Кинбурская коса – песчаный мыс, длиной в 40 километров врезается в воды Чёрного моря и Днепробугского лимана. По обеим сторонам расположились дома отдыха и пансионаты Очакова.
Обычные деревянные домики, аккуратно выкрашенные синей и зелёной масляной краской. Столовые, комнаты отдыха, летний кинотеатр, лодочные станции и песчаный пляж – не ахти какие, далеко не люксовские условия, но вполне достаточные, чтобы насладиться морем и чистым воздухом, которого здесь в изобилии, как и неугомонных чаек, кружащихся в небе.
Наш дом отдыха находился по соседству с пансионатом «Трембита», где отдыхали приезжие из Карпат. Мы были отделены забором, который обрывался у моря. Там отдыхающие смешивались и побережье становилось общим для всех. Обитатели «Трембиты» посещали наш летний кинотеатр, а мы их танцплощадку. Целыми днями с их стороны звучали украинские мелодии и особенно часто проигрывали, полюбившуюся песню:
«Ой чорна я си чорна.
Чорнява, як циганка.
Чом си полюбила,
Чом си полюбила
Чорнявого Iванка?»
Ритм отдыха постоянный: столовая – море. После ужина мы разбредались. Кто поиграть в бильярд, кто в кинотеатр, а кто искал компанию для преферанса.
Ночи застилались тёмным покрывалом, перекликались сверчки и цикады, ярко зажигались звёзды, лениво плескались волны, оставляя мокрые полосы на берегу.
Я приехал на отдых один. С женой мы не ладили, ей изрядно надоели мои частые поездки в дом творчества и отлучки на этюды. Я собрал вещи и переселился в мастерскую, где прожил месяц в заставленной холстами небольшой комнате, лишённой элементарных удобств. Мне подвернулась горящая путевка на две недели в Очаков, и я с радостью решил совместить половину августа для отдыха и возможностью работы над этюдами.
После купания любил бродить по мокрому песку у кромки воды и разглядывать отдыхающих. Я наслаждался свободой и мог распоряжаться временем, как хотел. Белотелые, только прибывшие отдыхающие , осторожно входили в море, не решаясь погрузиться в прохладную воду. Визжали от восторга дети, барахтающиеся у берега, опоясанные надувными кругами. Их, изрядно посиневших, насильно вытаскивали из воды родители.
Внимание многих привлекла высокая худощавая девушка лет двадцати. Тёмные волосы контрастировали с голубыми глазами, отороченными чёрными ресницами. Она грациозно несла своё тонкое, изящное тело . Голубой купальник гармонировал с синей ленточкой, скрепляющей узел волос на затылке. Она была отдыхающей из дома отдыха « Трембита».
Я с интересом наблюдал за тем, как она входит в воду, плавает, как обтирается большим полотенцем, поправляя ленточку. Повода даже для банального знакомства у меня не было. К тому же, я был вдвое старше её. После купания она садилась у небольшого кустика ракиты и читала книжонку, изредка отрываясь от чтения, бросая взгляд на море. На горизонте возникали очертания острова Березань.
« Что, если предложу ей прокатиться на катере на тот остров? – мелькнула мысль – Возьму билет на однодневную экскурсию. Посмотрим развалины какой-то турецкой крепости, археологические раскопки времён трипольской культуры. У обрывистого берега есть песчаная отмель, где можно часа два позагорать и искупаться в море».
Усевшись неподалёку, я стал бросать мелкие камешки в её сторону. Один из них попал на открытую страницу. Девушка повернула голову в мою сторону и укоризненно произнесла:
– Ну, что же вы, такой взрослый дядя, а шалите, как мальчик?
– Вы, знаете, – ответил я, приблизившись – вот забрёл на вашу территорию, потому, что хочу с вами познакомиться. Вашим глазам очень импонирует цвет купального костюма и особенно ленточка в волосах. Моё имя – Анатолий.
–А моё – Арыся. Я здесь отдыхаю с мамой и младшей сестрёнкой. Вот, они неподалёку.
