Кто в том СССР (Владимир Морозов) / Проза.ру

Такова сермяжная жизнь.

Внимание!
Текст представлен без привлечения профессиональной редактуры и корректуры.

Роман-клип
Категория 18+

Часть Первая. Экспонента вверх. (добавлено 24 янв. 2021 года в конце текста.)

================================

Я, Владислав Холодов, корю себя за то, что попустительски отнёсся к истории возникновения моей родительской семьи, родоначальниками которой были, мой отец, Александр Григорьевич, и мать, Екатерина Ивановна (девичья фамилия Куликова), которым я обязан своим рождением, урбанистической столичной жизнью и интересным безбедным детством.А так же безусловным, не смотря на мой не высокий проходной бал, поступлением в институт Нефти и газа, по специальности горного инженера. По сей вероятности, я попал в квоту лиц с поблажками , гарантируемых сотрудничеством моего отца со спец службами.
Закопёрщиком незаурядной семейной линии был, конечно, мой отец.
Этот биографический сказ, в основном, ориентирован на ключевые, моего отца, неожиданные перипетии его жизнедеятельности.
Я, как и большинство молодых людей до зрелого и зрелого возраста, был упоён собственным течением жизненных обстоятельств, потому познание подробностей жизни родителей ставились мной как бы в ненадобность.
Теперь, когда пережил возрастом отца и мать, с сожалением понял, что полную картину своего генеалогического древа я уже никогда не познаю.
Ну, что стоило порасспросить у родичей о их, моих, по линии отца и матери, сородичах?
Вопию с удручением: ну, почему не пришло на ум, в своё время, когда в здравие были отец и матушка, не побудиться к генеалогическому изыску?
Теперешние сведения скудны - одни биографические обрывки.
Если я, как полнокровный человек, ныне есть, значит, и были на Руси мои предки: и во время Петра Первого, Ивана Грозного, крестителя Великого князя Владимира и так далее, и так далее, в глубь тысячелетий…
Предки видели и это Солнце, и смену фаз Луны, встречали с радостью весну, влюблялись, наконец! Производили потомства…
Ведь были-были!
Добрые или несносные для окружающих, в полном здравии, рослые, умные…? Вероятно, разные, но - живучие!
Что касается моих родителей, то их судьбы, вписанные в годы СССР, в прямом смысле, не тривиальны, может и поучительны, примечательны.
Судите сами!

1921 год.
Смоленская губерния, Рославлевское земство, поселение Волконщино, зажиточное за счёт кустарного массового верёвочного производства из конопли.
=====================================

- Сын, откуда такой скоп струганных досок?
- Батя, не спрашивай.
Было не наше, стало наше!-
Кобыла судорожно фыркала ноздрями, отгоняя с ноздрей мух и оводов на холке. В местах ужаливания сжимала гнедую шерстку в гармошку.
- Откуда? -
- Схитрил. Спёр, если позаправде. -
Коренастый малец, десяти лет, Сашка, с хитрой ухмылкой взглянул на своего отца (Григория Григорьевича Холодова).
- Да, Боже упаси! –
- Заныкал в качестве честной платы за труд… Помоги лучше снять доски с телеги.
Отец потянул за комель доски, помогая сыну сбросить с телеги широкие еловые, пахнувшие смолой, двух саженные по длине доски (около четырёх метров).
- Ты лучше их отдай дяде своему, брату матери, Агафону, он ветряную мельницу надумал соорудить.
К нему в работники уже напрашиваются, даже не только из наших поселян.
- Нет, я нашу избу решил обшить. Красивая будет. Ему потом.
Еще привезу с никодимовской лесопилки. Тайком доски заханыкую.
- Ну, ты уж… Мне как то стыдно, что ты доски крадёшь… Ни кому не говори об этом. – Негромко проговорил отец, глядя в глаза сына. Постучал ладонью по доскам на телеге, довольный их качеством. Попытался стереть с ладони липкую смолу с указательного пальца, проводя им по верёвке из конопляного волокна, связывающей, чтоб не расползлись, доски на телеге.
===========================
Промышленник Никодимов, подошел крадучись к телеге, на которую пацан, наёмный работник, Сашка, накладывал, пыжась от напряжения, тяжёлые плоские доски, которые должен свезти в Рославль на склад.
Он назначил Сашку Холодова на урок по перевозу досок, выбрав из числа желающих конкурентов, потому что у Холодова, пацана, была собственная кобыла, откормленная крепкая и сильная, словно тяжеловозной породы Першерон. Толстая шея, бычьи ноги, но резвая.
- Что-то у тебя досок, как я сосчёл по торцам меньше, чем ты брал?- сипло проговаривает хозяин, тряся головой и бородой в такт счету: раз-два, дюжина, две дюжины, меньше трёх… А по моей записи должно быть… Смотрит в бухгалтерскую тетрадь.
Тридцать пять штук…
- Сколько есть, столько есть, - бодро и хладнокровно ответил молодой возница.
- Да точно больше брал! Где та доска с трещиной?
- Не взял, вон она в штабелях. -
Хозяин обернулся к навалу бракованного распила, с прищуром глаз подслеповатого человека пригляделся, пожал плечами, не увидев поисковый предмет, продолжил: - Завтра, по утряночке, приезжай со своей кобылицей.
У твоего отца-унтера, вроде бы, всего только тягловой живности – кобыла и петух! Только петух сам на курях ездить!– громко рассмеялся на своё остроумие.
Борода на подбородке и усы на губе разъехались, как жвалы у стрекозы, показав желтые от курева крепких папирос, зубы.
Застёгивая серый сюртук на все пуговицы, полы которого доходили до голенищ начищенных сапог, с восхищением посмотрел на свою лесопилку под навесом, удерживаемого деревянными столбами. Установил деревопильный агрегат с водяным колёсным приводом на самом быстром потоке речки. Купил в Смоленске, считал, что по дешевке, у французского фабриканта, решившего съехать из России к себе на родину.
- Ну, что ж, моя жизнь и моих четверых дитятей теперь на многие года вперёд благополучием обеспечена. – Умиротворённо в душе мыслил предприниматель.
Лёгкой походкой человека, ощущающего себя на высоте положения, по пыльной дороге, которую обступали с боков тёмно зеленые густые, выше человеческого роста заросли конопли, зашагал к своему хутору, находящегося в версте от лесопилки, и в трех - от села Волконщино.
==========================
При подъезде к городу Рославлю, мальчик разворошил лёжку досок и вытянул из-под длинных хлыстов утаённые укороченные доски, запрятанные под длинными. Оттащил в укромное место в кусты бузины, с боку дороги. На обратном пути загрузил в телегу и привёз очередной деревянный добыток на свой двор.
Через два месяца, дом был обшит внахлёст свежими, не просохшими досками, покрашен в голубой цвет синькой, на восхищение односельчан. На окнах набили наличники с концами "ласточкин хвост", оборудовали крыльцо перилами, без балясин, но с фигурными, поставленными в линейку, подпорными планками.
- У Сашки золотые руки. Знатный жених нашим девахам!- звучала похвала односельчан.
Девочка Фрося, малолетка, рыжеволосая, тайком следившая за Александром, в прямом смысле, сохла по парню.
Предполагая случайно встретить возлюбленного, тщательно готовилась к появлению на улице посёлка, ведущей к Храму, если на чулке находила дырочку, аккуратно заштопывала её. Каждую
стрелку гофрированных складок на голубом платьице тщательно обостряла, намочив пальцы водой, проводя сверху вниз несколько раз по острию гофра. Белый платок, то подвязывала под подбородком, то на затылке, то просто оставлял свисающими вниз, глядя в осколок зеркала, влепленного в стенку большой печки.
Остановилась, как ей казалось приемлемом, подвязанным на затылке, плотно облегающим лоб.
Деревянные пуговки кофточки, те, что поблекли от стирки, старательно засинила химическим карандашом.
Даже к посещению Храма с родителями, так обстоятельно не прихорашивалась.
Побегала вдоль улицы на перегонки с подружками, но Александра не повстречала.
Он поздно ночью, взбудораживая цепных собак, вернулся из Рословля.
========================
- Сын, я думал, где ты пропадаешь. А ты ту, что-то стругаешь. – Отец, войдя в сарайчик, понаблюдав за действами сына, поинтересовался с удивлением и с поощрительным чувством: - Что это у тебя за заготовки? –
Подошёл к стопке, приваленных в углу поставленных на торцы обработанных досок: каждая одного размера по длине. Чуть было не наступил на два деревянных круга. Две плоских железных ленты добавляли комплект.
- А железо откуда?
- Батя, железо у дяди Агафона выпросил. Он в Смоленске кровельный лист купил. Из него ножницами по железу, я ему для просева муки нужные дуршлаги сделал. Вот себе заполучил, как награду. Собью из них обручи.
- Навык откуда у тебя?
Сын расстегнул ворот серой льняной косоворотки, поддёрнул портки до пупка, и переступая босыми ступнями по щепкам, доложил: - В деревне Крыткино, три версты от нас, знаешь же, где бочара Акима Петровича мастерская, он всю округу снабжает бочками, у самого бондаря обучился. Ты меня всё резко корил, где я днями пропадаюсь.
- Дощечки красивые, но к чему все? – учтивым тоном проговорил родитель.
Сын отстранился от небольшого самодельного верстака, из рубанка выбил стружки, с воодушевлением высказал: - Как к чему? Эти маленькие, пять вершков, будут бочонком или ведром, а десяти вершковые, будут кадушкой. Называются клепки. У бочёнков клепки прямые. У бочек клепки должны быть гнутыми. Бочки ведь пузатые. А эти, что вкруг – донники и крышки.
Мать всё капусту мечтала заквасить. Ты мечтал грибы засолить. Поди плохо, когда своя будет иметься утварь!
- Бог в помощь, Бог в помощь! – с улыбкой, не упрятавшейся за усами и бороды, одобрил сына, в душе возгордясь деловой толковостью своего отпрыска.
В дверном проеме обозначалась невысокая фигура отца, одетого во френч, брюки-галифе, вставленные в начищенные воском и гусиным жиром хромовые сапоги со шпорами.
С гордостью отличался от односельчан, одетых не в военную форму, в простые мешковатые портки и полинялые от стирки косоворотки.
Сын знал, что отец направится в Храм на вечернюю молитву.
Мать была уже в Храме, в котором нанялась в прислужницы.
=========================
- Царя нет!
- Как нет? А кто тогда начальствует в России?
- Красные руководят. Теперь главный, на подобие царя, какой-то Ленин.
- А у нас в Волконщине, начальствует Сельский Совет!
Надзирает за всеми этот тип, не весть откуда взявшийся, Максимчук. Он и вместо урядника, и вместо старосты, вместо судьи. Живёт у Жаковых постояльцем.
- В Сельский совет вошли Кожанов и …
Сашка, твой батька отказался входить в Сельсовет. Упрашивали.-
Александр стоял в стороне от группы пожилых односельчан, ожидавших, когда протопоп Михаил, наконец, отворит врата храма, запертые на большой висячий замок.
Внимательно прислушивался к разговору.
=========================
- Ты, Сашок, выполняй партийное поручение, как будущий комсомолец, будь на страже революции, против контриков.
Скоро организуем тут общее хозяйство. А кулаков, эксплуататоров, повытурим из села. Вместо конопли хлеб будем выращивать на полях. Для рабочих в городах. Мы им хлеб, они нам сельскохозяйственный железный инструмент. Бабам иголки для шитья.
Из Смоленска пришлют рабочего, чтоб был председателем нашего хозяйства. Это я, партийный комиссар, вам гарантирую! - заявил Максимчук с видом властной личности, с паперти Храма, сверху вниз глядя на сельчан.

=========================

Максимчук, положив тяжёлую ладонь на худенькое плечо Александра Холодова, не громко науськивал:
- Подбери группу ребят, чтоб действовать!
Задание такое: прознавай о замыслах ваших богатеев-верёвочников. Они нам в пику начинают воеводить. Я говорю, чтоб всем скопом, шли молотить рожь. А они намереваются косить коноплю. Противоречат, мол, каждый свою должен обрабатывать чересполосицу. Рожь не во главе дел у нас. -
=========================
- Нам, будущим комсо-о-ммоль-мольцам, приказано председатель нашего сельсовета. Он из самого Смоленска к нам назначен.
Что б мы тайком узнавали о задумках кулаков. Так он обозвал наших богатеев.
Сегодня у них сходка в доме самого зажиточного из всех в деревне.
Ну, знаете, двух этажный, со светёлкой, из точёных брусьев, три года назад сработанный.
С улицы цветники, а с тына, сад, запущенный, с бузиной, дедовником и крапивой.
Что-то замышляют.
Разместятся для собеседования в горнице. Думаю в светлицу подыматься не станут.
Нам не войти тайком. Не получится и в сенях затаится.
Тогда так, кто помнит, у какой стены стол обеденный расположен?
У него все бывали, когда приходили наниматься на теребение в лужах после дождя до волокон его конопляные скирды.
Напрашивались на работу из волокон крутить верёвки на его станках-веретенах.
За керенками приходили.
Я же ни разу к нему не нанимался. -
Шёпотом, быстро оглядывая пятерых заговорщиков, наклоняясь к каждому ближе к уху, темпераментно проговорил Александр Холодов.
Группа из шестерых ребят, затаившись в густых кустах бузины, с красными гроздьями ягод, в сумерках наблюдали за домом, похожим на приземистый терем, с высоким крыльцом и окнами, с с узорчатыми наличниками.
Почёсывались от укусов комаров.
Видели, как в дом, оглядываясь по сторонам, вошло поочерёдно десять сельчан.
Окна терема зашторены, но то, что в доме оживление, наблюдалось по теням, двигающихся на занавесках.
Ответила пухлая, обросшая рыжими волосами до плеч, девочка Фрося.
- Не тут, с другой. Тут красный угол с киотами. Я у них пол мыла намедни. - Поводя руками ладонями принялась показывать расположение мебели.
- Тут длинный стол. Тут лавка. А тут другая. На окне красные герани. А на том окне банки с мёдом.
Стол не по центру, а у стены, у третьего окна. Стёкла на окнах не растворяются. Наглухо зачепурены. Через окно не подслушаешь их разговор.
- Тогда надо сказать председателю сельсовета отказ.- Предложил один из соглядатаев, по прозвищу Кожан, фамилия Кожанов.
- Хорошо, что с той стороны, где нет собачьей конуры, где густые кусты сирени и лопухи дедовника.
Я, надысь, оглядел тын.
Оказываться, всё просто!
У моего папани коловорот имеется, немецкий, с войны привез, ну это штука, что можно дырки сверлить в дереве?
Я инструмент прихватил, как знал.
Начнём, по тихому, сверлить. Слуховую дырку проделаем между брусков стены.
Благо луны нет.
А ты, Фроська, поди сейчас в берёзовый лесняк и отдери бересты. Сделай воронку длинную. Скрути нитками края. У маленького конца воронки оставь дырку с большой палец.
Такую штуку, только резиновую, я заметил у фельдшера из города. Он приезжал лечить от чахотки всех в деревне. Так он слушал дыхалку груди.
Ты, Кожан, приставишь ухо к дыре, которую я просверлю между пазами брёвен, напротив стола, где зачинщики будут сговариваться, и мне на ухо будешь шептать, о чём они будут там, в избе, что говорить. Я запишу.-
Шурик указал ладонью высоту отметки для проделывания слухового отверстия.
Дырку сделаем не гладкой, а шершавой. Будто мыши прогрызли.
При мне карандаш и бумага.
Осведомим о подслушанном Максимчука, комиссара.
==================
- Какой там тебе налог, какая там церковная десятина.
Воля!
Царя нет, его власти нет. Его урядников нет!
Вот житуха началась.
Воля!
Надо захапать побольше земли в свои руки!
За речкой заливной луг теперь мой! -
- Это собственность барыни Крупиной Елизаветы Рудольфовны, можно ли?
Она у нас в Волконщине школу построила.
Наши отпрыски в ней грамоте обучаются.
- Воля, тебя говорят, возымелась! Причём - нашенская, а не дворянки барыни!
- Тогда почему луг твой, а не Жакова, того же Григория Холодова.
- Холодов вояка, с другим, не крестьянским, умам стался, с войны вернулся солдафоном. За Георгиевский крест, придана пенсия, к нам не встревает. Избегает нас, зажиточников.
И в колхоз обобщатся не намеривается. Устроился, как бывший воин "ать-два" сторожем при наших складах для верёвочных бухт. С ружьём обращаться может. Метко стреляет.
- Что-то его паренёк, Сашка, возле моего дома крутился. Гляну из одного оконца. Он стоит и вроде бы в сторону смотрит. Подойду к противоположному окну. А он и тут как тут. Стоит и будто бы в другую сторону зыркает.-

=========================

- Сашка, ты, что стоишь без дела.
Вези доски в город.
Сдашь кладовщику.
И кобылу мою ему оставь.
Пешком возвратишься.
- Почему пешком, двадцать верст? Воротаюсь на вашем гнедом.
- С чего командуешь мной?
Я, хозяин лесопилки, над вами, тяглом, я есть нынешняя власть!
Пришло наше время всеми вами, беднородыми, командовать!
Кланяйся мне и исполняй что повелел, бедняцкий упырь.
- У меня отец унтер-офицер, я не упырь! Солдатская пенсия у него.
На фронте был, ранен, газом отравлен. К самому начальнику волости пожалуется.
Кланяться не буду!
Не барин, ты не крепостник и не советской властью назначен командиром!
И на тебя остепенение будет.-
Парень почувствовал, что за ним есть прикрытие самого комиссара, потому был смел.
Он на твоё самоуправство, лес за речкой Любушкой, чужой, дворянке принадлежавший, по нахалке, посмел порубать!
- Ну да ладно, пигалица, не пузырься! – хозяин лесопилки почувствовал, что этот малый может и доложить о его браконьерстве советской властью, потому и по притих.
- Тогда ты на отцовской кобылице свози доски на склад. Я за это поболее доплачу.-
- Ты, дядя Ерофей, мне лучше дюжину досок одолжи. Я их отцову брату отдам на его строительство ветряной мукомольни.-
Хозяин лесопилки застыдился своего раболепия перед мальцом:
- Да и они, красно знамёнщики, сельсоветчики, сами чуток, временщики, всего лишь на короткое время раскомандовались тут всем и вся!
Генералы двигаются на Питер! Красным конец грядёт.
Ещё чуть-чуть и мы будем учреждать порядки!
Их, сельсоветчиков, большевицких прихвостней, изгоним из Волкнщины. Предприимчивый люд, тут останется.
Без меня то, как? Люди желают строиться красивым жильём. Доходы от конопляной верёвки хороши! Есть чем платить за стройматериалы.
И протоиерей, Лука, собрался летнюю, на свежем воздухе, при храме, трапезную пристроить.
Кто кроме меня, кто сможет лисопилом снабжать?
А?
Потому нас до сих пор не задевает, сею дневная, власть. Позволили, сельсоветчики, комиссарьё, нам наше лесопильное производство по сей день проделывать!
Я разрешение получил на частное дело.
Как там коммунисты назвали данную ими нам волю: НЭПом!?
Новая экономическая политика, а это же тоже самое, что при царе, да и при бывшем Временном правительстве.-
Вдруг грозно проговорил, сердито глядя на Александра:
- Так и скажи своему батьке, угорелому от немецких газов, унтеру, что у меня от Сельского совета есть разрешение на распил досок с дозволением найма батраков, вроде тебя, пацана!
Ты мой наёмный батрак.
Не ты на меня, а я на тебя пожалуюсь, что урок договорной не выполняешь справно.
Нахально отлыниваешь.
Ладно, на своей кобыле попрёшь в город доски. Сбери дюжин пять досок. В дороге не растеряй. Прослежу! -
==========================
- Сельчане, значит так, из соседней деревни Жарынь к нам завтра нагрянет продразвёрстка с двумя солдатами и евреем во главе, как они называют его – комиссар Кофсман.
Двое у нас будут шуровать, наш председатель сельсовета Максимчук, малоросс, хохол и этот залётный еврей.
Слушай меня с понятием.
Так как войдут в амбар к тебе, Фёдор, так врата снаружи на запор. Подпоры крыши вон мы выбиваем. Всех придавим, этих шакалье на чужие пожитки, шаромыжников, как тараканов прихлопнем.
Чтоб другим не повадно было ширять по нашим сусеком!
Сегодня же подпили три крайних бревна опоры. Чтоб тронуть - и крыша села.
На всякий случай замажь свежий спил глиной что-ли, чтоб свежак был не на рожон!
Почему мой? Петров склад ещё хилее. Того гляди, сам собой осядет.
Молчать. Потому в твой, хилый, наверняка, на закруглят.
А того, кто из вражин останется на стрёме снаружи, то ты его, Прохор, шандархни по голове обухом топора до смерти. Умеешь орудовать топором. Как два года назад отгоняли воров от наших кладовых. Ты двоих солдат со спины топором завали. Но, чтоб брызг крови не было. Затащим к остальным под обвал.
Скажем, случайность.
Власти нет прежней. А нынешняя доискиваться не будет. Сама еле держится.
- Но слух пройдет, что не по случаю убиенны?
- Грех!
- Боязно!
"Не убий!" же заповедь Божия!
-"Зуб за зуб" другая имеется заповедь!
Пусть слух и такой пройдет окрест, что мы их погубили.
К нам другие очередники на наше добро ворочаться побоятся.
Не даром деревня Волконщина от слова "волк" производится. Тут на берегу речки Любавы до того ка люди поселились густой лес был, волки стаями водились. Прозывалось "диким местом".
Землю плодородную помещичью поделим справно меж собой.
- А луг?
- Пусть луг заливной будет ничейным. Общественным. Для скотовыпоса.
Земля - наша, урожай - наш, задарма ни кому уступать не станем, за деньгу и по нашей цене купить изволим.
И так, господа-товарищи хорошие, тогда по рукам, пожалуйста! Расширим ещё шире делянки под нашу кормилицу коноплю.
Спрос на крепкие верёвки всегда будет.
Обустроим свои дома в кирпич, покрасивше каменных особняков рословльских и смоленских купчишек.-
Хозяин избы повернулся и постучал по окрашенному в желтый цвет бревну стены.
Этой ночью слышал, как что-то шебуршало в стене. Мышь грызла что ль?
Кирпич не прогрызёт.
Вон унтер и его сын, шустрый Сашка, уже начали облицовывать досками свою хибару.
Наверное, у унтера деньги есть, раз на доски раскашлялись у Никодимова, хозяина лесопилки.
Его лесопилка, заводик, две версты вверх по реке Любавы. От потока воды пилы-циркулярки, справно пилят. Сам видел.
Молодец Никодимов. У него все официально. Документ на производство у комиссаров заполучил. У самого рословльского главного комиссара картавого Кофсмана.
Нанял бригаду порубщиков из посёлка Тынявкин и других деревень.
На лесопилке бригада. Держит всех работяг в жёсткой строгости. Но, говорят, на заработок трудяги не жалуются. Спрос на доски не иссекает.
Его мошна пополняется не керенками, а красными червонцами, твердой деньгой Российской федерации. Или, как говорят будет не Россия, а Союз Советских Социалистических республик.
Видели Никодимова, как ходит – начальственно!
Завидую ему!
Только вот парк помещицы с вековыми липами и дубами зря вырубает.
И лес барский пускает под нож, барский, холёный. Барин Игнатий Кириллович на продаже его под шпалы варшавской железки намеревался пристроить. Чугунные бочки для варки дёгтя прикупил, чтоб смолить шпалы.
Сбежал к немчуре или англичанам.
Вернётся, так задаст жару Никодимову! Как посмел!
Заставит штраф уплатить, как бы за грабёж чужого. -
- Никодимов откупится.
- Нам благо, что лесопильня не далёко от Волконщины. И ты построишь себе, Василий, справные амбары с объёмными сусеками после возмездия злыдням. Мы скинемся, поможем. Учтём твоё усердие по наказанию продразвертщиков.
А что! Через Одессу туркам фуражное зерно, овёс, пеньку, сторгуем. Наш древний промысел конопляное волокно на морские канаты сами без перекупщиков реализуем. Конопляные стебли не в лужах у домов будем вымачивать, а в деревянных бадьях с чистой водой.
Конопляные поля за тынами домов раздвинем по длине и по ширине.
А пока от краснознаменщиков откупимся, чтоб индивидуальное хозяйство не мешали предпринимать. Какие они показушно бескорыстными не казались, принципиальными, а от денег не устоят.-
У слушателей от посулов горели глаза и рот растворялся в самодовольных улыбках.
- Скоро светает, пора расходится.
О чем тут собеседовали, молчок. Даже своим бабам-женам!
Что и как действовать каждому понятно! -
===========================
- Сашка, ты лучше сам поспеши сообщить о подслушанном главному комиссару в Рославле Семёну Кофсману. Снарядись.
У папани спроси кобылицу Фрау.
Лошадь по мадьярский не разучилась понимать. А по нашем?
Как по мадьярски – тпр-рр?
- Чё-чёё!
- Ты один из нас умеешь, а мы езде верхом не могём. Сгоняй!

============================

Семён Кофсман, стоя на крыльце бывшей монашеской трапезной, а ныне отделение Волосного совета трудящихся, курил самокрутку и следил за полётом почтовых голубей, которых когда-то здесь разводили монахи.
Хотя жарко, он не снял коричневый кожаный френч, наброшенный на плечи.
Правый борт френча в области живота распорот и заштопан грубо черным шпагатом.
Видно, бывшего владельца френча пропороли широким штыком или пикой.
Ты, малец, молодец что бдительный.
Букву "Р" в словах произносил то с картавым грассированием, а то и чисто. Старался полностью отвыкнуть от своего еврейского говора.
Грассировал, когда забывал контролировать свою речь.
Мальчику, по началу, звучание акцентной речи не нравилась, даже ощутил пренебрежение к главному комиссару по рославльской волости, но быстро привык и не стал замечать картавость.
Настороженно прослушал донос пацана из Волкнщины.
- Уст-г-г-оим богатеям твоего сельца им самим побоище. Их загоним под крышу риги и обрушим к-г-г-ышу.
Пусть сами себе подготовят гильотину.
Не знаешь, что такое французская гильотина?
Нет!
Еще узнаешь.
Направлю тебя на учёбу в ЧК. Ты смышлёный. Твоя идея подслушивать через стетоскоп, ве-г-гнее, с помощью его подобие, замечательна.
Кто был не чем, тот станет всем!
Так в нашем, коммунистическом г-г-гимне, произносится!
Ты станешь достойной личностью!
ЧэКа - это где учат, как бороться с контрой, со сволочью, с теми, кто царское пг-г-ошлое возвернуть мечтает, с теми, кто черту оседлости обозначил для инородцев.
А ты грамотный?
Да, в нашей церковно приходской старательно обучаюсь. Три года уже. Пишу, читаю, считаю бегло. Один из лучших грамотеев ребятни.
Хвалю за то, что без ошибок пишешь, вижу по твоей депеши. Даже без ятий и фит.
Молодец!
Заметил, вы смоленчане-рословльцы все очень смышлёные. Видно на вас подействовало то, что твои земляки были под власть то поляков, то литовцев, то русс…
Так вот.
У себя продолжай догляд за контриками.
Как соорудят душегубку, так дай нам знать.
А как?
Батя конягу гонять пятьдесят вёрст туда и обратно не даст. Почему я здесь. Вон уже вечер. Отец скомандовал идти в ночное с Фрау. Такая кличка у кобылы.
Услышав слово "фрау", комиссар заулыбался, родное для него звучание.
- Я тебе сейчас дом голубку, Мусю, это я сейчас придумал ей название, почтовой породы птица. Напишешь записку, бумаги наверняка у тебя нет, дам клочок, прикрепишь к лапке, дам шпагата с вершок, вот такой, чем моя комиссарская куртка зашита…
- У меня, дядя Сеня, чернила, и с железное перо, чтоб писать, имеются. Из школы мне подарил протоиерей Аввакум. Я железное перо к ивовому прутику примотал, ручка сварганилась.
Думал не к чему. А вон теперь, сгодится. Напишу.
И тут смекнул! О какой ты сообразительный.
Точно тебя надо оформить на наши специальные чекистские курсы. А там когда диплом успеваемости получишь, наверняка, для пользы нашего дела, пошлют в другие города или даже страны.
Какие успехи в учёбе будут, такая и карьера.
Отпустишь птица. Её голову направь в сторону Рославля. Понял?
Это на юго-запад!
Ну, малый ты ко-г-ифей… Корифей!
Голубку повезёшь за пазухой и так, что б она видела путь и небо. Она всё это запомнит. От Волконщины потом в скорости воротится в монастырскую голубятню.
На чердаке оставь пожить, чердачные фрамуги затвори, зерном покорми, голуби червей и гусениц не едят. Воды чисто поставь.
Не буду проверять, вижу, что понял, что смекнул.
Ты комсомолец? -
- А что это?
- Узнаешь. Таких, как ты, в партию следует принимать, после комсомола.
Ну, выполняй наше партийное пог-гучение.
Будь осто-г-гожен.
Ни кому, даже из своих дружков, о нашем мероприятии ни слова!
Скажи: " Даю честное комсомольское!"
Холодов торжественно произнёс: - Даю честное ком-м-сомоль-ль-ское !-
Хотя толком не понимал, что и кто это комсомол.
Поинтересоваться? Обругает ещё за незнание. А после похвал комиссара, приятных для души, омрачения иметь не хотелось.
- Даю слово всё исполнить толково!
Мне надо назад воротится, а то батя хватится.
Я без седла сюда прискакал. Вместо уздечки верёвка. Жопу натёр. –

===================

- Ты, отец, поровней держи доску, красиво обобьём избу! Всем на загляденье.-
Двумя ударами Александр пришил длинным гвоздём планку к растрескавшемуся до трухлявости бревну нижнего венца избы, что лежал на кирпичном цоколе, затем набил внахлёст на вышележащие венцы.
Александр поглядывал на родича, тот светился лицом, потому что не сколько был доволен внешней обкладкой жилища, сколько радовался деловитостью сына.
- Папань, а ведь с нас возьмут пример, во все деревне обошьют дома досками. В синий цвет, васильковый, покрасят.

==========================

Оглянулись разом оба. Народ бежал к холму на берегу речки.
Рухнула! Рухнула! Агафона прибило!
Отец и сын, Григорий и Александр, вздрогнули.
Агафон это их родственник, двоюродный брат Григория.
Ветряную мельницу сооружал из брёвен.
Спилил часть сосен парка барского не охраняемого поместья, что в трёх верстах вверх по реке, по реке и сплавил, другую часть брёвен прикупил у хозяина лесопилки.
Каменные плоские круги жерновов вытесал из двух валунов, что из покон-веков медленно врастали в дёрн в углу его двора.
Отполировал речными булыжниками.
==========================
- Да как же ты, Агафон, так? – сочувственно расспрашивали мастера неудачника, поспешившие на помощь односельчане.
Причитали, вытаскивая из завала стен неудачника мастерового.
- Угол короба мельницы выпучило и строение осело. - Морщась от боли, Агафон, младший брат Григория Холодова.
- Гриш, меня надо в Рославль везти, грудь придавило и ногу поломало.-
- Не сомневайся. Сейчас твой племяш, кобылу Фрау пригонит.

==========================

Александр быстро сбросил доски с телеги, настелил соломы.
На повозку уложили раненного стонущего их родственника.
Александр аккуратно вёз больного, избегая выбоины, заполненные желтой водой, в которой плавали черные головастики и огромные жуки-плавунцы.
У речки дал напиться воды лошади. Поглядывал вверх по течению. Там, на возвышении, заваленная на бок, виднелась рухнувшая мельница с четырьмя обломанными ветряных крыльями из осиновых белых жердей.
Обстругивал тонкие стволы, помогая в строительстве дяде.
Через месяц Агафон, сильно хромая на правую ногу, вернулся в деревню и снова принялся за строительство ветряной мельницы.
Радуя односельчан.
В итоге мельница заработала. Для пробы, на жернова, по началу, насыпал своё холодовское зерно ржи.
На бугре постоянно дул крепкий ветер, правда, часто менявший направление. Так что были паузы, в ожидании ветра в упор.
Потом потянулись односельчане. Брал за мешок помола, четверть мешка муки.
Для помощи нанял трех рабочих из подростков сельчан.
Александру было неловко, ровесники, в городки играли вместе, те при виде его снимали шапки и кланялись.
Дядя ругал их, даже колотил, если проявляли нерадивость, когда роняли мешки с мукой на мокрую землю, когда не аккуратно ставили полные мешки с помолом на поддоны.
Дядя, когда приходил в гости к старшему брату, гордясь своей мельницей, только и говорил о ней, хвалился что сработал её по своему собственному изобретательскому замыслу. Кумекал сам что и как соорудить, так как и подсмотреть-то не где было, в округе токовые не имелись.
Раньше сельчане зерно, выращенное на своих полосках, полученных в общине по жребию, для перемола в муку возили в Рославль, а то и в Смоленск на мукомольные фабрикации.
Уважали Агафона, и как владельца мельницы и его строительное умение. Сельчанам деревни Волконщино и близ расположенных стало сподручнее. Муку имели, а на перевозе экономили: за перевоз платить не было необходимости, могли заказывать: крупный помол для каш, тонкий для выпечеки хлеба, лепёшек, блинов.
Дивились на сооружение, словно на загадочное существо: на холме, раскрученные ветром, дующим с полей и от реки, беззвучно, на мерно крутящиеся длинные лопасти.
==============================
Максимчук без предупреждающего стука, без спроса, как в собственный дом, вошел в сени, шаркнул ногами об половицы, стирая с подошв сапог грязь, вступил в горницу пятистенника Григория Холодова.
Огляделся вокруг. Ни кого не обнаружил из хозяев.
В пристройку, с закрытой дверью решил не ступать.
- Кто есть? К председателю сельсовета выдь! – ожидая, поправил будёновку с красной звездой на лысом темени, завёл складки серой гимнастёрки под ремнём спереди за спину, провёл широкой ладонью по синим галифе, сминая выпучку на коленях.
Огляделся.
Белые занавески на окнах с вышитыми на них зябликами. В правом углу на притолоке под потолком позолоченный киот с образом и горящей лампадкой. Лавки вдоль стен, покрытые воилочными полосками, На окнах кустики с красно-синими серёжками комнатные цветы (фуксии).
Стол со скатертью белого ситца. На столе графин с квасом и три стакана.
Приятно, уютно и тепло.
- У вас гость! Нужён мне тилько Сашко. – Известил Председатель сельсовета с украинским акцентом.
Через несколько минут трое вышли из боковой комнатки, где они дремали на больших сундуках.
Хозяйка с любопытными глазами, в сарафане и чепце на голове, уставилась молча на не званного посетителя. Григорий почтенно, льстиво улыбаясь, вышел на встречу, запихивая в белые кальсонные штаны белую косоворотку.
Александр в таком же одеянии, что и отец, только меньшего размера, показался из-за двери, так же улыбаясь председателю.
- Ладно живьёте, - приветливо высказался гость, без приглашения садясь на лавку у торца стола.
- Я к ночному отсыпаюсь. А батя и маманя за одно. – Бодро объяснился сорванец.
- Я на два слова.
И так, Григорий и Серафима, со своим сынком придётся пораспрощаться!
Могу так, прямо, сказать, это есть не оспоримый приказ!
Из Смоленска так и приказали, от нашего Сельсовета, выделить самую верную кандидатуру, чтоб был наш человек, чтоб был грамотен.
Кандидатура это нашенского парубка, ваш сын, Александр Григорич Холодов.
- Я что-то не понимаю, - с замирание сердца проговорила мать, предчувствуя разлуку.
- В каком смысле, кандидатура? – сипло и с тревогой в голосе проговорил отец.
- В таком! В беспрекословном! -
Председатель вынул из заднего кармана сложенную в четверо бумагу. Развернул не торопливо, создавая нервное напряжение у домочадцев.
- Читаю, возражения не к чему. Приказ по Сельсовету. Товарищ Холодов А.Г. 1911года рождения, комсомолец, направляется в качестве рабочего на угольные шахты в Донбасс с сего года, сего месяца, сего 15 ноября.
В Управлении по кадрам города Рославля выдадут билеты на проезд по железной Варшавской дороге, подъёмные, сухой паёк на три дня.
Тю-тю - в Малороссию.
Завидую. Ти мои края ридные…-
Александр с замиранием сердца, выставившись перед родителями, твёрдо заявил: - Туда мне пути нет! Я тут решил стать агрономом. Послал в Сельскохозяйственную школу в Смоленске письмо.
Ты, Максимчук, председатель сельсовета, временный, потому не приказывай. Ищи другого. Есть другой приказ по выше твоего. Три дня назад объявили приз правительства, в газете у Никодимова на лесопилке вычитал, он газету из Смоленска получил, власти объявили воззвание к молодёжи, чтоб молодёжь становилась энтузиастами.
Энтузиаст это…. – Задумался, не зная значение слова: - Это… Я хочу быть энтузиастом!
Мне обещали из Смоленска прислать яровые семена всякие там: ржи, пшенице, репы, капусты, даже арбузов. Опытничать с овощами собираюсь, опылять перекрёстно. Овес с пшеницей. Репу с капустой. Участки под посев уже вскопал. Весну жду.
- Лишнее говоришь! Отпадает быть тебе крестьянином-энтузиастом. Разнарядка пришла. Был от рода тяглом, станешь новоиспечённым рабочим классом. Шахтёром. Почётная работа.

