Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Появились два еврейских мальчика, студенты из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой. О судьбе родителей они ничего не знают. Для них она сохраняет булочки, бедняжки смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих детей к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Гинда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, нам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь паспорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. На кухне Циля заметила новый белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась п растопила плиту книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и из других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Поздоровался буднично и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка, за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и ночью было светло от осветительных ракет, как в солнечный день. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили. Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища. Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку. и Захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом, на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет.. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища . Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портрет Голды и бегущие девочки. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку и захотела отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.
Два гола изменили не только сам городок, но и ментальность жителей. Похоронки, без вести пропавшие и раненые, стали буднями, закономерными последствиями войны. Беженцы, как перелетные птицы, ожидали возможности вернуться домой. Рассказы о зверствах, поголовном уничтожении евреев, немцами и их добровольными приспешниками, уже не удивляли Цилю, усиливали тоску и добавляли седину. Дома она старалась этой темы не касаться, рассказывала о новой партии раненых. Отметила двух еврейских мальчиков, студентов из Киева, один, глухой, другой, хромой, с палочкой... О судьбе родителей они ничего не знаю. Она для них сохраняет булочки, они смущаются и очень благодарят, сами никогда не подходят. Нееха история зацепила:
-- Пригласи этих мальчиков к нам на обед. Они, может быть сироты, если их родители в Киеве остались.
Голда похвалила Нееха, его идея очень правильная.
-- Будем принимать их по очереди, через неделю. У нас до войны, по субботам, на обед приходили два ешивника, тихие мальчики. Яшу они побаивались, хотя он на них не смотрел..
Остановка наступления немцев под Москвой, и последовавшее вслед за этим, окружение и разгром Красной Армией армии Паульса, вселяли у беженцев оптимизм и надежды на возможность вернуться домой. В городском парке, хромой киномеханик под стрекот кинопроектора на треноге, показывал руины Сталинграда и колоны закутанных в тряпье изможденных, испуганных, немцев. Зрители смотрели хронику многократно, старались занять передние места, чтобы разглядеть лица фрицев. Их рассматривали, как скорпионов, лишенных жала, отвратительных и мерзких, но уже безопасных. Неех сходил на сеанс вместе с Яковом, который несколько раз повторил: « Мало я их убил». Вид полностью разрушенного города и поверженных немцев, их трупы на обочинах, погибшие кони с отрезанными ногами, поразили, и шокировали Нееха, такое не показывали в фильмах о прошлой войне, которую считали самой жестокой. Страх чужих ушей, сдерживало желание Нееха задать вопросы. Короткую дорогу до домика оба молчали. Спросил, плотно закрыв дверь и окно.
-- Яшка, ты офицер, был на фронте. Скажи, как можно выжить в таком аду?
-- Во - первых, я не настоящий офицер, это специальность, как врач или инженер. Воевать -- это наука.
-- Тебя же учили на курсах.
-- За неполныг три месяца из гражданских, офицеров не сделать. У нас во взводе, только трое, два милиционера и я, пистолет в руках держали. Остальные, как учитель из Чурака, от выстрела вздрагивали.
-- Учитель погиб, задолго до твоего возвращения. Говорят, хороший был человек.
-- Во время войны, пуля не выбирает. Все, как горох в мешке, одинаковые. Счет идет на батальоны, полки, дивизии, их отправляют в бой. Наших погибло в не меньше, чем немцев, а те которые в тряпки завернуты, пленные, живыми вернутся. Разгром немцев под Сталинградом, восклицательный знак, после поражения под Москвой и безрезультатного, около года, кровавого перетягивания каната у Вязьмы. Мой комбат, который от Буга отступал, учил, чтобы победить, надо видеть на два шага вперед. Мы научились грамотно воевать. Вектор войны поменялся с Востока на Запад. После поражений под Москвой и разгрома в Сталинграде, Япония выручать Гитлера не решится. Когда до Пскова дойдут, будем мешки собирать. Об одном сожалею, мало немцев убил. Закончится война, немцы изобразят сожаление, и заговорят о гуманизме и великой культуре.
-- По - твоему, все немцы фашисты? Гитлер стал канцлером в 33, как могли немцы за несколько лет превратиться в извергов и убийц. В Риге их было много, обычно, интеллигентные и вежливые господа.
-- Не все, конечно, но 75 процентов, голосовало за Гитлера. Он говорит и делает то, что они одобряют. Вспомни кинохронику, сколько их маршировало с факелами, и тянули руку.
Женщины, молча, слушали. Возможность скорого возвращения в Латвию их больше пугало, чем радовало. Время ускорило бег, как марафонец, перед финишем.. Рабочий день Якова начинался с прослушивания сводки Совинформбюро, с последующим изменением цветными карандашами, линии фронтов.
При форсировании Днепра, сын Абдурахмана, Рашид, был выброшен взрывной волной из кабины, ему повезло упасть на плот с пушкой. В сознание он пришел в полевом госпитале, в шинах. Он узнал, что у него сломано левое бедро, для лечения его отправят на левый берег, затем, на поезде в тыл. Малейшее движение отзывалось острой болью в бедре, сестричка пообещала укол от боли перед сном. Рашид попросил написать пару слов домой, чтобы не волновались. Получилось письмо от него, но чужой рукой написано. После, обычных пожеланий всем здоровья и поцелуев, приписка: «Письмо напишу из госпиталя» Необычный треугольник, написанный незнакомым почерком, но с указанием мужа, как отправителя, испугал Динару, она решила прочитать его в секретно от семьи, и отправилась к Циле, которая ее успокоила.
-- Помнишь, Гинда ждала письмо больше месяца, ей письмо написала школьница. И твой живой, но писать не может. Хочешь, я открою?
Кроме сообщения о переломе, содержание письма было стандартным. Ровный, без выражения эмоций, голос Цили, вернул Динаре способность осознать новость, может, все к лучшему. .
-- Возьми письмо в больницу, покажешь хирургу, вечером Яков придет, он человек опытный, сам в госпитале долго лежал, его спросишь. Даст Бог, вернется твой Рашид домой.
Хирург и Яков пообещали оптимистический прогноз. Объяснив, что на фронте, сломать бедро, не самый плохой исход.
Вскоре пришло письмо, написанное самим Рашидом из Ижевска, его ногу растягивают гирей, потом наложат гипс, лечение будет долгим, не меньше трех месяцев. Динара сходила в военкомат и стала готовиться в дальнюю дорогу. Учитывая суровую зиму, Циля подарила носки и свитер из верблюжьей шерсти, Неех одобрил, но напомнил, что они живут в домике Рашида, и посоветовал помочь деньгами, и не скупиться.