Я только теперь заметил, на лежанке женщину моих лет и девочку, надевающую круг для плавания.
– Хотите, я научу Вас управлять виндсёрфингом – внезапно выпалил я и понял, что это выглядит некстати.
На нём я сам едва научился стоять и удавалось иногда продержаться несколько минут, судорожно пытаясь удержать в руках двухметровый парус. К тому-же, он принадлежал не мне, а новому знакомому, взявшему его с собой на крыше Лады. В то время доска под парусом была большой редкостью и, в основном, её осваивали в спортивных клубах. Обладатель с охотой отдавал её любому желающему, а их было немало. Едва те становились на неё, – тут же теряли равновесие и бултыхались в воде, пытаясь поднять из неё буквально прилипший парус.
На удивление, Арыся согласилась и после обеда пришла на наш пляж.
Она быстро освоилась с виндсёрфингом. На второй день она смогла довольно сносно управляться с парусом.
– Я хорошо плаваю. У нас есть река Прут, но нет моря.
Ветер дул в сторону берега и Арыся, «поймав ветер», шла против него, освоив движение галсами.
Не знаю почему, но многие считают, что на отдыхе приходит вдохновение? Чушь какая-то. На отдыхе у моря мозги не работают. Тупо глядишь в морскую даль, и никакие мысли не рождаются. Лишь вялость и тупая созерцательность, как у рыбака, уставившегося на поплавок.
Я уже сожалел, что взял с собой этюдник с красками. Что может здесь вдохновить? – Скучная линия горизонта, полоска воды и голубое небо? Обычный открыточный мотив, каких много в киосках Союзпечати для отдыхающих.
Я бродил по песчаной косе и со стороны лимана увидел старенький сейнер у заброшенного причала. При восходе солнца я сделал этюд. Мотив неплохой, но что-то в нём отсутствовало.
Что-же его оживит? Конечно, девичья фигура. Это будет Арыся. Я уже представил её, сидящей на причале, свесив босые ноги над водой и уставившись задумчиво на рябь волн, которые отражаются на её лице.
Я попросил её попозировать мне часов в шесть утра. Арыся охотно согласилась прийти в такую рань. На ней было белое платье, облегающее тело, и соломенная шляпка с синей ленточкой. Мне удалось уловить состояние, и фигура в контражурном освещении, против солнца, выглядела живой. Мягкие тона в тени, лепили тело, а солнечные рефлексы окаймляли фигуру, наполняя мотив ощущением романтики и безмятежности.
Я уложил этюдник, и мы долго гуляли с Арысей по косе. Она собирала ракушки и и степные цветы, из которых получился пёстрый букетик. Её совершенно не беспокоили змейки, свисающие с кустов и выползающие из зарослей бурьяна.
– Они не опасны, – определила Арыся – моя бабушка Ядвига научила отличать их от ядовитых.
Она взяла меня за руку.
– Хотите, я вас буду называть пан Анатоль?
Мы бродили по побережью, едва поспев к обеду.
На следующий день косу накрыло серыми тучами. Лил беспрерывно дождь и небо безразлично застыло над отдыхающими. Пляж опустел и лишь немногие заходили в воду, решив игнорировать непогоду. Неизвестно откуда ворвался ветер и нагнал холодные волны. На время спрятались змеи, любившие наблюдать за пляжниками с высоких кустов. Говорили, что они добираются вплавь с острова Березань.
Не хотелось идти в мужскую компанию забивать козла или гонять бильярдные шары.
Мне недоставало Арыси и я решил навестить её. Не представлял, как смогу заявиться без приглашения. Впопыхах придумал причину моего визита – предложу написать её портрет.
Отдыхающие « Трембиты» показали мне на домик под номером 13.
«Чёртова дюжина... Эх, была не была!» – я постучал в дверь.
– Входите, открыто. – услышал я голос матери – Ну, будете гостем в нашем доме. Жаль, что не смогу угостить вкусненьким к чаю. Здесь готовить не на чём. Самовар привезли с собой. У нас есть ежевичное варенье и мятные пряники. Садитесь, будь ласка.