============================

+1930 год.
- Тыт-твою мать! Чуть не прибило!-
Воскликнул Александр Холодов, утирая черной от угольной пыли ладонью правое плечо.
Сверху ни с того не с сего рухнула глыба антрацита. Еле увернулся.- сдёрнул с головы широкополую защитную войлочную панаму, стряхнул угольные мелкие булыжнички.
- Теперь черные царапины на всю жизнь отметиной, проговорил пожилой наставник, опытный шахтёр, по прозвищу "Не спеши". Сам же наставник за минуту до обвала отступил на шаг от забойной кромки, бросив кирку.
Упав, кусок угля поломал пополам деревянную толстую рукоять.
Сашок-Григорич, извини, что не поспешил вовремя предупредить!
Запомни, когда услышишь потрескивание угольной породы, то знай это опасно.
Я отошел случайно, занемело поясница.
Послушай.
Тихо? -
- Вроде б… Машина воздуходувка только шумит…
Александр оглянулся на наставника. На голове повязка, вреде как у женщин с узлом на лбу бантиком, чёрная от угольной пыли, хотя каждый день обвязывает голову белой, жена стирает.
Кожа лица лоснится от пота и теплой влаги, как у молодого парня, но усы седые.
- Михеич, скажи, почему это место перед стенкой пласта угля называется "лавой"?
Лава, когда что-то густое течёт. Конная атака называется лавой.
Конторщик, как сегодня мне сказал: "Ты, Холодов с "Неспеши", направляешься кайлить на пятую лаву".
У нас в церковно-приходской школе, потом при советской власти стала семилетней, проходил географию. Хорошо запомнил из географии, что из жерла вулканов вытекает огнедышащая… лава, сжигающая всё на своём пути, стекая по склону жерла вулкана.
Но тут, этот угольный торец, что передо мной, тоже называется – "лавой". Он твердый.
Чудно. Моему уму не постижимо! – Александр сидел на низкой лавчонке с качающимися ножками, почти на корточках, бил киркой по трещине в угольном пласте, чтобы отковырнуть крупный кусок угля. -
- А ты на чем сидишь? Ты сидишь на лавке. Сходство слов не подмечаешь?
Раньше рубали пласт стоя на коленях.
Это ваши деревенские, когда потянулись на шахты, за заработком, для облегчения труда, молодцы конечно, притащили в забой деревянные лавочки.
От лавочек и пошло название – лава.
- Я тут сбоку присяду. Жарко и душно. Потеется. Между лопаток спины макро.
Начинай рубить пласт, как я тебя учил. Проделывай зазор с ладонь по ширине. Один. Потом через расстояние ниже другой. Сверху вниз. Вроде решета образуется в пласте. Потом как ахнешь по верхней перемычке. После лёгкого удара обушком с верху, нижняя под весом верхнего угля пообломаются. Потом по ней. И так сверху вниз. Силы свои сбережёшь. Угля сверх нормы нарубаешь.
Это моя тайна. Другие рубают торец сплошного угля, начиная сверху, и так не спеша ковыряют до подошвы пласта. По кусочком выламывают, что щебёнку, мелочь. Да и силы тратят. Угольный пласт крепкий, давлением сжат. У них выработка не большая.
А по моему способу, если крошить уголь по средствам зазоров, то давление пласта угля ослабляется. Чуть тюкнул, легко отламывается.
Тюк-тюк.
Ещё зазор. Тюк-тюк.
Запомнил?
Попробуй.
Давай кайли! До устали. План следует выполнять. Премиальные за сверх норму полагаются.
Родичам своим поболее денег пошлёшь. Невесты там нет?
- Хе-хе, - усмехнулся Александр, слегка покраснев: - Намечалась в невесты. Евфросинией, Фроськой звалась. Тискались за конопляными делянками. Плакала, провожая меня. -
- В выходной, в общественную столовую с белыми скатертями и жопастыми хохлушками официантками, с цыганским ансамблем, передохнём душой и телом!
Силы восстановим для следующей рабоче недели.
А сейчас давай рубить уголёк, выполняем норму!-
Молодой шахтер задумался. Глубокомысленно посмотрел на черную плоскость торца угольного пласта, и принял своё решение.
Приподнявшись над лавкой, на корточках, начал острой киркой бить по пласту угля начиная не сверху, а снизу над кромкой белого песчаника.
Затем по середине пласта.
Устроил этажерку из зазоров.
У дарил по углю, с верха. Выломался большой черный ком. Ударил снова. Середина пласта легко надломилась и рухнула огромным куском.
Отодвинул в сторону керосиновую лампу, и принялся действовать на нетронутом месте.
- Осторожно с фитилём лампы. Чтоб к металлической сетки фитилёк не касался. А то, если горючего газа из угольного пласта поднадует, громыхнет так, что не всесветно будет! – предупредил наставник.
- Скажи, Михеич, что это такое уголь? Откуда его столько и почему под землёй. Может и у нас, на Смоленщине, его также хватает под землёй? Может он всюду под землёй?
Нужно только докопаться.
Не надо будет сюда от родных мест ехать? Будет уголь, не надо будет деревья на дрова зимами переводить.
- Это всё с давних-давно времён. Это когда людей на земле вообще не было. Бог ещё не создал людишек.
Травы даже не было.
Были только огромные деревья. Росли впритык один к другому. Меж деревьев чудища бродили.
И не везде на земле тогдашнему древостою тепла было вдоволь. Только почему-то тут, на месте Макеевки. А в других местах ледниковый период был. Был ледник и у тебя на Смоленщине. Потому угля там не должно захорониться.
Старили или бурей валило, падали друг на друга. Их засыпало песком. Песок утрамбовывался, Превращался в песчаник. А если водой заливало, то засыпал ракушечник, что в известняк сотворился. Вес известняковых пластов сплющивал древесные завалы. Со временем эти слоёные пироги погружались под землю, ещё более спрессовывались. Зелёные стволы от подземной духоты чернели. А от заваленных песком чудищ остался только их дух, это взрывной газ.
Ты присмотрись, увидишь на угольном обломке даже древесные кольца, как на спиле пня. -

По тоннелю забоя раздались дребезжащие звуки рынды-колокола, извещавший конец первой и начала работы второй смены.
- Не-не, не уходи Сашок, не спеши, закрепим штрек опалубкой, вон чурбаки подвезли на тележках.
- А чего немцы побросали кирки и ломы и бегом из штрека?
Почему они не крепят выработку? Это же обязательно для безопасной работы сменщиков нам надо закрепить, того гляди обвал свершится?
- А с ними договор, они работают от звонка до звонка, от начала до конца смены, и ни каких дополнительных работ. Делать крепёж дополнительная работа. Им до безопасности других - дела нет.
К нам из-за своей безработице в Германии прибежали.
Приняли для обучения нас и мастерству.
А в чём их мастерство?
Им пох…ю, даже, если рухнет крепь.
Рубят неспешно, хорошо, укладываются в норму, и не какой сверх нормы. Это нас подбивают сверх нормы уголь добывать. Что были Стахановцами: две нормы чтоб выполняли в одну смену.
Ни каких у них сверхнормативных побед на уме нет.
Такие работяги. Только - от звонка до звонка.
Сашко, пойдёшь их выработку закрепишь. Такой нам указ, за германцами доделывать.-

=====================
- Ну, товарищ Холодов, докладывай, как там немчура? – Александр Холодов не умытый от угольной пыли был вызван в здание правления шахты.
- Мы тебя к ним, иностранцам, специально подсоединяем.
- Товарищ лейтенант НКВД, я же по-немецки ни бум-бум. Не в первый раз вам говорю. О чём докладывать? Кого другого прикрепите, кто по ихнему понимает.
- Неважно, что по немчурному не балакаешь.
- Сердитые они, ленивые, огрызаются, отлынивают? Может, какой саботаж от них замечал.
- Не замечал лодырнечества! Вкалывают молча, сосредоточено, правда, без напора, не спешно!
Но, вот часто громко имя одно повторяют.
- Какое? Запомнил.
- Двух германцев имя с восторгом повторяют. Как я понял, хотят, чтоб те двое стали их главными начальниками в их стране, в Германии. Филюлями или фюрурами чтоб они стали. Имена записал, так не запомнить, вот на бумажке: одно простое имя - Хитле, другое не простое - Шикльгруба.
Заметил, что составляли записки, чтобы принять их по возвращению в Германию, какую-то, назову по буквам: НСДАП. Арбайт – это у них означает – рабочий. "Национал-социалистиш" - произносили.
Там у них, длинный такой, самый активный, я так понял, запретил, чтоб его называли, сейчас посмотрю, слово записал - фольгеноссе, а требовал от тех, кто написал заявления, чтоб называли его партайгеноссе. Понял, опасаются свои совещания у себя в общежитии делать, потому что опасаются подслушивания. Под им землёй спокойнее.
- Да, имя Хитле, это по-дойче, а по-русски - Гитлер! Он же и Шикльрубер. Это один человек им упоминается, а не два.
- За последнее время преобразились. Приехали к нам на заработки зачюханными, голодными. Преображаются. Полагаю, что воодушевились, что узнали об этом Хитле, Гитлере.
Какой-то на нас надменный взгляд у них обострился.
Смотрят искоса, будто фыркают: фр-р-р!
Мы котелки с едой ставим прямо на лавки. Только пыль черную сдуешь. А они обязательно газетку подстелют или салфетку, пусть и грязную, в черных пятнах от угля, такие аккуратисты. В правой руке нож, в левой – вилка. С собой ложки, ножи, вилки приносят.
Мы же шамкаем только ложками из котелка или кастрюли.
У них привычка при встречах руку протягивать для пожатия. Как у нас.
А тут вдруг отказывают в рукопожатии. Головой слегка кивнут в знак приветствия.
По тоннелю шахты даже вроде бы строем, по трое, как взвод солдат, твердой походкой проходят.
Тренируются к параду что ль?
Наши-то вразвалочку чапают.-
- Молодец комсомолец Холодов, продолжай наблюдения за иностранцами.
Пожалуй, тебя, с цепким взглядом, и в компартию можно порекомендовать.
Я лично дам тебе рекомендацию.
Даже не представляешь, какую ты мне пользу принёс.
Там есть и другие, кто за немцами зыркают. Тюфяки. Спрашиваю: что и как? Отвечают, что ничего особенного, как заводные работают, тюк-тюк обушками...
Мне уже замечание делали, указывали на мою не добросовестность.
А тут я начальству: партайгеноссе, Гитлер... Понимаешь, какой ценный материал?!
Хвалю!

=================================

1938 год.
Подмосковье.
- Я приходила в станционный трактир отца, когда он был его владельцем, и, когда, после революции у него трактир отобрали, его назначили завхозом. Хотя он меня и угощал вкусными кулебяками, но не за этим. Смотрела на проезжающие мимо пассажирские, почтовые поезда, и так хотелось поработать кем-либо на железной дороге.- Старшая из трёх сестёр, Анюта, потерла усталые босые ноги, сидя на деревянной лавочке железнодорожной платформы.
- Жаль и пьянчугу отца. До революции не пил. Маму жалко. Он нас бил, когда приходил со станции после отработки в буфете.
Узнает, что мы отправились в бега в Москву, лютовать над мамой будет. -
Катя, девушка 21 год, вынула из мешочку, что висел у неё на плечике, мятую газету "Известия".
- Вот, вычитала, набирается молодёжь для строительства подземного какого-то московского метрополитена. Адрес отдела кадров указан. Общежитие даётся. Принимают тех, кому исполнилось восемнадцать лет и старше.
Я - на метрострой.
А тебя Настя на метрострой не возьмут. Тебе семнадцать.
Девочки, а паспорта все взяли? - средняя по возрасту Катерина посмотрела на низкорослую старшую сестру Анну, и на высокую младшую Анастасию.
- У меня справка о рождении. – Сообщила Настя: - А я хочу быть учительницей. Поступлю в Москве в училище, где обучают на учительниц. А пока хоть уборщицей в кокой-либо московской школе наймусь.
Такое можно. Так мне сказала педагог, бывшая мадам-госпожа Фаина Семёновна, что была классной дамой в женском можайском училище, сейчас просто завуч интерната, где мы в Можайске учились по зимам.
Но, спасибо отцу, он нас поддерживал деньгами.
Но, над матерью надругивался, что она "одних баб нарожала".
- Ладно, сёстры, судачить, о том, что было. Решились - в Москву. Надо к новому готовиться, к хорошему или, тьфу-тьфу, пусть Бог помилует, плохому, но к новому!
Были бы деньги, то билеты купили. Два пассажирских поезда мимо прошли. Придётся ли проехать когда-либо с удобствами поездить в спальном вагоне?
Сейчас-то мы где?
Сколько ещё пешком до Москвы? – спросила Катерина, поёживаясь от вечернего ветерка, глянув вдаль железнодорожного пути. Нагнулась, чтоб подвязать бечёвкой отваливающуюся стёртую подошву кожаного башмачка.
- Полпути, за два дня, прошли. Побирались. Ночевать пускали бабуси в при железнодорожных деревнях. Как скажем, что идём искать работу в Москве, так добрели. - С благодарным доброжелательством проговорила Катя.
- Правда, эта станция как называется? – задала вопрос Анна, глядя направо и налево вдоль железнодорожного пути, обсаженного с двух сторон молодыми ёлочками: -Настюха, сходи, спроси в железнодорожной кассе. Стоп, не ходи. За твоей головой, на щите: "Малые Вязёмы".

=================================

- Кто следующий на собеседование? -
Начальник отдела кадров, человек лет сорока пяти, в сером костюме, желтой рубашке с чёрным галстуком, приподнявшись над стулом громко крикнул в сторону фанерной двери.
- Я следующая, - робко проговорила вошедшая, стоя в проёме двери.
- Фамилия, имя, отчество? Год рождения? Документ. Паспорт. – начиная резко, командно, но увидев симпатичную вошедшую, проговорил покладисто.
- Катя. Екатерина Ивановна Куликова. 1917 года рождения. 7 декабря, день святой мученицы Екатерины. По такому совпадению и назвали Катей. –
- Проходи, Екатерина, - начальник отдела кадров, сорокалетний плотный телосложением человек, поманил, вытянув руку и двигая пригласительно пальцами.
Подошла к столу. Положила тряпочный кулёк. Развязала концы. Вынула документ.
Начальник с интересом рассматривал милое слегка смуглое лицо, карие блестящие глаза; спадающие из-под синей косынки каштановые до уровня плеч волосы, красивые бедра, которые облегала белая юбка с подолом ниже колен, черные чулки, со штопкой на щиколотках и пыльные с потрескавшейся кожей ботиночки.
- Грамотная?
- Да. Начальную школу с отличием закончила в Можайске.-
- Жаль, что не гимназию. -
Встал из-за стола. Зашёл за спину девушки.
Похотливо оглядел её фигуру со спины.
Екатерина почувствовала его взгляд. Но не оглянулась. Только съёжилась.
Начальник, сделав полный круг, сел на своё место.
Ты бы на кондитерскую фабрику "Рот-Фронт" нанялась, где сладости. Почему на метрострой, где тяжеловато. Где мужланы, матершинники. Похабничать начнут. Приставать к тебе молодой красивой девахе станут.
- Я готова и на работу, где тюбинги…
- О! Откуда знаешь про тюбинги?
- В газете Правда и Известиях вычитала.
- Тебе и общежитие надо?
- Хорошо бы.
Мы с сёстрами в Хамовниках, не далеко от дома писателя Толстова комнату снимаем. Сёстры Анна, старшая, я средняя, Настюша младшая.
Анюта проводником на Ржевской железной дороге устроилась.
Настя парикмахером, ученицей, в Гранд отеле на Тверской, улице Горького.
Они тоже в очереди на постоянную прописку в Москве?
Анна, выручает, единственная работающая, нас содержит.
- А родители?
Мы от отца Ивана Сергеевича и матери Матрёны Петровны самовольно ушли в Москву. Пешком шли вдоль Брестской железной дороги. Лето. На привокзальных станциях ночевали. Можайск. Кубинка. Галицыно.
- Питались-то чем?
- Если честно, побирались.-
- Я тебя назначу на легкую работу. На верху, а не в тоннеле. Но, эта должность считается как подземная. Потому имеется денежная добавка к зарплате.
Начальник встал и вторично обошёл будущую работницу, решив её принять на оговорённую вакансию. Оглядел её фигуру, задержав взгляд на её выпуклых грудях. Сел на скрипучий с большой спинкой дубовый стул.
- Комсомолка? - По его тону было понятно, что он спрашивает формально, уверенный в отрицательном ответе.
Молчание.
- И так, Катюша, считай, что ты принята на работу. Считай с сегодняшнего дня себя метростроевкой, хотя на эту всесоюзную почётную стройку принимаем не всяких. Смышлёных и понятливых. Я считаю тебя сообразительной…
Происхождение какое?
- Да даже и не знаю.
- Отец-то кто? -
Девушка скукожилась, как бы даже лицом постарела. Холодок прошел по душе, от предчувствия отказа.
- Отец из рабочих?
- Да нет… - Не сообщать же, что отец был хозяином привокзального трактира.
- Служил батя где?
- Служил, служил! На железнодорожной станции…
- Ты, Куликова, так и впредь говори, что ты по происхождению из служащих… - назидательно поучал конторщик: - Через три дня, в субботу, зайди сюда, принеси автобиографию, на тебе чистый лист, терпеть не могу, написанное на тетрадочных листах, да ещё в клетку.
Сколько-сколько тебе лет?
Я уже не молодая.
И не с кем из мужчин не дружишь?
Нет.
Отец в строгости держал. Из дома не выпускал. Даже в церковь.
Ты крещёная? – спросил шепотом начальник.
- Мама в можайском храме…
- Ладно-ладно, - прервал начальник: - В субботу, тут, у меня быть, как штык! С заявлением… Автобиографией…
Общежитие получишь. Правда, за городом. Метростроевский городок на железнодорожной станции Моленковская. Минут пятнадцать езды на пригородном паровозе. Рядом парк Сокольники.
Будешь работать на строительстве станции метро Охотный ряд.
Площадь очистят от хибар и рынков.
Красота будет.
Хоть ты в геологии, естественно, не бум-бум, скажу, что под землёй того места сложные геологические условия. Сплошные плывуны. Это грунтовая вода с песком. Когда стенка тоннеля пробивается плывуном, он с силой хлещет, заливая выработку, и сметает людей, даже вагонетки с рельсов сбивает.
Бывают жертвы.
Но, ты не пужайся!
Освоишься. Рабочее место, что надо!
Благодарность мне за пособление моё тебе? Это особый момент… - Протянул начальник отдела кадров, лукаво улыбаясь.
У девушки в душе взыграла ликующая радость, касающаяся удачи по устройству работать на Метрострое, о чём мечтала.
Сёстрам будет, чем похвастать. Она не москвичка, не комсомолка, а принята на метрострое Москвы.
Верила, что начальник отдела кадров, Кирилл Валентинович Мирошниченко, она прочла на двери его имя и фамилию, уже при выходе, пропуская к начальнику трёх молодцов с комсомольскими значками, отвисающих на полосатых теннисках, не отменит решение.

===========================================
- Кирилл Валентинович не нужно!-
Катерина отвела руку мужчина от своей твердой девичьей груди.
Когда Кирилл Валентинович, пригасил её к нему в гости, в его жильё на улице Сретинка, девушка уже понимала предназначение приглашения.
Они проехали на трамвае, билеты оплатил сам ухажёр, она даже не запомнила в какое место Москвы ехали. Слышала, кто-то спросил у кондуктора: "Едим в сторону Лубянки?"
Чистая светлая просторная комната в коммунальной квартире с красивой новой мебелью. Портрет Сталина на стене у окна.
Слышался говор соседей.
На столе, на белой скатерти: ваза с мелкими желтыми грушами и яблоками, в которых она признала сорт Корнёвка, желтых с красными полосками от черенка, таких же, как на яблоне их палисада, в деревне Шейново. Любила снимать яблоко и кусать сладкий и теплый красивый плод.
Мать посылала продавать фрукты пассажирам за километр на станцию Уваровка и сдавать в станционный буфет.
Рядом с вазой бутылка вина с надписью на этикетке "Улыбка".
Два гранёных стакана.
Поняла, что ей, впервые в жизни, придется пить спиртное.

Рассказала сёстрам о случившемся интимном, вернувшись в понедельник, но те и не укорили её, не обозначили её поступок за блуд. Катя к своему удивлению, подметила, что Анютка и Настюха позавидовали, тому, что она стала не девицей.
У Катерины болела голова с похмелья и мутило.
И, зародилось горделивое ощущение, что она, после воскресного случая, стала не подростком, а - взрослой, хотя в мечтах мыслила, что это произойдёт не таким примитивным не торжественным обрядом. Свершилось!

=====================================
Екатерина, неловко дёргая гитарными струнами, негромко пела "Очи чёрные" в окружении молодых симпатичных парней, которым до десяти вечера разрешалось присутствовать в женском отделении общежития:
- Очи чёрные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные,
Как люблю я вас,
Как боюсь я вас…" – пела, пытаясь подражать цыганской девочке, что пела когда-то в станционном трактире отца.
"Знать я встретила
Вас в не добрый час!"
Молодые метростроевцы, хотя и заметили, что Катюха даёт "петуха", попросту не имеет музыкального слуха, зааплодировали.
Они её обожали за её красивые черты лица, весёлость и доброту.
Кто что просил, в чём либо помочь, например, пуговицы пришить на рубашке, не отказывала, даже стирала чужие простыни и наволочки, выглаживал помятые брюки, не отказывала и подругам в стирке девичьих платьев, кофты, чтоб те сразу после работы смогли в опрятном виде отправляться на свидание к кавалеру.
- Ребята, прошу не курите, нам здесь спать, осень, оконные форточки на ночь открывать нельзя, чтоб головы не простудить.-
Трое из семи, тотчас поднявшись с кроватей, на которых сидели, пока отсутствовали их хозяйки, будучи в ночной смене, подошли к окну и побросали послушно окурки в форточки.
Екатерина аккуратно положила желтую в царапинах гитару на свою тумбочку, что у её кровати, и то улыбаясь, то смеясь, подбадривала балагуров, что пришли к ней в гости, каждый надеясь на её личное к нему снисхождение.

==================================
В часы пересмен у лифта-клети скапливались труженики метростроевцы.
- Прошу-прошу, стоп! – командовала Екатерина Куликова, отделяя порцию людей, вместившихся в кабину лифта.
- Я опаздываю, Катенька! –
- Надо раньше приходить! –
- Василий, выйди, освободи Игорю Склярову.-
Пререканий не бывало, поступали так, как она просила.
Мимо Екатерины-лифтёрши проходили сменные проходчики, механики, электрики, инженеры, руководство, проектировщики, архитекторы, маркшейдеры.
Пока клеть спускалась вниз работники смотрели разом на неё. Она приветливо улыбалась.
Причём каждый уносил с собой её приветливый взгляд.

===========================
- Тревога! Тревога!
Катька, гони клеть вниз, Холодова придавило вагонеткой. – Кто-то скомандовал ей на ухо.
Она помнила этого приветливого паренька Сашку Холодова.
Он ей, спускаясь вниз, нет-нет, что либо дарил, при этом заметно смущаясь и не ловко.
Так, весной, ветку сирени, так приятно, пахнувшая здесь в подземелье, осенью огромный ярко жёлтый кленовый лист, зимой пачку вафель, а то и коробку конфет.
Она знала, из разговора членов бригад, что Холодов Александр не в основном тоннеле работает, а специальном, секретном. Молодой, а уже начальник кессонной бригады. Секретные тоннели более почетная работа. Он и рельсоукладчик. Холодов, как энтузиаст, что-то такое необыкновенное изобрёл для облегчения работы путейцев. Чтоб не на руках переносить тяжёлые двенадцати метровые рельсы и громоздкие просмоленные деревянные шпалы, а с помощью рычагов на колёсах, расположенных перпендикулярно длинным рукоятям.
Поводятся двумя рабочими нижний конец рычага с площадкой под рельс, нажимают на длинную рукоять, приподнимаю рельс и, толкая рукоять, везут вдоль проходки, к стыку с предыдущим рельсом.
Говорят ещё, что с ним контачат сотрудники НКВД.
И уважали смышлёного и делового бригадира, но из-за слуха о его контакте, не навязывались в друзья.
Вспомнила его, почему-то примечаемого ею, хотя не красивого лицом: скуластого, с серыми глазами, близко посаженными к переносице, напоминающие рачьи, с тонкими синеватыми губами, не высокого, чуть кривоногого, отличающегося от многих тем, что всегда в спец комбинезоне, как новом, будто одетым в первый раз. Именно от него с удовольствием принимала его порой нелепые подарки.
Подруги по комнате в общежитие, то, что Куликова почти каждый день приносит сувениры, ей не завидовали, во-первых, все имели своих дружков, а, во-вторых, понимали, что она благодаря своей красивой внешности и благодушия достойна ухаживанию.
Рассмеялись на подарок, огромный желтый клиновый лист, который Катерина помещала в оловянную кружку с водой, ставя у себя на тумбочке.
=====================

Отводной тоннель охраняется спец органами, охранниками, одетыми в военную форму. Патрулируют по тоннелю с пистолетами, держа оружие в карманах широких галифе.
Из-за сотрясения в спецтуннеле, производимым проходческим щитом под землёй, на верху дважды опрокидывался памятник первопечатнику Фёдорову. Хорошо, что не доставал до кирпичной китай-городской стены, а то бы отломилась голова, осталось рука, держащая страницу.
Тоннельный проход делали под кессонном давление: входили рабочие с отбойными молотками и маркшейдер с теодолитом, Холодов в качестве ответственного за проходку, закупоривал вход в тоннель, закаивал под давлением воздух, от чего ток воды и разжижжение песка, впрыскивающие в тоннель, замедлялась просачиваться. Избегалась трудоёмкая и долговременная заморозка жидким азотом плауна и ручьёв грунтовой воды.
Холодов шевелил челюстями. В ушах хрустело и щелкало. Это давало понять что воздушное давление возросло до предела. Притупился слух. Возникло плавающее состояние, будто стал легче весить телом. Наступила сонливость, притупляющая осторожность и реакцию.
К проходчикам, долбящим торец проходки, взялся подвести вагонетку.
А она вдруг накренилась и повалилась на бок, придавив Холодова.
==========================
"Насмерть?" - Екатерина встревожилась.
Как так, только что, пол часа назад, Александр весёлый, вручил ей мороженное на палочке, эскимо в шоколаде, сладкое и вкусное. Пронес снаружи специально для неё.
На вытянутой руке, зажав, она приметила, большим, с коротко остриженном ногтем, и указательным пальцами, лопаточку, на которой в серебряной фольге столбиком красовалось мороженное, покрутив в воздухе как букетиком цветов, вручил ей. Как нельзя кстати, снаружи жара Бабьего лета, и от того душно у клети.
Белая лопаточка, как папироска, до сих пор торчит изо рта.
Девушка волнуется.
Кончик лопаточки, зажатой зубами, слегка вибрирует.
"Нет, но сильно помяло. Плохо то, что он в кессоне был. Резко вынесли. Могут артерии полопаться! "

============================

- С трудом тебя, Александр, отыскала среди корпусов, твой хирургический. Добиралась на одном трамвае от Большого театра, на другом №23, в общем, еле отыскала больницу имени Боткина, сорок шестое хирургическое отделение. Больница оказалась на стороне, не где Белорусский вокзал с паровозами в мою можайскую сторону. У входа красивые молодые ёлочки.
Столько тут корпусов. А всё-таки отыскала твоё отделение. - Катерина весело улыбалась, видя по улыбке довольного Сашку Холодова.
Хотя к нему постоянно приходили сослуживцы с подарками, вон даже виноград и апельсины принесли, её появление ему было неожиданным и сверх приятным, или как он сам произнес: "Катенька, я архи как твоим посещением доволен!"
- А ты знаешь, что я тебе принесла?
Не угадаешь!
Пельмени, сама сделала. Свежее мясо, вырезка, мука белого помола. Сметана из гастронома.
В кастрюльке, укутала в полотенце, чтоб были тёплыми.
- Пе-ле-ме-ни?! – произнес по слогам, удивлённый выздоравливающий больной.
Приподнялся было, чтоб принять еду от подруги, но сморщился от боли в ушибленной грудной клетке, и отпрянул назад.
Протянул вперед ладони к кушанью.
На месте большого пальца правой руки маток бинтовой повязки. Причём обмотана была часть большого пальца, ампутированного до половины.
- Что это? – воскликнула девушка, увидев шар из бинтов на пальце правой руки.
Она вспомнила, как этой рукой, этим пальцем с большим ногтем, Александр держал за палочку, подаренное им у ствола шахты, мороженное.
- Да, до свадьбы заживёт. Уже не болит. Не всю же руку придавило вагонеткой о рельс. Кисть работает.-
Продемонстрировал, держал левой рукой на животе, прикрытого белой простынею, кастрюльку с душистыми пельменями, сжимал и разжимал растопыренный пальцы правой покалеченной руки, неподвижным оставляя больной большой палец.
И, как бы специалисту, посетовал Катерине, которая со вниманием слушала его довод: - Я же говорил, что в проходке слабо проморожена стенка, они только пшик-пшик ледяным азотом, так и случилось, рвануло, а я только тормозной башмак из-под вагонетки начал выдёргивать.
Под напором опрокинула вагонетку, меня придавило и закусило палец.
- Плывун пробил?! – вместо слов сочувствия, жалобно проговорила милая посетительница.
- Катюша достань ложку из тумбочки.-
Больные по палате в белых рубахах с большим воротом и белых кальсонах, кто хромая, кто, согнувшись в пояснице, кто, повизгивая от боли, поднялись с постелей и с ложками обступили пастель Александра, на краю которой пристроилась сидеть Катерина. Выделалась желтой в синей горошек кофтой, чёрной длинной юбкой и красными парусиновыми сандалетами.
Запах добротной мясной домашней еды соблазнил больных, пресытившихся ароматами каш: рисовых, гречневых, манных на маргарине.
Приоткрылась дверь. Медсестра отреагировав на шум в палате, позвала дежурного хирурга.
Тот было намеревался приструнить подопечных, но, уловив вкусны мясной запах, не стал нарушать трапезу, подался назад, выдавив помощницу, заглядывающую вовнутрь.

=================================

В комнате Холодова, пришедшая по его просьбе Катерина, заметила холостятский беспорядок, в углах стояли сапоги в глине, роба сырая висела на гвозде вбитого в стену, на кровати постельное бельё, не сдаваемое давно в стирку, одеяло ватное стёганное, будто с обгрызанными мышами углами. Но на вешалке на гвозде в стене новый серый костюм, белоснежная рубашка, черный галстук, под ним начищенные черные ботинки на тонкой подошве, поверх которых лежала пара синих носок.
Катерина, в жёлтой кофте с длинными рукавами и брошкой в виде голубой бабочки на груди, в черной юбке в талию и расклешённую, стуча каблучками дешёвых домашних парусиновых на деревянной платформе туфлями, с синими союзками, которые принесла с собой была в движении без спроса на то, прибирала комнату. Дорогие сапожки на высоких каблучках, называемые среди модниц - "румынками" с мехом внутри, со шнуровкой и меховой оторочкой, оставила, переобувшись у порога. Шубка из кролика, серая тёплая шаль и заячья муфта висели на двери на гвозде.

