распевали песни. Вахмистр того же полка и взводный того же полка Стрижен подъехали к воротам монастыря, где был расположен их эскадрон, на извозчике. Взводный подошел к форточке в стене, сказать, чтобы открывали ворота, а Вахмистр стал рассчитываться с извозчиком, причем заметив меня и моих друзей закричал: - «Чего вы тут шляетесь черти! Дома бы вам лучше сидеть безобразники!» Я и товарищи страшно обиделись на замечание, тем более, что у нас и так было озлобление против солдат. Много они над нами издевались, заставляя чистить им сапоги и сбрую, бегать за кипятком, согревать для них самовар, муштровали ходить строем и вымещали на нас каждый раз свое недовольство. Не помня себя, мы кинулись к нему. Я успел выхватить у Егорова шашку из ножен и этой шашкой нанес ему удар по голове. Егоров закричал и опустился на землю. Я почувствовал, что теплая кровь брызнула мне в лицо. Это опьянило меня еще больше и я изо всех сил ударил Вахмистра вторично, я вообще-то сильный». И правда, Пряхов, показал свои мускулы, да действительно крепкий парень. «В результате второго удара, я раскроил ему череп. Что было после я плохо помню, разве что кто-то кого-то бил. Подбежал взводный Стрижен, и его спутники, видно, разделывались с ним. Главная мысль, которая, как молния пронзила мой мозг была – бежать и я побежал. Я успел скрыться незамеченным.
Под утро, я пришел домой и лег спать. Никто, конечно и не подозревал, что я совершил такое ужасное дело. Мое плохое настроение и мрачный вид, родные приписывали по отношению к текущим делам, положение в стране, тяжелую жизнь…
Позднее я узнал, что мои друзья были убиты и что на второй день было арестовано еще одно лицо, с окровавленными руками, его заподозрили в соучастии.
Я жил все это время дома. Первые дни были, как в угаре, но позднее, весь ужас содеянного предстал передо мной так ясно и рельефно, что я не находил себе места. Совесть мучила меня беспрерывно. Днем я как-то жил, старался быть на людях, беседовал с мамой, ко мне приходила моя невеста Ольга».
Встречи с Ольгой.
-Здравствуй Игнат! – Она улыбалась ему и брала его руки в свои. – Ты опять не весел? Не рад мне?
- Что ты, - отвечал Игнат, выдавливая улыбку, - рад тебе и очень. – он целовал ее в щеку и лоб, старался быть милым.
- А мы с маменькой ходили выбирать мне платье на свадьбу, - хвасталась Ольга.
-Выбрали? – спросил Пряхов.
-Конечно, - у Ольги от удовольствия даже румянец появился на лице. Ольга была девушкой очень симпатичной и до Игната, к ней сваталось немало женихов: милый слегка вздернутый носик, ямочки на розовых щечках, русые вьющиеся волосы, которые она укладывала в высокую прическу, оставляя локоны на висках. Чуть насмешливые карие глаза смотрели на Игната ласково, но с мягким упреком. – Почему ты вчера не пришел к чаю? Мы ждали тебя с матушкой.
Игнат смотрел на розовое платье своей невесты, гладил ее по волосам, обнимал ее стройный стан и просил прощения, дескать, загуляли с друзьями.
Он до сих пор не мог понять, почему Ольга выбрала его. Он не раз смотрел на себя в зеркало, в котором отражалось хмурое лицо, с плотно сжатыми тонкими губами, серые глаза, сдвинутые на переносице густые брови и черные волосы, всегда вихрастые и неподдающиеся никакой расческе.
За обедом мать спросила у Игната, от чего он стал таким нервным? Стоит только подойти и слегка дотронуться до него, как он вздрагивает, подскакивает с места, бледнеет и начинает что-то бормотать невнятное и бессвязное. А по ночам из его комнаты слышаться стоны, выкрики и слова, как будто произносимые в бреду.
Игнат пытался что-то путано объяснять, потом делал вид, что что-то ищет или вдруг вспоминал о каком-то важном деле.
