Волжские сказы
Жили были у Волги-реки, ну прямо на другом берегу от города Самары, муж да жена, и были у них детки. Все как картофелины с под одного куста, приземистые да крепкие. А как младший, Николай, подрастать начал — да будто и не в свою семью: высокий, плечистый да вихрастый. Бабка Настасья смеялась да подмигивала — и в кого только такой ладный удался? Уж точно не в отца.
Но жили они дружно, всю жизнь пахали. Много не наработали, но дом был справный — хозяйство как у людей, корова, козы, куры. Большой участок. А Николай, конечно, хоть и помощник на все руки, но среди других братьёв был как не на месте. Всё куда-то вдаль глядел. Книжки про корабли и полярников читал.
Мать однажды не выдержала, принесла бабке Настасье дюжину яиц и попросила погадать на сына. Непутёвый ведь. Ветер в голове. Даже прозвали его Восток-Запад.
Бабка карты раскинула, головой покачала, но матери ничего не сказала и подарок вернула. Что говорить, коль всё равно помочь не можешь? Только душу бередить. Но мать не сдавалась, а только пуще прежнего просила.
И только когда Николай вдруг собрался после школы в мореходку, поехала мать в соседнее село, купила пуховый платок дорогой и снова к бабке. Та и согласилась скрепя сердце. Помни, Татьяна, говорит, чему быть, тому не миновать. К подолу не привяжешь, не таков он. И не ветер в голове, а искра Божия. Потому будет ему и Восток, и Запад. И встретятся на пути две злые ведьмы с каждой стороны, ну и одна добрая. А там — кто сильнее. Может злые погубят, может добрая спасёт. Ставь свечки за здравие, а парня не удержишь. Пусть летит.
Мать поплакала-погоревала, свечку в церкви поставила, а потом с отцом да и благословили на дорогу дальнюю.
Каждое лето приезжал он домой — косая сажень в плечах, да вся эта сажень в бело-голубую полоску. Высокий, ладный! Все девчонки в округе не свои были от его глаз зелёных морских. А он ни одной не замечал. Но вернулся однажды из дальних земель с красавицей-женой. Белая, румяная, волосы словно лён, глаза-озёра. Что королевна из сказки. И такая же надменная. Мать привечает, а королевна скучает. Всё не по ней. Деревня же!
Мать к бабке Настасье — это ли ведьма западная? А бабка от неё отмахивается. Не лезь, не мешай судьбе. Не твоё это дело.
Уехали молодые в город Архангельск, но наезжали в отпуск порой — теперь уже с дочкой Алёнушкой. Жили они счастливо али нет — никто уж и не знает. Но только девочка была как свет в окошке — красивая, добрая, ласковая к бабке с дедом. Те на неё не надышатся, хоть и других внуков много, а вот Алёнушка как золотинка ненаглядная. Потому как приезжала всего на несколько деньков.
Но в один год на радость старикам привезли её на всё лето. И уехали на курорт. Уж очень королевне хотелось в модном купальнике да на заграничном пляже полежать. Как будто солнце там не такое же, что в родной деревне. И на следующий год тоже. Мать видит, что Николай-то всё мрачнее и мрачнее, а королевна всё злее да злее. Да поделать-то ничего нельзя. Только Алёнушку порадовать — и цыплята тут, и козлята, и малинка, и свежи яблочки.
Однажды приехал Николай с дочкой да без королевны своей. Глаза потухли, словно и не живой совсем. Лечиться надо. В море больше ходить не может. Просил семью присмотреть за Алёнушкой пока сам в больнице. Да и позаботиться, если уж не судьба. Жена-то, королевна, мол, уходит, требует развод. Хочет в заграницы свои ехать, там у неё принц завёлся. Обустроится — и хочет дочку туда же увезти насовсем. Мать и перепугалась. Бегом к бабке Настасье. Та её гонит. Не лезь, мол. Свечки ставь за здравие.
Уехал Николай лечиться, да всё никак не вылечится. И тесты ему всякие делали магнитные, и рентгены, и лекарства кололи, но сохнет Николай как репейник на морозе.
И вдруг звонит, что лучше стало, что на поправку пошёл. Наконец приехал здоровый, весёлый, да и не один. Вместе с ним красавица — волосы как смоль, глаза как миндаль. Маленькая да ладненькая. Вот, говорит Николай, выходила меня, да может с того света вытащила. Что доктора не смогли, то ведунья сделала.
Матери бы радоваться, а она опять к бабке Настасье бежит — не восточная ли ведьма пожаловала? Бабка её уже веником гонит.
Николай пожил в деревне немного на радость старикам, да и снова в моря засобирался. Уехали они с подругой в дальний город Владивосток, да обещали за Алёнушкой приехать, как обживутся, да жильём обзаведутся.