Сам хозяин в синих шароварах, какие носят спортсмены в спорт зале, в белой майке, сидел в дальнем углу комнаты на корточках и наблюдал с интересом за действиями нежданной гостьи. Гостья застала его чистящем манной крупой в деревянном корытце до бела войлок бурок, обшитых снизу коричневой блестящей кожей, черной подошвой со слоёными кожаными каблуками.
Она то садилась на табурет, то на край кровати, то на большой стул у стола, садилась на корточки напротив Холодова.
Обратила внимание на черные ссадины на правом плече Холодова.
Заметила висевший на шпингалете окна костюм на вешалке. Концы плеч пиджака были приподняты ради моды подплечниками, как и у её кофты.
- Да ты Саша, имеешь бурки, костюм с подплечниками, оказываешься модником. Это всё дорогое.- С умилением произнесла девушка, радуясь тому, что этот деревенский малый из под Смоленска, бывший шахтёр, модно экипируется. Родство намерений приятно прочувствовала.
- Да и ты, Катюша, от модных красавиц не отстаёшь. Если честно, думал, что если отреагируешь на моё давнее приглашение, то придешь, одетая как чуня.
- Скажи, что приятно ошибся. Добавь, что от меня ещё пахнет дорогими духами "Красная Москва", в коробке с кисточкой.
Скажи-скажи!
А как моя модная прическа, кокон надо лбом и две косы короной на темени? Самый шик модной причёски! -
- Ты похожа своим метанием по комнате на пташку в клетке. Что вскочит, вспорхнув, на жердочку, то спрыгнет на поддончик, то вцепится коготками в проволоку клетки.
- Считаешь, что твоя холостятская комнатуха с одним столом, тремя стульями и не убранной кроватью есть клетка?
- Считаю, что если и клетушка, но хорошая, мне сослуживцы завидуют. Холостяку и - хоромы …
- У меня в общежитие семь девушек проживают… Тебе как заслуженному мастеру выделили отдельную комнату в метростроевском общежитие. Почти в центре города.
Жаль, что новогодней ёлки нет!-
Оба замолчали, разглядывая друг друга с приятным ощущением взаимной симпатии.
Девушка, прищурив карие глаза, пристально загляделась на партнёра. От понимания того, что этот парень удачлив и уважаем руководством, пусть не красив, но симпатичен, у Катерины к Александру зародилась тяга привязать его к себе, и чтоб не разлучаться. Интуитивно понимала, что самое надёжное для этого, это ей следует отдаться ему. Чем быстрее, тем лучше.
Мужчина должен понять, что женщина с ним сблизилась , исключительно из того, что он её избранник, в какой-то степени и как доказательство её любви к нему.
У неё затеплилось желание получить интимное ощущение именно от Александра.
Сдерживалась, готовая приблизится и крепко прижаться, притереться к нему.
- Тебе, Катюша, говорили, что ты смазливая? – шепотом спросил Александр, без стеснения оглядывая с голову до ног Катерину. Ему в ней всё нравилось: укладка модной среди молодёжи темно каштановой волос, чуть смугловатое лицо, глаза под тонкими аккуратно выщипленными бровями, прямой нос, красной помадой подведённые тонкие губы, чуть пухлые руки, кисти с пальцами, ногти которых покрытые алым лаком, не соответствующими по ухоженности рукам рабочего класса, выступающие под блузкой большие груди, узкая талия, бедра чуть больше её плечи, плотно обтянутые синей юбкой её костюма.
Девушка не утвердительно пожала плечами, не удивлённая вопросом, так как атмосфера, возникшая у пары, не исключила любовных признаний, пусть и не явных формах высказываемых.
- Ты красивая. Даже очень… - сказал юноша и, смутившись, покраснел.
- Мне не говорили, но я чувствовала, что этакое мне кто-нибудь да и рано или поздно скажет.
Ты, Сашок, вслух мне об этом – первый.
А к чему так высоко ты меня превознёс? Что я красивая…
- Сказал и сказал! Не к чему. Я такой тебя считаю… На всю жизнь… -
По доброму поглядели в глаза друг друга.
Александр опусти в корытце обновлённые бурки. Екатерина присела спиной к столу, послюнявила указательные пальцы и пригладила замедленным движением брови.
Каждый из двоих: Александру и Екатерине, вдруг поверилось, что им, по обоюдному согласию, обеспечивается совместная жизнь, на года.
- Эту табуретку, стол, шкафчик на стене я сам сделал. – С целью набить себе цену, похвастался Холодов.
За окнами была темень, комнату освещала электрическая лампочка, вокруг которой был навернута маленьким зонтиком серебристая фольга.
Катерина обернулась к столу, погладила правой ладонью, на безымянном пальце блеснуло тонкое золотое колечко с красным рубином в цапке, столешницу; сиденье табуретки, и, встав, приоткрыла и закрыла дверцу шкафчика, на полке которого заметила бутылку с красным вином, на этикетке которой были вензеля грузинского названия, два гранёных чистых до блеска стакана, коробка конфет и печенье, и то и друге с названием "Рот фронт".
- Ты ещё и умелец! Плотничаешь. – Ласково похвалила девушка.
- После работы в деревообрабатывающем цеху нашего проходческого участка сработал. Там и рубанки, и струбцины, и столярный клей.
- Александр, время то идёт, а ты ещё и не собираешься. Все со своими модными бурками возишься.
Ты меня пригласил праздновать Новый 1939 год в Дом Метростроевцев.
Даже оплатил банкет за нас двоих.
- Обязательно, обязательно, вскорости состаюсь! – Вероятно, от сентиментального смущения, непонятно к чему проговорил не к месту сказанные слова.
- Ты, Катюша, сядь за стол, спиной ко мне, возьми книжку, "Капитанская дочка" с картинками, она, малость, зачитанная, а я переоденусь.-
Катерина повиновалась. Читать не стала, стала просматривать иллюстрации. Посмотрела, автор иллюстраций художник Кибрик.
Подумала: - Странная фамилия.-
Отодвинула книгу и громко протянула нараспев:
- Наступает новый 1939 год… Мне будет двадцать два года, а тебе, Шурик, двадцать восемь.
До старости ещё о-го-го как далече…
А что там с нами будет в старости? -
- Что это, - с млением сердца подумал молодой человек, услышав: "с нами будет". Или девушка обо всех говорит, или о них двоих?
Судя по её мягкому тёплому тону голоса, Александром понималось, что она ратует о них двоих.

===========

Он скрипел о наледь подошвами бурок, она мягко ступала по наледи в теплых ботах, запрятав руки в муфту. В свете фонарей снег казался желто солнечным.
Спешили, подгонял мороз.
По мраморной лестнице поднялись на второй этаж в актовый зал.
В гардеробе сдали верхние зимние пальто, Екатерина – боты, вытянув из них ступни в туфлях на высоком каблуке. Поправила голубые шёлковые чулки на голени.
Тепло и красиво. Весёлая, празднично одетая публика.
Чувствовали себя ни сколько погруженной в торжественную праздничную суету, сколько в ощущение чуда, сказочности, будто бы в нереальное. Подсознательно понимала, что в её жизни произошло неожиданное везение, что что она, девушка из захолустья, и вдруг - на столичном празднестве в помещение шикарного клуба.
От всех гостей исходило праздничное настроение. Знакомые и незнакомые улыбались друг другу, чувствуя себя избранными и почётными.
Александру было в двойне величественно, ему в Управлении персонально вручили билет на двух лиц, потому торжественно ощущал здесь себя праводостойным тут быть, и то, что он не один, а с красивой подругой, на которую оглядываются посетители.
Она в длинном лиловом платье с белым шнурком у ворота, он в новом сером костюме. Специально к празднику покупали вместе в Центральном пассаже на Неглинке.
Расселись по местам в актовом зале. Говор затих, когда в президиуме появилось руководство строительства метрополитена, партийное руководство строительства.
От правительства и лично товарища Сталина поздравление с Новым 1939 годом всем тружеником московского метрополитена твёрдым звонким голосом зачитал ответственный за строительство Метро в правительстве Лазарь Моисеевич Коганович.
Зачитав, Коганович хлопнул в тишине в ладоши, и зал тотчас взорвался бурными аплодисментами.
Екатерина с благодарностью посматривала на Александра: ведь, если б не он, то такое торжественное и восхитительное мероприятие ей было бы никогда не доступно.
Председатель профсоюза метростроевцев Анна Фёдорова на двадцать минут заняла внимание зал сообщением о тревожном международном положении, о близости германских войск к советской границе на Украине.
Александру при упоминании о Германии,вспомнились его наблюдения за шахтёрами немцами.
Вероятно, Ганс, Отто, Дитрих, с которыми он сдружился, шествуют там, в Германии, с факелами в руках…
А Мюллер, их начальник в Макеевке, сейчас в Кёнисберге строит бетонные блиндажи, амбразуры которых смотрят в сторону СССР…
Выступил комсомольский активист:
- Мы успешно закончили 1938 год, задание партии и правительства, а задание лично нашего мудрого вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина, перевыполнили на 15 процентов.
В Новом 1939 году даём обещание выполнять задания на 20 процентов.
Кто - за? Подымите руки.
Ура! Раздалось в зале.
- Единогласно! – парторг Метростроя улыбнулся видя энтузиазм публики.
- С Новым годом! Всем мирного счастья! Процветание под руководством Коммунистической партии!-
А теперь прошу пройти в банкетный зал для торжественного отмечания Нового года. Осталось 10 минут до полуночи. Поспешайте. Занимайте там места. Угощения на столах.
После танцы под самодеятельный оркестр Дома культуры метростроя.

- Да!!! - восклицали Александр и Екатерина, видя лица друг друга, на которых выражался восторг.
Александр чувствовал, что он осчастливил девушку, что одарил впервые и самого себя праздничным торжеством.
Нравилось, что на них, вернее, на Екатерину в паре с ним, поглядывают одинокие гости.
Проиграли мазурку, фокстрот, вальс.
Молодые и пожилые пары закружили по кругу актового зала, из которого внесли кресла, Ступали вокруг блиставшей стеклянными игрушками, упирающейся в потолок красной звездой пушистой ёлкой.
Дед Мороз в бело красной шубе и в белых валенках, с ним Снегурочка в сине белой шубке и с длинными косами с красным бантом на концах, прибаутками подбадривали веселящуюся публику.
Выкрикивали: - Новый год! Новый год! Ликуй, резвись честной народ!
- Новый год для нас, за нас! Торжествуй рабочий класс!
- Стоп! Стоп-кран! Призыв к народу. Хором крикнем "С новым мирным 1939 славным годом!" -
В фойе несколько пар обучали друг друга танцу. Парни и девушки, год назад ещё кроме хороводов под балалайку на пыльном пяточке у сельского магазина с керосиновым фонарём, понятие не имели о бальных танцах.
Как хотелось и Екатерине и Александру, войти в череду танцующих и, легко шаркая подошвами он, бурок, она туфель-румынок, пройтись в танце по кругу.
Но, не умели. Скромно стояли в сторонке, у колоны, прижавшись плечом друг к другу. От чего им было взаимно приятно.
Переминались с ноги на ногу в такт музыки.
Раздался голос от оркестра.
Бойкая Снегурочка громко призвала:
- Белый танец, вальс, голубой Дунай! Женщины приглашают кавалеров! Метростроивки не стесняйтесь. Кто как умеет, так и вальсируйте!
И раз- два и три! -
Тотчас со стороны оркестра, что кучкой расположились в углу зала, тонко и красиво заиграла скрипка и ,следом, затрубили духовые инструменты: тромбоны, трубы, флейты.
У Екатерины ёкнуло сердце.
Поняла, что она обязана пригласить к танцу Александра, а то встрянет, кто другая. Замечала, что на Александра заглядывали, то ли его знакомые по работе, то ли одиночки, девушки.
Быстро пробежала глазами по вступившим в круг парам, изготовившихся к танцу, взяла левой рукой правую руку Александра и потянула его к друг за другом изготовившихся танцевальным парам.
Александр бегло взглянул на ближние пары, сообразил, как надо действовать.
Катерина и Александр стали подле друг друга, очень сосредоточенные, почти хмурые, потому что ощущали себя полными неумейками. Подражая другим, отвели руки в сторону на втяжку, он прижал правую руку к поясу Катерины, она приложила левую на плечо партнёра, сделали робкие шаги.
- Саша, шагаем, под счёт: и раз, и два, и три! И поворачиваемся! И раз, и два, и три! Шагай вокруг меня! Смотри-ка получается!- дирижировала Екатерина, с улыбкой, обнажая белые ровные зубы между красных напомаженных губ.
Запах её духов "Красная Москва" смешался с другими сортами духов, образовав в воздухе приятный аромат.
Круг прошли, пошли на второй.
Вальс танец захватил их. Он видел перед собой её весёлое лицо, она его глаза, в которых без сомнение виделось восхищение ею.
- Раз, два, три – и он вслух повторял счёт ритма, подбадривая свою девушку.
Вдруг они замерли, услышав аплодисменты.
Оказалось, что они стоят у ёлки в позе замеревшей пары, когда другие, по прекращению музыки, пристроились давно вдоль стен.
Александр и Екатерина, каким то образом оказались в центре зала, подле елки, на глазах доброжелательной разгорячённой публики. Увлёкшись, по инерции, не слыша ничего вокруг, не замечая, что оркестр не играет, как говорится , продолжали кружиться "под сухую" самим себе отсчитывая: "Раз-два-три! И! Раз-два-три!".
Быстро сообразили, оба разом, что надо делать: следует ответить аплодисментами, обращаясь ко всем четырем сторонам зала.

===================================

Возбужденные от торжества и ощущения того, что всё так прекрасно, что жизнь очаровательна, Екатерина и Александр поняли, что в первый день Нового 1939 года не разлучились.

========================================

- Что ты, Катюша, хочешь?
- Чаю?
- Там, слышу, шумит чей-то примус, скипечу на нём мигом.
А может?
Вино имеется! Даже мандарины абхазские. Между рамами окна, в авоське.
Ты удивишься. Я в своей жизни ещё ни разу вина, ни водки, ни самогона не пил. В свои двадцать… Двадцать семь лет. Двадцать восемь ещё будут, одиннадцатого апреля.
Прекрасно, что впервые попробую, наедине, с красавицей!
Шампанское "Абрау-Дюрсо". Крымское. Специально загодя купил. Как чувствовал, что для нас пригодится.
Хотя, как там, во дворце культуры, у меня нет пирожных, бутербродов с икрой, ни газ-воды, лимонада, зато - вот свежие калачи… Краковская колбаса… Докторская…
- Смешно! И я всего раз пробовала вино. – Катя замолчала, не хотела припоминать прошлое:
- Продолжим, Сашенька, праздновать. Как всё прекрасно! Там, у себя в деревне, мечтала о городской жизни, но такое даже не предполагала! Дворец Культуры! Спасибо тебе! Что ты есть - мне повезло! Вот не будь тебя…Я ощущаю, что ты… Нравишься мне очень. Очень!
А я тебе? -
- Да ты для меня самая из лучших…! – шепотом проговорил Холодов, застыв с латунным чайником в руках у двери.

===================================

- Твоё вино вкусное, сладкое, меня приятно растеплило .- Проговорила на распев Екатерина, с хмельной улыбкой.
- Если б была ёлка, то пахло бы тут еловым лесом. Там в клубе от ёлки пахло…
- Будет обязательно в следующей раз, будет! Если ты и я не разлучимся… Если всё будет между нами как сегодня. – Сказал и насторожился, потому что неожиданно для себя намекнул Катерине на долгую дружбу, не исключая женитьбу.
- Был бы у тебя патефон с пластинками, мы бы тут с тобой потанцевали: - Она засмеялась, со стаканом в руке, плеская из неё вино на пол, закружилась на месте, переступая мелко ступнями, стуча каблуками.
- И патефон, и мебель хорошая будет. Будет! Мне квартиру обещали в новом доме, там, по второй линии метро. Станция метро "Аэропорт". Специально для метростроивцев строится дом. Выход метро прямо в доме.
- Да, это же совсем хорошо! – обрадовалась, услышанному Екатерина.
В этот миг она утвердилась, что не зря навязалась в дружбу Александру, предчувствуя в нём мужчину стоящего, с будущем.
Могло и не быть их сближения.
Рабочие, проходя мимо неё, опускаясь вниз, произносили его фамилию с нотой уважения.
Стоя у Доски почёта, всматривалась в его фотографию.
Надпись: "Холодов, начальник кессонной части."
Его лицо ей не очень-то привлекало: скуластое, узкий лоб, глаза бесцветные, на фотографии бледно серые, насторожённые, губы тонкие. Большой узел галстука сдвинут на бок между двумя бортами пиджака.
Катерина тайком наблюдала за Александром, выудив его из всех работяг, которые проходили к клети быстрым уверенным шагом мимо неё, лифтёрши. Запал в душу бодростью, деловитостью, четкостью в разговоре с рабочими, которые с почтением к нему относились в ожидание спуска вниз.
Его короткий взгляд на неё приносил ей женское удовлетворение.

Нутро ей подсказывало, что она не ошибётся, если её избранником по жизни будет Александр Холодов.

Она стала тренироваться в росписе: "Холодова". Получалась красиво. Первая буква большая, остальные ступеньками, каждая на треть ниже предыдущей.
- Ой! Не хвались! По поводу собственной квартиры. – С легким смешком проговорила девушка, слегка покачиваясь от прилива в голову хмельного.
Вспомнился её отец, который когда был выпившим, много чего обещал, но ничего не выполнял.
Доверчиво верила отцу, что он ей и её сестрам что-то подарит, ждала и плакала, понимая, что обманута отцом.
Екатерина вдруг сказала, резко и требовательно: - Александр не располагайся в уголке спать на телогрейках. Спать будем вместе на твоей шикарной панцирной кровати, на белых простынях.-

Шагнула к середине кровати, села на цветное шерстяное покрывало. И, как мячик, принялась вверх-вниз подпрыгивать, отталкиваясь ягодицами. Металлическая койка с хромированными спинками, слегка поскрипывала панцирной сеткой, и белыми четырьмя колёсиками, что внизу у ножек никелированных спинок.
Спали не долго. Снаружи комнаты зашумел народ.
- Что это? – с испугом воскликнул Александр, увидев небольшое кровяное пятно на простыни.
- Что-что! Теперь я могу называться женщиной. – Торжественно, глядя в упор в глаза мужчины, произнесла Катерина.
- Вино ещё? Давай отметим и это событие! Ты меня такой, особенной, сегодня, в новогоднюю ночь сделал!–
Она соврала. Удачно совпало окончание её месячного цикла.

=========================================

Разговор возник, как бы назрел. Вот уже три месяца Катерина, как своя входит в эту комнату Холодова. Имеет ключи.
Соседи по коммуналке сначала воспринимали новую жиличку, как временную гостью у молодого Холодова. Да, симпатичная, улыбчивая, без гонора, доброжелательная. В конце концов смирились, что молодая женщина вселилась не на короткое время.
Розовый свет из-под розового абажура с зелеными кисточками по ободу (Екатерина купила со своей получке, а то, как говорится, голая лампочка и слепила глаза и не создавала уюта) полукругом попадал на край постели, в комнате придавал романтическое настроение.
- Мне до сих пор, Катя, кажется чудом, что ты со мной. Я ж ведь не украшенный по внешнему виду рождением. Понимаю. Не как красавиц Крючков киноактёр…
- Ну-ну, - с улыбкой отреагировала сожительница: - Ты другой, ты хороший! -
- Уму моему не постижимо, что ты такая вся из себя и со мной… Знаешь мне завидуют…
- Ну-ну... –
- Мы с тобой, вернее, я тебе в любви не объяснялся… Если у меня на душе очень-очень счастливо, то знай это благодаря тебе… Значит я тебя, Катюша, люблю…
- Ты, Сашенька, замечательный… -
Оба замолчали, сидя рядом на кровати, обласканные розовым светом абажура.
Катя молча размышляла: " Ты, Холодов Александр, действительно не симпатяга, но у тебя есть то, что привлекает: деловитость, расторопность, хватка…
Любовь - это непроизвольное восхищение: изящными чертами лица, фигурой, манерами, что непременно хочется иметь постоянно при себе наяву и в мыслях.

=================================

Да! Я восхищаюсь тобой, Сашенька! Ты привлекаешь меня к себе предчувствием твоей незаурядной будущностью!
Даже самая прекрасная физиономия, из-за которой сохнут девицы, в конце концов, приедается, да и пожухнет со временем.
Моя любовь к тебе – это вера в тебя! Ты надёга!
Потому ты для меня самый прекрасный!
Благодарна тебе, что ты, в чём уверена, навсегда позволил мне свою судьбу жизни вплести в твою…
- Я завсегда с тобой, Саша… - шёпотом проговорила Катерина, поцеловав Александра долгим поцелуем в небритую щеку.
Александр и Екатерина более не обсуждали тему, что их связало друг с другом.

=================================

- Что ты такой странный? – поинтересовалась Екатерина.
Александр не снимая пальто и шляпы, прислонился к косяку двери. Загадочно улыбался и молчал.
Она утёрла руки о фартук, только что шинковала капусту, задумала попробовать заквасить.
- Случилось!
- По тебе вижу что-то хорошее! Ты одел свой костюм, рубашку, мной выглаженную, галстук. –
Александр разоблачился от пальто, повесив не спеша его на вешалку, прикреплённую на входной двери.
Подошёл к маленькому разделочному столу, взял щепотку наструганной капусты, сунул в рот, захрустел пережёвывая, и произнёс одно восклицание: - Да! –
- Поздравляю! Догадываюсь. Свершилось. Ты на днях мне говорил, что будет особое собрание.
- О! Догадливая. Меня приняли в члены Коммунистической партии большевиков. Новый документ с обязательной моей фотографией.
- Сядь, расскажи.
Александр сел спиной к письменному столу лицом к Екатерине, стоявшей по центру комнаты.
- Ты знаешь, как-то приятно и просто.
Передо мной Архипова, начальника снабженца, перенесли в другой раз. Он из Астрахани. Всеми вещевыми складами метростроя заведывает. Сказал, что он из купеческого сословия.
- А ты из какого сословия назвался?
- Парторг нашего участка, Кислов Кузьма Кузьмич, будёновец, ещё человек десять присутствовало, произнёс: - Холодова Александра Григорьевича, передовика производства знаете, конечно? –
- Знаем! Знаем! Кто-то даже захлопал в ладоши. Улыбаются глядя на меня. А у меня так вдруг стало хорошо на душе.
" Происхождение?" Парторг строго посмотрел на меня.
В анкете я написал, что из крестьян.
А ответил: "Из тех, кто служит советскому народы, пролетариям, из тех, кто готов выполнять честно и добросовестно задания и поручения партии большевиков, руководимой товарищем Сталиным. Мой отец прошёл мировою войну. Он младший офицер. Имеет медали. Я хочу заслужить правительственных наград за достойный труд".
Вручили вот это. –
Александр из нагрудного кармана пиджака вынул бордового цвета документ, протянул Екатерине.
- Воодушевлённый, походил по центру, вышел к Арбату. И зашёл в ресторан Прага. Как до этого, в обеденный перерыв на работе, нравилось. Заказал тарелку солянки с плавающими в жиру маслинами и хлеба. Официант и в этот раз спросил: "А выпить что?" Ответил: "Я не пьющий". Официант оглядел меня удивлённый, я в хорошем костюме при галстуке.
- Не буду учиться готовить солянку. Это для меня сложно. На фотографии ты как на той, что висит на доске почёта.-
- Так тот же фото мастерской метростроя сделали.
- Очень ты серьёзный на фотографии, в жизни проще и добрее. На бордовой обложке как-то просто нанесено, вверху: Пролетарии всех стран соединяйтесь. Посередине: Всесоюзная Коммунистическая партия, большевиков.
Даже штамп стоит, что ты уплатил членский взнос.
Сколько интересно процентов от твоей заработной платы?-
- Я от тебя заработную плату не утаиваю.- Ответил, предположив каверзу в вопросе Екатерины.
- Да, о том ли я! – с досадой в голосе произнесла Екатерина, передавая в руки новенькую бардового цвета, с закруглёнными углами, книжечку.
Александр поставил документ на письменном столе стоймя, прислонив к стене, как фотографию в рамке.
- Поздравляю! -
- Странно, меня почему-то все считали партийным, а свершилось сегодня в 1939 году.

---------------------------------

- Скоро 1940 год. Начало ноября – в скорости декабрь. Повторится ли новогоднее торжество, как в прошлом 1939 году, - мечтательно проговорила Екатерина, сидя в халате на кровати вытянув ноги.
Александр ссутулился над письменным столом в углу комнаты над учебником по сопротивлению материалов.
Чтобы дать жене понять, чтоб она не отвлекала его постигать науку, громко произнёс: - Шкала Мооса. Десяти бальная шкала относительной твёрдости поверхности материалов…
Шкала твёрдости по Бринеллю… Разницу не могу понять? Понял, По Моосу твердость определяется по царапанью одного образца по другому, а по Бринеллю по расколу…
Катюша, у тебя в твоём колечке не брильянтик блестит? –
- Откуда,- с живостью отреагировала подруга, соскучившаяся по разговору: - Это стекляшка. Нет, подороже, из хрусталя. А, как мне в ювелирном магазине сказали, алмазная огранка. Потому так иной раз при луче света блестит. -
- Я, это к чему? На курсах повышения квалификации нам рассказывали, что графит, что в карандаше, котором пишут по бумаге, самый мягкий минерал, а алмаз, что самый твёрдый, по шкале Мооса, на самом деле один и тот же минерал. Учудила природа. Как бы в насмешку людям.
Оба горят в пепел при 300 градусах. Потому на местах пожарищ брильянты не ищут, сгорают как дрова. -
- Да что ты! Как ты иной раз говоришь: " Это уму не постижимо!"
Реакция его подруги была ему по нраву.
- А всё-таки, Сашок, три часа ночи. Пора спать. Вон, какая снежная метель за окном, ко сну клонит.
- Подожди, а что за шум в коридоре?
- Схожу, узнаю.-
По тому, как медленно открывалась дверь и озабоченной возвернулась Екатерина, Александр,
встав на встречу, понял: что-то случилось особенное.
- Война с Финляндией! – тревожным голосом проговорила Екатерина.
- Да что ты говоришь?! - Александр заулыбался, глаза его радостно заблестели.
- Что делать-то?
- Тебе ни чего, мне завтра в военкомат, стать на учёт.
Знаешь, у меня перед моим отцом была неловкость, он был военным, воевал, а я даже намёком о своём желании к военной службе с ним не говорил.
Он иной раз так пристально меня разглядывал, будто спрашивал: "Почему ты, сын, не хочешь быть военным?"
Повода не было стать военнослужащим. А теперь перший повод! На фронт, в армию.
- А я как же? –
- Будешь ждать!
- Где?
- Ну… В Москве… - Александр понял, чем озаботилась Екатерина, конечно, когда он уйдёт, ей эту комнату не оставят.
Ощущение воинской доблести переборола его жалостливое чувство, касающееся неясной перспективы судьбы Екатерины.
- Не ходи на призывной пункт…
- Решено! -
Ещё не рассвело, а Александра уже в комнате не было.
По поручению Александра Екатерина принялась складывать стопкой, пару нижнего белья, полотенца, мыло, зубной порошок "Мятный", щетку зубную, расческу. На полу лежал раскрытый брезентовый сидр.
Села рядом с поклажей на кровать и с гнетущим чувством обрыва так хорошо налаживающейся её жизни, от огорчения заплакала.
За окном скребли по стеклу ветки в инее тополя, раскачиваемые снежным бураном.
Через час с удручённым, огорчённым видом вернулся Александр.
В заснеженном пальто с большим каракулевым воротником, в бурках, оставляющие мокрые слады, встав у двери, развёл руками:
- Так мечтал о военном обмундировании… О шинели, будёновке… Нагане в кобуре… Ещё причина, покалеченный большой палец, именно на правой руке. Но палец не главное, я очень, как сказали пригоден на гражданке.
Катюша, мне дали бронь от призыва в армию… -
Радость переполнило сердце Катерины. Бросилась к Александру и стала целовать его гладко выбритые щёки.

===============================================

- Поздравь! Ну вот, Катя, будь хозяйкой этой квартиры. Правда, первый этаж. Я на окна решётки наложу. Кухня с печкой. Три конфорки. Духовка. Рядом с кухней маленькая комната. А налево от входной двери - большая.
Маленькая для нашего ребёнка. К августу родишь?
Адрес: Ленинградское шоссе дом 102 квартира 23. Водопровод. Ванная. Туалет.
У печки и в ванной дрова будем хранить.
На кухне лавку к столу, сделаю.
В комнаты мебель подкупим. Кровать мою панцирную уже перевёз. У стены с батареей поставил, головой к окну. Окно большое двух створчатое.
Метро Аэропорт в пятидесяти шагах. Красивейшая станция. Сводчатая. Редкой архитектуры. Наш четырёх этажный каменный дом выделяется из окружающих деревянных. Рядом трех этажный деревянный на каменном цоколе, а впереди лачуги.
Новожители посмотрели в большое окно вперед. Увидели высокий тополь, а за ним одноэтажный домишко, от него справа двух этажный серый деревянный. Покрутил головой вправо влево.
И дальше низкие деревянные заборы, за которыми фруктовые сады.
- Мы, что ж будем жить в современном каменном доме в отдельной квартире, но как бы в деревне.
Хотя современное метро рядом.
- По генеральному плану реконструкции Москвы эти лачуги будут снесены. На их месте будут современные дома построены.
А что, Катюша, давай прокатимся на метро от Сокола до Павелецкой и обратно к нам на Аэропорт?
- Давай лучше в квартире побудем. Какие слова ты говоришь, "уму не постижимо!", так вот мне уму не постижимо, что такое благополучие у нас получилось. Я знаю, что другие, семейные, в бараках комнаты получают.
Заходящее солнце светило желтым светом в большую комнату.

=====================================================

Новое здание родильного дома из белого силикатного кирпича. Вокруг молодые тонкие тополя.
- Вы Холодов? – спросила приветливо акушерка, выйдя в фойе.
-Да. Я Холодов.
Кто родился?
- Сын. Примите поздравления!

============

От родильного дома счастливый отец нёс на руках до своей квартиры в новопостроенном здании новорожденного, километров восемь. Вышел на Ленинградское шоссе к строящемуся стадиону Динамо, далее направо, до станции метро Аэропорт.
- Пусть с минут рождения дышит свежим воздухом, а не воздухом подземелья. – Решил отец, отказавшись от ему бесплатно поездки в метро.
Катерина по настоянию Александра, для экономия сил вошла в метро Динамо, и вышла на следующей станции Аэропорт.
Улыбка не сходила с её лица. Даже почему-то плакала. Окружающим пассажиром так хотелось похвастаться, что она стала матерью.

=======================

- Надо нам зарегистрироваться, как муж и жена. – деловито предложил Холодов: - Получается, что наш ребёнок родился незаконнорожденным. Правда, Знаешь Катюша, есть хорошая народная примета: незаконнорожденному будет везти в жизни! -
- Да-й то Бог! – проговорила молодая мама.
Вынув из своей за пазухе серебряный крестик, перекрестила им ребёнка и отца.

==========================
В ЗАГСе толстая сотрудница положила два паспорта рядом на зелёное сукно стола, оглядела равнодушно брачную пару.
- Товарищ Куликова, девичью фамилию оставляете?
- Нет. Пусть как у мужа. Мужняя.
- И так вы образовали новую советскую семью. Поздравляю! – Протянула пухлую потную руку и твердо пожала руку мужчины, потом женщины.
- Можете идти праздновать свадьбу!
Молодожёны вышли на улицу.
Осенний чистый воздух пах пожухлой тополиной листвой, трава пригнулась, примятая ветром и своей старостью. Небо голубое высокое, солнечное.
Екатерина и Александр оба почувствовали себя людьми особого положения.
- Как насчёт свадьбы? –
- Эх, Катенька, это всё буржуазное. Мы меж сбой этот день отметим и ладно!
Как помнишь, Новый год отмечали, славно в общаге, на Бужедомке?
Муж не искренен был. Холодок пробежал по его груди.
Без свадьбы бракосочетание виделась как утаение от других, главное, от сестёр Анюты и Насти.
- Да-да-да! Потом! Потом! – жена вдруг согласилась с мужем и тоже чувствуя не торжественность события,
- Великолепно, я не холостяк! Семейный. Отцу и матери отпишу! Пусть порадуются, что у них внук теперь имеется. Похвастаются перед односельчанами. Фотографию пришлю.
Их надо в Москву пригласить.
- Может, поцелуемся? Мы же ни разу не целовались… – Тихо предложила супруга.
- Тут на улице?
- Ну, да! Имеем право! -
Муж обнял жену за плечи, прижал к себе и осторожно прислонил свои губы к её губам.
Мимо шагавшие прохожие с удивлением оглядывались на пару, откровенно прилюдно демонстрирующие свои симпатии друг к другу.
- Какие не скромные! -
- Надо поспешить. Как там Анюта с нашим Владиком?
- Вроде направо, к метро Маяковская? – деловито оглядываясь по сторонам, проговорил Александр.

==========================
Под желтым абажуром с желтыми висюльками по ободу, в свете его лампочки, за круглым столом по середине комнаты, которую называли "большой", сидели за ужином Александр, Екатерина, их сын на детском стуле, специально сделанным отцом, а также свёкор Екатерины Григорий Никитич Холодов и свекровь Ефросинья Спиридоновна.
- Ты Катерина хороша! – проговаривал нет-нет свёкор, любуясь снохой: - "Но, мой сын не хуже!"
- Да, полно, ладно вам, дядя Гриша. – Понимая причину такого восклицания свёкра, отвечала Катерина, желая, что бы её оценивали не за внешность, а как достойную жену, по её делам.
- Пейте чай с моими ватрушками. Сама испекла.
Спустя два месяца, после переезда в квартиру в доме станции метро Аэропорт,
Александр, заказал автобус в управлении Метростроя, для встречи на Брестском вокзале родителей, оставивших навсегда родной посёлок, поселяясь в Москве у сына, в его новой квартире.
Выгрузились с двумя сундуками, оббитыми по углам медными полосами с изображением мелких розочек.
Разместились в маленькой комнате, что рядом с кухней.
Для чего в комнату была куплена широкая тахта с валиком у изголовья.
Катерина показала им все электрические выключатели в квартире и объяснила как пользоваться.
Григорий Николаевич, стуча подковами сапог, прохаживался по помещению, привыкая к новому непривычному быту.
Нужно - не нужно, входил в туалет и дергал за цепочку с фарфоровой ручкой, слушал с удивлением как послушно сбегает из расположенного на трубе вверху в унитаз вода и утекает громко журча куда-то.
Грел руки на батареях отопления, удивляясь тому, что они постоянно горячие.
Обожал держать на руках годовалого внука.
Ефросинья Спиридоновна то молча сидела на стуле в углу большой комнаты, не зная чем заняться, так как дела по кухне успевала делать невестка, то, наклонялась над ванной, где в тазу, в нагретой на печке в ведре воды, стирала пеленки внука. Представлял, как она на травяном бережку речке когда-то стирала пелёнки сына.
Внук умилял пращуров. Сучил ножками в тряпочных башмачках, сшитых бабушкой, и, встав на колени деда, пытался дергать за его бороду и усы.
Дед и бабуля при этом умилённо смеялись.
Дед, дабы не быть обузой молодому семейству сына, старательно поддерживал огонь в печи, то колол щепу острым топориком, то выходил во двор, набирал в ведро уголь из специально привезённого для всех жильцов четырёх этажного дома угольной кучи на середине двора.
Свекровь старалась подменять невестку и при приготовлении еды, ставя на конфорки кастрюлю с варевом, чистила картошку, которую невестка приносила, покупая по карточкам в овощном магазине на Ленинградском шоссе, или покупала на Инвалидном рынке, где цена была одна "на пятёрку три", за пять рублей три килограмма.
С изумлением понимала, что грязную воду никуда не надо относить, она сама утекает в отверстие в ванной.
Когда умываешься и моешься в ванной, также воду не надо уносить.
Как не приглашали молодые деде и бабу прокатиться на поезде метро, проехать в центр города, пройти на Красную площадь, посмотреть Кремль, ни в какую: не желали спускаться под землю, ближе к преисподней.
Скучали по Смоленщине. И о старом их доме, обитым когда-то сыном досками, полинялыми за много лет, краска превратилась из синего цвета в бело-бирюзовый.
По настоянию сына дом, сараи и лошадь продали владельцу лесопилки, и прибыли на житьё в Москву. Жизнь в городе стала неожиданной новью, интересной, необычной и непривычной.
Как оказалось, по настоянию сына Холодовы старшие покинули отчий край вовремя, не оказались под оккупацией.

========================

==================
- Давай поедим в гости к Фроське, моей односельчанке. На Арбат. К Шляхтиным. Её Афанасий вернулся с фронта. Комиссовался. Раненый в лицо.
За одно, посмотрим две воронки от вчерашней бомбёжки.
- Тебе выдали бронь, как нужному на метрострое работнику. А так бы и я б ждала тебя или раненным, или похоронку.
Ефросиньи повезло, дождалась живого, пусть, малость, инвалидом.
Странно видеть его без губым.
Фроська не нарадуется. А их сын, Серёга, ещё пуще.
Арбат под постоянной охраной. Иосиф Виссарионович по Арбату проезжает. Смотришь из их окна на людей улицы, так обязательно в сером пальто тип встанет, загораживает, что не смотрел пристально. На всякий случай. Такая охрана.