Со слов убийцы: - «Сознание, что руки мои обагрены кровью, сводили меня с ума. Но ужаснее всего были ночи. Убитый Вахмистр мерещился мне так ясно, лишь стоило было закрыть глаза…»
Игнат, как обычно, совершив все вечерние процедуры и пожелав маменьке и папеньке доброй ночи, отправился в свою комнату. Комната была небольшой, обстановка небогатая, но уютная. В центре комнаты стоит стол, как раз напротив окна, с простыми коричневыми занавесками. На столе светильник под зеленым абажуром. Возле стола два стула оббитые коричневой тканью. Возле стены стоит кровать. Он прилег на эту кровать и закрыл глаза. Сон незаметно подкрался, и Пряхов увидел сон: Егоров приоткрыл дверь его комнаты и тихонько вошел. Его череп был также раскроен, как и в тот вечер, когда Пряхов нанес ему удар. Кровь струилась по виску и падала на пол, лицо Егорова было пепельно-бледным. Он тихонько подошел к его кровати и наклонился над ним так близко, что Игнат увидел его безжизненные глаза, которые светились, как у малахольного. Он был все в той же форме и в тех же военных сапогах, при его всегдашней сбруе.
- Убийца! – прошептал Егоров и лег рядом с Игнатом. – Ну, что продолжил Егоров, мягко тебе спать? А ты попробуй поспать в гробу – и дико захохотал.
Пряхов закричал и проснулся в холодном поту. Нет! Не надо! Продолжал кричать он. Я не буду, не буду. Затем резко встав с кровати, он зажег лампу и весь трясущийся сел на стул. Обняв голову руками Игнат тихо плакал при это бормоча одну и ту же фразу: - «Нет, не буду…»
Утром Пряхов сразу столкнулся с матерью. Мать звали Ирина Григорьевна, она работала учительницей в лицее для девочек и как раз собиралась на работу. Игнат с любовью и даже некоторой жалостью смотрел на мать: на ее выразительные серые глаза, матовый овал лица, красивый греческий нос и тонкие, но красивой формы губы. Ее красивая шея была закутана в шаль, пуховая пелерина, которую подарил ей отец, слегка подчеркивала ее все еще красивую фигуру.
Что будет если родители узнают правду? - думал он. Маму, пожалуй, это убьет.
- Игнат, - обратилась она к сыну, - что с тобой? Ты опять кричал ночью.
-Все нормально – успокаивал ее Пряхов, - опять снился кошмар.
- Ты много читаешь всякого ужаса на ночь. Разве можно так?
Игнат поцеловал Ирину Григорьевну в щеку.
-Чай на столе в столовой – привычно сказала та и вышла из дома.
Столовая в доме Пряховых была уютной и светлой. Два больших окна без занавесок, ковер синего цвета с бахромой, большой стол в центре комнаты. Стены белого цвета недавно отштукатуренные. На стене висело два натюрморта и портрет бабушки Игната Пряхова.
За столом сидел его отец Александр Петрович и спокойно пил чай. Это был солидный человек, полноватый, с такой же непослушной шевелюрой на голове, но уже почти седой. Его карие глаза смотрели чуть сурово, но с отцовской лаской. Жесткие черты лица, были скрыты небольшой бородкой и усами. Сегодня он надел твидовый костюм коричневого цвета, с черными полосками.
Игнат поздоровался и сел за стол.
-Какое занятие себе подыщешь? – спросил Александр Петрович, - опять пойдешь слоняться по улицам?
Нет, - ответил Игнат – мы с Ольгой идем сегодня в гости. Я зван на чай к Кульчицким.
- А, Кульчицкие! – Обрадовался Александр Петрович – очень хорошо, Петр Романович , мой старинный приятель! Ох, мы с ним и куролесили по молодости – и отец хитро прищурившись, лукаво подмигнул сыну.
Кульчицкие приняли радушно Игната и Ольгу. Уютный дом, стены выдержаны в кофейных тонах. Большие светлые окна с белыми занавесками, слегка прихваченные по бокам атласными ленточками. Ковры мягкие красного цвета с золотистыми цветочками. На подоконниках горшки с домашними цветами. И Ольге и Игнату обстановка понравилась.
День прошел весело: чаевничали, играли в трик-трак, Екатерина Федоровна Кульчицкая, дородная дама в фиолетовой блузе и бархатной черной юбке показывала молодым свои цветы, выращенные в горшках. Пока Ольга восхищалась петуньями, фиалками и нарциссами, Игнат извинился и подошел к Петру Романовичу Кульчицкому, бодрому мужчине, с постоянным румянцем на лице, пытливыми, карими глазами с белыми волосами, гладко зачесанными наверх. Он как раз в этот момент курил сигару.