-- Война, не поезд, идет не по расписанию. До границы Латвии еще далеко.
Из Ижевска Динара вернулась воодушевленная, особо душевно благодарила Цилю за материальную поддержку, она позволила ей снять комнату у медсестры. Рашиду дали увольнительную на трое суток. Они решили родить еще детей, чтобы семья была большая, как только она забеременеет, уйдет с работы, будет детьми и хозяйством заниматься. Рашид приехал без предупреждения, Циля вечером рассказала, как неожиданно стала свидетелем его появления во дворе. Она вернулась с рынка и собралась готовить овощной суп, воды в ведре оказалось мало и они с Хаимкой отправились к колонке. Когда заполняли ведра прошли несколько человек с самаркандского поезда. Последним шел военный с палочкой, он сильно отстал. Они успели войти во двор и остановились отдохнуть на скамеечке у их избушки. Высокий солдат с орденами и медалями, вошел и остановился у калитки, собака не залаяла. Игравшие под навесом девочки, его заметили, и медленно, затем бегом с криеами подбежали, он отбросил палку, взял их на руки. На шум из дома вышел Абдурахман, и хозяйка, которая опустилась на скамейку. Солдат опустил на землю девочек и, припадая на левую ногу, направился навстречу к отцу, они долго стояли обнявшись. Мама не встала, сын встал на колени. Назавтра, с раннего утра, Абдурахман сколотил длинный стол, его накрыли простынями, и водрузили ведерный самовар большим заварным чайником, и подносы со сладостями. Рядом под навесом, растеплили ковер с подушками. Целый день ворота были открыты настежь Рашид, в солдатской форме, с лычкой старшего сержанта на погонах, при орденах и медалях, здоровался и обнимался с каждым гостем.. К Шерам, радостно возбужденная Динара, заскочила вечером, с подносом сладостей. Быстро сообщила, что Рашид орденоносец и партийный, может начальником стать, но хочет быть шофером. Строить большой дом, пока война, не будут, и еще сказал, что не хорошо заставлять женщину, носить воду окольным путем, завтра сам откроет вам калитку.
Освобождение Риги, Якова и Неех отметили, как радостное и долгожданное событие, жены энтузиазма не проявили.. Не прошло недели Якова вызвали в Райком, начальник секретного отдела вручил ему правительственную телефонограмму, подписанную Янисом Крустом,.
-- Ознакомьтесь и распишитесь, укажите дату и время. Вам приказано вернуться в Ригу. Если появятся вопросы, мы вас соединим с Представительством Латвийской ССР в Москве. Проездные документы оформите в НКВД. Они в курсе.
Событие, которого Яков ждал с нетерпением, произошло буднично, как рядовое. С освобождением Риги его коротко поздравила Дзидра. Сидение в Сберкассе закончилось, заявление об увольнении в связи с вызовом, можно написать и после обеденного перерыва. Важнее, обсудить новости с Гиндой. пока дети в школе. Внеурочное, на час раньше обычного, появление мужа, удивило и насторожила, Яков, без важной причины, дисциплину не нарушит.
-- Яша, что случилось?
-- Не пугайся, Гиндале, все в порядке. Меня вызвали в Райком и зачитали вызов в Ригу, подписанный Крустом. После обеда, схожу в сберкассу, подам заявление об увольнении.
-- Собраться не долго. Хорошо бы пару чемоданов купить, но можно и в мешки все уложить. Жаль, что детей придется из школы забирать. Мне эта комната дорога, сюда ты живой вернулся. Циля старается уговорить Нееха, не возвращаться в Ригу. Не хочет видеть латышей. Она хочет в Палестину.
-- Понять ее можно. Но есть и такие, как Круст, В Латвийской дивизии воевали не только евреи. Война понизила цену человеческой жизни, тех, кто убивал, уничтожат. К, сожалению, этим, загубленных ими, не вернешь. В истории еврейского народа они, как немцы, останутся палачами. В Палестину, после окончания войны можно уехать и из Риги. У меня есть возможность соединиться с Крустом. Зайду в пекарню, когда пойду в сберкассу, если они захотят уехать с нами, запишу паспортные данные.
-- Я об этом подумала. Более близкого и людей, чем Циля и Неех у нас нет. Мы им очень обязаны, сказать, спасибо, за все, мало. Мы стали одной семьей.
Нееха предложение Якова обрадовало и воодушевило. Он завел Якова в кладовку, и предложил выпить по грамульке, за успех. Циле, до ответа Круста, обещал ничего не говорить. Круст одобрил инициативу Якова, и выразил готовность содействовать возвращению всех земляков. В Райкоме, Якова познакомили с бывшим, учителем физкультуры, потерявшим руку, назначенного на должность заведующего сберкассой, и попросили ознакомить его с должностными обязанностями. Заходить в пекарню оказалось не с руки, проходя мимо квартиры, заскочил, и сообщил о положительном ответе, и пообещал на обратном пути зайти в пекарню. Гинда быстро собралась на рынок. Ее приходу близко к полудню, когда приходит обедать Яков, Циля удивилась.
-- Циля, мы уезжаем домой.
-- Вместе?
-- Вместе, как приехали.
-- Неех знает?
-- К нему зайдет Яша.
-- Спасибо за добрую весть. В последнее время мне несколько раз снилась наша квартирка, с ванной на кухне. Какое это было счастье, кормить грудью Хаимку, укладывать его, спящего, в кроватку, сидеть в тишине и ждать Нееха. Когда выпадал выходной, ходить к Голде или гулять с коляской по парку. Мне нравилось, что многие приветливо здоровались с Неехом. Гиндале, как мало времени прошло, и как сильно все изменилось.
-- Целую тебя. Все, мне надо торопиться домой, кормить Якова и детей
-- Ждем вас вечером.
Вечерняя встреча прошла без проявлений радости. предстояло преодолеть последнюю черту во времени, разделившую их жизнь на до и после.. Память самовольно возвратила к кошмару, через который пришлось пройти, каждому, персонально, с первого шага из мирного дома. Страх и растерянность при расстреле немецкими летчиками беззащитных людей, при пасторальной картине, колосящихся полей и зеленных лугов, через которые мчался поезд. Вопли матерей над убитыми детьми и детей над родителями, умирающих в судорогах . Эти несколько минут навсегда остались внутри, глубоко, не только в памяти, глубже, в месте, где душа, как никогда не заживающая рана. Необходимость приспособиться, для выживания в непривычных условиях, отодвинули пережитое, но рана осталась, и будет напоминать, пока они живы. Шепотом, чтобы не слышали жены в соседней комнате, за занавеской, Неех спросил:
-- Яшка, как ты думаешь, евреи в Риге остались?