– Анатолий. – представился я.
– Валентина Ивановна . Можно просто: Валентиной называть. Мы ведь с вами ровесники. Арыся мне рассказала, что вы художник, пишете пейзажи. У нас, в Прикарпатьи красиво, многие художники приезжают в наши края.
Я тайком поглядывал на Арысю. Она справилась со смущением от моего неожиданного визита, и с сестрёнкой помогала матери накрывать на стол. Валентина оказалась приветливой с приятной улыбкой, с возникающими на щеках ямочками. Русые волосы затянуты узлом на затылке. Широкие чёрные брови и длинные ресницы, окаймляющие серые глаза, придавали ей сходство со старшей дочерью.
– Арыся совсем не похожа на меня. – словно угадав мои мысли, сказала мать – Она вся в батька Казимира. Галочка в меня, а у Арыськи и стать польская и лицом вся в род шляхетский. Их отец высокий, статный и голубоглазый. Казимир ухаживал за мной нежно. Вы знаете, чем он завоевал моё сердце? Вы не поверите – через желудок. Только не через мой, а коровий. Он научился готовить польские блюда, так, что женщины позавидуют. Казимир приглашал меня в гости и выставлял такие блюда, от которых язык можно проглотить. Это он от мамы своей Ядвиги унаследовал. Какими флячками он меня угощал! – Это такой густой суп из говяжего желудка. Его готовят несколько часов. А рулады из телятины и ливерные пирожки. Словом, красиво ухаживал. Он из добропорядочной католической семьи. Вот бы такого кавалера моей Арыське. Была бы не против. Вы не стесняйтесь Анатолий. Пробуйте мой чай из разных трав. С собой привезли.
– А можно, я Арысю приглашу покататься на лодке? – внезапно предложил я.
– Ну, вот её и попросите. Что ж вы у мамы спрашиваете?
– Арыся, я хочу завтра взять шлюпку на прокат. Не составите ли мне компанию. Буду очень рад.
– Я согласна. – обрадовалась Арыся – Галочку возьмём с собой?
– Нет, Галочка останется со мной на пляже, – возразила мать – а вам Анатолий я доверяю.
Мы уплыли далеко от нашего пляжа. Сидели на вёслах поочерёдно, а затем легли в дрейф. Погода была безветренной. Шлюпку не относило от берега. Мы ложились на дно лодки и не было ничего, кроме ясного неба и высоких бортов, закрывающих нас от посторонних глаз. Мне казалось, что счастливей меня нет не только на всей песчаной косе, но и на всём свете. Мы оставались неразлучны до самого конца заезда.
В последний вечер мы допоздна сидели на опустевшем берегу. Лунная дорожка посылала множество бликов от рябящей поверхности воды. Звенели цикады, засевшие в кронах ясеней и акаций. Арыся положила голову на моё плечо. Я ощущал от её мокрых волос запах полевых трав и морского прибоя.
– Пиши мне Анатоль, хоть изредка. Мне будет тяжело забыть тебя.
Утром пришёл автобус за отъезжающими из «Трембиты». Я вышел провожать семью Арыси.
– Большое спасибо Анатолий, что украсили наш отдых. Приезжайте к нам в Коломыю – сказала Валентина. Арыся быстро поцеловала меня в щеку.
– Пиши Анатоль. Может быть судьба подарит нам ещё одну встречу. Я буду ждать – прошетала она.
Я долго глядел в след уходящему автобусу и на Арысю, прильнувшей в стеклу с застывшим выражением грусти и даже растерянности. От колёс клубилась пыль и ощущался горьковатый запах полыни.
Я писал ей письма по несколько раз в неделю и даже сопровождал их рисунками, приклеенными на лицевую сторону конверта: сейнер у причала, змейки на кустах, виндсёрфинг на волнах, лошадку, пасущуяся на лугу. Получался какой-то нестандартный конверт. Значение этих наклеек могли понимать только мы. Я получал от Арыси ответы на каждое письмо. Это превратилось в какую-то увлекательную игру, в основе которой было желание удержать в памяти ушедшее и невозвратное прошлое.