Ударила зима, и тут из дальних заграниц королевна пожаловала. Принц ейный заграничный ей от ворот поворот дал. Нашёл себе другую принцессу. Королевна дочку поцеловать не успела — да и сразу с вопросом, где мой Николай? А мать-то ей — был твой да весь вышел. Сама бросила, никто тебя не выгонял. За принцами своими бегай. Королевна к Алёнушке, а та разве матери-то откажет? Дала ей и отцовский адрес, и телефон.
И помчалась наша королевна за тридевять земель в дальний город Владивосток. Уж как и что там получилось — нам того не ведомо, но только позвонил Николай матери, что возвращается, и что в моря ему, увы, хода больше нет. И билеты на самолёт уже взяли. И летит с королевной своей домой. А голос у него такой нерадостный, что у матери аж сердце зашлось.
А как Алёнушка услышала, что отец домой едет, позвонила ему и говорит: привези мне, папа, немного волшебной травы! Там на Востоке Дальнем водится, говорят, такая трава — папоротник-орляк. Когда молодые росточки пробиваются — стебелёк с колечком на конце, как улиточка — вот тогда их собирают. Вкусная, говорят, очень травка. Очень попробовать хочется.
Николай для своей дочки чего только ни сделает! Поехал он по магазинам, на базар, везде — и нет такой травы. По ранней весне её, говорят, собирают, солят и маринуют тоже, но японцы ж её скупают за большие деньги. А тут зима. Все запасы уже проданы. Надо весны ждать.
И бежать бы Николаю на самолёт, где его королевна ждёт, да не может он просьбу дочки не выполнить.
Пришёл на посадку и говорит — давай билеты сдадим. Найду траву, тогда и поедем. Но королевна ни в какую. Глупости, говорит! Денег-то сколько потеряем! Что придумал ещё?! Уезжаю, забираю дочку, говорит, или летим вместе. Николай рассердился — езжай, если хочешь. Но я обещал привезти — и привезу!
Улетела его королевна одна, а Николай наутро проехал ещё раз по местным базарам — и нашёл у бабки одной банку волшебной травы среди разносолов. Ну и купил втридорога, но для любимой дочки ничего не жалко. Возвращается в аэропорт, а там, говорят, снежный буран. Никаких полётов не будет неделю.
Николая непогода не удержит — взял билеты на поезд и отправился через всю страну. Ну поезд, понятно, не самолёт, но и ему тоже буран не в помощь. Час едет, два стоит — пока дорогу занесённую местные службы прочищают. Связи нет, понятно, все на нервах. Но добрался благополучно.
Приехал в родную деревню — а тут все плачут-рыдают, его с королевной хоронят. Самолёт-то под Новосибирском на посадке упал из-за бурана. Много пассажиров спаслось, но несколько погибло. И ни королевны, ни Николая среди спасённых не нашли. И уже отпевать стали, а тут Николай — как с того света вернулся.
Погоревал он, погоревал, да не столько за себя, сколько за дочку Алёнушку — ведь осиротело дитя. Но дело молодое, всё зарастает.
Так бы и закончился мой сказ. Однако, бабка Настасья однажды разговорилась, да по секрету сказала, что королевна хотела извести Николая, наслала порчу. Решила себе забрать и дом, и машину, всё продать, да уехать в свои заграницы. Словно он ей и так всё не отдал бы! Всё, кроме дочки, знамо дело. А как крепок Николай был, да быстро не сгорел, так и ждать ей стало невмоготу. Ну а когда другая ведьма-то Николая выходила, как порчу сняла — так королевне обидно стало. Да и с принцем не срослось. Захотела она Николая обратно отбить, а ведунья в ответ другую порчу наслала. Вот и сгинула королевна. А Николая только волшебная трава и спасла.
Уж не знаю, правда то али нет, но за что купил, за то и продаю. Я человек простой, деревенский, мне много не ведомо.
Прошло время — нашёл себе Николай девоньку местную, ласковую да пригожую. На Волге-то все девчонки ласковые да пригожие. Хоть и не королевна, но и не ведьма тоже. Родились у них ещё детки на радость всем — и старикам, и родителям, и Алёнушке. Николай-то как был на все руки мастер, так и остался: и с техникой у него в руках всё спорится, и в поле-огороде. И корабли водит — хоть и не по морю-окияну, а по Волге-матушке родной. Пусть небольшие корабли, но всё при воде. Настоящий капитан. А по вечерам старинные парусники делает. Красота — глаз не оторвать! Всё село к ним домой как в музей ходит.
А Алёнушка сказки пишет. В каждой протоке у неё знакомый водяной, в каждом болотце — кикимора. Такая выдумщица! И сказки у неё и смешные, и грустные. Почитаешь — так и посмеёшься, и поплачешь за раз.
А диковинную траву я попробовал. Тоненькие стебельки такие, длинные, с колечком-улиткой на конце. Ничего волшебного в ней нет — как ножки опёнковые засоленные. И что их так японцы жалуют? Своих опёнков у них что ли нет?