==============================

Владик заглянул вниз. По дну глубокой большой круглой ямы ходил человек, что то подымая с земли. На фоне белого снега яма казалась зловеще чёрной. Вокруг периметра воронки толпились любопытные с тревожными лицами.
Взволнованно произносилось слово "бомбёжка". "Ещё будут налёты!"
"Ну, что не могли сбить бомбардировщик на подлёте?" – нервничали люди: - Сколько дирижаблей поразвесили над Москвой." Над заснеженными крышами качались гондолы дирижаблей, на тонких тросах под самыми тучами, из которых сыпал мокрый снег.
"Театр восстановят, обязательно. Хорошо что малую часть разбомбило"
Владику и незнакомому мальчику ровеснику надоело разглядывать яму, принялись весело пулять друг в друга снежками, тотчас промочив вязанные рукавицы влажным снегом.
Рядом слышался вопрос: " А ты, Анна Порунова, где была во время бомбёжки с сыном?
Я на станции Маяковская. А ты?
- Гады, фашисты! В газете напечатали, что у убитого начальника-фрица нашли портсигар из татуированной человеческой кожи.-
- Запишусь в ополчение!
- Вы где были? – спросил негромко Александр, наклоняясь к голове жены, повязанной туго серой шерстяной шалью.
Большой каракулевый черный воротник его тёмно синего пальто, лег поверх плеча тёмно синего пальто Екатерины со стоячим воротом, опушённым желтоватым беличьем мехом.
- Хотели укрыться в самой глубокой станции, Динамо, но дед и баба отказались. Так и воздушная тревога вскорости прекратилась. Вышла на Ленинградское шоссе, к выходу метро. Прожектора тонкими лучами бились в низкие тучи только над центром города. А у нас ни одного луча.
- И мы в тоннели понятия не имели о налёте.
- Не хочется мне сегодня к твоим землякам наведываться в гости.
- А то и вправду, в трёх стах метрах от их дома бомба рванула. Перепуганные они наверное. Не до гостей.

============================

Прогромыхала битва под Москвой, свершилась победная Сталинградская битва, произошла победная операция по разгрому фашистских танковых армий под Орлом и Белгородом.
Главнокомандующий И.В. Сталин, находящийся с инспекционной поездкой на Калининском фронте дал распоряжение 5 августа 1943 года произвести салют по случаю победной операции освобождения от немецко-фашистских оккупантов Орла и Белгорода в городе Москве.

Трёх летний Владик, держась руками за теплую руку матери и шершавую ладонь отца, смотрел как в ночном небе взлетали белые пятна фейерверка. Раздавалось громкое уханье, так что закладывала уши, затем прямо вверх высоко взлетало белое облако, потом она рассыпалась на множество мелких светящихся пятен, гаснувших при падении вниз.
Люди вокруг громко кричали: " Ура! Ура! Ура! "
Мальчик слышал слово: "Победа! Белград! Орёл !"
Александру и в этот раз припомнились шахтёры немцы, весёлый Отто, который пытался обучить Александра карточной немецкой игре в скат. Метал карты тонкими пальцами музыканта, не шахтёра.
Может убит, или без руки или рук. Или ещё нацеливает заскорузлыми с грязными ногтями пальцами ствол шмайсера в сторону красноармейцев...
Александр подумал с грустным вздохом, что только могли заставить одеть военную форму и Отто и Дитриха...

Две зенитки по ту сторону Ленинградского проспекта, сбоку от глухого забора с колючей проволокой по верху и сторожевой будкой с охранником с винтовкой, ритмично выстреливали вверх по команде офицера.
Вслед за ударным артиллерийским звуком раздавалось звонкое сипение, взлетал снаряд вверх и в вышине на фоне вечернего звёздного неба гулко лопался, образовывая разноцветное красно желто зелёное облако и белый дым.
Цветное облако, медленно меркнув, оседала и исчезало.
Несколько секунд тишины и новый цветной залп.
Разноцветные блики освещали восторженные лица людей.

==================

- Катюша, готовься к дальней дороге. Тебе не говорил. Вызвали к министру Среднего машиностроения, Завенягину. Там еще был в военной форме тип из пятого отдела НКВД.
Он меня встретил еще у выхода из метро Новокузнецкая. Вышел, кручу головой. Сзади подходит.
- Товарищ Холодов пройдёмте.-
Заранее, видно, меня знал. И поджидал. Прошли на Большую Ордынку. Там здание в десять этажей.
Показывает удостоверение. – Этот со мной!- рапортует, кивая головой в мою сторону. Вооружённая охрана мигом пропускает. Подымаемся на лифте. Ну, это вроде бы твоей подъёмной клети, только для штатских и военных и с зеркалами и красивой фанеровкой. В нашем, четырёх этажном доме, лифта нет. То б тебе понятнее было, что из себя представляет лифт в гос учреждении.
- Ну-ну, что дальше? Не отвлекайся на стороннее.
- Так всё строго и по серьёзному было.
Сам министр Завенягин мне руку протягивает приветствуя. Кресла и стулья по стенам. Люстра под потолком.
Лицо у Завенягина строгое, Скажу даже неприветливое. Будто бы сразу недоволен был мной. Лоб большой до темени. А по краю темени седые волосы. Глаза серые насупленные сосредоточенные.
Голос такой дребезжащий. Как бы старческий.
Одет с иголочки в черный костюм, белая рубашка. Галстук синий в белую крапинку. Ботинки как зеркало блестят.
Но я тоже в костюме черном, что в ЗАГСе был, при галстуке. Рубашку, спасибо ты мне угольным утюгом, её отгладила. Вот только у меня ботинки белые парусиновые.
- Ты в курсе дела, товарищ Холодов, что тебя ожидает?-
Почему-то меня не смутил его суровый облик, спокойно и честно отвечаю: - Не в курсе. Вызвали сюда к вам и всё. Значит по серьёзному делу.-
- А ты знаешь с кем разговариваешь?
- С высоким начальством!
- Правильно, с генералом в штатском. Ты, товарищ Холодов, направляешься мной, министерством Среднего машиностроения, в загран поездку, в Китай, в мятежный Синьцзян, уйгурский автономный округ.
Тебя порекомендовали и спецведомство внутренних дел, и большое руководство метростроя.
Сказано о тебе, что ты шахтёром был, знаешь горное дело, партийный, семейный.
То есть ты там в двух лицах будешь. И как горный инженер, начальником карьера, и - от них от разведки. – Завенягин кивнул головой в сторону военного.
Они тебя подучат в нужном направлении, не геологическом, в геологическом другие, в течении месяца.
А я тебя испытаю в своём.
Как образовались залежи угля, имеешь знания?"
Тут я вспомнил своего наставника по прозвищу "Не спеша".
- Товарищ Авраамий Павлович, мне при входе назвал ваше имя товарищ спецработник, я могу ответить и по научному. И по иной версии: а именно, росли в изобилии древовидные папоротники густо и плотно на тёплой земле. Но вдруг образовался, по неизвестной причине потоп. Попадали гиганты в воду плашмя. Затем сверху завалило их песком песчаной бури. Причём по всей земле разом. Так этот завал в геологии и называется Каменноугольным. Геологическая эра - Карбоном.
Вы только не смейтесь, эти зелёные стволы, сдавленные песчаниками и кварцитами, от темноты почернели…
- Здорово, я ожидал, что ты, будущий начальник карьера, начнешь, как школяр отвечать! Деревья попали в воду, без доступа кислорода, обуглились
Ну, а о руде берилл, что знаешь?
- Честно, первый раз о такой слышу. О кварце знаю, горном хрустале, его в друзах находят…
- Ладно, мы тебя подучим.
Протянул мне на прощание руку. Но без улыбки.
- И так, мы, если всё будет ладным, вскоре мы отправимся в загранкомандировку... В Китай. В Уйгуро-Синьцзянский район Китая.
- Уму не постижимо! - в восторге хлопнула в ладони супруга.
Её быстрое воображение тотчас нарисовало город с красными одноэтажными домами с загнутыми на углах крышами, желтолицые люди в пестрых халатах и в соломенных конусообразных, как тарелки, головных уборах, рикши с седоками в колясках... Ожили картинки о Китае, которые она видела в журналах и книгах, да и в кино.

==================================================

Купе вагона первого класса, раритет царского периода.
- Ты, Владик, к маме не канючься.
Видишь, она больна. Потрогай, какой у неё большой живот.
Забирайся на верхнюю полку и смотри в окно.-
Отец в серой пижаме наставлял сына, одетого в черные трусы и белую майку.
- Катюша, думала ли ты, что мы будем ехать в таком шикарном вагоне, в вагоне ранее предназначенном для царских вельмож, в вагоне не первого класса, спец класса?
Уму не постижимо!
Беременная жена только развела руками.
Вагон мягко покачивался и слабо поскрипывал своими металлическими сочленениями.
Темно-красный бархат нижних и верхних спальных мест создавал комфортное ощущение и теплоту уюта.
- Катюша, представь себе, что на твоём месте когда-то сидела, да-да, царственная баронесса в шёлковом одеянии и большой шляпе со страусовыми перьями.
Чай ей подавали с коньячком и пирожными.
- А я представляю, что на твоём месте, напротив меня, восседал цесаревич, в мундире в орденах, с голубой лентой. Ему ликер Шартрез подавали.
Портрет цесаревича я видела в Третьяковской галереи. Мы с сёстрами там были. Они ушли, а я ещё долго ходила по залам.
Александр пересел к жене, обнял за плечи и проговорил торжественно и гордо: - Теперь вот мы на вельможьих местах располагаемся. Значит, если мы были "не весть кто", то теперь мы - "весть кто"! -
- Я писать хочу! – запросил трёх летний ребёнок, свисая вниз головой с верхней полки, держась за цепочку в бархате, прикреплённую к потолку вагона и края лежака по его середине, предохраняющую на всякий случае от падения невзначай вниз, шевелил ножками, торопя отца, чтоб тот спустил его на ворсистый коричневый ковер пола.
Отец приоткрыл дверь с овальным зеркалом соседней умывальной комнаты, находящуюся тут же и пропустил сына.
Мальчик склонился над отверстием унитаза, откуда слышались и гулкий стук колёс на стыках рельс и шум ветра, издаваемый угловатостями вагона. Быстро мелькали шпалы, сливаясь в видимую черную ленту.
Ребёнок, когда не спал, то смотрел в купейное окно, лёжа на животе, или прогуливался по ковру вагонного коридора от тамбура до тамбура, или, приподнявшись на цыпочки на ворсистой в клеточку красно-желтой ковровой дорожке, прислонялся лбом к стеклу, глядя на минуемые пейзажи. Шелковая занавеска, шевелящаяся на ветру, мягко касалась то затылка, то лица.
Казалось, что вагон, иногда подрагивая, стоит на месте, а за окном в хвост состава перемещаются красивые леса, поляны, мосты, вызывающие повышенный гул и грохот, над реками большими малыми, причём, предметы, что ближе к полотну дороги, то мелькали с большей скоростью, а дальние очень медленно.
Разнообразили вагонную надоедающую езду остановки в крупных городах.
Пассажиры гурьбой покидали вагоны, спешили в станционный ресторан, где на столах с белыми скатертями уже была расставлена еда: суп или щи, котлеты с рисом или макаронами, стаканы с компотом или морсом с разваренными ягодами и дольками груш и яблок. К компоту, лакомству Владика, мама допускала только после того, как он съедал первое и второе, с кусками ноздреватого вкусно пахнувшего свежеиспечённого хлеба.
При выходе из вагона отец, стоя на платформе, поджидал ребёнка, неуклюжа спускавшегося вниз до нижней ступеньки, взял его за бока, ставил на платформу. При возвращении подсаживал на нижнюю ступеньку, чтоб ребенок верхние вагонные три преодолевал сам.
============================
Сменился зелёный пейзаж на рельеф среднеазиатской полупустыни: отдельные кустики сизой полыни, один от другого на расстоянии метра. Тут там катятся, подымая за собой желтую пыль, метровые сухие шары травы.
Высоко в серо голубом безоблачном небе парят, высматривая сусликов, коричневого оперения беркуты. И ничего больше до самого горизонта.
Мальчик дивился, глядя на это однообразное пространство и размышлял наивно:
- Со временем пустоты между кустиками зарастут травой, и будет сплошное зелёное поле, как там, откуда мы ехали. И деревья, ёлки вырастут. -
Следил за ему невиданном им ранее, за погоняемыми ветром желтыми клубками из перепутанных веточек, которые отец назвал – перекати-поле. Подпрыгивали на бугорках, замирали зацепившись за что-то.
Если смотреть наружу со стороны вагонного коридора, то там снаружи была видна натянутая вдоль пути на низких столбиках черная нить проволоки, утыкающаяся в то, что отец назвал, в семафор. Проволока тянулась от одного семафора до другого. Когда поезд на разъезде ожидал встречного, то "рука" семафора была опущена вдоль земли, что означало проезд запрещён.
У каждого семафора, отступя от путей, желтели будки с крыльцом, на котором стоял человек в фуражке, с поднятым желтым флажком.
Появились странные по виду люди с желтыми плоскими узкоглазыми лицами.
Мальчик гадал, добрые они или нет?
Ну, раз им разрешают ехать, значат добрые.
====================
- В чём дело? Почему стоим. Когда едем, продувает ветром вагон. Стоим, солнцем раскаляется крыша вагона и стенки. Зашторишься всё равно невыносимо жарко. – Строгим тоном поинтересовался высокий человек в пижаме у проводницы. Сначала выставил голову из дальнего купе, насторожённо посмотрел по сторонам, потом появился сам.
- Полустанок, разъезд.
- Я и сам знаю, что разъезд. Стоять долго будем?
- Около часа. Пропустим скорый. Потом почтовый. Товарный обратный, военный.
- Фу-у!- удручённо выдохнул человек в пижаме: - И в туалет сходить нельзя?
- Ничего нельзя. И выходить из вагона нельзя.-
Ребёнок прильнул к самому низу оконного стекла. Она почему-то показалось холодным. Поводя глазами, стал разглядывать местность.
Та же желтая земля, редкие кустики сизой травы, и катящиеся то быстро, то медленно клубки перекати-поля.
Поднял глаза к верху.
На макушке деревянного столба вцепившись в нею когтями, сидела большая птица с кривым клювом. А на семафорной черной проволоке сидела маленькая птичка и тонко тревожно чирикала.
Когда большая птица, повернув голову, пристально смотрела на маленькую, то та, перебирая лапками отодвигалась в бок подальше от большой. Когда большая птица не смотрела на маленькую, то та возвращалась на прежнее место.
Вдруг большая птица закрутила головой, даже шею завернула за спину, запрыгала на месте, сорвалась и взлетела прямо вверх.
Сверху бросилась на летевшую над землёй не спеша сизую птицу.
Зацепил птицу когтями лап и, тяжело взмахивая крыльями, с добычей скрылся вдали.
Смотреть на желтую землю наскучило.
Мальчик вернулся в душное купе, ловко забрался по лестнице на верхнюю полку, свернулся калачиком и задремал.
Проснулся, когда вагон покачивало и слышался стук колес.
Ночь. Ему нравился ярко синий свет ночника у него над головой.
Он вспоминал сказку о синей птице, которую слышал ещё дома из черного репродуктора. Мама узнал, что будет детская передача и усадила его на кровать напротив говорящего черного круга.
Такой синий цвет перьев, должен бы быть у синей птице, считал ребёнок. Содержание сказки он не запомнил.
============================
Никто из пассажиров поезда понятия не имел, что на западе СССР развёртывается победная операция за фашистский Берлин.
============================
Мальчик услышал голос проводницы, которая приносила им в купе вкусный чай и сухарики: "Конечная станция Алма-Ата".
======================
1944 год. Алма-Ата.
- Теперь ты не один. У тебя есть братик. Мама просила назвать его Леонидом.
Мы идём в роддом! -
Аллею образовывали густые деревца с мелкими листьями.
У края аллеи журчал небольшой арык с мутной желтой водой.
Под деревцами и у воды ощущалась прохладна.
Владик для интереса выходил из-под тени листвы по жаркие лучи солнца, на проезжую часть улицы и, обжигаясь о солнце, тотчас ступал обратно в приятную прохладу.
=======================

Документальная вставка.

Синьцзян-Уйгурский автономный район - регион на западе Китая с центром в городе Урумчи, граничащий с Монголией, Россией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном, Афганистаном и контролируемой Пакистаном частью индийского штата Джамму и Кашмир. Регион занимает площадь 1,66 миллиона квадратных километров, на которых проживают 19 миллионов 630 тысяч человек, относящихся к 47 национальностям. Наиболее многочисленные этнические группы, населяющие Синьцзян, - уйгуры, китайцы, казахи, дунгане, киргизы.
Идея начать поиски пород урана и берилла за границей родилась ещё в 1943 году, её обсуждали на уровне Народного комиссариата внутренних дел, и активное участие в этом принимал глава НКВД и зампред правительства Лаврентий Берия. 3 декабря 1944 года Сталин утвердил постановление ГКО № 7069сс "О неотложных мерах по обеспечению развёртывания работ, проводимых Лабораторией № 2 АН СССР", явившееся важной вехой в истории советского атомного проекта. Заключительный пункт документа гласил: "Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану". С переходом проекта в руки Берии ситуация кардинально изменилась. Нарком быстро придал всем работам по проекту необходимые размах и динамику, в том числе и на северо-западе Китая, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе.

Однако, чтобы обеспечить себе свободный доступ к богатствам недр Синьцзяна, нужно было завладеть этой территорией. Сталин отдал в 1943 году распоряжение о начале вооружённого национально-освободительного движения тамошних народов. Приказом наркома Берии от 5 декабря 1944 года был образован Отдел специальных заданий НКВД СССР. В числе его задач - руководство и оказание помощи национально-освободительному движению мусульман Синьцзяна. Таким образом, полем деятельности спецотдела НКВД стала целая провинция соседнего государства с многомиллионным населением. Операция по "принуждению Синьцзяна к сотрудничеству" получила неофициальное наименование "Второй дом".

В то время Синьцзян подчинялся китайскому правительству Чан Кайши только номинально, он даже имел свою денежную систему. Кремль усиленно развивал экономические связи с регионом. Сотрудничество Москвы и столицы района Урумчи до определённой поры шло по восходящей: губернатору Синьцзяна Шэн Шицаю даже вручили партбилет ВКП(б). Союз предоставлял провинции кредиты и ссуды на развитие промышленности и сельского хозяйства.
Весной 1943 года по личному заданию Сталина в Синьцзяне прибыл полковник НКГБ Наум Эйтингон, организатор громких террористических актов, в том числе и убийства Льва Троцкого. Вернувшись из Восточного Туркестана, он вручил председателю Государственного Комитета Обороны подтверждение данных треста "Союзредметразведка" о запасах в отрогах Южного Тарбагатайского хребта урановых руд. Серьёзные залежи урана и берилла обнаружены также неподалёку от городов Коктогай, Чугучак и Алтай близ монгольско-китайской границы, а в районе Кульджи и Алтайских гор - месторождения титана, вольфрама, золота и других ценных металлов.
Судя по всему, Эйтингон был мастером своего дела: вскоре после его прибытия в Синьцзянь началось восстание "местных жителей" против администрации. А осенью 1944-го провозглашена Восточно-Туркестанская республика с просоветским правительством, которое кроме местных повстанцев поддержали и 2500 советских солдат и 500 офицеров, переодетых под местных жителей и вооружённых немецким оружием. Никем не признанная республика с собственной валютой, марками и знаками отличия военнослужащих просуществовала всего пять лет, но Москва за это время получила главное - доступ к кладовым Синьцзяна, в том числе к запасам урана и берилла. Без них создание атомной бомбы было бы невозможно.
Чан Кайши довольно скоро понял, что с Москвой придется договариваться, и предложил перемирие, а затем и подписание договора. Главным для СССР было сохранение контроля над добычей полезных ископаемых в Синьцзяне, на что китайцам пришлось согласиться и подписать договор о дружбе и союзе в августе 1945 года. Мнения восставших по этому поводу никто не спрашивал. Им пообещали создание коалиционного правительства провинции с участием китайцев. Восставшие были недовольны и хотели воевать дальше. Но советские товарищи быстро нашли способ прекратить прения. 22 октября 1945 года руководители оперативной группы НКВД по Синьцзяну генералы Егнаров и Лангфанг доложили в Москву, что вывели из повстанческих формирований всех красноармейцев, подлежащих демобилизации, и отправили к границе СССР.
Советские геологоразведчики в эти годы успешно занимались поисками и разработкой полезных ископаемых, главным образом, берилла в Синьцзяне в районах городов: Коктогай, Чугучак, Алтай.

Из рассказа бывшего майора Национальной армии Восточного Туркестана: "Зимой 1948 года по поручению командования я организовал охрану периметра полиметаллических рудников Тарбагатайского округа, где работали советские специалисты. Я могу только предполагать, что добывали на тех рудниках под Чугучаком. Нам сказали, что золото. Но те, кто видел добытую руду, утверждали, что на золотоносную она вообще не похожа. Тем не менее охрана у рудников была будь здоров! Да и автомобильные караваны для её перевозки охраняли так, что ни одна собака подбежать не могла... Мы располагались в нескольких километрах от мест добычи, а непосредственную охрану рудников несли войска МВД и МГБ СССР".

Документы о добыче концессией радиоактивных материалов проходили под грифом "Совершенно секретно", и о них до сих пор известно мало. Многого не знали даже офицеры госбезопасности, курирующие эти работы. Считалось, что помимо олова ведётся добыча золота, и появилось много легенд. Информация о добытой продукции в переписке и при отправке зашифровывалась. В документах не было слов "уран", "торий", и непосвящённый не мог ничего понять. А добывали и вывозили руды урана, тория (монацит), редкоземельных металлов, молибден, олово, ртуть, сурьму и сподумен.
По некоторым данным, на рудниках Чугучака и Коктогая работало до 20 тысяч заключённых советского ГУЛАГа. Главной их задачей было выполнение планов добычи руд любой ценой. Наружную охрану объектов треста №5 (так он назван в документах) несли манёвренные группы погранвойск МВД и Министерства государственной безопасности СССР, дислоцирующиеся в городах Кульджа и Коктогай.
От населения округа сборщики за плату принимали шестигранные кристаллы берилла, эффективного замедлителя и отражателя нейтронов. Кочевники мешками собирали их возле нор тарбаганов, или монгольских сурков, выбрасывающих кристаллы из земли при строительстве своих жилищ. Тарбаганы – очень осторожные животные. Они отлично видят. Перед тем, как вылезти из норы, сурки внимательно прислушиваются и осматривают территорию. Когда вылезают наружу, некоторое время сидят и оглядываются по сторонам. Только после этого приступают к кормлению. Тарбаган — животное осторожное. Если грозит опасность, то тарбаганы громко кричат и тем самым предупреждают всех членов семейства.
По сути, залежи голубых аморфных, как стекло кристаллов берилла, находясь на глубине, были представлены людям барсуками-тарбаганами.
Ещё царский посол в 1911 году, проезжая верхом из Чугучака в Кульджу, заметил у одинокой юрты кочевника, что дети, играя в игру на вышибание, использовали красивые голубоватые камушки. Сообщил о находке в Российскую Академию.
Во время СССР, минералы строго установленными порциями зашивали в бостоновые мешочки и отправляли пароходами. С пристани Бурчум Алтайского округа ВТР по Чёрному Иртышу и озеру Зайсан в город Усть-Каменогорск Казахской Советской Социалистической Республики, граничившей с Синьцзяном, плыли хорошо охраняемые баржи, гружённые тяжёлыми ящиками без маркировки, и шли колонны автотранспорта.

===========================

В 1946 году операция в Синьцзян-Уйгурском регионе была завершена. Её участники представлены к высоким правительственным наградам.
Первую советскую атомную бомбу взорвали, как известно, 29 августа 1949 года. Об успешном испытании Берия тут же доложил в Кремль. Ядерный гриб, выросший в казахстанской степи, навсегда изменил полярность мира. Монополия США на владение самым мощным в мире оружием ушла в прошлое. Усилия учёных, геологов, техников, военных и разведчиков увенчались успехом: атомный проект СССР реализован успешно.
Жизнь советских сотрудников, вовлеченных в Атомный проект, продолжалась, каждая со своей судьбоносностью

==============================
=================================

Сколько много воды!
- Это озеро называется Зайсан.- Ответил отец, отбирая у сына пучок водорослей, на концах которых крепились черные с шишкообразные твёрдые коробочки.
- Эти коробочки называются водяными орехами. Их можно есть. Только надо пожарить.
Из озера вытекает река, называется Иртыш. Вот мы туда вверх по течению через два дня поплывём.
Как только на баржу погрузят автомобили, компрессоры, отбойные молотки со сверлами, нас прицепят к катеру-буксиру, мы поплывём в страну, в Китай.
- А мы, в какая страна?
- Союз Советских Социалистических республик! Эта одна из республик СССР, республика Казахстан.

=============================

Оба берега Иртыша не пологие, метровым уступом обрывистые. В бурых глинестых уступах береговые ласточки проделали норы, в конце которых создали свои укромные гнёзда.
Мальчик Владик из круглого иллюминатора в борте каюты баржи наблюдал за птицами в пяти метрах от баржи вылетающими из своих нор.
Плоскодонная, с небольшим погружением, двадцати метровая баржа, покорно и будто нехотя тащилась за браво гудящим катером в вверх по течению.
Показывалась черно белая головка из отверстия норки, глянула пугливо вправо-влево черными глазками, рывком стремительно сорвалась к темно-мутной поверхности воде, с большой скоростью виляя в полёте то в одну сторону, то в другую.
Баржу катер медленно затаскивает на перекат вперёд.
Вон ласточка, замахав быстро перед норкой крыльями для торможения полёта, вцепилась в нижнюю кромку норки, покрутила головкой, держа в клюве большую стрекозу, занырнула вовнутрь.
Минут двадцать мальчик наблюдал, как вылетают из береговых норок птички, как влетают в них.
На деревянном плоском откидном лежаке для сна, на белой простыне спала на спине его мама, а между мамой и стенкой его маленький брат.
Мать тихо похрапывала.
Он помнил, как поглаживал большой выпуклый живот матери, укрытый длиннополым широким сарафаном, а потом мама объявилась без большого живота, держа на руках, завёрнутого в белые пелёнки, неприятно громко плачущего, его братика.
Слышно было в тишине, как за бортом булькает речная вода.
Решил подняться из трюмной каюты наверх, на палубу.
Жаркий ветер обдул его тело, но мальчик ощутил прохладу.
На палубе никого. Отец и матрос баржи находились в будке, в которой колесо управления рулём баржи. Через пыльное окно мальчик видел их спины.
Впереди баржи тарахтел двигателем, медленно тянул на встречу быстрому бурлящему потоку воды, за туго натянутый толстый канат, белый катер.
Знакомая картины. Третий день одно и тоже.
Давно замыслил взобраться в автомобиль, который взрослые назвали виллисом.
Автомобили прикручены к палубным крючкам проволочной свёрткой.
Под брезентом кабины душно. Мухи бились в лобовое стекло, не догадываясь вылететь через открытые боковые проёмы.
Крутнул в одну сторону, в другую, с трудом поддающийся вращению черный круг руля, мысленно представляя себя водителем на широкой трассе. Но кроме желтого обрыва берега, с птичьими норками, медленно проплывающего мимо, ничего не было примечательного.
Посмотрел вниз на педали.
Две плоские педали. Нажал на одну, правой ногой, потом на другую. Обе туго, но промялись.
Нажал на маленький штырёк, который легко поддался.
Машина вдруг вздернулась, сильное машинное жужжание раздалось от мотора.
С испугом сбросил ступню в сандалии со штырька.
Рёв мгновенно затих.
- Ну-ка вылазь! – услышал грозный окрик отца: - Опасный перекат с валунами, да ты ещё тут, шороха наводишь! -
Мальчик удивился тому, как быстро отец оказался возле него.
Ни каких наказательный слов и шлепков не последовало.
Спина отца, по пояс обнаженная, с черными следами угольных полос на коже, появился рядом с матросом, одежду которого составляла полосатая тельняшка и черные брюки с широчайшими парчинами.
Утро ничего серьёзного опасного не предвещало.
Река, с однообразными плоскими берегами, большая железная баржа, шесть автомобилей на ней, впереди катер с трудом преодолевающий фарваторный водный подъём.
Впереди ещё три баржи с буксирами.
Восходящее желтое солнце, обещающее через пару часов жгучий солнцепёк.
Резкий рывок, канат, лопнувший по середине, будто собачий хвост, взлетел вверх, баржу развернуло поперёк реки, и она боком начала, набирая скорость, откатывать вниз по течению.
Корма ударившись о берег, стала своим бортом счищать гнёзда ласточек.
Развернувшись, стала чиркать носом по другому берегу, подымая береговую пыль.
Что с матерью и братом в подпалубной каюте Владик не знал. Сам держался за проволочный автомобильный крепёж, мотаясь из стороны в сторону при вращении баржи.
Автомобильный крепёж скрипел. Автомобили качались на надутых шинах.
Вдруг баржа резко застыла на месте. Дном зацепилась за прибрежную отмель.
Впереди далеко тарахтел катер.
Тишина, без нудного стука мотора катера, подступила к плавстредству.
Почувствовался приятный запах береговой полыни.
Корма приподнялась, и, взойдя на неё, мальчик видел вдали от кромки берега красные пятна цветущих маков.
Через некоторое время, показался на берегу гусеничный небольшой трактор.
- Вот это да! – с восхищением удивился Владик, увидев за рычагами трактора своего отца, который ловко и умело подвел трактор к кромке берега, где был нос баржи.
Матросы других барж в тельняшках и солдаты во главе с офицером, шумя бранясь, так как каждый предлагал свой способ выхода от аварийного положения, соединили белым новым канатом нос кормы, полоскавшийся на фарватере, когда корму неподвижно держала мель, с крюком на тракторе, трактор подался вперёд, дымя чёрными кольцами из торчком стоявшей колом выхлопной трубы с прыгающим колпачком, раза три подёрнул, раскачивая баржу. Та, покачавшись, медленно съехала с подводного холма, и встала носом корпуса по течению.
Движение баржи с автомобилям и другим буровым инструментом продолжилось вверх по бурному Иртышу, на буксире за катером.

Отец, когда вечером ужинали и пили ароматный кофе с сахаром, обращаясь к матери проговорил: - Если б не мель, унесло бы нас, уму не постижимо куда, вниз, в Обь. -
И оба весело глядя друг другу в глаза, безмятежно расхохотались, прикрывая недавнее чувство испуга.
Александр почувствовал, что его ступни в кирзовых рабочих ботинках намокают. Когда нос баржи на очередном речном перекате стал ниже кормы, вода подкатила с дальнего края каюты вперёд.
Александр понял, какое событие тут происходило. Посмотрел на закрытое оконце иллюминатора, затем на жену, закрытием окна она предотвратила худшее событие, потопление плавсредства .
- Катюша, ты как? Переволновалась? – с поощрительной озабоченностью поинтересовался муж. Протянул руку к голове младшего сына, дремавшего на руках матери. Погладил.
Жена хотела было описать всю злополучную картину события, выпалить все что пережила, но мудро смолчала. Подумала, что теперь после всего, когда всё справно закончилось добавлять мужу уже никчёмное чувство переживание за прошедшее.
- А что? Что было? Я спала… Мотор катера: бу-бу-бу. Меня постоянно убаюкивает. Я как сурок, с Левашком, сплю и сплю…
Почему ты его называешь – Левашок?
- Да так сорвалось слово. Ты же то же его не Лёней называешь. -
На мгновение в мозгу Катерины пробежали виденья: удар, она с лежака чуть не упала на металлический пол, резкие дерганье то вперёд, то назад баржи, накренения бортов баржи и при опускании борта ниже уровня речной воды, нахлынивание потока мутно желтой воды через оконце иллюминатора. Тут-то она на мгновение растерялась. И сына надо удерживать на лежаке, чтоб не кувыркнулся на жесткий пол, и непременно следует затворить иллюминатор.
Улучила момент, в два шага передвижения за крыла иллюминатор, возвернулась к выну, который качаясь как поплавок на волне, недоуменно смотрел на перепуганную мать.
- Мама иди ко мне. Хочу ещё поспать.- Плаксиво пролепетал малец.
После затихшего топота и говора с матершиной мужчин на палубе и отсутствие резких рывков качки, Катерина открыла кингстон, чтоб слилась за борт, набравшаяся сантиметров на пятнадцать влившуюся через иллюминатор вода.
Муж ей ранее показал, как чувствовал, где находится выпускной клапан.

Плаванье продолжалось ещё три дня до деревянной пристани китайского города, столицы Синьцзяна Кульджи.
От пристани шли улочки с одноэтажными глинобитными домами с плоскими глиняными крышами. Люди в серых и коричневых халатах с тюрбанами на голове верхом на маленьких ишаках заполняют проезжие части.
Привезённую технику распределили по карьерам, что близ городов Чугучак, Урумчи, Коктогай.
Встречал конвой консул Красильников, высокий человек, одетый в двубортный костюм с белой рубашкой, желтым галстуком, в очках, широколицый, с глубокими залысинами.
Возле него, с любопытством глядя, стояла девочка. Его дочь.
Поздравляя с удачным прибытием, всем от матросов до руководства, пожимал каждому руку.
За его спиной, в шагов в пяти от него, в позиции вольно, группировался взвод солдат в пилотках с красными звёздами. За их плечами чернели стволы трофейных немецких автоматов шмайссер.

=========================

1945 год.
Синцзян, город Чугучак,жители уйгуры. Дома вдоль узких пыльных улиц сооружены из саманного кирпича. Одна мечеть. Голос муэдзина слышен по обеим берегам. Только две типично китайских фанзы с бардово-вишневыми стенами и загнутыми крючком концов крыш. Город делила река, быстрая мелководная. Соединяет два берега деревянный мост. На левом берегу в центре города - территория консулского представительства СССР, на правом территория конторы Советско-Синьцзянской торговли.
На территории, огороженной высоким глинобитной оградой, под охраной войска НКВД, расквартировались в глинобитных домах с плоскими глиняными крышами и узкими окнами советские геологодобытчики руды металла бериллия.