Прошло шесть лет. Жизнь постепенно менялась, увы не в лучшую сторону. Распадался СССР. Вначале с «Перестройки», которую многие радостно поддержали, потом с развала экономики, инфляции, митингов и перестрелки. Появилась возможность переехать в сытую Европу с её супермаркетами, заваленных товарами, и ожидаемой свободой. Наше будущее намечалось в Германии. Моя супруга была этнической немкой. Мы поселились в Берлине.
Ностальгия, – тоска по прошлому, депрессивное состояние знакомо многим эмигрантам, особенно в первые годы на чужбине. Повсюду звучит незнакомая речь, смысл которой невозможно понять без знания языка, который осваивается с большим трудом. Мы только закончили языковые курсы и едва изъяснялись на немецком, который давал небольшой шанс найти работу.
Иммиграция – не подруга и мы не очень желанные для неё постояльцы. Здесь и без нас хорошо и Европа неохотно раскрывала нам объятия. Услышав где-то на улице родную речь, мы устремлялись туда, чтобы принять участие в случайной беседе на родном языке – конечно, на русском. Каком же ещё? Мы обменивались новостями и кто-то с радостью сообщал, что нашёл работу или начал обучение какой нибудь профессии. Мы остерегались разговаривать громко на родном языке. Нам казалось, что все недовольно поглядывают в нашу сторону, как на чужаков, забредших на приватную территорию.
«Смогу я в этом автобусе доехать до Потсдамерплатц?» – услышал я голос молодой женщины, пытающуюся произнести эту фразу на немецком языке и по акценту, какой бывает только у русскоговорящих, я понял – ей нужна помощь.
– Садитесь на автобус 85, вам ехать три остановки.
– Ой, вы говорите по русски – обрадовалась она и повернулась ко мне.
Мы на миг лишились речи, узнав друг друга. Это была Арыся. Она выглядела измученной и усталой. Её веки были покрасневшими от недосыпания. По прежнему хороша собой. Пожалуй, стала ещё привлекательней.
– Ну, вот не представляла увидеть тебя Анатоль, здесь, в Берлине. А ты ничуть не изменился, Такой же юноша седой. Ну почему ты молчал?
Я подхватил её дорожный чемодан.
– Ладно, потом. Расскажи ты о себе.
Мы зашли в итальянское кафе. Уже начинало смеркаться. Осенние вечера были достаточно прохладными. Зажигались неоновые вывески и желтели уличные фонари.
– Какая это холера придумала « Перестройку»? – начала рассказ Арыся – Мы жили не богато, но у нас был достаток в доме. Мама преподавала историю в школе, батько работал мебельщиком, а я успела закончить пединститут в Измаиле. Стало настолько тяжело жить, что я решила заботу о семье взять в свои руки. Стала заниматься торговлей, как многие. Наш город ещё при князе Даниле Галицком был воротами в Западный мир. Из Коломыи все торговые пути вели в Прагу, Вену и Регенсбург.
Вот и ринулись мы с челночными сумками на запад. Сперва в Польшу.
На границе в вагон заходили ладные, высокие и подтянутые офицеры в конфедератках и ботинках из добротной кожи и жёлтой кобурой на боку. Ну, красавцы, будто с картинки.
– Везёте оружие и боеприпасы? – спрашивали они, отдавая честь.
– Откуда, пан офицер, у нас это. – отвечала я им по польски – Мы ведь простые спекулянты. Везём всякую мелочь.
– Водка, спирт, наркотики есть? – домогались таможенники.