-- Допускаю, что да. Не все латыши убийцы, которым политика немцев не нравилась. могли и спасти еврея. В массе, как мне рассказала Дзидра, после лекции в обкоме, большинство участвовало в расстрелах, и воевали на фронтах. Они и их родственники, повторят нашу судьбу, побегут за немцами, спасаясь от расправы. Кто не успеет убежать, будет уничтожен, но это слабое утешение.
-- Если есть Бог, они все должны сгореть в аду.
В дополнение к мешку с лямками, в котором Циля привезла одеяло и пару простыней, купили холщевый чемодан местного производства, с ручкой из кожаной полоски, сомнительной прочности. В него уложили остатки вещей из посылки, и стеганый халат, подарок от Потребсоюза, который вручил Фаттах Мухамелович.. В две торбы, в которых Циля возила товар на рынок, уложили зимние вещи и продукты в дальнюю дорогу. Хаим отвечал за чайник. В сборах активно участвовала Динара, на сносях. Она принесла два кружка специального долгохранящегося соленного верблюжьего сыра и лепешки с толстой корочкой. Обещала в день отъезда приготовить плов, он сытный, им до Ташкента, только пить будет хотеться. Обжитой домик, с тюфяками, с перьевыми подушками, белыми чистыми стенами, ярко желтым полом и голубыми занавесками, заинтересовал Динару, как временное жилье после родов. Когда еще дом построится, они могут с Рашидом и мальчиком жить здесь, а девочки с бабушкой и дедушкой. То, что будет мальчик, ее заверила опытная повитуха. Ташкентский поезд прибывал после трех, плотно отобедав в час, не торопясь погрузили вещи и Хаима с чайником на арбу, и присев, на счастливую дорогу, направились к воротам. За околицей, Циля и Динара, обнялись, вытерли слезы, и пообещали писать письма. Близко к вокзалу их перегнала машина с Яковом и мальчиками в кузове. У вокзала, в тени памятника Сталину, стояло несколько семей из Белоруссии, с холщевыми чемоданами, обвязанными для прочности бечевкой Позже подошла Темеле с мальчиком, и с завернутом в полотенцем, лекехом, Отъезд Цили, сильно расстроил ее, и добавил проблем Мотеле. За время совместного промысла, Циле стали близкими честный труженик Мотеле, обеспечивающий, кроме своей, еще две семьи и, по детски капризную, Темеле, опекающую двух сирот из Польши. Простились в слезах. Самаркандский поезд снаружи и внутри был стандартным, не напоминал залатанный, на котором они приехали в Чурак. Девушка-проводница предупредила, что есть кипяток, сахара и заварки нет, постельного белья тоже нет, но тюфяками пользоваться можно. Ташкентский вокзал был знакомо многолюден, и напоминал муравейник, но заметно стало больше милиционеров и патрулей, исчез табор на привокзальной площади появилось много указателей. и объявлений, одно, о том, что билеты компостируются, только после прохождения санобработки, висело у входа. Большинство, внутри и снаружи, составляли возвращающиеся беженцы с Украины и Белоруссии, одетые в поношенную одежду со скудным багажом, последствия голода особенно отразилось на детях. Многие оказались в отдаленных колхозах, где не было продуктовых карточек, и, практически, власти. Близкая встреча с родиной, пугала жуткими предположениями, о судьбе, не успевшими убежать родственниках, и возможным разрушением жилья. Однако, сам факт возвращения, вселял надежду и оптимизм. Неизбежная санобработка оказалось не утомительной, войдя в одни двери, они через час вышли в другие, помытые и в горячей одежде. До московского поезда оставалось восемь часов. В общей кассе, билеты закончились, кассирша, заметив военную форму Якова,/ посоветовала обратиться в комендатуру, у них всегда есть бронь в воинской кассе.
Неех дай мне твои билеты, будешь двоюродным братом. Жди у портрета.,
Дежурный офицер никуда Якова не направил, ознакомился с офицерским удостоверением и выпиской из госпиталя, взял форменный бланк, спросил, сколько взрослых и детей, заполнил и пожелал счастливого пути. С билетами в плацкартный вагон, поднялись на второй этаж к « Комнате матери и ребенка». Женщина в белом халате попросила предъявить билеты и справку о санобработке и предупредила: « Обед в час, ужин в пять, выписка за два часа до отправления поезда.». Отправив телеграмму Крусту, обремененные только торбой с продуктами, миновали вокзальную площадь, вышли к оживленную улицу, и свернули налево. Со звоном двигался трамвай, автомобили сигналили, ближе к тротуару двигались, извозчики и груженные верблюжьи повозки. Публика в европейской и местной одежде, обгоняла их. Первым учреждением общепита оказалась Чайная. Они попросили два чайника черного чая и мед, и не торопясь употребили свои запасы. Поблагодарили добродушного чайханщика, продолжили путь. Большие дома, громкий звуковой фон, создаваемый транспортом, обилие кустов и деревьев, поразили Нееха. Для него эталоном большого города, была тихая Рига, которую он мог сравнить с Даугавпилсом, рядом с которым жили родственники его отца, потомственные кузнецы. Яков согласился, город большой и промышленный, это по громадности вокзала видно.
-- Мне пришлось пару лет пожить в Ковно, спасаясь от тюрьмы,, город не на много больше Двинска. Осенью сорокового, с делегацией подпольщиков, вместе с Крустом, был в Москве. Нам показали Красную площадь, Кремль, мертвого Ленина Большое впечатление произвели Сельскохозяйственная выставка,, метро, автомобильный завод. Очень вкусно кормили и обильно поили. Скоро сам уведешь и поймешь, что значит громадный город.
-- Я заметил, что дорогу обратно, гам как-будто маслом смазали. В Чураке пропуск выписали без вопросов. Когда бежали, я тебя из комендатуры ждал больше часа, сегодня не больше пятнадцати минут.
-- Возможно, есть указание способствовать возвращению прибалтов.
Из любопытства и для времяпровождения зашли в большой магазин со знакомым названием «Универмаг». Большинство полок занимали игрушки. В отделе « Головные уборы» было изобилие тюбетеек и зимних шапок. Заметив потенциальных покупателей, продавщица проявила активность и предложила примерить каракулевую. Неех напомнил, что в Риге в эту пору, бывают холодно и, даже, снег. зимняя шапка может пригодиться. Из магазина они вышли с ушанками из овчины, завернутыми в местную газету. Уложив шапки в торбу, направились к вокзалу.