=========================

- Что вы тут под ногами путаетесь, - Екатерина прикрикнула на детей, мыкающие то на веранде, то в комнатах, то на кухне, где она приготовляла пельмени из бараньего фарша и пшеничной муки, смешанной с рисовой.
В белом фартуке, она с ладонями в тесте и муке, локтями отталкивала от себя детей с любопытством следившими за кулинарными действами матери.
Она позволила каждому покрутить рукоятку мясорубки, приподняв меньшего сына над столешницей, к которой прикручена была мясорубка, позволила стаканом торцом гранёного стакана вырезать кружки из слоя тонкого теста.
У обеих детей к процессу изготовления им неведомых пельменей пропал.
- Возьми Левошка и прогуляйтесь по территории. Найдите папу, скажите, что через час приходил обедать, так и скажите, что его будет ждать сюрприз.-
Поручение понравилось ребятам, они, семеня шажками, поспешили из крохотной кухни наружу.
Подошли к печке, выложенной их отцом вблизи веранды, бурно горевшей жёлтым огнем, в топке которой сгорали колючие ветки и круглые полешки.
На двух конфорках в кастрюлях кипела вода.
Одетые в белые рубашки, короткие синие трусики, обутые в сандалии на босу ногу, быстро нагрелись печным жаром, отошли в сторону под более прохладное солнечное тепло.
- Туда пойдём.- Владик потянул за ворот брата.
Обошли дом, вошли на его тын.
- Посмотри какие цветочки. – Показал пальцем старший младшему на фиолетово желтые цветы картофеля.
Знал, что отец вскопал каменистую землю и засадил делянку картофелем.
ам же посмотрел вдаль, давно хотел установить для себя, где начинается глиненный высокий забор, ограждавший территорию, которую взрослые называют Совсинторгом.
Начинается забор от самого берега полноводного арыка, как параллельный отвод от шумной бурлящей на валунах быстрой речки.
Посмотрел в противоположную сторону от реку. Там буграми, один выше другого уходили к горизонту округлые горы, бело серого цвета.
Почему они не зелёные как трава, удивило паренька.
- Пойдём ещё! – потянул за рукав младший старшего.
Прошагали вдоль тына четырёх домов, все окна которого были занавешены от лучей заходящего под вечер солнца.
Прошли вдоль забора, Владик подпрыгивая хотел заглянуть, что там снаружи, но рост не позволял.
Было в одном месте у основания глиняной стены круглое отверстие.
Мог бы просунуться в него, но побоялся, а вдруг кто там есть вытянет его и утащит в горы от мамы и папы, и может там норы ядовитых чёрных огромных пауков тарантулов.
Густые кусты шиповника, цветущих розовыми и белыми приятно пахнувшими цветами, воспрепятствовал дальнейшее шествие по периметру ребят.
Высоченные пирамидальные тополя с прижатыми к стволу, будто с приклееными ветвями, укрывали тенью квадратную новую деревянную беседку без крыши.
За столиком за шахматной доской расположились двое мужчин.
Оба по пояс обнаженные, даже в тени было душно, в белых брюках и босые.
Каждые при очередном ходе, задумавшись, шевелил пальцами ног.
- Кто к нам пожаловал! – добродушно в один голос воскликнули взрослые.
Мальчики их знали. Они жили в тех домах, возле которых они проходили.
- В шахматы ещё не научились играть? – поинтересовался тот, у которого голова была без волос и блестела потная как мокрое стекло.
- Не отвлекайся. Твой ход. – приструнил партнёр, в очках, и на лице с узкой бородкой и усами черного цвета.
- Так-так-так…- задумался.
- Аркадий Палыч, - с ехидой проговорил игрок в очках: - Так у вас в ленинградской горной академии учат замедленно размышлять? Пятнадцать минут раздумываете.
- Это нас, Виль Антоныч, в Московском геологоразведочном учат распутывать всяческие каверзные задачки. Через пять ходов я устрою вам мат!
- О-го-го! Какой вы шустряк. В нашей, питерской, учат не доверять тому, кто навыдумает геологических небылиц!А гипотезы же существуют, как инструмент познания.
- А я рокируюсь!
- Только и всего? Стоило столько времени тратиться.-

Мальчикам сообщество взрослых, не понятно о чём говорящих, стало не интересным.
Потихоньку удалились от играющих, увлечённых игрой, даже не заметивших их уход.
- Пойдем в книжный магазин, где мама книгами и газетами торгует. Тетрадки там, цветные карандаши. Ты калякал-малякал карандашиками.
- А мамы там нет, она дома.
- Мы в окошко посмотрим. Когда мы с мамой в магазине торгуем, то там мне нравится запах книг, газет, журналов.
- А мне от них воняет.
- О! Пойдём в продуктовый магазин. Может тётя Клава нам по леденцу даст. Мне конфета Барбарис нравится. Кислая и сладкая и большая, круглая, с палец.
- А мне нет. Вафли мне нравятся. Сладкие и хрустят.-
Двигаясь к магазину, что на берегу арыка, к берегу которого, отходя от въездных ворот на территорию Советско Синньзянского торгового представительства притыкалось глиняное, в полтора метра высотой, ограждение.
Подошли к сараю, из крыши которого торчала длинная мачта антенна, на конце которой был прикреплены в форме шара тонкие проволочные иглы.
- Пацаны, а ну ка прочь отсель. – Снимая с петель висячий замок проговорил Шарапов, радиотехник. Одет в военную форму без погон.
- Не хо-чу! Не уйду! – с детским упрямством в голосе проговорил Лёня-Левашок. Старший прихватив за шею брата, хотел было послушаться взрослого, чтоб уйти.
- Ха! Ну, стой! –
Малыш сложил руки на груди. Расставил ноги в упрямой непокорности.
В сарае послышался с начала чихающие звуки, затем ритмичное урчание небольшого дизельного мотора электростанции.
- Ой-ой! Ой-ой – Испуганно задергался малыш. Старший тоже ощутил, как ткань рубашки на теле стала ходить пузырями, короткие волосы поднялись вверх, тело зачесалось будто по коже кто-то стал водить шершавым и горячим.
Удаляясь, с боязнью поглядывая на торчащую высоко штуковину, ребята с облегчением ощутили, что на расстояние пощипывание кожи, не приятные ощущение, притихло.
У гаражей, сбитых из досок, возле грузовых и легковых машин, находящихся в них, возились водители-механики, громко ругающиеся между собой. Решили не приближаться к автомобилям, хотя хотелось.
Продуктовый магазин, с обильными сладостями и разными кушаньями был зарыт. Тётя Клава куда-то отлучилась.
Если бы мальчики могла читать, то прочли бы на приколотой кнопкой бумажке текст: "Я в консульском представительстве. Получаю товар. Буду вечером. Завмаг.".
Оставшись без лакомства, ребята решили пройти к мостику через арык, чтоб с перекинутой доски посмотреть на чёрных маленьких жучков суетливо плавающих по поверхности потока, на длинноногих паучков шастающих взад вперед по поверхности воды и на водоросли, похожих на длинные зелёные руки грозно, что прихватит что-либо, шевелящиеся над дном.
Встали на мосток.
От воды повеяло прохладой.
Уставились, наблюдая за плавающими насекомыми.
Помолчали. Слышались и журчание воды, трущейся о брега арыка, и со стороны недалёкой реки звонкое шипение её воды, натыкающуюся при быстром течении на мелкие и большие валуны.
Обоим, видя поток быстро бегущий воды из под доски, стало казаться, что они опрокидываются назад.
- Ты меня не толкай! – потребовал младший.
- Да я не пхаю, я тебя поддерживаю.
Малышу не хотелось, чтоб его кто-то подстраховывал, круто дернулся. Ноги его поскользнулись.
Он, размахивая ручонками, будто желая взлететь вверх, плюхнулся спиной в воду.
Поток, захлопнувшийся на его груди, подхватил и понёс от мостка.
- Мама! Мама! – завопил старший брат, протягивая руки вслед уплывающему брату, как бы желая оттянуть его назад к себе.
Прыгать в воду, чтоб спасти брата, даже и в голову не пришло.
Только жуть охватила душу от ощущения беспомощности.
- Мама-а-ма! –
Вдруг, ломая береговые кусты ивняка и стебли камыша, в воду вбежал какой-то человек, догнал, ступая по дну, вода ему доходила до колен, как поплавок то окунавшую, то всплывающую голову, лицом вверх, малыша, схватил за подмышки и поднял перед собой.
Потряс, давая стечь с одежды воду.
Поднёс к своему лицу и несколько раз поцеловал в лоб и щеки.
Это был отец.
Он, помогая с ремонтом шоферской бригаде, со стороны гаража, краем глаза, следил за походом сыновей.
Ему на ум не пришло ни наказывать за не осторожность, ни читать, как говориться, нотаций.
- Как буль-буль? - весело поинтересовался, взяв в подмышку обеих сыновей направляясь домой.
Мать и отец, вместо вина, пили хмельной кумыс, чмокали от удовольствия, поедая смазанные густой сметаной наваристые пельмени.

=================================

Нравилось Владику заходить в книжный магазин.
Светлая комната. Стеллажи с книжками. Одни стоят сплюснутые друг к другу. Другие лежат столбцами друг на дружке.
На прилавке газеты пачками, плакаты.
Нравился запах от этого печатного обилия. Похожий на запах цветов шиповника.
Мать без удивления в глазах видела сына, сын наоборот с удивлением видел мама умеет продавать книги, газеты, заходившим сотрудникам Совсинторга.
В углу аккуратно сложены желтоватые листы обёрточной бумаги, которые укрывали книжные, газетные и другие печатные посылки.
Дивазов листал журнал Огонёк, держа его так, чтоб солнечный свет из большого окна попадал на страницы.
- Катя я его возьму, жене Розе покажу, и сыну. Деньги потом отдам. Пусто в карманах.
- Пожалуйста-пожалуйста, - не возразила с улыбкой Екатерина, как говорится, на добровольных началах приняла роль книготорговца.
- Маму пришёл навестить? – Переводчик, улыбаясь, прищурил и так узкие просветы между ресниц.
Подошёл к мальчику, погладил его по голове, взъерошив на макушке волосы.
- Похож на мать, а не на отца.
А наш сын Сур, Султан, на меня не похож не на тётю Розу, он у нас приёмный. –
Сильными руками поднял присмиревшего Владика наверх и закружился с ним на одном месте.
А когда поставил на место мальчика, зачем-то шлёпнул его по ягодицам, а потом ладонью запустил между ног мальчика, касаясь мошонки.
- Да ты что, Хахаз, - встрепенулась мать: - Прекрати, побудишь его к онанизму.
- Да у него пипка маленькая, ещё совсем дитя.
- Конечно, дитя. И так видно.
- Да, а твой Александр, отличился перед большим начальством.
И не боится ходить встречаться с главными у повстанцев. Я иду с ним переводить, а он нет, не трусит.
- Малец, - уходя из двери проговорил: - Приходи к нам вечером на ужин. Лагманом будет из свежего ягнёнка. Очень вкусно.
Владислав подошёл, к красивому плакату, прикнопленным к стене.
На нём изображён солнечный восход солнца над полями, лесами, городами, морями, и красивые девушка и юноша в белых рубашках с отложными воротниками, улыбающиеся и глядевшие так с плаката, что, казалось, что в упор смотрят на тебя.
- Мама, а что там написано? – указал пальцем на столбец слов красными буквами, выделяющейся с боку.
- Это слова хорошей песни.
- А ты пропеть можешь?
Мать подошла к плакату и вначале шёпотом прочла текст, а потом не громко, правда, фальшивя, но старательно, запела, в такт качая головой:
- Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Человек проходит как хозяин,
По…-
Вдруг мальчик спросил: - А что такое онанизм?
Мать махнула рукой, мол, отстань, и было хотело пропеть дальше, как вошёл в мятом синим костюме посетитель. На голове военной фуражка с высокой белой тулией. Длинные волнистые волосы свисали с боков на плечи френча. Посмотрел бегло холодными серыми глазами по стеллажам. Тронул двумя рыками аккуратные усы и бородку клинышком.
- Госпожа женщина, прошу прощения, за то что отвлекаю, вы прекрасно пели ваш советский гимн, меня часовой у ворот пропустил, ему разрешили меня пропускать. Хочу купить, чтоб в курсе быть, что там у вас в СССР. На моей родине. Я дворянского сословия.– Проговорил гордо, чётко, делая паузы после каждого слова.
- У нас только и есть советские. Двухдневной давности.
- Так-так… Посмотреть возможно.
- Все перед вами…
Когда за набор газет и журналов, посетитель выложил горсть медных гоминьдановских монет фыней, не спеша подсчитанную Екатериной сумму, ушёл, тотчас ребёнок Владик спросил шёпотом: - Мам, а это кто? Я не видел такого среди наших, бурильщиков, шоферов, начальников?
- Это есаул Горбенко, белогвардеец, тут в городе их несколько белогвардейских семей проживает.
- Мам-м, а что это за есаул и белогвардеиц?
- Мам-м..ам, пристал! Я толком не знаю. В школе будешь учиться, тогда всё узнаешь. Каппелевец он. Враг нашего государства.
- Мам-м, а государство?
- Прекрати мамкать!
- Этот дядя совсем не белый, а ты говоришь что он "белогвардеец" . Усы и борода у него рыжие, как у нашего кота. Он не белый.-
- К Дивазовым на лагман пойдёшь?
- Нет, я с Суром поссорился. Я спрашиваю его, Сура, как по ихнему "вода"?
Он, как то невнятно бубнит. Я говори: - Шу, фу, су?
Он обозвал меня дураком.-
- Вода по-дунгански, по-уйгурски, даже по-татарски – су. – бегло проговорила мать.
Неожиданно подумала, что нецензурное словцо, заменяющее действие мочеиспускания, вероятно, происходит от не русского слова "су", перенято русскими у татар во время их гнёта. Наши мужики обычно сообщают: "Пойду поссу…"
Закрыв старательно магазинное помещение на висящий замок мать с сыном, прошли мимо рядов кустов шиповников с скукожившимися на ночь розовыми цветами, мимо конуры с огромной бурой собакой проводивших их, не двигая головой, глазами, подошли к веранде своего жилища.
- Тётя Катя, Влад, - мы вас заждались, с другого края веранды этого жилого комплекса, прокричал мальчик Сур, дружелюбно приглашая мать и сына на лагман.
- Ты иди один, - повелела мать. Скажи им, что завтра отец на отдых приезжает с рудника, надо мне погладить рубашки, майки, вон они сохнут.
- Иду! – звонким голосом отреагировал Холодов ребёнок.

- Вкусно? – поинтересовалась мать, когда боясь темноты, пробежал по веранде её сын.
- Эта такая длинная макаронина, - мальчик развёл руки: - Как длинная верёвка. Зацепила из кастрюли за один конец, вытянула вверх подняв выше головы руку, опустила мне в тарелку. Потом кусочки мяса положила, Облила чем-то коричневым с кислым запахом. Дала мне вилку, а сами ели палочками.
Я попробовал палочками. Не получилось. Они только смеялись.
А дядя Хахаз не ел лагман. Он ел варёную голову ягнёнка без глаз и шерсти. Отрезал длинным ножом ухо, язык , щёки и чавкая пережёвывал. Даже хлеба не взял.
А Сур, я заметил, ему завидовал… Потому что на него всё смотрел, забыв про свой лагман.
Я этого лагмана объелся. От коричневого странно пахнувшего соуса, что поливали длинные тонкие верёвки из теста, во рту кисло. Очень сочные бараньи кусочки мяса.
Дядя Хахаз ел баранью варёную голову. Обрезал большим ножом у барана губы и щеки. Показывались белые бараньи зубы.
Тётя Роза сказала, что голова положена только хозяину дома.
Объелся.
Даже спать хочется.
Твоими пельменями так не наедаюсь.
- Иди, раздевайся и ложись.
Левашок уже давно спит. За ним приглядывала тётя Зина. Видел, какой большой живот у Зиночке. Скоро у них будет первенец. Спать Лёню уложила. Заждалась своего муженька, бурильщика.-
- А-о-а, - громко зевнул Владик: - Пойду, пописаю. За угол. До туалета далеко. –

=================================

В нескольких местах переезжали по мелким перекатам речку поперёк на один берег потом обратно.
Начальник радиостанции Шарапов, механик Капустин, Холодов с сыном Владиком и водитель грузовика "Урал" составили рыболовную компанию.
Машину на неровностях пути кидало с боку на бок, то в перёд, когда машина резко тормозила перед глубокой колдобиной, то взвывая дергалась что заскочить на плоский возвышающейся валун, принуждая сидаков в кузове откинутся назад.
Владик видел, как из-под передних задних колёс вылетает круглая серая и белая галька, и плоские зеленоватые лепёшки, которые назвал их мергелем, слоистые пачки которого были берегами поймы реки.
Переводчик Дивазов отказался от рыбалки, сказав, что они, дунгане, к рыбе равнодушны, если б диких баранов или козлов отстреливать, он бы "За!".
- Ну вот, стоп! – Холодов постучал ладонью по брезентовой крыше кабины полуторки.
Все оставили машину, от которой в резонанс со свежим воздухом, отдавала бензином.
- Ты прав, Александр, за всех остальных подтвердил начальник радиостанции.
Вверху метрах в ста шумно журчал о валуны и гальку скат прозрачной воды, ниже него открывался широкий и глубокий плёс с темным дном, а ещё ниже опять гудел шумно более крутой подводный курумник-перекат. Ступишь там на дно, камни из под ног, стуча друг о друга поплывут по течению, пешеход не устоит на ногах, плюхнется и вода сильным потоком понесёт к следующему плёсу. Хорошо если при этом не побиты будут руки колени да и голова.
Берега заросли зелёной мелкой осокой с узкими листьями и похожими на круглые спицы ростки черемши.
Во все стороны этой чаши подымались плавно округлые сопки, с южной стороны поросшие лиственницами, кустами смородины и крыжовника, с северной – ельником и можжевелом.
Мальчик, хрустя галькой и плитками мергеля, подошёл к береговому уступу, и как на высокую ступеньку заскочил наверх.
Прошел по небольшому подъёму начинающегося холма, встал перед кустом, усыпанного зелеными крупными с коричневыми вертикальными полосками ягодами. Увидел колючки на ветках. Протянул было руку чтобы сорвать ягоду, как услышал окрик отца: - Ты как заметишь, что шевелиться трава, уходи, это может быть ползёт змея. Их тут много.
Отдёрнул руку, и, оглядывая травяной покров, подался вспять. Напугал его отец.
Владик подошел к протоку, поглядел в воду, ни какой рыбы не заметил.
Встав одной ногой на круглый валун торчащий у берега из воды, зачерпнул ладошкой воду, отхлебнул. Почувствовал, как от вкусной воды, её холода, занемело нёбо и заныли зубы.
В недоумении покачал головой, какая тут в ледяной воде может водиться рыба?
Знал, что не на удочку намеревались "удить" взрослые. Они планировали глушить взрывом рыбу.
Подошёл к "рыбакам", стал наблюдать за их приготовлением орудия лова.
Руководил процессом Александр Холодов. Показал, как следует заправить в отверстие в желтой прямоугольной шашке с ладонь величиной конец бикфордова шнура, как закрепить в гнезде, примотав шнур чёрной изоляционной лентой.
- Значить, чтоб через минуту ахнуло, следует длину шнура сделать сантиметров двадцать пять. Да, так и есть.
Откусите излишки.
- А линейки нет, как измерить? – глядя на Холодова, поинтересовался водитель, от которого пахло бензином.
- Да с локоть величиной. – Отреагировал начальник радиостанции, перекидывая мундштук папиросы из одного края рта в другой.
- Примерно-примерно. – Одобрил Холодов, обернувшись. Поднял береговую небольшую гальку. Размахнулся, отведя далеко за плечи руку с камнем, и метнул в сторону середины плёса.
- Теперь давайте в цепочку станем, вёдра с водой и пустые будем передавать друг другу, зальём бочку водой. Аквариум для улова. Обеспечим свежей форелью и судаками всё население Совсинторга. Не зря везли, хотя каталась, громыхая пустая. Могла бы и кого прибить из нас.
- Может потом, когда ясно будет, будет что? – возразил начальник радиостанции.
- Можно и потом.
Троя на берегу, держа шашки с висящими концами бикфордова шнура разошлись друг от друга метров на пять.
Чиркнули спичками и подожгли шнур.
- Раз, два, три! – отсчитал Холодов.
Шашки, дымя шнуром, метнул одну на метров десять в одну сторону, другую в другую.
Казалось в ожидании взрыва, даже речка перестала шуметь.
Мальчик забежал под кузов грузовика и с насторожённостью и страхом поджидал грохот взрыва.
Отец смело стоял в группе команды ожидая результат взрыва.
Сначала взорвалась с громким глуховатым звуком центральная шашка, взметнув вверх фонтан струи воды и брызг, потом обе крайних разом.
Над головой мальчика подпрыгнул кузов машины, и под ногами колыхнуло землю.
Ребёнок зажмурился.
Ни стук, как он полагал, от взлетевших камне по дну кузова, не последовало.
Только вторично, как эхо, гуднуло и под землёй и в воздухе.
- Ого! Ого! – в восторге закричали взрослые: - На край плеса, к перекату. Туда принесет сазанов, хариуса. –
Мелочевку не берите. Потом очухается, поплывет своим ходом.-
На устоявшейся поверхности воды к верху брюхом, вяло шевеля хвостами и плавниками, белело около пятнадцати крупных рыбин, медленно сносимых к перекату.
На кромке переката кидались к подплывающим рыбинам рыбаки, хватали обеими руками под низ и швыряли их на берег.
Рыбины глухо плюхались на гальку и не шевелились.
- Улов удался. На всех с избытком хватит. – Радовался Холодов, потирая руки и культей пальца потирая нос.

=====================================

Дробно стучавшие пневматические молотки своими бурами с долотами разом замолкли. Только два звука стояли над ступенчатым скосом карьера: сип не задействованных в работе, поднятых бурильщиками наверх, и заунывный дизель воздушного компрессора.
- Всем отойти на триста шагов. Взрывчатка в просверленные пять шпуров заложена. - Приказал главный взрывник, отвечавший и за технику безопасности.
Публика попятилась назад, не испытывая и не показывая страха. Некоторые рабочие даже присели на корточки у обрыва.
Громко засвистел в звонкий свисток главный взрывник, наклонясь над уступом карьера предупреждая о начале взрывных работ.
Хотя на дне карьера никого не было.
Затаив дыхание все терпеливо ожидали ломку человеком пластов серого камня, в котором со времен его расплавленного магматического состояния замуровались зеленовато –желтые и аморфные и кристаллические вкраплены берилла.
Сначала дрогнула под ногами земля, потом загудело с шипением и свистом в шурфах, следом вспучился уступ нижнего горизонта разреза, а потом поочередно второй над нижнем, третий и четвёртый.
Всплеск каменный волны взметнулся вверх, искрясь в лучах солнца, излучая гулкий рёв.
От подножья разреза принеслись звуки стуков друг от друга в полёте осколков и стуки о землю раскрошённых камней.
- Отбой! – раздался командный Холодова.
- Приступай к очередному бурению! – другой голос, бурового мастера, отдал очередной приказ.
Через полчаса, слева от места произведенного взрыва, застучали торопливо, словно военные пулемёты, пневматические молотки и зажужжали пневматические свёрла.
О чём-то отрывисто между собой заговорили каждые в кругу своей национальности рабочие китайцы и уйгуры, сидя на булыжниках подогну под себя ноги.
До конца рабочего дня оставалось ещё три часа. Сигналом завершения дневных работ будет остановка компрессора.
Механик, почему-то всегда вымазанный соляркой, зальёт в бак компрессора солярку, приподняв бочку над воронкой, после того только пойдет в свою палатку ужинать и спать.

========================

Чух-чух- пых - издал тяжёлый выхлоп компрессор. Крышечка на верху его выхлопной в копыте трубы без подпора снизу горячих отработанных газов захлопнулась.
Стало тихо и будто бы скучно.

========================

- Ну, что с тобой бестолку спорить! – проговорил главный геолог,Аркадий Павлович, расхаживая по кругу в шатровой палатке.
Электрический фонарь на батареях ярко освещал палатку, препятствуя наступающим сумеркам
- А ты не спорь! Ты же не петришь в минералогии.- Не отнимая глаз от микроскопа проговорил дерзко Виль Семёнович.
- Я…- с возмущением прокричал ведущий специалист.
- В вашей академии изучается только пустая теория.
- А в вашей и того нет.
- Я доктор геолого-минералогических наук!
- Я кандидат! Но ты халтурный доктор. Я, как понял,ты диабаз от пегматита отличить не можешь.
- В нашей - практика. И здравый смысл. Диабаз и пегматит практически одно и тоже.
- Во-во! Бестолочь. На чём ты основываешься?
- Это тебе не авторитет, Ферсман.- Главный геолог подошёл сзади к помощнику, схватил с этажерки толстый том "Общей геологии" академика Ферсмана, подняв книгу над головой и с силой обрушил на голову коллеги.
Блестевшая, как полированный шар голова геолога, вошла в плечи, будто не было у человека шеи.
- Ну, быдла, распиз—яй! - Раздался грозный рык оппонента.
Вообще, могла бы произойти и драка между геологами, но резко приутихли, когда распахнув полы палатки вошёл Холодов с сыном.
Поздоровались. Начальник карьера заметил раздражённое состояние у главных геологов.
Небрежно поинтересовался: "В чём дело?" или "Что случилось?"
- Хорошо, что ты появился. – Обрадовался помощник главного геолога: - Скажи на милость нам, ты отрабатываешь берилловую жилу или вскрываешь линзу? Жилу? Или Линзу?
- Уважаемый главный геолог считает, что - жилу. Я – линзу.
От этого зависит, какие геологические рекомендательные карты мы вам должны представить.-
- То, что я вижу, - по деловому заговорил Холодов: - Руда в карьере в центре выпучивается. Не ясно, линзы это образование. С другой стороны, мы уже основную массу породы выработали. Руда всё не кончается. Так это может быть и жила.
- Уважаемый коллега, внял ли ты толкованию истинного практика? Он не тянет определить.
- Так вот мы, что бы воочею определиться, пойдём завтра сами по ту сторону сапки на изыскание. Если там будут признаки руды берилла, то -жила, если…
- Извини пожалуйста, мне интереснее на сугубо интуитивном уровне исследовать. Потому пойдешь один, у меня ноги опухли, болят. Товарищ Холодов, можешь выделить ему солдата для охраны?
- Зачем солдата. Народ, нацмены, что могут по пути встретиться, ещё перепугаются. Подумают, что на расстрел повёл свой своего в горы.
Я сам буду сопровождать. У меня пистолет ТТ. От именитого геолога уму разуму подобучусь.-

Владик рассматривал с интересом расставленные образцы минералов, пород, разной по размерам руды голубого берилла, аккуратно расставленные по полкам этажерок.
Больше всего ему понравились пластинки белой прозрачной слюды.
От коллекции минералов пахло сладким печением.
- Можно мне взять это? – Спросил он жалобно, поочерёдно глядя то на одного, то на другого геолога.
- Да, пожалуйста. – Было дано разрешение.
Подумал, что он расщепит на пластинки кусок слюды, склеит и сделает вставку в оконце туалета, чтоб в нем было и светло, и мухи не будут залетать.
Хотя понял, что хуже будет проветриваться, и будет держаться неприятный запах.
Но мух не будет, которые и на какашки садятся, и, жужжа, взлетают снизу, садятся на лицо.

============================

В низу живота за щемило, терпел, кормил мокрыми корками драчливых друг с другом гусят-атаек. Кидал по разным сторонам загончика корм, а птицы зло крякая кидались захватить скопом одну, а только потом другую.
Наклонился через ограду, чтобы растащить едоков. Дёрнул за крыло. В руках осталось красно коричневого цвета на половину отстриженное перо.
- Чтоб не улетели! – отец ножницами обработал крылья каждой атайки.
Зажгло так, что терпеть стало не вмоготу.
В вонючий туалет идти не хотелось.
Решил взбежать в гору, за ней чуть спуститься. Там его вдеть не смогут. Не то что стыдно, чего стыдится, одни мужчины на участке, но почему-то имелось стыдливое ощущение.
Так и сделал.
Тут на следующем бугре заметил округлую кладку из камней.
Ветер обдувал прохладой и приятно пахло полынью. В сторону шмыгали зелёные и серые шустрые ящерицы.
На пол его роста в рассыпчатом желтом камне выдолблена воронка (окоп), а по её краю нагромождены плоские камни, уложенные друг на друга (бруствер), с одним входом и маленькими оконцами в кладке (амбразурами).
Сошел на дно воронки, присел, посмотрел в одно оконце: желтый пологий склон холма и изгиб дороги, в другое – склон, покрытый шевелящейся на ветру ковылем, как будто шерсть на ветру на загривке большого животного. За одним холмом другой, выше первого.
Коленом упёрся во что-то липкое и твёрдое. Взял в руки. Это красная коробка, залитая сверху чёрным варом из которой торчали два провода в обмотке с оголёнными концами (анодная электрическая батарейка).
Решил её взять и затем в палатке разломать, посмотреть что внутри.
Не пришлось.
Его заметили. Через несколько минут пришёл солдат в пилотке с красными нашивками на погонах, потребовал вернуть.
- Малец, больше не смей эти штуковины красть. Это для рации. В случае чего, подмогу вызвать.
Владику стало стыдно и неприятно на душе от укора дяди солдата. Он "красть" вовсе не собирался. Любопытна была эта загадочная для него штуковина.

=========================

- Папа и я с тобой вниз в карьер?
- Ну, если хочешь.
- Волчонка с собой возьмём.- Спросил отец у сына, хотя уже решил щенка не оставлять одного.
- Возьмём. Там пустим. Пусть на воле побегает.
- Мне его нацмен принес, продал мне. -
Отец поднял серого щенка на руки. Тот радостно принялся повизгивать и стремится облизать лицо человека.
Чтобы спустится на дно карьера, необходимо сделать крюк, чтоб с боку по пологому склону спустится вниз.
Щенок на руках Холодова, игрался, тихо скулил, покусывал не больно кисти рук и локти.
Солнце светило ярко на столько, что слепили глаза и белая пыль на поверхности земли, и стебли сухой золотистого цвета стеблей травы, и белая щебенка спусковой трассы и дальние белёсые от мохнатой ковыли вершины холмов.
Послышались издали голоса людей и стук молотков о камень.
Владик, ране бывая с отцом на дне карьера, замечал с удивлением то, что эти люди с узкоглазыми желтыми плоскими лицами, сидя на корточках или на камнях, работая молотками, бесперебойно о чём-то меж собой говорят.
Замолкают лишь при виде отца или его помощников, и начинают говорить при их отсутствии.
С удивлением заметил, что во время дневного обеда на самом карьере, одни, это китайцы, а другие, похожие лицом на них, уйгуры, едят отдельно друг от друга. Китайцы в бульон из консервов, которые им выдают, кладут много всякой зелени, всегда имевшие у них в запасе, а уйгуры едят мясо без всяких травяных добавок и хлеба.
Волчонок, услышав голоса людей и громкий жужжащий звук бурильных установок, забеспокоился. Завыл визгливо, стал вырываться. До крови укусил руку до того ласкающую его.
Не возможно стало удерживать, словно сбесившегося волчонка.
Носильщик резко сбросил с рук щенка. Тот, ударившись грудью о землю на подкосившихся передних лапах, дернулся то в одну, то в другую сторону выбирая направление побега. Выбрал самый крутой спуск и не оглядываясь устремился к зарослям черных сухих кустов.
- Чёрт с ним! Говорят же, сколько волка не корми, в лес смотрит. – Махнул рукой Холодов, облизывая кровоточащую ранку языком и сплёвывая красную слюну на землю.
- Это он скопление людей напугался.- Пояснил мальчуган: - А жалко пёсика. Как он будет один? –

=========================================

- Крути сирену! – приказывает начальник карьера, указав ладонью в сторону толпы рабочих. Рабочий уйгур, понял, что надо делать, поднял железный барабан с рукоятью и раздалось оглушающее: "Ву-у-у-у…" по окрестностям разнеслось завывание. Отражаясь эхом от соседних сопок возвращалась обратно уже как "Вы-ы-ы…".
Но, в аппарате что-то сломалось. Рукоятка не прокручивалась.
- Сверидов, свисти в свисток! – Отдал распоряжение Холодов и сам засвистел в свой.
- Поджигай бикфордов шнур. – продолжил распоряжаться Холодов.
Взрывник, чиркнул бензиновой зажигалкой и принялся подпалять торцы шести черных шнуров, уходящих вниз ко дну карьера.
Посыпались искры и пыхнул черный дымок.
В тишине слышалось шипение, удаляющееся от конца шнура.
Все замерли в ожидании.
Владик подступил к краю карьерного обрыва и посмотрел вниз.
Три ступени котлована, одна уступом над другой полукругом светились белизной под солнцем.
Вдруг в тишине нижняя ступень судорожно дёрнулась. Потом от одного к другому краю пробежал волной бугорок, и затем вверх взметнулись фонтаном мелкие камни и крупные булыжники, и пыль на которой образовалась разноцветная радуга.
Мальчику по пяткам ударила волна, прошедшая по монолиту породы, и после этого послышался взрывной грохот.
Взрывной грохот повторился трижды.
Орлы, плавно кружащие до этого высоко в небе, резко бросились в рассыпную.
- Кажись дело сделано! – похвалился взрывник.
- Приступайте! – показал рукой вниз в карьер наёмным рабочим Холодов.
Мальчик наблюдал как медленно оседала мелкими искрами каменная голубоватая пыль.

==========================

- Китаец Лю вернулся? – обратился Холодов через Хахаза переводчика к толпе рабочих китайцев, после взрывного отвала породы, спускающихся на дно карьера.
Там примутся молотком вышелушивать из белого гранита кристаллы берилла, впаянного в него.
- Да-да! – дружно заулыбались его соплеменники. – Он спит. За ночь двадцать пять, пятьдесят туда и обратно километров, почти пробежал. –
- Принёс?-
- Да-да! Уже посеяли мак и полили. Спасибо начальник, что разрешил здесь тайком нам вырастить мак. Вырастит. Будем курить.
- Я для красотного разнообразия вам разрешил. Тут только одна серая ковыль и сизая полынь. Пылать будут красные маки. Празднично. Хотя знаю, что опиум выращивать вашим правительством запрещено.
- Не волнуйся, - заметив нервозность Холодова, проговорил убеждённо переводчик из китайцев: - Мак ещё может и не вырастит. Мы ни кому ничего не скажем.
За то тебя будем уважать.

===========================

В трех ста мерах от края карьера, с помощью рабочих, были выкопаны на небольшую глубину, углубиться мешала скальная породы, были сооружены землянки-бордеи, углублённые на полметра и с крышей на высоте метра над грунтом, на колышках под брезентовыми пологом.
В одной из наскоро сооружённых жилищ поселились отец и старший его сын.
Имелись две деревянные раскладушки, между ними раскладной деревянный стол, на полу в углу примус. Сидений не было. Сидя на раскладушке можно что-либо делать на столе.
Холодов, начальник рудника по добыче руды металла бериллия, берилла, скрупулёзно писал отчеты о количестве добытого минерала в карьре, о количестве израсходованной взрывчатке, о количестве денежных выплат рабочим нацменам.
Сын изредка принимался сам с собой на столе играть в шашки. Мать научила игре. Отец на отрез отказался стать его шашечным соперником.
- Не могу заснуть. Блохи заели. Больно жалят. – Заплакал Владислав, вставая с раскладушки.
- Какие блохи? – сердито спросил отец, который хотел спать, за день набегался вниз-вверх по карьеру, проверяя результативность своей идеи по увеличению добычи руды.
Зажёг электрический фонарь. Навел луч на белую простынь. Действительно, по полотну двигались в припрыжку небольшие точки.
Отодвинул ребёнка в сторону, скомкал простынь и, выйдя наружу, стряхнул по ветру простынь.
Застелил вновь.
- Вот твой брат Левашок, спал бы себе. Остался с мамой дома, на участок с нами мать не позволила взять. Маленький ещё.
- Это от волчонка. – Смиренно проговорил сын, указывая пальцем в угол землянки.
Там шевелился ворча серый щенок с коротким хвостом, с белыми когтями на лапах
Холодов купил за местные медные монеты с квадратными отверстиями по середине у уйгура, приехавшего на небольшой лощади на разработку.
Снаружи крякали и попискивали птенцы матери утки-атайки с красочным коричнево-рыжим-красным-серым оперением. Подарок рабочих уйгуров, изловивших птиц на далёком озёре.
Александр устроил им из цинкового корыта водоём и кормил корками белого хлебы.
Регулярно из Кульджи привозились продукты, так что скармливать птицам хлеб, а волчонку консервное мясо было не жалко.
Сын удивился тому, что отец его любит этакую дикую животность.
В соседних землянках-бордейях, жили трактористы, перетаскивающий с помощью трактора с одного места на другое пневматические компрессора, пневматические бурильные долота, мастера бурильщики и мотористы.
Наёмные рабочие спали на войлочных кошмах, укрывшись халатами на свежем воздухе по другую сторону холма. Там же варили себе еду на костре из консервов, что им выделялись из поставок.