Первое крещение мы проходили в городке Зелёна Гура. Там, на базарной площади столы были расставлены в виде буквы «П». Нами, неопытными торгашами, ладно дирижировал концертмейстер, урождённый поляк из какой-то областной филармонии. Он располагался в центре и командовал правым и левым флангами. Назначал первоначальную цену и без его команды не смели её опускать. Товары мы привозили по его рекомендации. Я ему до сих пор благодарна. Мы покупали всякую мелочь: – ручки, карандаши, линейки, школьные тетради, готовальни и даже искусственные цветы. Таможенники посмеивались над нами, и даже не обыскивали нас основательно. Там этим ширпотребом были забиты в магазины, а его охотно покупали у нас, так-как у них это было намного дороже. Особенно шли нарасхват пластмассовые цветы, которые набожные католички носили на кладбище.
– Поиле? (сколько) – неслось по базару. Поиле?
– Что же ты, стерва старая сбиваешь цены? – кричал со своего поста концертмейстер на известную певицу.
Опыт торговли мы приобретали постепенно и привозили домой за неделю по сто долларов. На постой нас брал Анжей, который приватизировал целый пансионат. Мы платили не дорого, он нанимал наших мужчин на ремонт котеджиков. В общем, спокойный и доброжелательный поляк, но когда выходил из себя, то начинал так страшно ругаться по русски, что такого я не слышала от матёрых сквернословов. Оказалось, что он недавно женился на русской и быстро освоил эту науку.
В целом, поляки, как мне показалось, были людьми в основном доброжелательными и приветливыми католиками. Самим было не сладко после развала социалистического лагеря, и к нам относились с пониманием.
Мы как-то оказались в Радоме и решили с подругой зайти в костёл. Был католический праздник и мы пришли помолиться. Местные перешёптывались, указывая на нас. Товар не продавался и не было средств на оплату квартиры. Так наша хозяйка вообще перестала брать с нас денег.
«Живите так, пока не заработаете. Вы девчата файни, как мне рассказали про вас соседи».
В моей жизни появились чеченцы. Я познакомилась с ними в одной из поездок. Мне казалось, что более приличных и достойных людей я не встречала. Как они относятся к женщинам! Не чета нашим мужикам. Они почитают стариков и ценят родню. Красивые люди. Предложили поработать с ними. Я согласилась – размах у них большой. Мы скупали большими партиями косметику у латышей, постельное бельё у молдаван и возили всё в Турцию. Там приобретали кожаные изделия. И завертелось. Заработок неплохой. Я была у них и продавцом и бухгалтером. Товар больше расходился у меня и это ценили. Главным в нашей бригаде был Казбек. Высокий, темноволосый с опрятной бородкой, сразу поставил условие: – меня никто не должен и пальцем тронуть. Видимо, считал меня своей собственностью. Приглядывать за мной приставил свою сестру Замиру, которая носила за поясом платья маленький кинжал, как утверждала, для самообороны. Возможно они приторговывали наркотиками. Я не вникала в их дела, да и сама побаивалась. Самым молодым был у нас Мирза, стеснительный красивый парень, который несмело поглядывал в мою сторону. Постоянно пытался мне помогать, разгружая товар на рынке.
Он был влюблён в меня, это заметил Казбек. Парень получил предупреждение, но продолжал оказывать мне знаки внимания. Его пырнули ножом. Так, слегка поранили. Мирза выжил, потеряв много крови. Вот тогда я испугалась не на шутку.
Я решила бежать во что бы то ни стало . В нашей местной газете какая-то солидная фирма предлагала легальную работу по трудовому контракту в Италии и Испании. За 500 долларов она обещала работу и трудовую визу. Я заключила договор на уход по дому в испанском городке Бильбао. Меня должен был встретить агент в Берлине и посадить в автобус, следующий в Испанию. Никто не встретил меня на вокзале и на звонки не отвечал. Кое как я добралась до этого Бильбао и нашла хозяев дома. В нём жили два человека. Хозяйкой была тучная женщин по имени Доминга и её сынок Альфредо, полный, инфантильный малый лет двадцати, который ходил по дому, посапывая. Под мышками у него расплывались противные пятна от пота. Работал он помощником в каком-то винном погребке. Мне выделили комнатушку в чулане. В мои обязанности входили уборка в доме и приготовление еды. Мы изъяснялись с Домингой на тарабарском наречии. Она знала несколько слов на русском и немного немецких. Я, конечно старалась им угодить. Варила борщи с пампушками, готовила жаркое, голубцы, а по утрам кормила их блинчиками. Они вначале с недоумение глядели на мою стряпню, но им она понравилась, хотя для испанцев была слишком необычной. Днём во время сиесты я уходила к морю. Я любовалась рыбацкими домиками, облепивших побережье и лодками под парусами. В такую жару там было безлюдно. Я окуналась в воду и затем бродила по берегу.