Долгая, многодневная дорога до Москвы, с удовлетворительными бытовыми условиями и без проблем с питанием, не была в тяжесть и не раздражала. Знакомые названия станций, будили воспоминания о длительных стоянках в тупиках, поисках туалетов, воды и еды, о страхе отстать от поезда и неопределенностью будующего. На кажлой длительной стоянке, с утра, мужчины прогуливались по перрону, , слушали сводки с фронтов, покупали горячую картошку или пирожки с капустой и, обязательно газеты. Зиму почувствовали подъезжая к Казахстану, пригодились купленные в Илецке пуховые оренбургские платки и и ушанки. Снег, удививший детей, увидали, приближаясь к Оренбургу. На Казанский вокзал прибыли около полудня, среди серой толпы встречающих, выделялись военные и редкие дамы в в шубах и меховых шапках. По всей длине перрона стояли носильщики с с большими тележками . Рослый Круст, увидел выходящего из вагона Якова и поспешил навстречу, справившись с багажом, они поздоровались долгим рукопожатием. Они выяснили, что последний раз виделись, тоже в Москве, в сентябре сорокового. Круст всем. персонально пожал руку, повторяя: «Очень приятно, Янис». В Представительстве было светло, тепло. В столовой угощали блюдами латышской национальной едой. В комнатах со всеми удобствами, женщин обрадовали ванные комнаты. После обеда Якова пригласил начальник, остальным посоветовали прогуляться по близости, можно посмотреть Красную площадь, Кремль. Мавзолей. Далеко не уходить, вернуться до темна. Отъезд на Рижский вокзал, завтра, после обеда. Во время ужина Яков был не разговорчив. Проводил их Янис,с увесистым пакетом,. он вместе с Яковом зашел в комендатуру и показал свое удостоверение. Заполнявший документ офицер, предупредил Якова об опасности погибнуть от бандитской пули, город еще не очищен от фашистских приспешников. Поезд может прибыть с опозданием, приходится пропускать военные эшелоны . В вагоне Янис передал пакет и пожелал счастливого пути. Пообещал связаться с Яковом, когда вернется в Ригу. После Волоколамска за окном редко, как светлячки на черном фоне, возникали и исчезали далекие огоньки. Яков напряженно смотрел в окно, стараясь увидеть признаки жилья рядом с путями.
-- Земля здесь пропитана кровью, В этих местах, еще до Сталинграда, решался исход войны. Здесь, кроме твоего брата, нашли могилу, может миллион солдат.. Пойдем, Неех, выпьем за упокой их душ. Утомленные и перегруженные впечатлениями, дети, спали на верхних полках. В пакете Круста, оказались рижские шпроты, американская тушенка, желый сыр, и конфеты « Коровка», две буханоки хлеба и галеты и две бутылки водки. За возвращение с выраженныной брезгливостью приняли по глоточку и жены. Ночь прошла тревожно, перед Великими Луками, в предрассветных сумерках определялись, рядом с насыпью остовы вагонов, колесные пары, изуродованные рельсы. Поеззд долго стоял перед руинами вокзала, пропуская эшелоны с танками и пушками. На путях работали женщины в фуфайках. До Себежа, целые дома встречались редко, рядом с холмиками землянок, двигались жильцы. Нормальное жилье, дома, появились после пересечения реки Синюхи. Вокзал в Зилупе пострадал.. Публика на перроне, хорошо упитанная, в дубленых полушубках и войлочных сапогах, с корзинами и чемоданами, выглядела благополучно. Попутчики рассказали, что все вокзалы, до Огре, немцы взорвали, города, практически не пострадали.. Беспокоящемуся за целость их квартиры Нееха. Яков успокоил.
-- Янмс рассказал, Рига мало пострадала, только старый город, твоя Мельничная цела. Народная война закончилась в Себеже. Латыши кричали Ура, когда пришли Советы, и через год с еще большим энтузиазмом встретили немцев, и с большим рвением, может с удовольствие, издевались и уничтожали евреев. В СС записывались в очередь. Кстати, партизаны действовали только в Латгалии на границе с Россией и Белоруссией.
-- Помню, как толпы шли по Бривибас с песнями и плакатами, требовали хлеба, работы и присоединения к Советскому Союзу. При Ульманисе голодных не было, Каждое утро мы выставляли у дверей вчерашнюю выпечку, мало кто брал. Мой напарник Карлис от всей души ненавидящий новую власть, шутил: « Наши сладкие вчерашние булочки им не нравились, получат черствый черный хлеб»
\ В Ригу прибыли с большим опозданием, день клонился к вечеру, было не слишком холодно. Военные и местные, легко определяемые по благополучному внешнему виду, заспешили к вокзалу. На перроне остались несколько семей возвращенцев, в поношенной одежде, с баулами, потертыми чемоданами и мешками. Общались тихо.
-- Цилке, я тосковал по рижскому морозному воздуху. Мы вынулись. Хочу быстрей оказаться в нашей квартире.
К Якову подошел парень в военной форме и спроси , как его фамилия. Ему приказано отвезти их на квартиру на Гертрудинской, ключ у него. Он взял чемодан и тюк и направился к выходу. Вокзал и привокзальная площадь были пустынны. У входа на своем месте стояли извозчики. в автомобили усаживались офицеры. Яков попросил Нееха не напрягаться, раз ему не терпится увидеть свою квартиру с ванной на кухне, их отвезут первыми. Парень взял стоящий у ног Нееха чемодан, и пошел к автомобилю. Гинда и Циля обнялись, договорились вскоре встретиться. Через мгновение, они оказались перед воротами . Во дворе ничего не изменилось, но на их двери висел замок. С ключом от квартиры в руке, Неех постучал в дворницкую, даорник не поздравил с возвращением и не скрывал досады. На вопрос, почему на ихквартире висит замок, ответил раздраженно
-- Ты что телеграмму прислал, что живой и вернешься, или зашел перед отъездом и ключ оставил. У меня там нужные вещи лежат, куда мне их на ночь, глядя, переносить. Свободна квартира учителя на третьем этаже в соседнем доме. Он при немцах большим начальником в городской управе был. Его на автомобиле возили. Они вместе с немцами сбежали с тремя большими чемоданами. Думаю, вернутся не скоро.. Занимайте и живите, квартире не хуже вашей. Перед возвращением русских грабежей не было, боялись. Сейчас ключи принесу, не получится, ломиком отожму. Завтра утром зайдешь в домоуправление отдашь апорта на прописку.