===============

- Показывай-показывай своё хозяйство! – с улыбкой деловито потребовал главный инспектор, сам министр Завенягин, в военной форме, но без погон, на голове кремовый английский пробковый шлем, кладя руку на плечо Холодова. С боку от него, сумрачный член комиссии в военной форме, с трёх звёздочными полковничьими пагонами, заглянул на дно карьера, на выколачивающих из обломков породы голубоватые большие и мелкие кристаллы, уйгуров и китайцев рабочих.
Члены инспекции прибыли на трех виллюсах с охраной на двух машинах.
Начальник разреза, знал о прибытие высоких гостей, сообщили по рации.
Подготовил встречу. Главные руководители и охрана отобедали в палатке с поднятыми подолами, чтоб продувало ветром, что облегчало терпеть зной.
К консервам с икрой красной и паюсной, тушёнки, к банкам фруктово ягодным компотам добавлены были три бутылки армянского коньяка высшего качества.
Эти компоненты застолья были изъяты из спец запасов, продуманно снабжённых из СССР, для особых случаев.
- А что показывать, Авраамий Павлович, вот землянки, наше полевое жильё, тут мы, а там поодаль спят на кошмах, рабочие из местных, сами пришли для найма, там туалет и умывальник. Воду привозим из того озерца. – Все посмотрели в сторону горизонта и увидели не сколько гладь воды, а лёт белых чаек.
- А где мы обедали, наша кают-компания.
Вон на краю карьера, на нижней террасе сверлят бурильщики шпуры. –
- На какую глубину?
Холодов помолчал, насторожённо замялся: - Очень не на большую, на пол метра… Хотя надо по инструкции на всю длину сверла, полтора метра. -
- По инструкции что следует, так надо и делать! – В голосе министра прозвучала жёсткость недоумения: - Длинномерные свёрла с закалёнными наконечниками тебе полностью укомплектовали.
Может тебе, Холодов, тебя Александром величают, правильно я твоё имя запомнил, необходимо ещё бурильщиков добавить, раз мелко буришь?
Хотя по отчётам, ты даже план по добычи сырья перевыполняешь. Не понимаю. Доложи.
- Если честно, товарищ министр, мне и из четырёх имеющихся, два лишние.
- Да ты что?
- Я применил свою технологию вскрытия разреза. По инструкции как? Следует бурить одну дырку на заданную глубину, в среднем, больше метра. На что уходит минимум четыре часа. Полтора часа уходит на забутовку шурфа взрывчаткой. А рабочие должны это время сидеть поодаль и ожидать взрывного отвала породы.
Рванули. Пыль осела. Рабочие идут к месту развала, и начинается обогащение, минералы берилла освобождать от породы в которую вкраплины.
Как правил при такой процедуре, работяги больше просиживаю, чем работают.
- Ну?
- У меня на полметра бурения уходит от силы час.
- Ну?
- Ба-бах! Рабочие приступаю к работе. Перебираемся на другую террасу, выше.
- Ну?
- Час на подготовку очередного взрыва. Ба-бах! Короче, идет непрерывный убыстрённый процесс. Рабочие постоянно заняты. Коэффициент полезного действия в моих отчётах положительный. Перевыполнение плана по добычи руды берилла.-
- Я знал о твоём, Александр…
- Григорьевич…
- Александр Григорьевич, я уже знал о твоём уникальном эксперименте. Хотел услышать из первых уст. В главной вашей конторе, в Кульдже, консул Кпасильников, мне с похвалой доложил.
Остается мне только похвалить тебя. Молодчина!
Помнится, ты мне при первом знакомстве рассказал о твоём своеобразном суждении по происхождению угля.
А по поводу происхождения этих берилловых жил не возникли твои соображения? О происхождении залежей редких минералов даже Вернадский и Ферсман не говорят.
- Да, есть такое! Размышлял!
Это связано с метеоритами. Их, когда земной шар был в зачатке, огромное число космических метеоритов бомбардировало, били там-сям по расплавленной поверхности земного коры и утопали под ней. Там-сям. Одни обогащенные золотом, железом, ураном…
- О! А в этой части бабахнули с содержанием металла бериллия.
Понял. Упали, расплавились, окислились с кислородом, превратились в кристаллы при остывании…
- Попадали в разных местах, в разных местах и месторождения возникли. -
Министр призадумался. Посмотрел на Холодова с поощрительным взором.
Уловив паузу, военный во френче с полковничьими погонами тихим голосом задал вопрос: - Товарищ Холодов, а вот эти китайцы, тут не бунтуют? Их могут подговорить агенты не дружественных нам государств, не довольных нашим присутствием в Синьцзяне?
Мне сдаётся, что среди них есть шпионы. Ни чего такого не замечал.
- Я как-то о шпионах и не задумывался. Уйгуры и китайцы в разных местах, если так можно высказаться, квартируются. Да и камни порознь обрабатывают. Вон в конусных войлочных шляпах уйгуры, а поодаль от них в широких соломенных – китайцы.
Не состыковываются. Что им буянить. Деньги от меня за работу справно получают.
- Деньги Синьцзянского правительства, враждебного Пекину?
- Да, рассчитываюсь за мешок с рудой медными монетами с квадратными дырками по середине.
- Однако, будь бдительным, каждого оглядай.
- Они, азиаты, что уйгуры, что китайцы, на одно лицо что пастухи-кочевники с унылым взглядом, а может среди них кто из военных, тот с хищными глазами, зоркими .
И помыслы в головах у всех разные!
Говор их не знаешь, но о чём мыслят определить можно запросто. Следи: кто чаще кучками собирается и не громким голосом переговаривается, за зырканьем глаз наблюдай, кто изучает твой характер, назойливо подходит к тебе со всякой ерундой.
Кстати!- Полковник посмотрел на спокойного Холодова с тяжелым тусклым взором: - А может в помощь пригнать из лагеря Байканур десятка два заключённых, не уголовников, а отпетых врагов народа? Бесплатный труд.
Тебе за них отвечать не надо будет. Придадим конвой с собаками. Тепло, пусть тут на земле спят. Баланду привозить будут.
- Я слышал, что на других рудниках есть заключённые, но мне не надо.- У Холодова по спине пробежал озноб нервности: осмелился перечить самому заместителю начальника НКВД.

- А это кто такой? - в один голос воскликнули с удивлением министр и полковник.
Худенький высокий мальчик выдвинулся вперед, желая взглянуть вниз на дно карьера, на работающих уйгуров и китайцев.
Вытянув шею, смотрел с любопытством в бок, туда, где два бурильщики в запылённых комбинезонах, вибрируя телом в такт быстрым колебаниям сверла с пневматическим мотором на верху, стоя на верхнем уступе, долбили дырки в скале нижнего уступа.
- Мой сын, старший! А в Чугучаке мать осталась с младшим.
Напросился посмотреть как мы тут. Хотя, понимаю, что берилливая пыль вредна для здоровья. Пусть посмотрит, чем отец на руднике занимается. Я взял его с собой на разовый заезд. Может геологом станет.-
Полковник сосредоточенно вгляделся на отца и сына, прижавшегося к боку отца, проговорил: - Сын у тебя черноволосый, а ты почти белобрысый, как это понять? – в интонации голоса звучал слабый еврейский акцент: конец каждого слова произносил в растяжку.
- Товарищ Эйтингон Наум Павлович, этот вот самый,старший, в деда по матери, тот черноволосый, как цыган, в мать, а младший - в моего деда и в меня. Такое природой разделение.
- Ты ещё и многодетный! – Министр ещё раз дружелюбно похлопал по плечу Холодова.
Неожиданно раздалась громкая команда и дребезжащая трель свистка: "Все на сто метров от края! Все в укрытие!"
Четыре мощных взрыва, сокрушили скалу. Поверхностная грунтовая взрывная волна резко ударила по подошвам, так что у стоявших на месте людей, на безопасном расстоянии, поддёрнулись колени.
Забурчал камнепад. Взметнулась над карьером голубоватая пыль.
Резкое звуковая волна, казалось, пошло во все стороны до самого горизонта, пугая, привыкшую к тишине, всяческую живность.

===============================

- Дядя, а сказать, где я это нашёл? – отец и сын обернулись на голос. Они кормили гусе подобных пёстрых атаек мокрыми белого хлеба корками, наклонясь над каменой высокой выгородкой, что возле их жилья, у заземлённой палатки.
Перед ними стоял худощавый белобрысый мальчик в белой рубахе с полами до колен, ниже шаровары и босые ступни.
- Как он ходит босой? Больно, камни, колючки травы. Всякие ядовитые жуки. – Мелькнула мысль у Владика, прежде того, как он удивился неожиданному появлению неведома откуда тут взявшемуся пареньку его возраста, явно не уйгур.
- А ты кто такой и откуда явился? Мне известно, что в округе русские не проживают. Да и местных уйгуров, казахов не сыщешь.
- Мы молокане. Живём утаёно от греховников. В полторы версты от сюда. У ручья, по-русски, Склизская вода. Ещё при батюшке царе Николе сюда от синодского ихнего притеснения переселились. Собираемся вслед Духоборам отбыть в Канаду или в Бразилию. Доходят сведения, что вожак китайских коммунистов Мао, нас заставит отсюда убраться. А мы так хорошо обустроились, по нашей традиции, занимаемся хлебопашеством, наладили мукой и зерном удачно торговать с местными. Мы крепыши!
- Да, что ты говоришь! – с прежним удивлением воскликнул Холодов.
- Вот, - пришелец протянул, зажатый в ладони голубой кусок.
- Берилл!
- Вы такие шумные, покойность нашу нарушаете. Взрывами грохочите. Меня к вам послал наш старейшина. Вы, может, отдалитесь туда, где я этот, вам нужный для чего-то, камень нашёл, версты за две.-
Молодой молоканин показал свободной рукой за противоположную сторону выработки. Там виднелись две высокие коричневые сопки с серыми каменистыми оголёнными от дерна и кустов скосами, будто кто, как от круглой буханки каравая, отрезал часть.
- О! Там ещё геологи изыскания не проводили. Как называется то место. Местные называют
Кара-Алтын. Чёрное золото. Уйгуры говорят там золота сполна и платины.
- Чтоб тебе, юноша, за способничество нам, подарить? – с искреннем чувством благодарности воскликнул начальник карьера Холодов.
Владик с интересом наблюдал за сверстником. Тот руками приподнял на голове каричневую войлочную шапку, потёр соломенного цвета волосы на макушке, сверкнул дерзко голубыми глазами: - Дядя, портрет Сталина можете мне дать?
- Конечно! Как тебя звать-то?
- Меля… Емеля… Емельян.
- Через четыре дня приходи, я из Чугучака вернусь.
Но скажи, если не секрет, чем вы от канонической церкви отличаетесь.
- М-м-мм, - задумался на короткое время юный молоканин: - Свинину мы не едим, молоко пьём в ваши постные дни. Все запреты, что ваши попы понапридумали, всякие многочисленные церковные праздники, от работы отвлекающие, не соблюдаем. Выполняем Божье послушание: трудиться в поте своего лица, от сознательных дней до тризны, трудится на пользу рабов Божьих, не пьянствуем, не курим, ни употребляем строжайше, что китайцы употребляют, это как его… Ну из мака… Опий…
Нательный крест, на груди, не носим. Носить знак плахи, на которой погиб Господь наш – грех. -
- Так мы тоже, коммунисты, не носим.
- Вы по принуждению, а мы, молокане, по соображениям.
Владислав провел по своей груди ладонью, он и знал, что нет у него ничего висящего на груди.
- А ты писать, читать?
- У нас все грамотные. Только пишем с фитами и ятями. Букву Ё с точками - обязательно.
- Тебе, может, и книжки советские принести?
- Нет, дядя Главный, благодарствую. Книги-то ваши не божьего содержания! Не сакраментальные.
Владику было приятно горделиво в сознании, от того, что неожиданный молодой гость, назвал его отца Главным, и за то, что он сын Главного.
Тут Владислав проникся взволнованной мыслью, что до момента появления юного молоканина, он и не подозревал, что существует нечто иное, относительно того, что он постоянно видит в своём, понятном ему, окружении: все друг с другом в ладных отношениях. Обнаружилось, что есть иные людские группы, у которых свои какие-то понимания.
- Я прощаваюсь с вами. Пусть Господь простит вам ваши вольные и невольные греховодства. –
Холодов и его сын молча смотрели в спину, удаляющегося молодого сектанта.
Он, то приспускался ниже овалов гряд сопок, кромки которых подсвечивались заходящим солнцем, то возвышался над ними на фоне желто красного заката.
У горного инженера, Холодова, теплилась благодарность к молоканину за подсказку возможного открытия нового месторождения.
Сын, почему-то с завистью захотел стать молоканеном, и таким же знающим, как Емеля-молоканин.

=================

Внимание мальчика привлекло новое событие.
Сначала из-за каменного края карьерного обрыва показалась металлическая черная коробка, затем толстый стержень, на верхний конец которого насажена коробка, потом руки, выталкивающие снизу стержень с коробкой.
Коробка со стержнем покачались в вертикальном положении, и упали поперёк уступа. Блеснул нижний конец стержня.
На расстоянии десяти шагов сбоку, снизу взошел работник в синем комбинезоне в панаме и противопыльных очках.
Обтерев ладонь о парчинины, подошёл к Холодову и потянул в знак приветствия.
Пожатие рук было таким, что каждый хотел пережать по силе другого. И может бы и Холодов пережал, но не дала придать усилие культя большого пальца.
Улыбаясь друг другу раздёрнули кисти рук.
- Больше не тянет сверло, только пищит противно, будто жалуется.
- Так иди к хорунжему. Вон он разжёг антрацит. Я его по старой памяти нарубал из пласта, что по ту сторону карьера.
Уголёк хорошего качества. Пласт только узкий.
Вот место, и чего тут нет из полезных ископаемых.
Мне бы такое в Волконщине.
- Семёнкин, однорукий ждёт.
- Лады-лады! – проговорил с удовольствием подошедший. Вынул из нагрудного кармана комбинезона гаечный ключ. Отстегнул тупой конец стержня сверла от пневмо мотора.
Через минуту, подняв на плечо стержень, пошел вверх шурша подошвами сапог о мелкие камушки, где за бугром виднелся черный дым, дёргающейся при порывах ветра.
- Кто это за дядя, я его видел в магазине у тёти Клавы. Папиросы покупал.
- Сверловщик, Никита, толковый малый.
- А это, что за коробка и торчащая из неё железная труба.
- Всё в целом, коробка и вставленное в неё сверло, - пневмо-сверло. Воздух из того компрессора, что гудит, под сильным давлением подаётся в эту коробку, сжатый воздух крутит крыльчатку, та крутит сверло, это не труба, железный стержень. Пневмо-сверло ставится вертикально. Сверло с бешенной скоростью вращается и делает шурф в камне.
Туда взрывчатка насыпается. Ба-бах. Отвал. Дальше из камней выбивают рабочие – вон те, что стучат молотками, выбивают из ненужного камня, нужный нам минерал берилл. Берилл это руда металла бериллий. –
Владислав посмотрел вниз карьера. Там много человек, в странных одеяниях, пёстрых халатах, в остроконечных шапках, в сапожках с загнутыми вверх мысами, сидя на корточках сосредоточенно работали. Не молча. О чём-то переговаривались между собой.
Потом посмотрел на черный дым.
Направился туда, вверх по склону. Под подошвами хрустела зеленоватые мелкие кустики трав, полыни, как назвал её отец, от чего подымался следом приятный резковатый запах, под цвет трав, потому не заметные, как брызги воды, вылетали кузнечики с красными подкрылками.
- Ты крути помедленнее железяку, чтоб не краснела, а белела на огне.
- Руки жжёт.
- Рукавицы возьми.
Мальчик увидел знакомого сверловщика, присевшего на корточки перед огненной горкой. Держал один конец стержня в руках, другой противоположный с напряжением направлял на пламя над красными углями.
- Ну-ну, перекидывай сюда, на чугунную плиту.-
Сверловщик, чуть откинувшись назад, не вставая, перевёл красный конец сверла в сторону и стукнул им о плиту.
Второй человек, которого Владислав ни разу не видел, стал тяжёлой кувалдой бить по сверлу, заостряя его конец.
- Ты, паря, меняй стороны наконечника. Чтоб четыре грани было.-
Этот незнакомый человек бил по острому концу стержня постепенно подходя к его острию.
Его длинные усы и борода подбрасывались при ритмичных кивков головы.
Большая фуражка с большим коричневым козырьком съезжала с макушки, он ловко дергал головой, присаживая её на темя.
Тут Владик заметил, что незнакомей машет только одной левой рукой, другой не было. Пустой рукав болтался под плечом.
Одет в странного покроя пиджак и брюки желто зелёного цвета с большими накладными карманами. На ногах ботинки на толстой подошве со шнурками, нацепленные на крючки.
- Теперь суй в воду, в ведре! Для закалки.-
Встав во весь рост, сверловщик сунул конец сверла в ведро, тотчас из которого с шипением выпроснулись пар и брызги.
- Как вы там, своих дам называете? – со смешливым ехидством спросил кузнец: - Товарищ баба, товарищ мамзель?
А священно служащих, что остались не убиенными вами, как кличете: "товарищ поп"? –
Сверловщик Никита, не в первый раз испытывал выпады вольнонаемника, промолчал:
- А иностранцев приветствуете: "товарищ немчура?
Хе-хе…"
Никита хладнокровно отреагировал, ощущая в себе моральное превосходство над изгнанником с Родины: - Ты, товарищ Кувалда, кувалдуй старательнее для пользы советской власти! Где обучился ковке?
Вижу мастер, другой двумя руками так не сможет.-
Голос Никиты звучал высокомерно и громко. Этим приосадил заносчивый гонор кузнеца.
- Я же был начальником армейского специального подразделения. Звался старшим штабным хорунжим. Я и кузнец, подковы точно под размер копыта гну, и коваль, что подковы набивает на копыта.
Генеральским и атамановским гнедым – в первую очередь, старательно. Простым казакам во вторую очередь.
- Так значит ты, хорунжий, лизоблюд?
- Я согласно субординации!
- А у нас все равны!
- Ой, ли?! Видел, когда приезжает сюда ваше главное начальство, так вы умостительно хвостами крутите!
И твой, директор каменоломни, пред ними то же на вытяжку.
- Подглядываешь, значит, за нами. А не шпион ли ты тут? -
Кузнец при слове "шпион" на некоторое время задержал руку на весу, насторожившись, потом молча, с оттягом к острию, мелко застучал по металлу.
Вместе со сверловщиком Владик отошёл от костра, нагревшего его лицо на расстоянии.
- Как заточка сверла? – встретил сына и бурильщика Холодов, стоя у карая карьера.
- Даже закалили! – с готовностью отчитался бурильщик: - Твой сын мне помогал штангу на весу держать. Я не просил. Сам. Деловым вырастит.-
Мальчик сконфузился, он-то всего лишь на чуть-чуть подержался за железо, просто хотел узнать на сколько оно тяжёлое. Понял, что коль сверло держит в руках Никита, ему не определить его вес.
- Начни, как я тебя прошу, делать шурф на самом низу уступа, поглубже, потом на верхнем уступе.
- Как это так? Обычно, по правилам, на оборот… Сверху бурим ряд шурфов по длине уступа, взрываем, спускаемся на образовавшеюся внизу площадку, ждём пока каменщики не обработают породу, с площадки бурим уже второй уступ, что под первым, со второго нижний третий…
- По правилам… Я предлагаю не по правилам, а, согласно своего шахтёрского опыта. Зашурфишь самый нижний. Рванём. Подымишься выше. Рванём. От нижнего взрыва, порода вышележащего уступа разрыхлится, бурится будет легко и быстрее… И так до верха…
- Григорич, я так понял, не сверху – вниз, а шиворот навыворот, снизу вверх… - выставил две ладони одна выше другой: - Дры-ры… Бабах! – подергал ладонью нижнею в вибрации, под словом "Бабах!" опустил ее в сторону, подергал верхней ладонью, и растопырил пальцы, демонстрируя тем самым, как бы расслабление верхнего уступа.
- Верно! Так и надо! -
Сверловщик вставил длинный стержень с заострённым наконечником в пневматическую коробку и, накинув пневмо-сверло на плечо, не спеша стал спускаться к низу карьера.
Владислав с интересом наблюдал проход вниз сверловщика, наклонясь над краем карьерного обрыва.
- Ответственный взрывник Галкин, протянет к тебе бикфордовы шнуры… - проговорил Холодов вдогонку: - бикфордовы шнуры с капсюлями на конце вставит во взрывчатку, опустит в тобой наделанные шурфы, мы здесь сверху подожжём и - шандарах!_
Через некоторое время снизу послышалось звенящее жужжание пневмо-сверла.

Впечатлённый событиями дня, мальчик крепко спал в прохладной полуземлянке, не смотря на жалящие укусы блох.

Под утро приснился сон. Странный. Запомнился.
"Он во всём белом, куртке и брюках, босой, стоит во весь рост на дне большой пиалы. Держит в вытянутой вверх руке кристалл длинной с локоть. Кристалл излучает яркий сине голубой свет (позже, когда станет старше, узнает, что это свечение называется неоновым).
На склоне чаши женщины, мужчины, дети, тоже в белых одеяниях: женщины в кофтах и юбках, мужчины в куртках и брюках, тоже босые.
Те, кто взглядывал на сине голубой свет кристалла, тотчас превращались в черных бабочек, мух, червяков, кузнечиков, стрекоз, муравьёв.
Копошились у ног Владислава, неприятно щекоча его ступни.
Направлял сине-голубой луч себе под ноги, тотчас насекомые превращались теми кем были и отскакивали на прежние места.
Приподымал кристалл над головой, то тотчас вновь начинались превращения.
Так несколько раз.
Взволнованно хотел, чтоб люди постоянно оставались в людском образе, но не получалось.
Страх охватил душу.
Сам решился взглянуть на светящейся кристалл…
А зря!
Почувствовал, что сам превращается в зелёного паука!
"Не хочу!" – закричал Владик со страхом во сне…
И проснулся…
Через раздвинутые края входа палатки его освещало утреннее солнце.
До сознания дошёл дребезжащий звук работающего компрессора и далёкие голоса отца и рабочих.
Сидя на раскладушке, хотел понять к чему ему пригрезилось это-кое ясновиденье, только потрясал головой не находя ответа.

==============================

- Мы с Суром договорились поиграть в догонялки. –
- Все дети после первого сентября приступают к учёбе. Здесь школы нет, так учительницей назначили тётю Лену, она педагогический техникум окончила. Даже Рита, дочь консула, сюда, к нам в Совсинторг, приезжает учиться в первом классе.
- Что она задала.
- Чистописание.
- Так и пиши чисто.-
Отец бегал от одной полки с одеждой к другой, собираясь отлучится на место карьера.
Снял с вешалки, которую он сам выстругал, черное новое кожаное пальто, набросил на плечи.
В свете окна кожа как зеркало забликовала.
Походил взад вперед пред зеркалом в раме. Полюбовался собой. Почесал затылок и отправил щегольское пальто на гвоздь, вкрученный в глиняную стену.
- И не канючь. В этот раз со мной не поедешь. Пришёл срок. Ты должен ума разума набираться, чтобы быть не последним человеком в мире. Чтоб не оболтусом вырасти.
- Да я и так всё знаю.
- Что знаешь?
- Разговаривать могу…
- А читать, писать?
- Мне зачем, когда мама и ты умеете. Мама мне про "Трёх поросёнков" читала и "Колобок".
- А "Интегральные исчисления та знаешь?"
- Нет. Цифры до ста знаю.
- В общим, садись за стол и пиши чисто. Перо, чернила, тетрадку я тебе положил. Чтоб не каракули. С наклоном с нажимом пиши. Учительница вам образец письма дала. Сама написала.
Я пошёл, к маме в книжный магазин забегу. Попрощаюсь. А ты тут в этот раз останешься.
До встречи через полмесяца. Маму не серди.
Пиши, А как стрелка на часах, он указала на часы в желтом деревянном футляре с гирями на цепочке и маятником, дойдёт до вот до сюда, это цифра шесть, иди гуляй.
А сейчас, пусть пушки стреляют, ты не отвлекайся. Чисто пиши.
Давай поцелую в щёчку.-
Владик с тоскливостью наблюдал суетливость отца, как тот пристегнул широкий ремень на поясе, на котором, висела кобура с тяжёлым пистолетом.
Слышал удаляющиеся шаги отца, и его прощание с Хахазом Маисеевичем, вышедшем на свою веранду покурить длинные папиросы. Чёрной тюбетейкой, которую носил на голове постоянно, отгонял осу, кружащую около его носа.
Слышал, как щенок затявкал, вдогонку отцу, убегающему к каравану из пяти гружёных машин.
Слышал возбуждённый звук говора водителей, солдат охраны, бурильщиков, их жен, прощающимися с мужьями, и тонкие голоса детей.
Слышал голос мамы.
Загудели моторы.
Машины обогнули глиняную ограду Совсинторга, и, выехав наискосок, направилась вверх в горы.
У Владика тоскливо заныло сердце: как ему хотелось быть в пути с отцом.
Владику легко вспомнились и пыльная дорога с подъёмом, с обеих сторон которой шевелились волны серебристого ковыля, и валун, мешавший проезду, который взорвали, и сутолока работы: взлёт камней, поднятых вверх взрывоми, и дробь камнепада, и тишина после прилетевшего издали, и говор рабочих поспешивших вниз в карьер, для сбора голубоватых кристаллов, прохладная ночь, засыпание под стрёкот кузнечиков за пологом палатки.
Недавно это было. Понравилось. Первый и единственный заезд в горы.
В кабине, рядом с отцом, было просторно. Смотрел то в одну сторону, то мимо груди отца и рук водителя, державшиеся за черный руль, то далеко вперёд на подъём, которому казалось не будет конца. С боков пологие склоны, как взрослые называют, сопок. На них всё одни и теже: бело желтоватые волны ковыля. Суслики с писком подпрыгивают и прячутся в ковыле. Рогатые козлы неподвижно наблюдают за не виданными ими ранее, медленно ползущими вверх машинами.
На конях в цветных халатах с приветливыми улыбками и поднятием руки с плеткой минуют караван нацмены, как называют их взрослые, отправляясь вниз в город Чугучак.
Машины всё натужнее и натужнее, будто все более утомлённые, монотонно гудя моторами двигаются по подъёму вверх.
У их машины из под колпачка, что у носа мотора, струится пар.
- Надо бы охладить мотор. – предлагает водитель.
Отец даёт согласие.
Остановка. Заглушаются моторы. Выходят, как говорят взрослые, поразмять кости и справить нужду.
Тишина вокруг. Белёсые склоны сопок и чистое сине голубое небо. Жаркое желтое солнце.
Кто-нибудь обязательно громко заговорит.
- Надо же, кто поверит. На спичках еду. Провод зажигания спичкой на свече закрепил.
- Почему запасные свечи не взял?
- Обед и короткий отдых. – Командует Холодов.
Кто что достал из своего съестного дорожного запаса: бутерброды с колбасой, кусками варёного мяса, пирожки, приготовленные жёнами. Запивали из бутылок холодным чаем, молоком, простоквашей, квасом.
Холодов из сундучка, сбитого им из ящика, извлек кастрюлю.
Спрыгнул из кузова на дорожную пыль, подошёл к мотору и открыл капот.
Кастрюлю поставил на горячий мотор между свечами зажигания. Через несколько минут из-под
Снял нагретую кастрюлю, захлопнул капот. Поставил кастрюлю на придорожный валун и, вынув из сундучка две алюминиевые ложки, позвал сына.
Водители, бурильщики, два солдата охраны обернулись на запах.
Из кастрюли источался наваристый запах пельменей.
Запивали еду киселём из ягод шиповника из бутылки, поочерёдно передавая отцом сыну и сыном отцу.
Чмокая от удовольствия кисло сладким лакомством.
Владику припомнилось, как мать привлекла его собирать красные разбухшие плоды с трёх кустов шиповника, что росли у дорожки.
- Зачем? – противился сын, зная, что обязательно уколется о тонкие колючки на ветвях шиповника.
- Кисель сварю вам в дорогу, – отвечала мама.
Владику цветы кустов шиповника были знакомы. Он за утренним распусканием бутонов и закрыванием перед сумерками, любопытства ради, наблюдал.
Мать, когда он навестил её в книжном магазине, заставила его учить буквы, дав ему журнал.
Проводя по буквам названия журнала, потребовала: - Повторяй за мной. "З-з-з", "А-а-а", "Т-т-т", "Е-е-е", "Й-й", "Н-Н", "И", "Ка".
- Зы-зы, а-а, ты-ты…-
- Где ты видишь "зы"?
- "Зы-зы", так легче произносить!
- Не выдумывай. Читай по слогам: "За" – "Тей" – "Ник".
- "Зы" – "Ты" – "Нык".
- Зытыйник? Затыльник! Вот как дам подзатыльник, что читал, как тебя учат, а не выдумывал отсебятину! –
Мать развернула страницы журнала и вычитала: "Для любознательных. Время суток летом можно определять не только по циферблату часов, а и по распусканию бутонов цветов. Так бутоны шиповника в июне месяце распускаются ровно в шесть часов утра, а складываются в восемнадцать."
- Ты вот вместо того, чтобы с братом бутузится спозаранку, приглядись к цветкам шиповника.-
Владику запомнился утренний пахучий аромат, источающий розоватыми цветами, изобильно сидящими на колючем кусте.
Насытившись в слабой дремоте, люди разлеглись на подстилки вокруг машин.
Тишина. Голубое небо и теплое солнце над головой. Вокруг по склонам, как атласное серебряное покрывало, вяло шевелится на ветру, травы-ковыль. Вниз - извилистая дорога, проходящая аккуратно между склонами сопок.
Каждый ощущал на себе природную умиротворяющую покойную благость. Не верилось, что есть на свете дерзость, воинственность, стяжательство.
Отдых продлился полтора часа.
Опять нудное закупорка в кабине грузовика. Запах бензина в кабине, который нравился мальчику.
Однообразный гуд напряжённого мотора от постоянного подъёма в гору, покачивание кабины, в конце-концов, сморил Владика, и, склонив стриженную нагологолову на колени отца, задремал.
В сумерках были у цели.
Разбудил громкий говор людей.
Отец, при свете фары грузовика, раздавал деньги работникам, ожидавших с нетерпением оплату их труда, доставая коричневые монеты с квадратными дырками по центру, из мешочка, который назвал "сумой-калитой".
Сначала рабочие китайцы, потом уйгуры, а потом русский хорунжий получали деньги, ставя отметки в ведомости, которую Холодов положил на плоское переднее крыло автомобиля. Каждому давал ручку с пером, окунутого в чернильницу непроливайку. Китайцы ставили иероглифы, уйгуры кто чёрточки, кто арабские буквы, хорунжий поставил жирный крестик.
Как премиальное вознаграждение, на радость китайцев и уйгур выдавал по две плитки черного плиточного чая.
Хорунжему выдал три плитки шоколада "Красная площадь", проговорив: "Советские!".
Белогвардеец задумчиво приподнял брови, понюхал, шурша серебряной фольгой и обёрткой с изображением кремля, качнул головой в знак благодарности.
Надо понимать, уже давно конвой машин был у цели. Мальчик, убаюканный заунывным рокотом мотора полуторки, не разбуженный отцом, досыпал лежа с ногами на сидении.
Владик страстно хотел опять с отцом в путь по гористым перевалам, но…
Остаётся только представлять движение автомобилей в сторону карьера и вспоминать о добрых малоканах, мальчике, сыне белогвардейского офицера, хорунжего с сиплым голосом, который наигранно при встрече с ним, отмахивая рукой, кланялся ему в пояс.
Был убеждён, что повторная поездка не минует.
И нынче бы отправился, но тут вдруг, какое-то первое сентября.
Из-за первого сентября, дня начало школьной учёбы, как не упрашивал, в путь не взяли.
Прикрыл глаза.
В воображение: сопки, ковыль, машины…
Больно стукнулся лбом о стол. Задремал.
Посмотрел на стрелки часов. До разрешённого срока осталось еще много, два больших деления.
Положил наискось тетрадку в линейку, макнул в тяжёлую чернильницу из черного камня, перо, на конце тонкого пера заблестела капля фиолетовых чернил, пахнувших старыми яблоками.
Как учила тётя Лена, зажал тремя пальцами металлический колпачок ручки, в который вставлено перо, и вывел аккуратно первую строчку, копируя образец.
"В школу дети собирайтесь, старайтесь."
Каждую строчку, как указала учительница, следует писать от начала до конца страницы.
Строчек образца было много (двадцать).
Шея устал от наклона головы к тетрадке.
Полюбовался текстом. Кое-где рука дёргалась. А так красиво. Четко вдоль полосок на листе написаны были красивые буквы, где надо с нажимом, где надо утонченно.
Даже понравилось. Это его первая надпись. Мальчик понимал и собой был доволен.
Написал старательно первую. Потом другую. А в конце странице почувствовал, что рука устала.
Посмотрел на часы. Одно деление осталось на циферблате.
Уставился на часы. Заметил, что маленькая стрелка стоит не шелохнувшись, а большая медленно, очень медленно, но смешается.
И так обрадовался тому, что щенок, белый с коричневыми пятнами на боках и ушах вспрыгнул к немы на колени.
Щенок разыгравшись, спрыгивал с коленей на пол, опять на колени. Стучал хвостом, выражая собачий восторг.
Вскочил на колени и протиснувшись между рук мальчика, неожиданно вспрыгнул ан стол. Опрокинул чернильницу, чернила черно фиолетовым пятном натекли на тетрадочную страницу.
- Ба-а! – только и вырвалось досадное у Владика.
- Чтоб тебе было плохо! – Схватил за шкирку пса, с передних лап которого капали чернила, вынес наружу, и было хотел отнести к арыку, чтоб в своём гневе утопить, но вдруг успокоился, припомнив слова отца "пусть хоть пушка грохочет, а ты не обращай внимание, делай своё дело! Задали уроки, чистописание. Вот и пиши по линеечке чисто и красиво".
Опустил на землю, остывая от огорчения, только поддал щенку под зад пинка.
Собачонок, оставляя лапами на песке фиолетовые пятна, радостно затрусил к конуре пса Мишки.
Потемнело в комнате.
Вошел снаружи брат, на веранде он из деревянных кубиков, напиленных отцом для игры, сооружал стенки воображаемых им крепостей и отойдя, бросал по ним другими кубиками, стараясь их развалить одним броском. Часто неловко промахивался.
Встал за спиной школьника, наблюдая, как тот старательно водит по тетрадке пером.