Толстогубый Альфредо не сводил с меня масляных глазок и однажды похлопал меня по заднице. Я влепила ему оплеуху и едва не запустила в него тарелкой.
Через две недели я попросила хозяйку дать мне немного денег на мелкие расходы. Доминга нахмурилась, уставясь в меня недоуменным взглядом и выскочила из дома. Она привела соседа, говорящего немного по польски, достала бумаги и показала ему. Сосед мне объяснил,что хозяйка мной не довольна. Я живу у них на всём готовом и уже две недели не сплю с её сыном.
– Вот, в договоре написано. – он ткнул пальцем на мелкий шрифт, напечатанный на испанском. За проживание и питание я обязана оказывать сексуальные услуги её сыну.
Тут вмешалась Доминга:
– Ты девушка красивая, старательная. Можешь стать женой моего Альфредо. Ты ему нравишься и он хочет на тебе жениться. А про зарплату тут ничего не сказано – она покопалась в сумочке и сунула мне 200 песо. Их едва хватило на проезд автобусом до Берлина.
Я собрала свои вещи.
– Будешь платить мне неустойку за расторжение контракта – крикнула Доминга.
– А ты сначала попробуй дозвониться до них. Эта шайка-лейка уже давно не существует. – бросила я на прощанье.
Пришлось попасть в силки другому любителю дешёвых женщин из далёкой Украины. Я согласилась на его условия: проживание нелегально в его квартире, где я произвожу уборку, готовлю еду и предоставляю сексуальные услуги.
Этот боров целыми днями просиживал у компьютера и заключал какие-то сделки на куплю и продажу автомобильных запчастей. За сексом он являлся регулярно по утрам со словами:
Давай Арыся сделаем по-быстрому гимнастику до завтрака.
Ну, в общем, забеременела от него, как ни старалась.
– Гюнтер, – обратилась я к нему – я никого не знаю в Берлине. Посоветуй, где найти мне врача. Дай денег. Мне нужно избавиться от плода.
– Это твои проблемы. – заорал он – Ты здесь никто. Мне ничего не стоит вызвать полицию. У тебя давно просрочена виза. Тебя депортируют в твою Украину, внесут данные в компьютер и ты получишь запрет на въезд в шенгенскую зону.
– Провались ты пропадом, со своей фирмой, подонок!
Я собрала свои вещи. А их у меня всего – маленький чемоданчик на колёсах.
Приютили меня мои земляки, помогли мне найти доктора и дали небольшую сумму в долг.
Слово «фирма» приводило в трепет искателей счастья в богатой стране. Оно поднимало фантазии на высоту, с которой рождаются сладкие мысли о роскошном доме, загородной вилле с бассейном, дорогим кабриолетом, белоснежными яхтами и вечеринок среди влиятельных гостей.
И я грешил этими банальными представлениями о сытом Западе.
