Летом 1998 года, едва окончив четвёртый курс, а вместе с ним и бакалавриат, и военную кафедру, которая к тому времени уже переименовалась в Факультет военного обучения, отправились мы в часть на военные сборы, чтобы получить офицерское звание, уйти в запас и более с армией в своей жизни не пересекаться. В общем, это было что-то вроде прививки: лучше по собственной воле переболеть в лёгкой форме, чем потом заболеть в тяжёлой. Офицерские сборы – это, конечно, далеко не настоящая служба в армии, но, тем не менее, известная поговорка «кто в армии побывал, тот в цирке не смеётся» в полной мере приложима и к ним. Вообще про этот месяц (всего-то только один месяц!) всяческие затейливые байки и вполне всамделишние истории я могу рассказывать практически бесконечно, но сегодня расскажу про самое, так сказать, завершение этой эпопеи – про итоговый выпускной экзамен.
Однако прежде, чем перейти к сути дела, я должен объяснить уважаемому читателю некоторые детали, совершенно необходимые для понимания фабулы всего рассказа. В часть мы прибыли со своими собственными университетскими офицерами. В результате мы оказались в довольно хитром положении двойного подчинения. С одной стороны, у нас были свои кураторы от кафедры. Например, конкретно у нашего взвода куратором был подполковник Вотинцев по прозвищу Батя Вотя. С другой стороны, к нам были приставлены два местных прапорщика, и почти ежедневно сразу после общего построения нас группами по несколько человек отдавали под начало местных офицеров для выполнения хозработ (мы это производимое на плацу мероприятие называли рынком рабов). Как мы на этих хозработах на самом деле работали, я расскажу как-нибудь в другой раз, но суть дела в том, что местные офицеры, служившие в части, и наши кураторы с университетской военной кафедры были двумя совершенно разными коллективами с заметно отличающейся «корпоративной культурой». Если наши кураторы были, по сути, университетскими преподавателями, хоть и в погонах, то местные вояки были людьми, мягко говоря, совсем иного культурного круга. И понятно, что отношения с нашими университетскими и с местными офицерами (я уж из соображений политкорректности не говорю о прапорщиках) у нас сложились очень по-разному.
Второй момент, требующий пояснения, состоит в том, что никакой серьёзной систематической подготовки по военному делу у нас во время сборов не было. БОльшую часть времени мы занимались хозработами. Точнее сказать, занимались этих самых хозработ формальным отбыванием и тихим, а иногда и вполне демонстративно издевательским, саботажем (неспроста у нас сразу же после попадания на сборы необычайную популярность приобрело пособие на тему, как вести себя в случае попадания в плен к неприятелю). Помимо очередных и внеочередных нарядов, довольно заметная доля нашего времени была посвящена строевой подготовке, то есть хождению строем и распеванию песни «Эх, Ладога, родная Ладога!». На самом деле изначально нашей взводной была моя переделка песни Высоцкого «Солдат всегда здоров», но незадолго до присяги кто-то из местного начальства пришёл в ужас от того, что мы выйдем на торжественное мероприятие с «фашистской песней» («а там же ветераны могут быть!»), и нам её в авральном порядке заменили на «Ладогу», что мы восприняли совсем без энтузиазма и при первой же возможности снова начинали петь про здорового и на всё готового солдата, который в нашем переделанном варианте был, конечно, артиллеристом. Один раз за все сборы дали нам пострелять из пистолета и автомата и кинуть из окопа пару настоящих, реально взрывающихся гранат, один или два раза свозили выстрелить из пушки-гаубицы (мы, кстати, упорно делали в этом слове ударение на последний слог, называя гАубицу гаубИцей). А собственно по основной нашей военно-учётной специальности – оптической артразведке – занятий у нас было очень мало, да и на тех мы больше интересовались местными насекомыми (нашли, например, ловчие ямки муравьиных львов!) и черникой, нежели буссолями и дальномерами. Так что к выпускным экзаменам мы были просто катастрофически не готовы, и вполне это понимали сами. Оставалось только запастись фатализмом и уповать на то, что, поскольку уровень нашего незнания предмета был практически одинаковым, не провалят же они нас на экзамене всех.
Непосредственно перед экзаменом нам был выделен день (один день!) на «самостоятельную подготовку», в течение которого мы были (о, счастье!) освобождены ото всех хозяйственных работ и нарядов. И, тем не менее, все мы смутно догадывались, что ни за один день, ни за неделю невозможно подготовиться к экзамену по предмету, по которому вообще совсем ничего не знаешь. Тем более, что предмет этот – не какая-нибудь гуманитарная олология, по которой, даже не зная вообще ничего, завсегда можно наговорить что-то наукообразное, а вполне себе техническая дисциплина, по которой без конкретных фактических знаний отбрехаться общими словами никак не получится. Одним словом, ближайшее будущее представлялось нам настораживающе туманным в своей неопределённости.
Однако в день, предшествующий этому самому «последнему дню на подготовку», случилось событие, приоткрывшее для нас завесу будущего. К нам зашёл наш куратор Батя Вотя и задал неожиданный вопрос:
– Биологи есть?
В нашем взводе были студенты с разных факультетов, как минимум, с двух – биолого-почвенного и прикладной математики и процессов управления (те самые пээмпэушники, которых с давних времён «настоящие» математики с матмеха дразнили поговоркой «ПМПУ есть ПТУ при ЛГУ»). В общем, биологи были, и подполковник Вотинцев, конечно, знал не только этот факт, но и то, кто именно, так что вопрос его прозвучал каким-то пока непонятным намёком.
– Так точно, товарищ подполковник! Есть биологи! – бодро отрапортовали мы.