Вошла мать, отработав в магазине. Тот час закапризничал брат, прося у мамы конфетку.
Вадим в новой тетрадке старательно переписал заново испорченную страницу и ещё три.
Причем с удовольствием заметил за собой особенность – усидчивость.
Эта работа почему-то ему понравилась. Посчитал занятие лучшим, чем бегать с Суром на перегонки между кустами шиповника и стволов тополей.
Смотреть на стрелки настенных больших часав даже забыл.

==========================================

Владик ещё не знал, что климат, который был в месте, где он находился с родителями, в провинции Китая Синьцзяне, что в переводе означает Синее место, резко континентальный.
Прошедшее лето, как должно и быть, сталось жарким до нестерпимого зноя, зима пришла наскоро с морозами за тридцать градусов.

Одетый в шубку из шкуры белого барана мехом наружу, с шапкой ушанкой одетый на белой платок, повязанной матерью, в варежках на руках и валенках на ногах Владик перешёл по льду арык, отвод от основного русла реки, и подошёл ко льду реки.
Где летом журчала вода, были сухие булыжники. Над ними, опираясь на ледяные столбики, голубела корка льда.
Вымерз в этом месте поток.
Заглянул под лед. Там зеленовато голубые пещеры. Отверстие за отверстием, выемка за выемкой уходили вдаль.
Красиво!
Виделось мальчику царство Снежной королевы, о которой читала мама.
В руках держал стеклянную бутылку, хотел набрать речной воды. Не вышло.
Учительница велела набрать воды в бутылку по горлышко, закрыть плотно пробкой и оставить на ночь на морозе.
Зачем это мальчик и не знал. Велела учительница, значит следует исполнять.
Запечатанною пробкой бутылку с водой оставил на веранде за пустым ящиком.
Утром, одевшись, чтоб направится идти в класс, заглянул за ящик. Горлышко бутылки было в мелких трещинах, расколото. И, если б не вмёрзнули в лед осколки, то они сыпались на пол веранды.
Слёзы выступили на лице Владика, от того, что какой-то недруг, точно это не был Сур или брат, может кто из ребят детей водителей и бурильщиков, специально сделал подлое.
- Подлые, подлые! – шептал он: - Но кто? -
Брат болел, наелся сосулек, мама его не выпускала на улицу, Сур сосед вряд-ли? Ребята шоферов, бурильщиков на этот край не ходят, да он и не дружит с ними.
Понурым вошел в классную комнату. Не подымая глаз, поздоровался с учительницей.
- Кто провел физический опыт? Я хотела, чтоб вы, дети, поняли, что существуют силы природы, о которых вы понятие не имеете?
Рита молчит, Сур молчит. Двое ребят, дети водителей тоже.
- Тётя Лена, - заунывно начал Владислав: - Я всё сделал, как вы сказали, набрал воды в речке, заткнул туго пробкой, но кто-то разбил горлышко бутылки. Я с собой бутылку не принёс.
- Я тебе Владик Холодов: - учительница помолчала, - ставлю пятерку, эта высшая, самая хорошая оценка, Остальным двойки.
Объясняю, что произошло с бутылкой Холодова. Вода при замерзании расширяется…-
Это была первая пятерка ученика Холодова.
Об успехе сообщил матери и отцу.
Мать преподнесла сыну большую шоколадку в красной обертке по верх серебряной фольги "Рот-фронт".
- А мне! – подал голос Левашок.
Отец только проговорил своё похвальное: "Уму не постижимо! О том что вода при замерзании… "

========================

- Да где ж ты можешь быть? – стоя на веранде, трогая висячий замок на двери жилья Дивазовых.
Замок не защелкнут, висел в петлях с воткнутым ключом.
Он уже в уме спланировал игру с деревянным пулемётом игрушкой, которую сделал его отец, будучи в горах на карьере.
Круглый деревянный ствол торчал наружу из фанерного щитка, а на другом коротком его конце были приделаны две ручки. В щитке дырка для просмотра того, что впереди.
К низу щитка прикреплены два деревянных колёсика и удлинённая планка-упор.
- Та-та-та-та! – Владислав, обрадовавшейся подарку, отогнав от пулемёта брата, лежа в комнате на кошме целился через дверь наружу, где мелькали то и дело две белых курицы и белый хвостатый петух.
- Та-та-та! -
Владислав прикинул место игры, у тополя, на который так хотелось залезть, но не возможно, тонкие ветви были плотно прижаты к стволу.
- Где же мог быть Сур?
- Ищи! – сам себе повелел Владислав.
Спустился по ступенькам веранды на землю. Прислушался. Надеялся услышать голос Сура или его матери тёти Розы.
Голосов не было слышно вообще никаких, стрижи свиристели над головой и порхали ласточки шебарша крыльями, подлетая к пупырчатым серым гнездам-чашечкам, приклеены к углам стены и крыши веранды.
По ту сторону глиняной, выше его роста, оградой проходило стадо овец, поднимая над собой серо-желтую пыль. То там то там слышалось: бе-е, бе.
Мальчик знал, что стадо гонят на водопой, в место, где тиховодный арык, что протекает вдоль территории их проживания, отщепляется от шумной бурлящей на валунах реки.
Прошёл мимо тополя, подпрыгнул, схватился за липкую от смолы ветку, покачался дёргая ногами, так что лямки коротких вельветовых штанин врезались в плечи и синяя майка вылезла из-за пояса.
Поправив одежду, и постучав сандалиями на босу ногу о землю чтобы сбить пыль с них, приблизился к сараю, сбитого из вертикальных досок и крышей покрытой черным, как взрослый говорили, рубероидом.
На высокую, собранную из труб антенну, которую поддерживали проволочные растяжки, с пучком проволоки наверху, было хотела присесть сизый голубь, но как ошпаренный отскочил в сторону.
Дверь была не на замке, но плотно закрыта. Значит, там находился дядя радист.
Прислушался. – Тук-тук. Та-та-та. Тук-туук. – раздавалось слабое постукивание и писк.
Почувствовал на теле какой-то озноб.
Вспомнил слова предупреждения отца, что от антенны во время работы радиостанции идет излучение, которое может обжечь кожу и замутить глаза.
Подергивая плечами, поспешил дальше, обходя по контуру территорию их проживания.
За кустами цветущего шиповника, приятно пахнувший сладкими конфетами, подошёл к деревянным сборным домикам бурильщиков, взрывников, мотористов, водителей. Из окон выставились детские мордашки, не дружелюбно глядевшие на Владислава.
На двух печках, сложенных из глиняных кирпичей, три женщины, матери детворы, готовили еду, мясо фырчало на сковородке.
У Владислава от приятного запаха рот слипся от выступившей слюны.
Владислав и Сур даже не пытались подружится с этими ребятами, их сверстниками.
Знал, что двоих зовут Владимир и Игорь Галкины.
Их высокий длиннорукий Галкин отец изредка приходит к ним в комнату, о чем-то говорят с его отцом, и они вместе с Дивазовы, на Виллисе уезжают куда-то. За водителя Галкин.
Вроде бы расстояние не большое (двести метров), но контакты между ребятами не налаживались.
У ворот, из тяжелых новых досок, прикреплённых к двум деревянным столбам, с дух сторон к которым примыкала глиняная ограда, зажав винтовку между ног, сидел на табурете солдат, постриженный наголо, левой рукой помахивал фуражкой с васильковой кокардой у лица, ему было жарко, в правой - держал книгу, читал.
Из охранного помещения, сделанного, видно, давно, из глиняных кирпичей, покрашенных мелом, раздавалось пение другого охранника. "Во поле берёзка стояла…".
Мальчик обернулся. В шагах двадцати от ворот, сбитый из фанерных листов, с двумя окнами, крыльцом с двумя ступеньками, находился книжный магазин-киоск.
Крадучись подошёл к окну. Заглянул вовнутрь.
Там мать вынимала из большой коробки книги и плакаты. Рулоны плакатов раскручивала и растирала на столе. Прочитывала названия книг и ставила на полки.
Не захотел войти в магазин. А то мать заставит, это точно, учится читать, вручит какие-нибудь сказки с крупными буквами и картинками. В последний раз он целый час читал сказки каких-то братьев Гримм, все время спрашивая, как читается, не мог запомнить, сочетание: е-щ-ё.
Мать с раздражением, устала повторять одно и тоже: е-буква, ща-буква, ё-буква, вместе читается как "ещё".
"Е-ще-щ-щ-о-ё-о" – оправдывался сын, произнеся запинаясь, доказывая, что проще, "ешо".
- Не твоего ума дело,- отвечала мать убедительным тоном: - произноси так, как произносится по-русски.-
– "Ешо" только в глухих деревнях так говорят. А ты москвич, столичный! –
Избегая принуждению к изучению чтения, отслонился от окна.
- Надо Сура сыскать, привлечь его к интересному, к игре с пулемётом. Да где же он может быть?
- Заглянуть, что ль в магазин к тёте Клаве? – остановился у дома из глиняного приземистого сооружения, без окон, только входная дверь.
Дверь открыта, в глубине горит лампочка. На проводах, которые протянуты на тонких столиках от бесконечно жужжащей дизельной электростанции, меняясь местами, перепрыгивая боком, сидели голуби и ласточки, подергивающие раздвоенными хвостами. Как только мимо пролетала крупная муха, стрекоза или жук, ласточки срывались с места, и той, которой повезло улетала к своему гнезду к своим птенцам.
Подошел, это означало, что пройдено пол территории, к арыку и мостку, с которого свалился недавно в воду его брат.
Ступил на мостик. Под водой, словно зелёные волосатые длинные руки шевелились зеленые стебли с большими листьями водоросли. Блистали боками маленькие рыбёшки. По поверхности суетились мелкие чёрные жучки, бросающиеся разом на опавшую сверху махонькую мушку, и не торопливо ловко дергались по поверхности воды на длинных лапках, под пятками которых виднелись лунки, с длинным, с пол спичку тельцами, водяные пауки.
Течение их относило, но они в несколько рывков, опять оказывались в тени мостка.
Задумался Владислав: "И давно, и сейчас, одно и тоже, как им не надоедает? Почему не надоедает?"
На другом берегу, в копанная в землю, гудела электростанция.
"Эта-то хоть одно и тоже делая, день и ночь, не прекращает работать, свет по жилью раздаёт!"
Мальчик заметил, что когда со стороны электростанции дует ветер, пахнет неприятно горьким горелым и звук ночью мешает заснуть.
Вот и конура с большой лохматой собакой. Из круглого лаза в конуру высунута огромная голова пса. Красный слюнявый язык свали с краю пасти. Ему жарко. Не шевелясь, только глазами проводил мальчика, прошедшего мимо него.
- Ав! Ав! – произнес пацан, глядя на собаку.
Пес чуть дернул мордой, будто только усмехнулся, на дразнилку ребёнка.
Прошел пустырём вдоль берега арыка.
Вот и Красный уголок, длинное глиняное сооружение, где, привозимое из консульство, показывают кинофильмы.
"Чапаев". Там женщина строчит из пулемёта. Одно это и запомнил: женщина в телогрейке и пулемёт.
Все дети бросились занимать близкие к экрану места, и - он. Но Галкины грубо его отпихнули в сторону и сели в первом ряду сами, а руками захватил соседние стулья для своих родителей.
- Они меня отпихнули, - со слезами на глазах пожаловался Владик своему отцу.
- Да пустяки! – с безразличием отреагировал отец, удивив сына равнодушием: он же хотел пре отцу похвалится своим доблестным порывом.
Проснулся на руках отца. Черное небо над головой, звёзды, черные деревья. Глухой собачий лай большой собаки Мишки.
Опять заснул.
Утром проснулся в постели.
Называется Красный уголок. В нем будет осенью происходит учёба всех детей. Пойдут учиться в первый класс. Назначили учительницу.
Об этом ему сказала мама: "Еще неделю погуляешь, а там уму разуму набираться будешь, что бы быть большим человеком".
Что значит "большим", Владислав не понимал, длинным как дядя Галкин, или широким как Хахаз Моисеевич, как учёба это сделает, а уточнять не решился.
Круг поиска друга замкнулся. Оказался у двери своего дома, в двух комнатах которых за глиняными толстыми стенами прохладно. Там точно, брат ползая по полу по красному ковру, с увлечением строит из кубиков разные башни
- Странный какой-то, - так старший оценивает увлечённого игрой младшего брата.
Но войти в дом не успел.
Заметил распахнутую настежь дверь дома, такого же, как и их, из глиняного кирпича с верандой, с небольшими узкими окнами.
Обрадованный поспешил к приятелю.
А тот сам вышел с двумя пустыми железными вёдрами.
Владислав с жаром изложил свою затею приятелю поиграть в войну с деревянным пулемётом.
Тот выслушивал с пренебрежением на лице, и равнодушием в узких глазах.
- Ты что, дитё? Ты же большой. Шесть лет. Играть? Работать надо. Какой-там деревянный пулемёт. Мама меня послала за водой к арыку. Надо полить до вечера на нашем огороде бабат, что по-русски картошка, нашу капусту бак-чак, на вашу не похожую, арбузы, кукурузу, перец, фасоль, баклажаны.
- А у вас кто поливает?-
- Да никто, само растёт.
- Не до игры мне. Пустое это, твоя игра.
Смотри, что у меня.-
Поднял низ рубахи локтём, а там из-за пояса торчала рукоятка оружия с барабаном.
- Это называется револьвер. В барабанные дырки вставляются патроны. Взводишь курок, поворачивается и барабан. Кх! Опять взводишь. Кх! Отец мне дал. Белогвардейский. –
От долгого ношения с боку под ребром, прижатый туго широким содатским ремнём с бляхой, револьвер натер до красна кожу.
Владелец оружия, поставив ведра на доски пола веранды, вытянул револьвер из-за пояса, согнул локоть,удерживая на весу ствол оружия параллельно земле.
Владислав заметил, что у ствола, что примыкает к барабану, скол, дырка в стовле.
- Из него всё равно стрелять можно, - перехватив взгляд приятеля, сообщил Сур.
- А патроны есть?
- Нет.
- Дай подержать.
- На. Курок взведи, чтоб - кх!
Владислав почувствовал тяжесть револьвера. Приподнял на уровень глаз. Сравнял прицел и мушку, и повел по кругу, целясь вдаль.
Зелёный ствол тополя, на ветки которого недавно подтягивался, растяжка антенны, на которой сидели, подёргивая золотистыми крылышками две стрекозы, одна на другой, хвост верхней загнут и вставлен в хвост нижней, ворота, синяя фуражка солдата охранника, стена магазина, строящийся рядом с ним двухэтажный дом, дом Красный уголок, пустырь через который виден арык и река с дальними горами, крыльцо на их веранду, веранда дома Сура, на которой стоял в брюках и по пояс голый, Хахаз Моисеевич, курящий длинную папиросу, это всё попало в кругообзор.
Летящий голубь мелькнул в прорези прицела.
- Кх! Кх! – вырвалось у Владислава.
Он только успел набрать воздуха в грудь, а голубя уже не было.
- Возведи прежде курок, а потом - "кх!"
Владислав опустил до кален оружие. Левой рукой попытался оттянуть боёк, не одолел, или тугая пружина, или у него слабые пальцы.
- Дай-ка мне.-
Сур с трудом, но взвёл боёк.
Легко вскинул руку с револьвером до уровня плеча, и, прицеливаясь в пролетающую ласточку, нажал на курок.
Раздался металлический громкий щелчок.
Сур бросил револьвер в ведро, железо о железо звонко заскрежетало.
Поднял вёдра и направился за дом Красного уголка, к арыку, где были сделаны сходни к воде.
Владислав шёл следом за приятелем.
Отстал от него у своей веранды.
Ему тоже захотелось иметь такой же револьвер. Но, понял, что у него не хватит сил его заряжать, у отца просить ему подарить такое же оружие он не станет.
Не заметил свой деревянный игрушечный пулемет, переходя из кухни в комнаты, о который мыском сандалии запнулся.
Брат спал на спине, обложив по контуру тела кубики.
- А не полить бы мне нашу картошку и капусту, - такое ему неожиданно вознамерилось.
Пустых ведер не было.
Те три цинковых ведра, что стояли под столом, на котором стояли два примуса, были с водой. В одном из них от стенки до стенки метался маленький черный жучок.
Тот вдруг растопырил черные крылышки, выдвинул из под них серые длинные, замахал быстро-быстро серыми, оторвался от воды и в миг исчез.
Прошёл в комнату. Приятно прохладно. Толстая коричневая кошма не давала солнечным лучам нагревать нутро помещения.
У тумбочки, над которой в деревянной раме, сделанной отцом, висело большое зеркало. На тумбочке стояли в красных, белых, желтых коробках духи, круглые коробки с пудрой, трубочки с красной губной помадой.
Прежде чем пойти на работу в книжный магазин, мама садилась на табурет подле зеркала и, как она говорила, приводила себя в порядок.
У тумбочки, Владик заметил, на полу, перед приоткрытой створкой валялись на ковре небольшие пакетики и белые кружки.
Владик понял, что в тумбочку залезал брат, нашёл эти пакетики, вынул, два разодрал и вынул резиновые кружки.
- Что это и зачем маме? – мелькнул вопрос у мальчика.
Поднял один кружок. Он, оказывается, раскручивается. Вытянулась длинная, сплюснутая, из тонкой резины, колбаска с плотным кольцом на конце.
Не приятный запах белой пыли почувствовал носом.
Сообразил, что эту белую колбаску можно надуть до шара. Поднёс к губам и стал дуть. Образовался молочного цвета шар.
Только отнял от губ, шар с шипением сдулся.
Догадался: надо надуть и закрутить у губ основание шара, что б воздух не выходил.
Так и сделал.
Подбросил шар. Через мгновение из него вырвался воздух, и шар стремительно по прямой пролетел по комнате и упал на лоб, спящего на красивом ковре брата.
Понравилось запускать шары.
Взял пять пакетиков. Прошёл в кухню. Надорвав бумагу, вынул колечки, поочерёдно раскрутил их и поочерёдно надув, скрутив предварительно, выстрелил через окно наружу.
Все пять по очереди, с интересом наблюдая, как шары, схлоповаясь, летели, выделывая зигзаги, совершенно в разных направления, за барьер веранды, падали на дорожку, что перед домом.
- Откуда мама-то взялась? – Напуганный строгим видом матери, удивился старший сын.
- Это что за фокусы? Кто надумал? – сердито проговорила мать, взглянув на сына, и поддав ему подзатыльник, вышла собирать презервативы на дорожке.
В комнате собрала в горсть остальные и, побросав в помойное ведро. Закрыла створку тумбочки, погрозила пальцем сыну: "Чтоб не сметь лазить сюда!" А чтоб не раскрывалась, зафиксировала согнутым гвоздиком, шляпка которого нацарапала на дереве полукруг.
- Клавдия проходя мимо сообщила, что ты чудишь с презервати...-
- Я на работу. Приду через час. Почисти картошку.-
- Ладно… - протянул Владик, но сам был в раздумье: "С чего вдруг со свистом и шипением летали эти шары?"
Принялся дуть ртом из самого себя воздух, но он сам-то ни с места. Только в глазах потемнело от натуги.

==========================================

- Катя, печальное известие... - протянул медленно Александр.
- Что!? - встревоженно оторвалась от глаженья тяжёлым утюгом, нагретым на примусе.
- Вот письмо от Нюрки... Моих не стало. Мы тут, а они без нас в последний путь...
На Ваганьковское кладбище Нюра их собрала... Гриппом заболели и ...-
Муж и жена с печальным видом на долго замолчали.
- Помянуть бы...
Екатерина быстро организовала закуску и не чокаясь, как полагается в этом случае, не чёкаясь рюмками, опорожнили по рюмке разбавленного спирта.
- Господи, прости грехи вольные и не вольные рабов твоих Григория и Евфросиньи, прими в Царствие твоё... - проговорила скороговоркой почти шёпотом Екатерина, достав из нижнего ящичка тумбочки образ Святой Екатерины.
Всего этого муж не ожидал.

===============================

- На праздник Ёлки! На праздник! – галдела детвора, скопившаяся у ворот Совсинторга, правда, не знавшие, что это такое "Новогодний праздник".
Чистый белый снег и легкий морозец бодрил, воодушевлённых детей и их родителей.
За воротами послышался гуд двух автомобилей.
В два виллюса, с закрытыми тентами, водители усадили родителей и их детей, уместившихся на коленях взрослых.
Проехали по деревянному мосту через реку.
Владик и Левашок прильнули к окну, вшитому в брезентовую стенку, колыхающегося при наезде колёс автомобиля на брёвна моста и колдобины дороги.
Владику вспомнилось, как он на этом мосте летом ловил с отцом на удочку рыбу. Строение моста его впечатлило. Из воды, сделанный из брёвен, выступал собранный из бревен короб, внутри которого были насыпаны круглые камни. Короб не торцом, а остриём был навстречу течения быстрой реки. Камни не рассыпались, удерживаемые бревенчатым коробом, и крепко держались под своим весом за дно.
По верху коробов поперёк реки шёл настил, по которому проходили люди, ишаки, стада баранов и автомобили.
На крючке была "мушка", сделанная из волос большого пса, отец выстриг, не боясь рычания собаки. Такую приманку отцу кто-то посоветывал.
Сверху были большие рыбины.
Но ни одна, ни у него, ни у отца не притронулась к "мушкам"
Отец, огорчался, а старший сын больше интересовался подплыванием в тень моста и уплыванием куда-то серебристых рыбин. "Как они могут жить в такой ледянющей воде" – думал он, ощущая жжение плеч и головы от знойного солнца.
Младший брат, просил мать купить ему жвачку, которую продавал местный, в толстом синем грязном халате и тряпочной шапке старик.
Фиолетовые кусочки еловой смолы величиной с кубик сахара лежали в металлической коробке в воде.
Малыш опробовал жвачку, недавно, угостили ребята Галкины, сказали, что купили на мосту.
Понравился кислый вкус и то что жвачка прилипала к зубам и надо с усилием развигать челюсти. При это раздавалося щелканье.
- Ма, чав-чав, хочу! Дай! Да! Возьми у дяди! Чав-чав хочу
Воды в реке не было видно. Все белое от снега. Брега сливались белизной с белизной льда на реке.
В скорости въехали за ворота, вовнутрь ограды территории консульского советского представительства.
Разрешили погулять на улице. Позовут, как всё будет готово.
- Это брусья, - обясняли Галкиы, - а это гимнастические кольца.
Страший Галкин встал между брусьями. Подпрыгнул, упёрся раздвинутыми локтями на жердях, раскачался и ловко втал на выпрямленные руки. Соскочил вниз и, отогнав от колец, свисавшие вниз, своего младшего брата, повис на вытянутых руках, вцепившись в кольца. Рукава его куртки-ватнике, съехали до локтей, обнажив белые крепкие руки.
Одели деловито рукавицы перед турникетом.
Старший приподнял младшего вверх, тот покачавшись размашисто спрыгнул далеко от турникета, по инерции подавшись вперед и ткнувшись лицом в снег.
Оба засмеялсь, удовлетворяясь своим физическим умением.
Оба мальчику Холодовы, одетые в шубы из шкуры белого и коричневого баранов, в шерстяных платках повязанных на головах так, что концы обвязанные вокруг шеи, завязаны матерью за спиной, понимая, что им не под силу такие физические упражнения, были присмиревшими и угрюмыми.
Владик заметил, что Рима, одетая в синюю с белой пушистой оторочкой шубку и белую шапочку с большим помпоном на макушке, одобрительно хлопала ладошками в варежках.
Дети водителей, взрывника, механика, подражая Галкиным, стали опробовать физкультурные снаряды.
Холодовы не трогались с места.
Наряженная ёлка - да, само торжество Владиславу не запомнились.
Светлая белая комната. Камин, вделанный в одну из стен, излучал тепло от красно белых языков пламени. По потолку, от блиставшей стеклянными бусами люстры, к углам над головами протянуты серебристые спирали.
Тишина в комнате, хотя имеется неугомонная толчея детворы, одетые в красивые курточки, пиджачки, свитерами, девочки в нарядные платья с бантами, у кого один, у кого два, на головах.
Ёлка красной звездой упиралась в потолок.
Не густая, так через её ветки, усыпанные разными игрушками, конфетами, мандаринами и яблоками, виднелась противоположная стена.
Владик так хотелось снять с ветки игрушку: небольшой самолётик, свитый из золотистой проволоки, крылья из прозрачной пленки, как у стрекоз, с маленьким пропеллером, кабиной водителя, с хвостом из пленки, с красными звёздами.
" Ну, ни кто не заметит, если я себе самолётик возьму…- убеждал себя пацанёнок.
Всё-таки не решился на плохой поступок: - Сам себе такой сделаю!- твердо решил он.
Огляделся: " Где брат?"
Лёня стоял у камина, глядел на огонь. Желто красные язычки пламени шустро бегали по белым поленцам, то вспыхивали, то пропадали, будто играли в перегонки и прятки. Стреляли красными искрами внутри проёма камина и наружу, тухнув на листе поддонника.
Деловито отошёл к ёлке, попытался отломить ветку, испугался глядя вверх, на то, что закачалась ёлка, зазвенел жалобно стеклярус, подобрал с пола сухой еловый сучок, и, пригнувшись к огню, почувствовал его жар, бросил деревяшку в камин.
Веточка вспыхнула, язычки пламени засветились по всей её длине, по всем её изломам, зашипела вспенившейся смолой, стрельнула белой искрой.
Мальчику маленький пожар понравился, было хотел отыскать ещё что либо, чтоб бросить в камин, но тут в комнату вошли родители, специально оставившие детей наедине с ёлкой.
Трое стояли в трёх шагах от наряженной ёлки.
Отец, глядя на искрящуюся в свете люстры мишуру, стеклянные разноцветные шары, вдруг вспомнил тот Новый 1939 год, когда он со счастливым благодушием был наедине с Екатериной.
Тогда не было в помине этих его пацанов.
Мягко ласково положил ладони на макушку старшего и младшего сыновей.
Мелькнула пословица: "Пойдёт времечко, что же вырастит из этого семечка?"
Сзади, поглядывая на наряд ёлки, подошла Екатерина, положив подбородок на плечо мужа.
Ей в памяти тоже припомнилась новогодняя первая их ёлка в общежитии метростроивцев.
И простенькая праздничная трапеза.
Сравнение новогодних торжеств вызвало умиление: сиротное уединённое и пышное обильное красочное многолюдное.
Поцеловала, расчувствовавшись в щёку мужа, который от неожиданного прикосновения отдёрнулся, и старшего сына в макушку, ведь тогда, спустя девять месяцев, он родился.
Поправила воротник с белыми темя полосками по кайме матроски на спине младшего, стряхнула ёлочные иголки с плечика, заправила выбивший из под черных, ею отутюженных брюк, низ белой шёлковой рубашки у старшего сына, повернула тёплыми ладонями к себе лицо мужа, поправила по центру узел синего галстука, застегнула пуговицу серого в полоску бостонового нового пиджака мужа. Так подготовила внешний вид к торжеству своего обожаемого семейства.
До этого в кучке разодетых дам, в туалете, напомадила губы, припудрилась, подвела черным карандашом тонкие, выщипанные пинцетом брови, поправила из красного граната висячие золочёные серёжки, чтоб камушки виднелись наперёд, а не увёртывались, затянула пояс, чтоб выделилась талия желтым лакированным поясом с круглой в виде сердца бляшки, взбила на розовой кофте сшитое ею пушистое жабо, провела по длиной до туфель юбки ладонями, чтоб на животе не пучилась складка и, стуча туфельками лодочкой на высоких каблуках из белой замшевой кожи, довольная своим видам, вошла в ёлочный зал.
Владик приятеля Сура и его родителей в кругу празднично одетых не обнаружил.
Позже узнал, что у уйгуров Новый год празднуется весной, когда длительность дня равна ночи.
Их вообще не было на торжестве.
Гвалт затих.
- Снегурочка и Дед Мороз, вас, ребята, и ваши родители, приглашаются к столу отпраздновать Новый 1946 год."
Снегурочка проговорила тонким приятным голоском, Дед Мороз – громким басом.
Снегурочка – черноволосая, светлолицая румяная Рима, Дед Мороз - её высокий отец, в белой шубе, с красным колпаком, с белой ватной бородой до пояса, с посохом из простой сучковатой палки. Был бы видом сказочным, если бы не большие черные очки, сидевшие на конце его носа.

==================

Потом, двадцать пять лет спустя, когда старший расспрашивал брата о ёлке в Синьцзяне, в консульстве, младший брат отрицательно качал головой, приговаривая: "Я - ни бум-бум!".
Старший запомнил ёлку с игрушками, потому что она в его жизни была впервые. А процесс еды и питья лимонада и клюквенного морса, пирожные, конфеты, бутерброды с красной и чёрной икрой, ломтями буженины и с колбасой практически не припомнил. Это было не вновь, так как имелось там, где они жили. Мама или отец, когда был на отдыхе, приносил из продуктового магазина, получив у тёти Клавы не за деньги, под расписку в расходной книге разнообразные продукты.

=============================

Как было выше сказано, в конце 1947 года, в срочном порядке, работы в Уйгуро-синьцзянском округе, в сто километрах от границы СССР были свёрнуты.
Причина?
Разведали рудные запаса берилла на территории СССР. Заграничная дорогостоящая добыча потребовалась только лишь для экстренного порядка.

================================================

- Беда-беда! Где вы? Ко мне! Быстро-быстро! – словно взволнованная курица квохтала негромко Екатерина, стоя на крыльце веранды.
Младший увлечённо возил по песку деревянный кубик, представляя его машиной, которую он видел у гаража, оставляя след на песке.
-Жи-жи… Жи-жи…- жужжал он, имитируя звук мотора.
Слышал зов матери, но не реагировал на её призыв.
Старший из за кусов высокой травы и береговых кустов шиповника, из своего схрона, с интересом наблюдал за тем, что происходит за арыком, на самой реке.
Там в остроконечных синих шапках, в синих халатах, на черных лошадях, разъезжали странно одетые люди. Разъезжали вперёд и назад вдоль берега территории торгового центра, что-то кричали, подняв стволы винтовок вверх, стреляли в воздух.
Слышны были громкие хлопки и стук копыт о валуны дна.
Разворачивали коней, подъехав к торцу глиняного ограждения, упирающегося в арык, и скакали в обратную сторону метров триста до другого торца, упирающегося в арык.
Кх! Кх! Хлопали выстрелы.
И, как казалось Владику, он слышал свист пуль вверху, рассекающих в полёте воздух.
Самое частое слово, которое он уловил, находясь вдалеке было: "Урус-урус!".
Мать резко и раздражённо захватила за горло, согнутой в локте рукой, старшего сына бесстрашно наблюдавшего с любопытством за не понятной для него происходящей сценой на реке.
Спиной вниз, переступая каблуками сандалий, двигала мальчика мать к дому, из двери которого выглядывал с испугом Левашок.
Мать полагала, что толстые из кирпича сырца, стены дома, оберегут от пуль, если агрессивные повстанцы примутся обстреливать представительство.
Несколько ранее, лежал на тополиной пожухшей листве, опавшей от зноя, за деревянным станковым пулемётом, сделанным отцом, представлял себя стреляющим на убой, нападающего в десяти мерах на него мальчика по имени Султан, сына переводчика дяди Хахаза.
Услышав стрельбу на реке Султан, или как его ласково звали Сур, побежал в свой дом, а Владик устремился к реке, чтоб посмотреть, что там такое!
Ещё ранее видел, как отец, взволнованно и скоро бежал к воротам представительства, пристёгивая на ходу ремень, на котором по центру живота плюхалась кобура с черным пистолетом.
- Домой! Домой! Срочно! – прокричал на ходу взрослый приказание сыну и Суру.
Мальчуганы не поняли грозного повеления. Чего-й то вдруг? Только разыгрались.
Владик и Сур дружили. Но Владик не понимал, почему его друг, одетый как и он в рубашку и трусы, сандалии, различающиеся только цветом, носит постоянно белую тюбетейку. Не позволял до неё дотрагиваться. Зачем-то пять раз в день, всякий раз, на полчаса, отлучается к себе в дом.
- Аллах, зовёт! – объяснялся.
- Иди! Иди! Быстро! К маме! А я к себе. – Посоветовал скороговоркой деловито и взволнованно мальчик дунганин, он то знал от отца, почему прозвучала тревога в голосе дяди Саши, вооруженного пистолетом.

================================

Дунгане — народ, проживающий в КНР, Киргизии, южном Казахстане и Узбекистане. Более 9,8 млн. человек. Мусульмане. Дунгане являются потомками хуэйцзу, часть которых, как и более многочисленные уйгуры, переселились на территорию Российской империи в 1870-х годах после поражения антикитайского восстания дунган в северо-западном Китае, в Синьцзяне.
Поселиться в Российской империи, в частности в Киргизии, откуда родом семейство Сура, позволила императрица Екатерина Вторая.

==================================

Дивазов Хахаз Моисеевич прошёл по веранде к комнатам Холодова. Постучал в дверь. Потом па стеклу, рядом расположенного пыльного окна.
- Кто там? Входите. - послышались одновременно голоса Александра и Екатерины.
- Выходите на свежий воздух. - с тюрскоязычным акцентом проговорил переводчик: концы слов при произношении опуская вниз .
- Хахаз, ты что ль?
- Угу, угу.
Через десять минут вышли на веранду Александр и Екатерина, щурясь на сильный солнечный свет.
- Мы после обеда малость подремали. Пацаны дрыхнут.
- Моя Роза Керимовна тоже заснула. А я вот покурить вышел. Да с вами поговорить.-
Переводчик достал тёмно зеленую коробку папирос с золоченой надписью: "Герцеговина флор". Не спеша раскрыл, коробку, достал длинную папиросу, постучал трубочной стороной о коробку, выбивая крошки табака, смял конец так, что образовались две взаимно перпендикулярные площадочки.
Крайнюю плоскую зажал зубами, чиркнул спичкой и задымил кислым запахом.
- Ты, Катя не фыркай на табачный дым. Сталин Герцеговину курит. И я!
Он большой страной руководит. И является главным начальником военной ставки. Победоносно руководит.-
Тут он вдруг сильно раскашлялся, поперхнувшись дымом. помолчал несколько минут проглатывая мокроту.
- А наш народ когда-то тоже был сильным. Побеждали. Дань собирали. Наша уйгурское государство от центрального Китая, до Самарканда, до Волги и Венгрии, и Крыма до Кавказа охватывало.
Чингиз хан был нашим мечом. Нам подчинялся. Все говорили не на монгольском или китайском языке, а на нашем уйгурским. Дети Чингиз хана на нашем языке говорили, нашу национальную одежду носили.
- Хахаз, у Чингиз хана была своя столица, называлась Караван-сарай, - возразила Екатерина, следя за выражением лица соседа.
Тот сощурил и так узкие карие глаза, пыхнул папиросой и покачал головой с большими залысинами, пошевелил тонкими губами, тронул гладко выбритый подбородок.
Можно было понять, что он сожалеет, что эти русские не знают истинны.
- Ну, как у Ленина, руководителя страной была под его руками Красная армия, так у нашего курултая была армия, которой руководил монгол, говоривший на нашем языке.
Без нашего приказа он ничего не делал. Мы требовали от него охранять Великий шёлковый путь из Китая до Сирии. А вы не знаете, что был и северный Шёлковый путь по волге. его татары и башкиры охраняли.
- Куда вёл северный Шёлковый, - заинтересовался Александр.
- По Волге к Викингам. На всём нашем покоренным Чингизом воином пространсве не было разбоев на купцов,что шли туда и обратно.
- Конечно, может так оно и было, но все историки говорят об чингизах. - осторожно, чтоб не обидеть гостя проговорила Екатерина.
- Запомнился военноначальник,а не под чьим руководство он действовал.
- Я верю в твою историю, - убедительно высказался Александр, - Понятно от чего твои соплеменники, что живут в Чугучаке, Урумчи, Кульдже, в Синьцзяне, такие неугомонные против китайцев. Не сколько свободолюбивые, хотя и свободолюбивые, сколько каждый знает то что ты нам сейчас сказал, что вы властвовали над пол миром, и над Русью тоже.
Хахаз расплылся в улыбке, пожал руку Холодову.
Холодов ублажил чувство дунганина.