На самом деле фирмой может владеть обычный строительный рабочий, нанимающий людей на сезонные работы для покраски домов или ремонта сантехники. Для этого достаточно зарегистрироваться в районной управе и финансовом учреждении. Можно назвать своё детище самым привлекательным именем, купить дешёвый пикап для перевозки материалов и держать его в съёмном гараже. Ты можешь сидеть дома и обзванивать своих заказчиков, не имея офиса. Меня взял на работу владелец такой конторки. Он оказался очень добрым малым и гордился тем, что нанял настоящего художника. Я помогал ему красить садовые домики, разгружать грузовичок и подносил стройматериалы. Он исправно платил мне за работу и кормил обедами. Я даже придумал и нарисовал на стене его дачного домика фамильный герб. Он сам смастерил мне строительные леса и все соседи сбегались смотреть на мою работу. Меня это устраивало, ведь я занимался своим ремеслом, и даже напоследок изобразил в дверной нише знаменитую американскую певицу, исполнительницу рок-н-ролла Тину Тёрнер в бикини. Мой работодатель был большим фанатом этой джазовой дивы, которая кроме голоса ещё и привлекала его сексуальной фигурой и бронзовой кожей.
Газета «Русский Берлин» предлагала завидных женихов, – продолжала свой рассказ Арыся –
они охотно подавали свои объявления о том, что ищут порядочных, молоденьких девушек с России и Украины с которыми хотят прожить долгую и счастливую жизнь. Автор
сообщал, что имеет собственную фирму и большой дом. Если выбранная невеста окажется хорошей хозяйкой, то жить им до гроба вместе и умереть в один день. Прямо, как в сказках братьев Гримм.
Я клюнула на одно из таких объявлений. Выписала телефонный номер и позвонила будущему жениху. Мы условились о встрече. Он назначил мне свидание возле универмага на Александерплатц. С газетой подмышкой ожидал меня на скамье в модном костюме высокий красавец в тёмных очках. Он оглядел меня с ног до головы, словно беговую породистую лошадь и, как мне показалось, товаром остался доволен.
Я давно искал такую фею, как вы. – произнёс незнакомец на немецком, вставляя русские слова. Меня зовут Зигфрид.
Мы выпили с ним по чашке кофе в ближайшем кафе и он предложил мне поехать к нему домой. Мы сели в новенький Мерседес с откидной крышей и двинулись в сторону Грюневальда.
«Чем чёрт не шутит – подумала я – может быть , это мой шанс. Я же не дурна собой. Бывает, что кому-то и везёт. Вот моя подруга пишет, что устроилась в ресторане Неаполя не то организатором вечеров, не то танцует перед публикой. Что-то вроде гейши. Она увеселяет гостей и ведёт светскую беседу за столом. Вот повезло же ей. Она же по итальянски и двух слов связать не может».
Зигфрид, притормозил у особняка, окружённого высокими елями. У меня закружилась голова – вот , мой будущий дом, в котором нужна трудолюбивая хозяйка, а я постараюсь ею быть. Хорошо обставленная гостиная в европейском стиле и на стенах портреты именитых предков. Он предложил мне выпить рюмочку виски за знакомство. Мне хотелось есть, а закусывать пришлось крохотным бутербродиком и чипсами. Зигфрид начал водить меня по всему дому, как дикарку, никогда не видавшую роскоши.
Ванной с жакузи и туалетной комнатой с биде он решил меня ошарашить основательно. Он предложил посетить его сауну, выдав мне халат и большое полотенце, велев мне раздеться.
– У нас в Германии не стесняются посещать сауну вместе мужчины и женщины. – Он вошёл, сбросив махровый халат.
– Ты можешь прикрыться полотенцем, если стесняешься. – рассматривая меня в упор, сказал Зигфрид.
Конечно, он был прекрасно сложён – с узкими бёдрами широкий в плечах и волосатой грудью. Ну, вылитый мачо.
– Ты понимаешь Арыся, нам просто необходимо попробовать, подходим ли мы друг другу.
И попробовали... на его широкой кровати.
– Ты мне очень понравилась, Арыся, – сказал он, целуя меня па прощанье, отвозя на место нашей встречи. – Я тебе позвоню через пару дней.
Никакого звонка я не дождалась и через неделю. Я этого типа видела несколько раз на той же скамейке. Видно готовился к очередному кастингу. Но у меня появился опыт. Этих красавцев фирмачей я на дух не переношу. Мне бы за любого старика выйти замуж, только бы здесь остаться.