Он вернулся со связкой ключей, и взял у Цили мешок, попросил следовать за ним. Дверь Гунал открыл умело и быстро.
-- Справа от двери выключатель, зажги свет. Видишь следов нет, никого здесь не было. Вот тебе подходящий ключ. Советую врезать новый замок, купишь завтра на Матвеевском. Березовых дров в их сарае на два года хватит, я им дрова носил, ключ висит на кухне у дверей на крючке.
Уходя, не простившись, с лестницы крикнул:
-- Циля, завтра занесу твои подсвечники, кастрюли и посуду
Спросить о судьбе соседей евреев. Неех не успел.
-- Слушай, Цильке, он убежал, боится вопросов. Возможно, помогал убивать евреев? Я хотел спросить его о наших соседях.
-- Он сам не убивал, раз с немцами не убежал. В нашей квартире он не метла хранит. Грабил магазины. Бандит. Пошел он к чертям. Нам надо открыть форточки, принести дров и затопить печи. брезентовое ведро для дров я заметила в прихожей. Когда квартира немного согреется, можно будет покормить и уложить Хаима и заняться уборкой.
В квартире учителя Циля бывала довольно часто, она приносила чистое и забирала в наволочках грязное белье. ,Хозяйка заводила ее на кухню, расплачивалась, не торгуясь, и благодарила. Сам учитель и их дочь, подросток, при встрече вежливо здоровались. Через открытую дверь кухни, была видна стена столовой с пианино. В ожидании Нееха, она с Хаимом, знакомились с квартирой,. Три просторные комнаты, девичья рядом с кухней. Мебель в гостиной красного дерева, новая, на столе, снятые с крюков картины в красивых рамах, женские шляпы, духи в коробках, и две черно-бурые лисицы. В спальне, кровать не прибрана, на полу коробки с нижним женским бельем, и чулками, две шуба, коробки с обувью. Над трельяжем, небольшой портрет Гитлера. В комнате дочки стены оклеены картинками м солдатами в немецкой форме. Над письменным столом фотография Гитлера, гладящего счастливую девочку, второй портрет фюрера, висел нал кроватью. По всей квартире валялись немецкие журналы и книги. . На кухне Циля заметила новый , белый шкаф с ручкой, который мурлыкал и белую продолговатую коробку, на отдельном столике, рядом с плитой. Всю оставшуюся макулатуру, она посчитала разумным сжечь, вместе с портретами усатого мерзавца, таскать всю эту дрянь на помойку, руки оборвешь. Длительное отсутствие Нееха, ее потревожило, Яков предупреждал, в городе остались бандиты, ночью ходить не безопасно. Из окна на кухне просматривался двор, потушив свет, увидела Нееха с дровами и рядом с соседом, с которым не была знакома, но здоровалась. успокоилась и занялась книгами из комнаты дочери. Когда Неех с дровами вернулся, на кухне потеплело, вода в медном чайнике собиралась кипеть. Циля поинтересовалась, с кем беседовал.
-- Меня увидел сосед, он работал на велосипедном заводе, подошел поздоровался, поздравил с возвращением. Никто, из евреев, кроме нас, не успели убежать. Всех забрали в гетто, на Форштадте. Туда свозили евреев и ид других стран. Думаю, такие, как Карлис и его брат, охотно убивали. На нашем сарае другой замок, Гунар и там что-то хранит. Ты поняла, он нас похоронил.
-- Не он один грабил, у интеллигентного и вежливого учителя, вся мебель новая, в шкафах вещей, как в хорошем магазине, все в упаковках. . . Портретов Гитлера в квартире, больше, чем в тыкве семечек. У девчонки в комнате, на журналах, или этот изверг, или солдаты с каменными мордами. И Гунар до войны был добрый и приветливый. Для чего этот белый шкаф и коробка? Их не было раньше.
-- Коробка -- это электрическая плитка , видишь белый провод, она подключена, надо снять крышку и включить. Очень удобная штука, намного красивее и удобнее прежних. И шкаф той же фирмы, вместо ледника, он шумит, значит работает. Оставленные в нем продукты не испортились. Мы в таком оставляли торты и пирожные. У нас такая техника появилась незадолго до прихода русских. Хозяйка заказала их у немецкого агента. Она любила новшества, у нее я увидел аппарат для приготовления крема Пока ты будешь кормить Хаимку, я плитку поставлю в датской, комната согреется раньше, чем щиты.
-- Думаю, я была права, не стоило сюда возвращаться. Противно жить рядом, родственниками, тех, кто убивал и мучил, моих и твоих близких.
-- Копель, упокой Господь его душу, любил повторять: «Живем не так, как хочется, а как можется». Завтра будет много забот. Укладывай Хаима, я за печами присмотрю. Выйду на работу, начнется новая, не похожая на довоенную,жизнь. Нашу маленькую квартиру Хаим не помнит, будет расти просторной, с пианино и со своей комнатой, Его скоро к школе готовить надо. А нам о девочке думать надо.
-- В кафе Нееха встретили по будничному, вопросов никто не задавал. Разительно изменился только Карлис, он посинел лицом, пополнел, утратил молодцеватость, и отпустил усы. Он поздоровался и добавил:
-- Хорошо, что вернулся, скоро наступит мирное время, мне одному будет не справиться. За эти годы приходили мастера, но никто не прижился. Твой стол не занят
Бывшая работница, назначенная заведующей, взяла его трудовую книжку и попросила приступать к работе. Она рассказала, что при немцах, вернулась хозяйка. за полгода, до возвращения русских, она переписала кафе на дальнего родственника и с семьей уехала в Швецию.. Говорили, что они купили дом на окраине Стокгольма и собираются открыть кафе. Посетителей немного, в основном военные. Закрылись с наступлением темноты, в раздевалке, Карлис достал из шкафа недопитую бутылку и стакан, Неех от угощения отказался..
-- Уговаривать не стану
Одевшись в помятый костюм и полушубок, стал похож на крестьянина. С приходом весны стали активнее возвращаться беженцы, появились инвалиды. По радио сообщали о продвижнении фронта к Берлину, пришло ощущение скорого окончания войны. Город становился мирным, народу в кафе стало больше., заходили и довоенные завсегдатаи В раздевалке, когда Карлис кончал бутылку, Неех спросил его о брате офицере.
-- Нет его, убили под Псковом. На фронте. Он в армии был, здесь никого не убивал и я у печки был, никого не убивал и не грабил.
-- Помнишь, как обещал повесить портного, который с комиссией пришел.