Его жена, тоже кстати, блондинка с густыми волосами, которые она постоянно прятала под шляпку коричневого цвета, с торчащим оттуда пером фазана.
Пока Игнат говорил, Петр Романович его слушал внимательно:
-Я не знаю, что мне делать, Петр Романович,- Начал Игнат
-А что такое? – Спросил тот.
-Скажите, Вы когда-нибудь в своей жизни помышляли убить человека?
-Что Вы, голубчик?! – испугался Петр Романович – выкиньте это из головы и даже не помышляйте об этом!
-А если я совершил нечто страшное, как мне быть?
-О чем Вы? – насторожился тот – Что Вы такого совершили? Если Вы считаете, что грех Ваш настолько велик, так покайтесь, сходите в церковь. У нас очень хороший Батюшка!
Петр Романович относился с отцовской теплотой к этому странному юноше, с всегда взлохмаченной шевелюрой, серыми глазами и приятным, симпатичным лицом. Сегодня Игнат был особенно: черная рубашка, коричневая безрукавка, черные брюки и ботинки с серебряными пряжками. Этот разговор взволновал Кульчицкого и заставил глубоко задуматься. Видно было, что парня что-то мучает.
На этом разговор завершился, и гости отправились слушать игру Ольги на фортепиано. Она играла отрывок из Рахманинова, чудесно!
Проводив, после гостей Ольгу домой, Игнат вернулся к себе. Родители уже были дома. Отказавшись ужинать, Пряхов пошел в свою комнату и прилег на постель.
Незаметно для себя он уснул. В очередной раз ему снился Егоров с раскроенным черепом, постоянно шептавший только одно слово – «Убийца!»
«Никакие физические муки не идут в сравнение с муками совести, - продолжил свой рассказ Игнат Пряхов:
Потом был Новый год. Шум, веселье, фейерверки... Я пытался, как мог гнать от себя мысли о Егорове. Мы с Ольгой катались на санях, пили шампанское, и целовались. Ольга говорила о будущем, о нашей свадьбе, и тоже мечтала ехать на санях с бубенцами, о наших будущих детях, которым даже имена придумала. Ее маменька Анастасия Филипповна была ко мне очень расположена и считала меня серьезным молодым человеком, способным обеспечить семью. Анастасия Филипповна была гордой статной женщиной, чуть располневшей с годами но все еще красивой женщиной. Волосы ее также вились, как и у Ольги только глаза были цвета стали. Она носила Темное платье из парчи, соблюдая траур по мужу. Волосы она тоже собирала в высокую прическу. На Новый год Анастасия Филипповна была одета в темно-синее платье с белыми вставками, очень милое боа из бобра.
Я не спал почти две ночи, боясь увидеть кошмар и снова приходящего ко мне Егорова с раскроенным черепом. Его безумный блуждающий взгляд, казалось, пронзал меня насквозь.
Стоило мне снова заснуть, как он, Егоров, ложился рядом со мною и приговаривал: -"Убийца! Спишь на мягкой постели, а я в гробу твердом, деревянном. Так, я с тобой теперь буду спать!" - и снова безумно хохотал, как дьявол!
Так я дожил до 10 января. Потом был день рождения у друга. Мы напились, распевали песни. Я тогда не пошел домой, остался ночевать у друга. Но и тогда в мой сон ворвался Егоров. Он снова лег со мной рядом и проклинал меня.
Я ходил на службу, но все делал, как во сне. Жизнь превратилась в ад. Так как я боялся спать по ночам, стал вялым, невнимательным, получал нагоняи...
– Утром я встал и пошел на службу, там кое-как отработав, хотел, как обычно идти домой. Но вспомнив, что меня ждет ночью, долго бродил по улицам, не зная на что решиться. В конце концов, окончательно замерзнув, я решился идти к вам. Я – убийца. И готов понести наказание».
Пряхов был препровожден в камеру и провел в ней всю ночь. Утром пришли мать Пряхова и его невеста Ольга. Обе они плакали и не могли поверить в случившееся. Но Игнат Пряхов сказал: - « Я - виновен, значит надо ответить по закону».