За неделю до нового года всё в доме приходило в движение. Вся мебель переставлялась с тем, чтобы в центре комнаты поставить ёлку. Ёлку мы шли с Роной покупать на елочный базар на площадь 1905 года – центральную площадь Свердловска. Из нашего дровяника приносили большую коробку с ёлочными игрушками и большую деревянную крестовину с опорой для ёлки. Елка вставлялась в крестовину. Крестовина ставилась в таз. В таз наливалась вода. Ёлка стояла в центре нашей громадной (4,5 х 6,5 кв.м) комнаты и звездой упиралась в высоченный (3,6 м) потолок. Сверху её укрепляли ещё бечёвкой к стенам комнаты на высоте около трёх метров. Потом на эти нити навешивались гирлянды с флажками и игрушки.
Наряжание ёлки было ритуалом со множеством тонкостей. Но Рона следовала ему неуклонно! Ведь именно так научил её наряжать ёлку папа! Никаких отступлений! Сначала крепились подсвечники, в которые в последний уже перед Новым годом вставлялись тонкие новогодние разноцветные свечи.
Затем по спирали навешивались самые красивые немецкие довоенные игрушки – память об отце. Их было около сорока. Сейчас уже не упомню точно. Это были клоуны, волшебники, удивительные фрукты и ягоды, куколки, очаровательные феи и смешные солдатики с трубами и барабанами. Когда наш сарай сгорел все они погибли в том огне. Но пожар случился после Роны, она до него не дожила. После того как все драгоценности были распределены начиналось священнодействие со стеклянными шарами.
Сначала развешивались семь самых больших шаров. Они тоже были из немецкого набора, но уже трофейные. Их у кого то выменял маленький дядя Миша. Еще в сорок четвёртом году! По крайней мере так рассказывала Рона. Потом развешивали десятка два шариков поменьше. После чего начинали развешивать … разрисованные скорлупки из под куриных яиц. Это было целое искусство – превращать куриное яйцо в ёлочную игрушку! Его рокалывали с двух сторон иголкой и потихоньку выпускали всё содержимое. Затем его долго и тщательно сушили.
Только уже высушеное яйцо начинали «оформлять» используя масляные краски. На нём рисовались глазки, ушки, белые или коричневые щёчки, носик и прическа, после чего сверху приклеивалась выполоненная из бумаги шапочка – причем шапосчки бывали очень разных форм и расцветок.сквозь всё яичко в проколотые отверстия протягивалась длинной иголкой нитка. Снизу привязывалась маленькая пуговка, а сверху оставлялось сантиметров сорок- пятьдесят, чтиобы в момент крепления просто много раз обмотать ветку в месте крепления и даже завязывать на узелок было не обязательно. Этих яичных игрушек у нас водилось до полусотни, и ежегодно мы пополняли запас, изготавливая новые взамен нечаянно или по неосторожности травмированных.
После яичных игрушек наступала пора самодельных игрушек из бумаги. Их было очень много. И они все были изготовлены самой Роной – как научил папа!
Они заполняли пустоты и просветы на самой ёлке и на нитях, крепивших её верхнюю часть к стенам.
После этого векликолепия наступало время развешивать гирлянды бус стеклянныз, флажков, серпантин. Ёлка превращалась в окутанную многочисленными разноцветеными нитями пирамиду. Тах с водой тщательно уклывали фанерками и сверху белой простынёй изображавшей снег. Бабушка не наряжала ёлку никогда! Дядя Миша к ней не прикасался. Это была монополия Роны.
Деда арестовали в тот самый день, когда Рона с папой закончили разборку ёлки и вынесли игрушки в большой коробке в сарай, а ёлку отнесли во двор к дровянику. Поздно вечером – около двадцати трёх – в двери квартиры постучали. Деда увели через час после начала обыска в первом часу ночи. Больше они никогда его не видели.
Рона ждала его до самой своей смерти ровно 25 лет.
Его арестовали в 27-го января 1938 года. Елку они с папой разбирали десять дней.
7 января 1963 года при передвижениях вещей упало и разбилось большое наше зеркало. 13-го января Рона упала и у неё отнялась половина тела. 16-го января её наконец увезли в городскую больницу номер один в Зелёной Роще. 18-го января утром в девять мама вошла с узелком вещей в комнату. И встала в дверях. Я как раз пил чай с молоком перед выходом в школу на уроки.
Бабушка замерла сидя напротив. Миши не было. Серёжа уже был в садике. Мама прислонилась к стене в проёме и просто сказала одно слово: «Всё».
С 1963 года ежегодно весь январь течёт для меня по одному сценарию. Где бы я ни был и чем бы я не занимался. С седьмого января по восемнадцатое января дни памяти Роны. Уже пятьдесят семь лет.
«Кто-то был её то, то есть весь её мир!» этот перевод Камингса Владимиром Львовичем Британишским точно описывает, кем был для Роны её папа.
И точно описывает, кем Рона была для меня.
За всю жизнь я так и не встретил человека, которого я мог бы просто сравнить с Роной. Она встретила меня холодным июньским днём 1953 года. И десять лет моей жизни прошли под её внимательным взором.
Для неё я лепил свои зоопарки и армии. Для неё я строил свои крепости и города. С ней мы бродили пло свердловским скверам и паркам. С ней мы осваивали детскую железную дорогу в ЦПКиО. С ней я научился вязать на спицах и вышивать на пяльцах. Она непрестанно боролась с моими многочисленными простудами и воспалениями. Она была моей сиделкой, моей медицинской сестрой, моим воспитателем и моей первой учительницей. И у нас ней был один главный праздник – Новый Год, который всегда был наполнен её воспоминаниями о своём сказочном отце. Оклеветанном и расстрелянном в 1938-ом году, о чём она так никогда и не узнала.
Новый Год – особый праздник, праздник, который её папа устраивал специально для неё и её младших братика и сестрёнки. Самый главный праздник Детства. И процесс установки и одевания Ёлки был центральным пунктом всего этого непередаваемо прекрасного события.
Телевизионное шоу, гала-концерт, компьюерное развлечение, шумная вечеринка – всё меркнет перед подлинным праздником, когда вы у себя дома не спеша, смакуя каждую деталь, наряжаете красавицу ёлку.
А потом наступает торжественный миг и…