-- Евреи радовались приходу коммунистов, помогали латышей высылать.
-- Ты забыл демонстрации на Бривибас, там евреев, можно сказать, не было. Высылала власть, богатых и не только латышей. Евреи, которых выслали, благодаря этому живыми остались, здесь вы бы их убили. В Узбекистане, раненые рассказывали, что латыши и эстонцы зверствовали больше немцев.
-- Не всем немецкий порядок нравился. Задним умом все крепки. Моих стариков, может и меня, могут отправить в Сибирь. У нас на хуторе, русские засаду устраивают. Те, которые в лесах скрываются, по ночам приют и еду ищут, нескольких уже пристрелили. Всю жизнь в берлоге не прожить. Со временем всех уничтожат. Прошлое, лучше не вспоминать. Война скоро окончится, людей на сладкое потянет, будем пирожные готовить.
Общение с Карлисом, Циля не одобрила, каяться пускай к кседзу идет. Кровь загубленных, не только на убийцах, но и на тех, кто знал, и молчал. Права Гинда, люди такое сделать не могли. Ты его еще пожалей. Друянам досталась квартира, в которой жил немецкий полковник. В шкафах много вещей, и французских духов. Яков выяснял, что делать сс этим добром, сказали пользоваться. Его назначили заместителем начальника по легкой промышленности, он с утра до вечера занимается восстановлением трикотажных и пошивочных фабрик За ним приезжае шофер с оружием, у него тоже есть пистолет. На рынок Гинде ходить не надо, продукты им привозят из специального магазина. Ей удалось узнать адрес высланной сестры Якова, она собирает для них посылку. Хотела пригласить их в субботу, она меня опередила, пообещала приготовить литовские ципилины.
Не каждый день, но часто, Циля и утра, вместе с Хаимом уходила на лМатвеевский рынок, постоянных продавцов и посетителей, она помнила с довоенного времени. При каждом посещении появлялись новые эвакуированные, у каждого была своя история спасения. Возвращаясь домой, Циля обращала внимание на толпу мужчин, большинство в военной форме, со следами вчерашнего пьянства, с пакетами, у бывшего книжного магазина на углу Мельничной. К довоенной вывеске прибили новую,. «Скупка» Хозяин магазина, одноглазый и однорукий, всегда в сопровождении, похоже, жены, приходил после десяти. Замок снимала женщина. Однажды, из любопытства, Циля вошла вместе с толпой. В магазине стоял запах непров етренных вещай. Товар аккуратно лежал на полках и висел на плечиках. Хозяева прошли за прилавок, инвалид сел на высокий стул, женщина встала рядом. Она тщательно, с лупой, осматривала принесенные вещи и шептала на ухо хозяину, который, некоторым, выдавал деньги, другим, предлагал оставить для продажи, или отодвигал добавляя: «Никто не купит». Циля отметила, деньги получили, обладатели новых вещей в фирменной упаковке. Для первого раза решила принести пару шелкового белья, но не утром, а перед обедом, когда посетителей мало. Подгадала ко времени, запах жареной картошки и котлет из открытой двери подсобного помещения преобладал. За прилавком сидел хозяин, он взял пакет, осмотрел его со всех сторон, фирменную упаковку не тронул, сказал, что товар интересный, ходовой, выгоднее продать на рынке. Надо подождать жену, она скоро освободится. Циля узнала, что инвалид из Латгалии, зовут Зелик, он потомственный столяр, до войны на заказ изготавливал от табуретки, до фасонного буфета с витриной из французского журнала. Торговать не привык, у родителей жены был магазин, она в торговле больше понимает. Вышедшая в фартуке, жена, закрыла входную дверь на засов, и коротко взглянула на упаковку. Такие до войны продавали, из Польши, и размер ходовой. Им, иногда, приносят очень хорошие трофейные вещи, отдают за копейки, но продавать приходится дешево, в скупку богатые не заходят. Циля намек поняла, пообещала зайти. Вечером, ужиная, Неех слушал дневные впечатления Цили, в пол уха, он был озабочен судьбой Бера. Перед отъездом из Чурака пришло письмо подписанное начальником штаба, он сообщил, что капитан Ривкин подорвался на мине, с ранением правой ноги и руки и направлен в госпиталь. С тех пор никаких вестей не пришло. О их возможном возвращении в Ригу, Неех написал до получения письма о ранении Бера .К тому же, Динара знала их рижский адрес, и уже переслала письмо из Америки. По совету Якова, он обратился с письмом из штаба в комендатуру. Не прошло недели, ему позвонили на работу, сообщили адрес госпиталя в Вильнюсе, и телефон для справок. По телефону, девушка, сказала, что состояние капитана Ривкина удовлетворительное, температура нормальная и положила трубку.
-- Цильке, надо ехать в Вильнюс.
-- Если надо, езжай. Я куплю крестьянского сыру, и колбасы, и копченую рыбу. Приготовь рулеты и кихалех.
-- Ты права, Берка там не один, на всякий случай прихвачу пару бутылок водки. Все сложу в узбекские торбы.
Вечером, ужиная, Неех слушал рассказы о новостях с рынка, и думал о близкой встрече с братом. Циля коротко изложила впечатление от посещения «Скупки».
-- Думаю, нам пора избавляться от наследства, в шкафах, мне они малы, и место занимают.
-- Предложи инвалиду, он может оптом купить.
-- Они правильную цену не дадут, им заработать надо. Ты знаешь глазного врача с Крышьяна Барона?
-- Здороваемся. Он тут причем?
-- Его жена ростом и фигурой похожа на жену учителя. Она работает в консерватории. Очень симпатичная женщина. Мы беседуем при встрече. Она из Двинска, у ее родителей была фабрика, их со старшим братом с семьей выслали. Она собирается их навестить после войны.
-- Попробуй, предложи. Только, прошу, не заламывай цену, ты за это не платила.
Весна в Вильнюсе ощущалась сильнее, солнце приятно гредо, на кустах и деревьях у вокзала появились листочки. Извозчик долго петлял, выехал за город и остановился у ворот, в будке рядом сидел солдат. Прямая аллея вела к большому дому. Солдат ознакомился с документами, и пропустить отказался
-- Какой ты брат капитану, если у тебя фамилия другая, позвоню начальнику.
Офицер, по телефону спросил, на каком отделении находится капитан, предупредил, что спиртное приносить нельзя, и приказал солдату отвести Нееха к кабинету начальника хирургического отделения. отделения. На двери висела табличка «Начальник отделения Майор Фундылер». Солдат велел ждать. Вскоре к двери подошел доктор с еврейской внешностью.