Дело было не во время построения, а то ли в казарме, то ли ещё в какой-то не вполне формальной обстановке, так что из всего биофаковского отделения биологов в наличии оказалось только четверо.
– Так, товарищи курсанты, – заинтриговал нас Батя Вотя, – для вас есть особое задание по специальности. Известно ли вам дерево под названием «липа»?
– Так точно, известно такое дерево! – удивились мы неожиданному вопросу.
– А известно ли вам о полезных свойствах липового цвета? – продолжал непонятно к чему клонить наш шеф.
– Так точно, товарищ подполковник! Очень хорошо известно.
– А знаете ли вы, что именно такое дерево растёт посреди территории части, и именно сейчас самый разгар его цветения?
– Так точно! Знаем эту липу, – начали догадываться мы.
– Ну тогда довожу до вас совершенно секретные сведения, полученные агентурной разведкой. Завтра днём, после завтрака по приказу начальника части силами двух бойцов липа будет обобрана. Завтра днём. ... Задача понятна?
– Так точно, товарищ подполковник! Задачу уяснили.
– А то, что липа находится как раз напротив дома начальника части генерал-майора Иванова и видна из его окон, вам понятно?
– Так точно, понятно!
– Вопросы есть?
– Есть, товарищ подполковник!
– Слушаю ваши вопросы, товарищи курсанты.
– Только один вопрос, товарищ подполковник. Завтра – единственный день, отведённый на подготовку к экзамену.
Батя Вотя едва заметно улыбнулся, сделал небольшую паузу и изрёк:
– Запомните, товарищи курсанты: ваш экзамен по военной подготовке – это липа!
– Так точно, товарищ подполковник! Есть «экзамен – липа!».
Был конец июня – время белых ночей. Наша диверсионная группа в составе четырёх человек в обстановке строжайшей секретности покинула казарму в тот час, который с равным успехом может быть назван как поздней ночью, так и ранним утром. Было вполне светло, но вся часть ещё спала. Мы в восемь рук принялись за дело, и спустя часа два здоровенная цветущая липа была обобрана практически полностью, являя собой наглядную иллюстрацию к поговорке «ободрать, как липку». Если мы и оставили на ней сколько-то цветов, то разве что на самой верхушке, до которой не смогли добраться. Мы всё время были настороже, но в течение всей нашей работы, равно как и во время выдвижения к месту боевой операции и возвращения обратно, мы так и не были обнаружены условным противником. Ещё до общего подъёма мы были в казарме с несколькими мешками липовых цветов. Собранного липового цвета было не просто много, его было очень много. Так много, что больше половины мы смело оставили себе, честно разделив между собой на четверых. Но и оставшегося с избытком хватило для того, чтобы вполне удовлетворить наших начальников. Во время завтрака мы многозначительно кивнули Бате Воте, давая понять, что его приказ выполнен, а вскоре ему был незаметно передан с рук на руки и сам драгоценный груз, причём даже ополовиненный объём липового цвета удостоился от него весьма довольного и уважительного выражения лица.
А на следующий день был выпускной экзамен. Мне достался билет с несколькими вопросами, ответов на которые я совершенно не знал, и со сложной задачей по ведению огня, которую я не только не смог решить, но и вообще не представлял себе, с какой стороны за неё браться. Но я, ничуть не смутившись, назвал номер билета и сел «готовиться». В качестве «подготовки» я изрисовал лист изображёнными в стиле примитивизма вражескими танками, по которым прямой наводкой ведут огонь пушки нашего славного артдивизиона, а также многочисленными взрывами по всему полю и одним артиллерийским разведчиком, затаившемся со своим дальномером в самом углу листа. Стилистически это монументальное батальное полотно более всего напоминало высокий образчик художественного мастерства выпускника младшей группы детского сада, которого злые дяди лишили всех цветных фломастеров, оставив ему для творческого самовыражения лишь шариковую ручку. Для полноты образа я вложил в сложенный пополам листок со своим выполненным в таком стиле ответом цветок липы, и с совершенно непроницаемым лицом подал его членам высокой экзаменационной комиссии. В комиссии были только наши кафедральные офицеры и никого из местной части. Подполковник Вотинцев, раскрыв мой экзаменационный лист, сперва непроизвольно фыркнул, но тут же взял себя в руки, изобразил заинтересованное внимание и «углубился в чтение», пригласив коллег по комиссии обратить внимание на особо выдающийся ответ.
– Вот, товарищи курсанты, – вслух заметил он. – Что значит серьёзно и ответственно отнестись к подготовке к экзамену! Очень грамотно и нешаблонно решена поставленная задача. На отлично решена!
Как этот экзамен сдавали те, кому не повезло с «заданием по специальности», я не знаю. Очевидно, не столь блестяще, как мы четверо, но, во всяком случае, как-то в итоге всё же сдали, потому что проваливших и отчисленных не было. А вот привезённую в то лето липу мы потом дома заваривали в течение нескольких лет, и она ещё долго не заканчивалась.
----------
Комментарий к рассказу от Александра Сергеевича Кукалева, участника и очевидца описанных в рассказе событий:
Хорошо описал, могу лишь дополнить. Лично я, насколько я помню, даже экзамен этот не сдавал: то ли в казарме на кушетке валялся, то ли припахали меня по какому-то делу – не помню! Зато я помню, как именно сдавали этот экзамен все остальные. За день до сего мероприятия они подошли к нашим воякам, переговорили, после чего быстрым шагом направились к воротам нашей части. Вернулись они с парой ящиков какой-то стеклянной тары, которая на следующий день перекочевала в экзаменационный кабинет и была там случайно забыта... Экзамен сдали все!