=================================

- Мать, собери самое необходимое, тёплое. Одежду. Одеяла. Еду не бери, там будет всё. Ну, сухой паёк на всякий случай организуй. Одень в теплое детей. – Властно проговорил Александр: - Через пару часов к вечеру подадим сюда грузовик, заберётесь в кузов, другие будут женщины с детьми, подъедите к воротом, а в случае нападения восставших уйгур, вас срочно отвезут на территорию посольства, на ту сторону реки, в центр города. Охрана будет. Боевики на территорию консульства не попрут, знают что это запрещено международными правилами.
За меня не волнуйся.
Я сейчас с переводчиком Хахазом отправляюсь к уйгуром на переговоры.
У Екатерины захолодело сердце.
Всё было тихо мирно, лучшего не пожелаешь. А тут бац!
Принялась деловито исполнять наставление мужа.
В сумерках, жена переводчика Дивазова, киргизка, одетая в жёлтую лисью шубу, забежала к Екатерине и приказала выходить.
Через несколько минут заурчал мотор полуторки.
По бортам кузова, плотно приставлены были рулоны матрасов. Надо понимать это хоть какая защита от пуль, если начнут стрелять по машине во время ей езды по улицам города до консульства.
Водитель в военной форме и немецким автоматом за спиной помог семейству Холодова разместится в кузове на подстеленных матрасах.
Три женщины, жены механников, Роза Дивазова с Суром, потеснились, оставляя середину Екатерине и её чадам.
Все в тревоге молчали.
Пошло полчаса.
Видно утомившись сидеть неподвижно, тихо захныкал Леонид, постепенно с икотой, заплакал надрывно громкою
- Катя, успокой ты его! – потребовали окружающие.
- Малыш, замолчи! – шепотом попросила мать.
Ребенок не унимался. Только уткнулся в живот матери и тихо скулил.
Отнимая голову от коврика, прикрывавшего ноги матери, полулежащей на дне кузова, оглядывал мокрыми от слёз глазками сумрачные лица взрослых, и, будто чего-то напугавшись, громко всхлипывал и, рыдая, утыкался лицом вниз в живот матери.
- Левашок, перестань! – не выдержав каприз брата, сурово процедил сквозь зубы Владислав.
На минуту ребёнок затих. Но потом опять заунывно негромко заплакал.
- Собачку жалко, - она одна: - ав-ав жалко…- стала ясна причина хныканья ребёнка.
В тишине ночи, вблизи и вдали территории представительства, за его глиняном, полутораметровым по высоте, ограждением со стороны гор, слышалась беспорядочная стрельба.
Насторожённые беженцы, прижались друг к другу, согревались от ночной прохлады.
Очень далеко послышался хлопок выстрела, оказавшийся последним.
Еще не взошло солнце, но яркие до ослепления звёзды и лунный диск поблекли.
Кря-кря – раздалось со стороны арыка утиный звук.
Все узнали кряканье утки, живущей в осоке у берега арыка, не много похожего на звонкое мяуканье кошки. Утка имела прозвище – "Утя".
Видно будила спящих, повзрослевших, ставшими серыми из желтых, своих шестерых утят.
Вскармливали её корками хлеба, кладя на мосток. Она взлетала на помост. Клювом спихивала корки в воды. Спрыгивала с плеском на поток. Догоняла намокшие корки и после этого или сама съедала, или в клюве предавала в клюве своим птенцам.
Подали пробные утренние чириканья воробьи, укрывавшиеся в ветвях пирамидальных тополей.
Послышался стук кулаком во въездные деревянные ворота представительства.
- Что надо? – с угрозой в голосе прозвучал голос часового. Щелкнул взводимый затвор автомата.
- Открывай, Лёха, это я! –
Екатерина узнала голос мужа. Сразу потеплело от радости на душе.
- Отбой, мадамы! – подойдя к грузовику, проговорил Холодов, вытянув шею над бортом грузовика.
В доме, уложив детей спать, попивая ароматный кофе, хрустя бисквитным печением, Александр сообщил Екатерине:
- С Хахазом нашли, где штаб повстанцев. Подходим шум, гвалт у них. Входим в юрту, на краю города. Сразу затихли. Как узнали, что мы советские, заулыбались.
Весь из себя разодетый, по ихней моде, золочёная шапочка, серебряного цвета кафтан, узкоглазый настолько, что только удивляться, как он и что разглядеть может, мне предлагает сесть подле него на низкую красную, как запомнил, скамеечку. В душе жуткая тревога опасности. Но вида не подаю.
Ему в ответ я не улыбаюсь.
Говорю, что это ваши холопы… Хахаз не знает слов "холопы", попросил, чтоб назвал: солдаты… Что они концерт устроили возле нашего поселения… А Хахаз и "концерт" не знает… Скажи стрельбу…
Короче, говорю этому хану, чтоб нас не тревожили. Да и вообще весь город. Чтоб убирались.
Не то, видели мачту у нас, мы передадим своим, наши самолёты прилетят через полчаса и все ваши кишлаки и аулы разбомбят к чёртовой матери! Истребители прилетят и перебьют весь ваш скот вместе с верблюдами.
- Александр, нет-нет! Мы вас не трогаем. Мы китайцев будем трогать!
- Откуда моё имя знаешь? – удивился я больше того, что он коряво, но по-русски заговорил.
- А мы всё знаем о вас, твою жену Катериной звать…- замолк наслаждаясь впечатлением.
- А как его жену зовут? – кивнул я в сторону Дивазова.
Он ехидным тоном уточнил: - Старшую жену зовут Розой, ещё трех молодых, что там, в Миляфане, в Киргизии, как звать не знаю.
Уборщики, что у вас, мусорщики… Наши уши и глаза…
- О!- Удивилась Екатерина: - Хахаз многоженец! –
- Ты, Катюша, об его многожёнстве помалкивай, Хахаз партийный, коммунист, как и я. Мусульманин. Помалкивай.
Одним словом мы с этим ханом, как он сказал, что он друг Энтингона, опять применил русское слово, откуда узнал-то, мы, говорит, кореши.
Какое личное имя хана даже не узнал. Хахаз, может, знает, но от меня скрыл.
- Ты, мой муженёк, герой! Восхищена тобой!
- Эх, Катенька, ты же знаешь, в принципе, это для меня пустяк, и начальство над рудником тоже. Главное, имею поручение, следить за обстановкой, тут шуруют не только чайканшисты, но и американцы…
Их разведчики сведения и по урану, и по бериллу вынюхивают. И конкуренцию в торговле в Синьцзяне нам устраивают. Правда, не очень сильную.
Как-то с Хахазом возвращаемся из посольства, спрашиваем у местного лавочника, какие чулки советские или американские он готов приобрести для продажи. Ответил – советские, американские рвутся, чтоб новые и новые у них покупали.
- Да я догадывалась. Ты и тайник в стене дома соорудил. И ручка пишущая у тебя странная, не перьевая и не чернильная, с тонким кончиком, с шариком на конце. Ты забыл её убрать в тайник, я попробовала написать на тетрадочном листе, только вытекла беловатая жидкость. Это я так понимаю для тайнописи. В книгах о шпионах вычитала. Только специальным раствором можно восстановить текст. И на нашу радиостанцию в определённые дни к определённому часу отлучаешься, чтоб докладывать, куда следует. И в консульство для отчёта Красильникову…
- Уму не постижимо, Екатерина, оказывается ты соглядатай !?
- Ах-ах! – тихо захихикала жена, польщенная высокой оценкой мужа: - Я смышлёная!
- Ты умница… Ты умелая… Пельмени твои сплошная вкуснятина…
- День был тяжёлый, муженёк, любезный. Выпить бы за благополучие. Да, нечего.
- Ошибаешься.
Хотя завтра, правда, ещё вечер и ночь впереди, на карьер, на полмесяца отправляться, выходные дни закончились, так у меня есть ликерчик в тайничке, Шартрез. зелёного цвета. Приторно сладкий. Мы с Галкиным взрывником у Клавдии попробовали.
Ты о таком не слышала. И я не слышал. Мы тут много о каких вещах узнали, для нас в изобилии поставляемых…
- Уму не постижимо! - Специально повторила выражение мужа жена: - У тебя и спиртное в загашнике?
- Выпьем за наш благополучный исход. И за победу над Гитлером.
Заскрипела дверь в спальную комнату. Вышел протирая глаза старший сын.
- Чего не спится? – ласково поинтересовалась мать.
- Писать хочу.
- Так иди за угол дома.
- Боюсь.
- Светло же.
- Боюсь.
- Я его провожу, а ты тут закус организуй к сладкому ликёру. Зефир, пастилу, шоколад.

================================

- Мать, пришло постановление, детей школьного возраста, следует отправит на школьную учёбу в Союз!
- Вот дела!
- В консульстве консул Красницкий так распорядился. Детей школьного возраста, всего около пятнадцати, на машинах, благо лето, на грузовых, в кузовах, 150 километров, перевезут на свою сторону, через пограничные заставы, а далее по железной дороге. Но вагону – теплушки.
Будет выделена военная охрана.

========================

Солнце клонилось к холмистому горизонту.
Расстелив брезентовые полотна на песчаную землю шесть семей расположились по отдельности для ужина, недалеко от грузовиков, в кузовах которых путешественники, расположившись на толстых кошмах, добрались до этого места отдыха, на берегу небольшого озерца, заросшего камышом и осокой.
Между стеблей юркала кучка ярко желтых утят, вслед за призывно покрякивающей матерью уткой.
Костра специально не разжигали.
В стороне расположились пятеро солдат. Они ехали на отдельном грузовике. Один, в качестве дозорного, с винтовкой (винтовка Мосина) в руках сел на крышу кабины для обзора округи.
Холодов отец, обмыв из фляги зеленые огурцы, порезал их пополам и посыпал солью.
Крупными кольцами нарезал кругляк сырокопчёной колбасы.
В белые пиалы налил чай из термоса.
Владислав надкусил огурец, пожевал и громко заплакал.
- Да ты что? – сердито отреагировал отец.
- Огурец горький!
- Тогда не ешь. Возьми другой. Может он не горький. Настоящие огурцы, должны быть горькими. Привыкай!
- А колбаса не горькая?
- Спроси у матери, видишь, как она ест её с хлебом. Хлеб свежей выпечки, точно не горький.
- Не горькая, не горькая. Видишь даже Левашок, Лёнечка, твой братик жуёт, сосёт с удовольствием колбаску, как конфетку.
- Нет, шоколадку "Рот фронт", написано, не хочу, она горькая. Папа, дай мне конфетки "Василёк", они мягкие и сладкие.
А почему чай в этой банке не остыл?
- Это не банка, а термос. В нем горячая вода должна долго не остывать.
- А почему?
- Вот будешь учиться в школе, тогда учителя тебе расскажут.
- Ты лучше ешь, чем капризничаешь. Вот твой брат какой пухлый и тяжелый, всё ест, а ты худющий. – высказалась мать не громко зевнув, тряся при этом головой.
Ночное небо окропили яркие мигающие звёзды.
Вблизи в дали, то мгновенно замолкали, то разом, образовывали звучный хор, свиристели ночные цикады, сверчки и кузнечики.
В пруду, квакали неугомонно лягушки и издавались ударные звуки, то били для чего-то хвостами по поверхности воды крупные рыбины.
Бивуак состоялся у воды, но ни мошки, ни комаров не было.
Только ночные мухи жужжали над ухом, садясь на кожу лица и рук, щекотали.
Мать, спиной прислонясь к колесу машины, от которой пахло горелым бензином, держала младшего сына, расположившегося у неё на подоле красной юбки, внутри кольцом составленных голеней.
Отец лежал на кошме, положив голову на сумку с провизией, смотрел зачарованно в небо. Испытывал благодушие от понимания открывшейся незаурядности его жизни.
Его жена такое же испытывала приятное чувство.
Уверены были, нутром чувствовали, что тревожных приключений при остатке пути им ожидать не следует.
Старший сын, спал, слегка похрапывая, перпендикулярно к телу отца, упершись затылком в его бок.
- Катя, ты не волнуйся, Левашок останется со мной,он уже большой, четыре года, назад мы вернёмся в Чугучак. Отвезёшь старшего в Москву, оставишь под присмотром старшей сестры, конечно, денег оставь, Владика определи в школу.
Вернёшься ко мне.
- Что делать, что делать! Велено, так следует исполнять... - мать ласково прижала к груди младшего спящего сына, поцеловав его в пухлую румяную щеку.

Используя колеса машины в качестве упора для спины, заснули на короткое время, как и остальные.
Чуть свет эскорт из пяти грузовиков Уралмаш направился к границе СССР.

==================

Ложбина между трёх не высоких сопок.
В шалаше, составленного из тяжелых тёмно зелёных срубленных лап елей, с краю поляны, затаились двое: отец и его четырёх летний сын. Это Александр холодов и его младший сын Левашок, как в семье почему-то назвали Лёню.
Через просмотровый глазок, между раздвинутыми ветками, виделась небольшая травянистая поляна с желтыми цветами лютиками, а поодаль, подымались вверх по склонам тёмно коричневые стволы елей, кедров, сосен.
Макушки покачивались и наклонялись к центру поляны, будто удивлялись явившимся сюда созданиям, затронувших топором их нижние густые ветви, не весть откуда явившихся, сотни лет тут не бывавшие.
- Папа, а где брат Владик? - вдруг поинтересовался юнец.
- То ссоритесь, будто терпеть друг дружки не можете, а тут соскучился?
- Папа, почему его нет?
- Его теперь долго не будет. Он едет далеко далеко домой в Москву с мамой.
- А где мы живём это далеко что-ль?
- Эх, ты не знаешь, что у нас есть в большом городе, в столице, хорошая квартира, со всеми удобствами, даже с печкой и ванной, и теплым туалетом.
Еще узнаешь!-

Два тетерева мелкими шашками, один за другим по кругу ходили, громко издавая щелканье на подобие постукивания.
Крылья оттопырены, концы крыльев закруглены, не касаясь перьев туловища, как человеческие борцы становясь в угрожающую позу, разводят с боков дугой руки.
Оба веером задрали хвосты, так что стали казаться в двое и выше и шире.
Чёк-чёк-гуль разносится боевой клёкот то одного задорного петуха, то другого.
Красные перьевые брови над злыми глазами будто наливаются кровью, демонстрируя самке, серой кроткой сидевшей на ветки сосны, следя опущенной головой за конкурентами,свою физическую мощь и неуступчивость.

- Смотри-смотри! Я угадал место.- Толкал отец сына, сморенного и холодом и со вчерашнего вечера ожиданием прилёта пернатых.
Ребёнку было не до наблюдений. Он укутывался в большую черную телогрейку, не хотел ни на что реагировать.
Александр осторожно переломил двухстволку, вставил два патрона и выдвинул конец ружейного ствола наружу, направив в сторону токующих разъерёных друг на друга птиц.
Тетёрке, видно, по душе пришлись оба кавалера.
Она позволила на себя вспрыгнуть то одному, потом другому петуху.
- Ну, папа, стреляй! – Громко потребовал сын, оживившейся не заметно для отца.
Александр прицелился в самого крупного из двоих, поймал на мушку торопливо семенящую то взад, то вперёд птицу, водил стволом вслед её шустрого передвижения, надавил пальцем на курок, и было хотел выстрелить, но убрал ружье внутрь укрытия и разрядил его.
- Левашок, видишь, как славно птички любят друг друга, тебе жалко будет если я их убью?
- Я хотел взять у них белые перья из хвоста.
- Давай тогда спать на свежем воздухе, под глухариное воркование. Когда ещё такое будет?
- А когда мама приедет к нам?
- Не скоро. Она Владика в Москве оставит на попечении твоей тёти Аннюты, он там будет в школе учится, и к нам вернётся.
Уже готовят караван американских вилюсов, такие легковые машины с брезентовым кузовом. В Алма-Ата, на пассажирском вокзале, встретят всех мам, возвращающихся к нам.-
- К маме хочу! - шепотом проговорил мальчик и заснул.

Отцу не холодно, одет в ватные черные штаны и ватную черную телогрейку, на ногах войлочные бурки.
Накрыл сына краем кошмы, прижал к себе. Одетый в несколько детских свитеров, штанов и носков ребенку было не прохладно, хотя из рта, при произнесение слов, выделялся белый пар.
Проспали до полдня. Растормошила полуденная жара.

На территории жилого комплекса "Совсинторга", из глинобитных домов с небольшими застекленными окнами, огороженного глинобитной оградой, охотника без трофей, показавшегося из ворот, встретили дружелюбным хохотом: и пожилой военный радист Юрий Мурашов из Ярославля, и дунганин переводчик Хахаз Дивазов из Киргизии,село Миляфан (компактное проживание дунган, место разрешённое для проживания в России ещё Екатериной Второй, укрывшихся от китайского преследования), посчитали Александра Холодова неумелым стрелком.
Мальчуган, оказавшейся на знакомой ему территории ( а другой он за свою короткую жизнь ещё и не знал, поспешил радостный к огромному чёрному лохматому псу Мишке, спящему у конуры, что рядом с продовольственным магазином, с котором мальчик сдружился. Пёс, приподнялся на передних лапах и по тому, как пёс интенсивно хлобыстал лохматым хвостом, означало, что радостно встречает юнца. Лёня регулярно приносил собаке объедки и кости, куски сахара. Пес ещё издали замечал маленького человека, принимался бить пыльным хвостом о землю, выщербленную им от травы, когда злобно царапал когтями почву, кидаясь оскалив пасть и рыча, казалось не будь цепи, готового искусать всякого, кто пожелал бы из взрослых людей к нему приблизится, кроме продавщицы Клавдии.

=================================
=================================

Вагон-теплушка. В тупике, в стороне от основной магистрали.
- Катька, ты выйди из теплушки. Проветрись. А то провоняла менструацией. – Обозлилась Клавдия, продавщица во Совсиньторге. Её дочь, в ночной розовой рубашке, на верхнем лежаке молчаливо играла с подушкой, сжимая угла, превращая подушку во что то человекоподобное с головой, двумя руками, одной ногой.
Всеволод как не пытался поговорить с ней, чтобы во хоть бы что-нибудь поиграть, она дичилась.
- Владик ты со мной выйдешь, или останешься?
- Да-да. - С верхнего лежака спрыгнул вниз, одел сандалии, старательно застегнув пряжки, и было хотел, держась за подол матери, подойти к сдвинутой вбок створки вагона, как на уровне пола вагона снаружи показалась голова в чёрной фуражке и чёрном кителе усатого сопровождающего Василия Анисимовича. Главная его обязанность – сцепщик. Подцепляет две теплушки к составу.
Действует левой рукой, правой сплющенной помогает.
Приставили к работе инвалида. На здорового поскупились.
Три года назад, зазевался, прослушал предупреждающий звук маневрового паровоза, руку, что держал на буфере, сдавило между буферами. Повезло, что противоположный буфер был более упругий и не дал возможность полностью сомкнуться другим двум.
Все шесть женщин и их дети оглянулись в его сторону. Насторожились.
Он как-то неприятно зло обращался к пассажиркам.
- Бабы! – (произнес с ударением на "ы", ) – Мы будем ещё сутки стоять тут. Здесь в Актюбенске.
Это значить долго. Прошу убедительно ссать и срать не в сортире, что у вас в вагоне, а выходите вон туда, к сломанной железнодорожной водокачке.
Жара. А из под вагона вонь. Мухи. Сам не чувствуете что ль смрад?.
Детей своих туда же видите. Ночи светлые, если кого прижмёт.
И Егор, солдат, что охранником, в случае чего, вас оборонит, посторожит. Мы гадить ходим вон в те кусты, так что туда не намыливаетесь. –
Лёгкий на помине, показался в гимнастёрке, с синими погонами без лычек, в пилотке, сдвинутой небрежно чуть набок на затылке, солдат, с автоматом ППШ за спиной.
Рослый, молодой, розовощекий, с весёлкой в глазах, глядя на женщин, возвышался над полом теплушки по грудь.
- Просьба к вам, бабы, выделить ему что-нибудь из подстила, что у вас на полу для утепления. Ему выдали пять мешковин. Ему жестко спать и узко. Вы в тапочках, а то и босыми, можете ходить по доскам пола вашего плацкартного купэ-э. –
Далее, не объясняясь, потянул за край кошмы, вытянул двух метровую полосу.
- Бабы, вы с двумя примусами поосторожней, а то в Москву угольки от вас прибудут! Хе-хе! –
- Вы, пожалуйста, Анисимович, дозаправьте примуса. Бочка с керосином в вашей теплушке. Не кури там. А то бабах! – вежливо попросила Ольга, назначенная главной в этой транзитной компании.
- Я сама в соседнюю теплушку примуса принесу, - торопливо проговорила Ольга, ласково глядя на солдата.
Быстро соскочила со своего лежака, обложенного пухлыми матрасами и подушками. Обернулась к сыну, дремавшего на мягком ложе, свернувшись калачиком.
Солдат помог спустится женщине в шёлковом пестром по азиатски халате по деревянным узким ступенькам, опускающимся вниз, верхом прибитым к полу вагона.
- Примусы-примусы! Зинаида! Подай. – попросила она женщину её соседку другого края лежака.
Та распутала проволоку, крепящую примуса неподвижно к полу, взяла одной и другой рукой два примуса с железного противня, на котором они стояли и с игривом повизгиванием оппала сверху на грудь щерещаго радостью солдата.
- Катьк, а почему тебе и твоему сынку предоставили одной верхней лежак, а нам на двоих? Везёшь три ковра персидских. Могла бы на них расположится, а свой матрас отдать солдату. Он на голых досках спит.– Со строгостью в голосе проговорила, на правах ответственной, Ольга.
- Она персона, она НКВД, - чётко проговорила Клавдия, играя с дочкой в фанты, громко хлопая ладонми по матрасу, чтоб сложенные в квадратики обертки конфет переворачивались.
- О какова гусыня! – проговорила шёпотом любопытствующая, насторожённо примолкнув.
- Пусть берёт. – высказала доброту Екатерина Холодова.
Катерина, держась за кромку пола, спиной наружу, стоя на нижней ступеньке, пыталась нащупать, опорной ногой гальку путейной насыпи у шпал.
Не нащупала. Спрыгнула, чуть отъехав на скользких подошвах ботинок, назад по откосу насыпи.
- Сын, ты что заторчал? –
- Ботинки никак не завяжу – ответил ребёнок, сидя на нижнем лежаке, чувствуя, как ему в спину ногой ударяет мальчик, недовольный присутствием на их территории чужака.
Владик пытался с ним подружится, приставая с разговором, свесив голову к нему вниз. Но тот почему-то его чурался.
Мать протянула руки, чтоб принять сына, спускавшегося спиной к вагону по ступенькам до нижней. Замер, оценив опасное для спрыгивания расстояние до земли. Мать прихватила сына за бока и спарашютировала его на насыпь, на уклоне которой и он подскользнулся.
Прошагав вслед матери к сломанной водокачке с будкой без крыше при ней мальчик оглянулся.
Два короба из коричневых досок с полукруглой надписью на них: СССР, Мытищи Железная дорога, на черных колёсах с блестящими до зеркального блеска торцами ободов, одиноко стояли на уходящих влево и вправо ржавых рельсах.
В соседнем вагоне, к ним специально присоединенном, в котором сопровождающие: сцепщик с инвалидной ладонью, весёлый солдат, загрузились картонные коробки с продуктами питания: консервы с тушёнкой, галеты , рыбные консервы, банки со сгущёнкой, коробки с плиточным чаем, банки с топленным маслом, а так же бочка с керосином для примусов, и ящики с образцами горных пород,
А также ящики с имуществом пассажирок.
Увидел, как гонялись друг за другом тётя Ольга и солдат, ловили друг друга, замирали обнявшись, взбирались в сопровождающий вагон, и исчезали на время в его глубине .
Вдали сидел на кладке старых черно-коричневых шпал в согбенной грустной позе сцепщик.
За время стоянок у солдата в гостях, перебывали все женщины. Екатерина тоже.
- Мама, ты где? Где? – громко заплачет, потом, проснувшись, её сын.
- Она придет, не куда не денется, - будут успокаивать понятливые попутчицы.
Екатерина вошла за стену сломанной водокачки, сын зашёл за угол.
- Хочешь, погуляй тут. Вон вагонная платформа, сброшенная с рельс, глянь что там. – Предложила мать.
Железнодорожная платформа прорезов колесами землю приутопла в ней на половину колёс, так что забраться в её кузов мальчику не составило труда.
Всё дно усыпано было гильзами и пулями разной величины, позеленевшие и почерневшие.
- А вдруг, есть такие что взорвутся! – испугался мальчик и убрал ногу, было собравшись переступить не высокий ржавый борт платформы.
Стоя на буфере пытался понять, почему тут гильзы и пули?
Понять для себя не мог, почему платформу сбросили с рельс, никуда не убрали, оставили ржаветь.

===========================

Две сцепленные теплушки, то прицеплялись в конец состава, к концевым зелёными плацкартным и купейным вагонам, то к паровозному тендеру. То к почтовому составу, а то и к грузовому товарному.
В первый раз, все женщины и детвора оставили свои теплушки и направились поглазеть на паровоз, на его обслугу.
Впечатляло.
Словно живое огромное существо, отдавало вокруг себя тепло. Пыхтело натруженно. Фыркала паром, образуя наземное облако, пахнувшее человеческим запотевшим телом.
Два машиниста, кочегар, не обращали внимание на экскурсантов. Держа в замасленных руках тряпки, старательно протирали металлические массивные полированные до блеска детали железного механизма-монстра.
Вдоль состава, начиная от паровоза, пригибаясь к колёсам, постукивая молотком на длинной замасленной рукояти, шаркал большими ботинками обходчик. Стукнет. Прислушается. Звук не дребезжащий, значит колесо без опасного брака.
Было, вдруг остановка.
Солдат, выставившись на пол груди над полом вагона, сообщил: "Стоим долго". Крушение на соседних путях. Сковырнулись два вагона с зерном. Пока не оттянут их с наших путей, будем кукарекать.
Танки должны подойти и оттащить пульманы.
Владик спустился на насыпь из теплушки. Скользнул вниз по щебенке. И уткнулся в куст, маленькое деревце, с синими крупными плодами.
- Сорви, попробуй, - услышал Владик голос матери, оставшейся в вагоне и следившей за сыном: - Это тёрн. Осторожно, колючки.
Мальчик подошел под крону деревца с зелёными жесткими округлыми листочками, просунул руку между веток не задевая длинные шипы, сорвал три синие тяжёлые ягоды. Одну нечаянно уронил, другую сунул в рот, об волоча её слюной, и, сплюнув слюну с пылью, что была на плоде, жеванул, другую, зажав в ладони сберёг для мамы.
С начала, после надкуса и разрыва кожи ягоды, рот обдало приятным сладким, а потом сильно кислым. Мальчика даже передёрнуло плечами.
Кисло-сладкий крыжовник, что - в горах с отцом, сладко-кислый тёрн, опробованный в присутствие матери среди сухой степи – были для Владика первыми лакомствами живой дикой природы.

========================
- Раздевайся! – приказывает сыну Екатерина: - будешь мыться.
- Да я умывался утром. Ты мне сама ковшиком поливала на руки.
- Умываться одно, а баня другое. Раздевайся быстрей, пока стоим. До гола. Я ведро воды уже на примусе согрела.
- Я стесняюсь тётей и девочек.
- Тёти и девочки отвернуться. Тёти, что не видели голых? Ты ещё ребёнок. Им на тебя смотреть не интересно.
Владик снял себя рубашку, медленно расстёгивая пуговицы на ней, майку, потом, чуть присев, снял шаровары. Когда дело дошло до трусов, оглянулся.
Попутчицы молодые и их матери повернули головы так, чтоб краем глаза наблюдать за разоблачением от одежды мальчугана.
- Спускайся вниз на насыпь. Я тебе сверху буду поливать. Ват на полу у двери мыло и мочалка. Начнем мыть голову.-
Мальчик закрыл глаза, намылив свои черные густые волосы на голове, а когда открыл глаза, после смытия мыла с головы, заметил, что как из квадратной рамы выглядывают наружу пассажирки, будто интересуются, что там вдали снаружи.
На самом деле оглядывали мальчугана, на лобке которого уже чернели волосы.
- Катюха, молодец, нам пример показала, а то вторую неделю в этом гадюшнике паримся не мытыми.
- Одевайся, сын, вот все чистое.
- Мам, а как хорошо после бани! Братика жалко нет.–
- Да жалко. Он остался с папой в Китае.

===========================

Весь путь от Алма-Аты до Москвы занял месяц.

На резервном пути станции Товарная сортировочная Казанской железной дороги окончился длительный транзит вагонов-теплушек.
Появилась охрана.
Когда ящики с образцами пород перегрузили в грузовики, укрыли брезентом, охрана исчезла. Забрали и солдата попутчика, не дав ему попрощаться с женщинами.
Подъехали два голубых автобуса, развезли попутчиков с их поклажей по их домам, часть по гостиницам.
Екатерина подождала, когда её багаж: три ковра, чемоданы с бельём, одеждой для себя и сыновей, сервизом, столовыми приборами, вазами из фарфора, китайские божки статуэтки, шторами и занавесками из шёлка, даже с коробкой домино из слоновой кости, настенные часы с боем, рабочие сложат у дверей её квартиры, что в доме у метро Аэропорт, позвонила в дверь, крутнув дверной звонок с надписью "Прощу повернуть".
Открыла дверь старшая сестра Анна, которая на время отсутствия постоянных жильцов, согласилась присмотреть за квартирой.
Она слышала шум на лестничной площадке, но и в голову не пришло предположить, кто там.

===========================

Благо первый этаж.
Затащили, открыв входную дверь, всё заграничное богатство в квартиру, в большую комнату. Весь угол, слева от окна, задёрнутого двумя белыми простынями вместо штор и занавесок, на паркете пола давно не натёртом мастикой, представлял гору вещей.
- Да... - задумчиво протянула Екатерина, глядя на старшую сестру, - Порядок не скоро придется навести. Ковры на не чистый пол не расстелешь.
- Да я собиралась пригласить красильшика, - как бы извиняясь за не чистоплотность
квартиры, проговорила Анна. Не скажет же она старшей младшей сестре, что у неё руки не лежали наводить блеск, в не ей принадлежавшей квартире.
- О том что было в Китае, Нюрочка, потом расскажу. Но, главное сейчас,сына определить в школу. Даже не представляю, каким образом.
- Да вон там, во дворах есть школа, номер 152.
Правда, она девичья.
Знаешь, спроси у Ольги Петровны Архиповой, что над нами. Она деловая.-

================================

В итоге Владислава приняли в школу 150, за две остановки трамвая № 23 в сторону центра.
Далеко от дома, так что придётся его каждодневно сопровождать туда и обратно.
Причём, приняли не во второй класс, так как он обучился за границей в первом классе, умеет писать и читать, даже знает, правда, плохо таблицу умножения, но зачислили в первый класс, не признавая консульской справки, удостоверяющей прохождение по общесоюзной программе предметы первого класса.
Так что Владик Холодов, как бы остался на второй год в первом классе, отставая от одногодок.

Старшая сестра было собралась переселиться в свою коммунальную небольшую комнату на втором этаже, но не проходную, в двухэтажном доме, что рядом со железнодорожной станцией Балтиец Ржевской железной дороги. Получила в награду как передовица проводников пригородных поездов.
Это в полутора часов пешком от дома Екатерины.
Но...

- Нюшенька, кроме тебя не на кого оставить Владика. Сашка прислал письмо, что я не медленно вылетала в Семиполтенск, забрать младшего сына.
В Китае работы неожиданно прекращены, его направили в Семиполатенск. Может быть на год.
Мне нужно будет обратится на Лубянку, а это особое учреждение, потом в Главное управление метростроя...
Понимаю, что тебе будет трудно: и работа и за племянником доглядывать и кормить.
Я думаю, что я мигом. Саша пишет, что меня самолётом. Боюсь лететь самолётом. Но что делать.
- А ты когда туда?
- Дня через три.

============================

Неделю, первоклассник Холодов самостоятельно преодолевал получасовой переход от дома к краснокирпичной четырёх этажной школе туда и обратно.
Заставили постричься наголо. Вот чего не хотел!
Учительницу звали, он ни как не мог запомнить и проговорить: Ядвига Людвиговна.
Привык видеть перед собой его наставляющую только маму, а тут строгая женщина ни ростом, высокая, ни лицом, большая голова, в очках, с пучком волос сзади, не улыбчивая, строгая и его пугало то, что она угадывала, когда он не выучит стихотворение наизусть, так она его обязательно спрашивала и ставила двойки.
Не нравились Владику черные парты с наклонной столешницей и твердым сидением. Нравился запах тёмно синих чернил в чернильнице в передней части парты.
Рядом, справа, за партой, познакомился на перемен, сидел в вельветовой куртке круглоголовый с оттопыренными ушами сосед Валентин Мироненков.
Оказалось, что он живёт где-то рядом. Встречались у подъезда Владика и шли вместе в школу.
Иногда бились по дороге портфелями.
Учились во вторую смену. Возвращались в сумерках.
Не разу не пробовали проехать на трамвае. Боялись контролёров.

Через две недели вернулась мама с братом.
Стал подражать младшему брату. Тот на все восклицал: "Уйди, я сам!"
За обеденным столом, который сделал отец ещё до поездки в Китай, на отцом сделанных табуретах, после школы поедая котлеты с нелюбимой гречневой кашей слушал рассказ матери как она летела впервые в жизни на самолету, поднявшися, как оказалось рядом, с Ходынского Центрального аэропорта.
Владик сидел к окну спиной, холодило спину слабым сквозняком из окна, мать сидела с Левашком, он на её коленях спиной к печки, в которой потрескивали дрова и уголь, что лежали у поддувала, тётка Владика расположилась на лавке, что стояла вдоль стены от стола до кухонной тяжёлой двери с жёлтой блестящей шаровидной ручкой.
- Ну, ну! - подначивала неспешный рассказ сестры Анна Ивановна.
- Я сам! - требовал Левашок, не ловко поддевая ложкой порцию варёной крупы.
Из приоткрытых комфорочных кругов, в щель между которыми светилось бело жёлтое пламя, тянуло приятным теплом и запахом, как Владик припомнил, паровозным дымком.

Продолжение следует.
Эл.почта: vamrzv@mail.ru См. Стихи.ру Автор ВЛАДИМИР МОРОЗОВ (фио загл. букв.)