-- Вы ко мне? Заходите и садитесь. Меня зовут Арон Моисеевич. Кого вы здесь ищите и как ваше имя и отчество.
-- Я ищу брата, Ривкина Бера. Зовут меня Неех Хаимович.
Очень хорошо, что вы появились, как говорится, не только во время, но и кстати. Недавно соседи по палате, выбили у него из левой руки «Вальтер». Теперь он у меня в сейфе .Как вам это нравится? К нему приходили гости, офицеры, кто-то из них оставил пистолет. С первого дня он в хмуром настроении. Я ему говорю: Ми даф лебен ингале» Может личные переживания. У кого их теперь нет? Есть голова, полторы ноги и полторы руки, и целая жизнь впереди. У него нога ампутирована ниже колена, это хорошо для протезирования. Рука, после снятия гипса, станет функционирующей.
Неех выставил на стол печенье с корицей, бутылку водки и копченую камбалу. Доктор странно улыбнулся, и приложил к глазам кусок марли.
-- Простите, за слабость. Такие пекли мама и жена. Сам отвез жену и детей к родителям под Минск.. Водку и рыбу заберите. Сейчас мы с вами чаю попьем и пойдем в палату. Успокаивать брата не надо. Расскажите о вашей жизни, планах. Погуляйте по парку, кругом весна, красивая пора.
Широкие двустворчатые двери были полуоткрыты, слышалась густая беззлобная брань, и стук. Берку, сидящего на койке спиной к двери,. Неех узнал по могучей шее, черные волосы посеребрели. Раненый, заметивший приближение доктора, что-то произнес, стало тихо, все положили кссти домино на кусок фанеры, между коек. Двое встали со стульев.
-- Товарищи офицеры, принимайте гостя с мешками гостинец. Приближаясь к койке, Неех громко произнес, Берке, опустился на колени и громко зарыдал.
- Товарищ майор, Арон Моисеевич, успокойте его, я же живой. Неехел не плачь..
-- Пусть поплачет, облегчит душу. Сейчас валерьянки пришлю.
Раненые дружно вышли из палаты, прикрыв за собой дверь. Доктор перешел на идиш: « Нас осталось мало, каждый должен жить не только за себя. Будьте здоровы и счастливы», Валерьянки не потребовалось. Неех не стал спрашивать, почему Бер не писал им, и что сучилось с Нюрой. Вспомнил благополучное детство, О том, что их дом стал последним приютом перед убийством, для рижан. и иностранцев, Неех умолчал. Рассказал о новой квартире, полученной неожиданно, они будут рады, если он поселиться у них, о том, что в кафе заходит много раненых, все получили квартиры, все устраиваются, многие учатся, их принимают в университет без экзаменов. Из стульев и фанеры он создал стол, на него выгрузил содержимое торб, и раскрыл двери настежь. Угощение вызвало восторг. Из соседней палаты принесли еще две бутылки. Угощались при закрытых дверях и без шума. Потом пили крепкий чай с печением. Рулеты и часть печений, оставили для персонала. Берка, в коляске, и его однопалатники проводили Нееха до ворот. В вагоне, он понял, почему, не к месту заплакал, он осознал, Берка мог себя убить. Сердце разрывается видеть, как Берка прыгает как Касим, и левой рукой ест. Правая рука в гипсе, не прямая, но пальцы двигаются, Яков с тремя пальцами приспособился писать, Слава Богу, живой
Война шла в Германии, каждый день сообщала о взятии городов, больших и малых, о салютах в Москве. В газетах печатали ужасающие подробности и снимки о концлагерях на освобожденных территориях, горы обтянутых кожей скелетов, печи для сжигания трупов, газовые камеры. Дома просматривая газеты, Неех, повторял: « Нормальные люди не такое сотворить не могли» . Циля рассказывала о сожженных командой Арайса в синагоге, литовских евреев. За несколько дней до возвращения русских, латыши ловили и расстреливали тех, кому удалось спастись. В каждом уезде был свой Арайс. Ей показали женщину, семью которой спас приятель мужа, он отвез их на хутор е родителям, она там, в подполье, ребенка родила.
-- Посетителей в кафе становится больше, вчера появился, довоенный завсегдатай, не молодой хирург, с ним всегда была красивая дама, они общались на немецком. Заказывали кофе с пирожным, иногда, шампанское. Говорили, что он хороший хирург, она медсестра, немка, он ее привез из Вены, где учился в университете. Когда я их увидел, хотел подойти поздравить с возвращением, хотя мы не были знакомы. Пригляделся и передумал, они и раньше мало с кем общались, очень заметно они изменились, она поседела, а он похудел так, что костюм на нем висит. Когда пара ушла, официантка, русская, которая их обслужила, рассказала, что немка всю войну его прятала у себя на квартире, в кладовке, однажды, соседи, заподозрили, и позвали немецкий патруль. Была ночь, доктор вышел из кладовки поесть, пришлось залезть под кровать. Немцев было трое, солдаты остались в прихожей, фельдфебель, осматривал квартиру, заглянул и под кровать, молча постоял, похвалил хозяйку, за красивый венский акцент, пожелал спокойной ночи и ушел.. Ты, представляешь, Циля, что она пережила.
-- Повезло, немец человеком оказался.
-- И латыши, не все одной краской мазаны.
На рынке Цили встретила двоюродную сестру, от нее узнала, что старший брат с семьей в Казахстане, он мобилизован и, как только демобилизуется, вернется в Варкляны, он незадолго до войны построил дом. О судьбе родителей и младшей сестры ничего не знает. Договорились встретиться. Все и везде говорили и ждали взятия Берлина и победы. Несколько дней после капитуляции, ночью стреляли в воздух, и было светло от осветительных ракет. В кафе, фронтовики обнимались, крепко выпивали и плакали. В честь Победы Неех приготовил торт, в виде Кремля, со словом Победа, его выставили в витрине, и несмотря на цену, его сразу купили. Заведующая попросила приготовить десять подобных, для начальства, и сама подключилась к работе. Карлис радости, по поводу победы, не проявлял, но в аврале участвовал активно. Циля пригласила Друянов на воскресный праздничный обед, пообещала приготовить плов, как учила Динара, и узбекские пирожки. Фаршированную рыбу, печеночный паштет и тейглех, взяла на себя Гинда, торт с сюрпризом, Неех
-- В гражданской одежде, Яков выглядел старше своих лет и озабоченным. Перед тостом он рассказал, что есть точные сведения, что мирная жизнь в Латвии наступит не скоро. Немцы оставили в лесах хорошо вооруженные отряды, у которых связь с заграницей. Для уничтожения бандитов потребуется не один год. Но радость от разгрома, немцев, это не умаляет Победу, завоеванную такой кровью и ужасными жертвами, будут помнить наши дети и внуки, цену, определят потомки. Жаль, Гитлера живьем не взяли.