– Да, гибнет такой генофонд – вставил я грустно – и достанется всё это дряхлеющему старцу, возможно богатенькому и ты скрасишь его старость, чтобы получить вид на жительство.
– А на что мне дался молодой красавец. Меня хотели в жёны многие. А что они могли мне предложить? Жить в нищете? Спасибо. Этого добра я уже натерпелась вдоволь.
– Разве не будешь ты испытывать отвращения, ложась в постель с дряблотелым пожилым мужчиной – возразил я.
Безусловно, я ревновал её к любому, кто овладевал её красивым телом.
– Мы, женщины устроены иначе и можем преподносить секс, как подарок. Если старик даст мне достойную жизнь, я смогу даже его полюбить. Мы можем имитировать страсть сами ничего не испытывая при этом. Не хочу я возвращаться домой, в эту нищету.
– Женись на мне Антоль, я ведь нравлюсь ещё тебе.
– Я ведь женатый и сам ещё на птичьих правах. И зачем тебе такой – изрядно подержанный?
Арыся рассмеялась от неожиданной шутки.
– Ты мне и подержанный подходишь.
Я дал ей немного денег и помог найти временное убежище у одной сердобольной турчанки.
– Я нашла его. – услышал я по телефону радостный голос Арыси – Андреас не молодой. Ему 66 лет и он согласен жениться на мне. У него собственная квартира. Он инженер. Занимается санированием зданий и прилично зарабатывает. Даже согласен на официальный развод с бывшей женой.
– Я старше тебя на 20 лет, а он старше тебя на целые 40. Не много ли? – удивился я.
– Я буду с ним счастлива. Он так любит меня. – заверила Арыся.
Прошло 10 лет. Я потерял её из виду.
– Анатоль! – окликнул меня знакомый голос из проезжающего автомобиля.
Впереди меня остановился новенький «Оппель». Из него вышла Арыся. В располневшей женщине я не сразу узнал её.
– Подожди, я припаркую машину. Недавно получила права. Сама вожу. Машину подарил мне Андреас. Он такой милый, любит меня, души не чает во мне. Нашей дочери 9 лет. Она очень похожа на мою сестру Галочку.
Я заметил в её речи проявляющийся немецкий акцент.
– Я закончила курсы медсестёр и работаю в доме для престарелых. Дочь мы назвали Региной.
Беда пришла к ней неожиданно, Умер её Андреас от неожиданной и прогрессирующей болезни. Едва отзвучали траурные мелодии прощания, как нагрянули в дом ближайшие родственники умершего и бывшая жена.
– Ты же понимаешь, Анатоль, я так и не стала его официальной женой, а он и не пытался расторгнуть брак с прежней, связанный контрактом. И никакого завещания он мне не оставил. Мне показали на дверь. Я ведь здесь никто и тяжбу в судах затевать у меня нет никаких шансов.
Я переехала с Региной в дачный домик, принадлежавший моему Андреасу. Правда, оттуда нас не выгоняют. Мама приезжала, звала домой в Коломыю. Говорит, что как-нибудь перебьёмся. Регине уже 13 лет. Её родной язык немецкий. Что она там будет делать там?
Вот так и живём с ней вдвоём. Иногда приезжают друзья моего покойного мужа. Сочувствуют мне. Управляюсь понемногу. На жизнь хватает. Только бы Регинку на ноги поставить.
Арыся откинула со лба чёрный платок, обнажив седую прядь. Подперла голову руками и долго молчала, уставившись в одну точку.
Ну почему я такая несчастная? Разве не достойна я лучшей доли.
И неожиданно тихо запела:
«В гай зелений журавлиною весною я понесла свое серце скрипалю
Йшла до нього, наче мiсячна царiвна, йшла до нього, як до березня весна
I не знала, що та музика чарiвна не для мене, а для iншоi була.»
– А позвал бы ты меня тогда, в Очакове, пошла бы я за тебя, Анатоль.