-- Выпьем за то, чтобы эта война, стала последней.
Шумного праздника не получилось, радоваться не позволяла память о замученных и убитых родных. Хозяйки выслушали комплименты, и отправились на кухню, у Цили был запас интересных новостей. Неех рассказал Якову о поездке в Вильнюс.
-- Берка в палате, для не лежачих, большинство, совсем молодые.. Без ноги или руки, они шутят и поют.
-- Потому, что понимают, что могло быть хуже. Они не смогут играть на скрипке или плясать, но остались живы, и смогут работать учителями, бухгалтерами, врачами, и увидеть детей и внуков. Как тебя встретили на работе?
-- Встретили, как будто после выходного, радости не проявили.Дней десять тому, зашел в кафе военный, спросил меня и попросил показать паспорт. Передал привет от Рейзл, она и Гарри, служат в лагере для пленных немцев, вскоре их переведут в лагерь под Ригой. Быстро сказал и ушел. Я хотел спросить, может квартиру для них приготовить.
-- Ты не переживай, их квартиру освободят. Что собирается делать Бер?
-- Он учится ходить с протезом, пока пользуется костылями. Мне не нравится, что Циля стала продавать одежду, ходит с сумкой, как коробейник, вместе с Хаимом по квартирам. Доктор советовал в ее положении тяжелое не носить. Сидела бы лучше дома, не нужды в ее заработках. Может, ты сможешь ее убедить.
-- Циля без дела сидеть не будет, и белье чужое стирать не станет. В магазинах пусто. Что есть, по талонам. Появятся приличная одежда, никто у нее ничего покупать не станет.
Напоминание Нееха, что за спекуляцию могут помадить, Цилю не пугало. И сумку ей носить не в тяжесть. До войны она день стирала и гладила, получала сантимы, теперь зарабатывает не меньше его. Если всего бояться, богатым не станешь. Она рекомендовала Нееху заниматься тортами и не мешать ей…
Торт-сюрприз, в виде усеченного конуса, оформленный сверху, двумя танками и пушкой, со словом «Победа» по кругу у основания, вызвал восторг не только у детей. Неех аккуратно снял верх и поделил его на три куска, пушка досталась Хаиму, танки, братьям. Десерт удивил, поразил и создал настроение соответствующее поводу банкета.
Направляясь на рынок с Хаимом, Циля старалась избегать вероятность, оказаться рядом с домом, в котором жила Голда, желание увидеть квартиру, появилось в день возвращения. Кроме страха ее останавливало присутствие Хаима. Возможность выйти из дома одной ей представлялась несколько раз в месяц. по воскресеньям, Неех и Карлис приходили на работу после обеда, через раз. В такой день, утром, она не смогла противиться желанию и оказалась у знакомых дверей, на месте красивой металлической пластинки с фамилией, остались следы винтов. Открывший дверь молодой мужчина смотрел на нее с удивлением.
-- До войны здесь жила моя сестра с мужем и двумя девочками.
-- Мы не знаем, кто здесь жил, нам эту квартиру выделили в управе .в 43 году. Заходите.
Он вежливо пропустил ее вперед, и проводил в гостиную. Все, кроме пианино, стояло на своих местах, и хорошо сохранилось. Из кухни выглянула женщина с ребенком на руках
-- Присядьте. Я сейчас вернусь.
Циля определила запах манной каши. О чем говорили, за плотно закрытой дверью, не слышала. Вскоре появился хозяин с двумя картингами в рамах и альбомами.
-- Когда мы поселились, в антресоли, обнаружили гору стеклянных негативов, сломанных и целых, картины и эти альбомы. Картины собирался оставить, они мне сильно понравились, остальное, выбросить, но все время были другие заботы. Он завернул вещи в две стираные пеленки, и обвязал бечевкой. Вот две чайные ложечки, может серебряные, жена нашла их на кухне под ящиками, их не заметили мародеры или сотрудники управы. Спрятав ложечки в карман, она взяла со стола пакет и вышла, не закрыв за собой дверь, шла не оборачиваясь, как с кладбища. Дома, достала альбомы и ушла в спальню, на столе остались портреты Голды и бегущих девочек. Неех понял, где она была, и попросил Хаима, пока, не заходить в спальню, они сейчас повесят фотографии. Он снял с крючков картины в дорогих рамах, над пианино, как до войны, повесил портрет Голды. Мальчик смотрел на женщину, похожую на маму, с интересом
-- Кто это?
-- Мамина сестра, Голда, и ее девочки, твои сестрички.
-- Где они живут?
-- Их нет. Их убили.
-- Почему убили?
-- Вырастишь, узнаешь.
Фотографии Неех видел, но не рассматривал, запомнил, портрет Голды висел над пианино, девочки, на противоположной стене. Приладив портрет он выровнял его по верхней поверхности пианино, и отошел, чтобы оценить свои старания, взгляд остановился на хорошо знакомом лице, с большими добрыми глазами и улыбкой. Он, вдруг, ощутил присутствие Голды и услышал ее голос. Она не раз рассказывала, историю о том, как перед Песехом, хозяин швейной фабрички, сделал хорошее добавление к жалованию, она купила на Бривибас красивое платье и маленькую шляпку. Захотелось отправить родителям фотографию в обновках. Девочки ей посоветовали ателье, рядом с вокзалом., на Мариинской, у молодого, симпатичного фотографа, даже простушка, у него получается принцессой. Хозяин ателье встретил ее так приветливо, как будто ждал ее прихода, попросил снять шляпку, такие волосы не стоит скрывать. Усаживая в кресло, спросил, говорили ли ей, что она очень красивая. Неожиданный вопрос поверг ее в растерянность. По ходу процесса фотограф преставился и задал ей еще вопросы, похожие на те, которые ей задавал хозяин, принимая ее на работу. За фотографии Алекс плату не взял, попросил разрешение поместить ее портрет в витрину на улице, и предложил встретиться у часов. Из ступорозного состояния Нееха вывел Хаим, взявший его за руку и спросивший, почему он плачет. Вышедшая из спальни Циля, поставила заезженную свечу под портретом Голды.
-- Сегодня я их похоронила. В понедельник зайду в синагогу запишу их в книгу памяти. Да будет благословенна память о них
Хайфа 17.12.20
.