«Дом, в котором…» - это книга, которая сама находит своих читателей. Впервые, я услышала из нее цитату о бутербродах Табаки, но не запомнила название книги, и не обратила на нее должного внимания. Затем книга вновь завила о себе спустя несколько лет уже из интервью художницы мультсериала Metal family.
Произведение имеет свою историю. Книга начала рождение не из синопсиса, описания героев, их характеров, как положено по законам книгописания, а как рассказала автор, появилась на свет из простых историй о мальчике, попавшем в чужое окружение. А дальше приходили новые герои и рассказывали о своей жизни. Рукопись была отдана на прочтение близким людям и пролежала в столе почти десять лет до 1998 года. Поиск автора рукописи, после извлечения ее из стола, занял еще лет девять. И только в 2007 году Мариам нашел ее издатель. Роман опубликован в 2009 году.
Книга написана в жанре магического реализма. Повествование линейное, с главами- отсылками в прошлое, называемыми Интермедии. На мой взгляд, целью автора книги является рассказать о жизни людей в замкнутом пространстве. Об ином мире, который знаком каждому подростку в переходный период жизни. О мыслях детей, которые боятся взрослеть, во что верят, о чем мечтают. О сложности взаимоотношениях внутри этой небольшой стаи.
Основная идея книги, по-моему мнению - Homo homini lupus est (пер. с лат. Человек человеку волк). Она прослеживается на протяжении всех частей, временами немного смещая свой вектор, а затем снова возвращаясь с удвоенной силой. Автор описывает необычный мир детей-инвалидов, живущих своей маленькой общиной далеко от действительности, с элементами фантастики. Там есть место, любви, ненависти, интриги, юмору, глубоким мыслям. На протяжении всей книги сложно угадать время, а также место действия, где развивался сюжет Дома. Автор постаралась описать все с нейтральной позиции во всех смыслах. В Доме нет ни компьютеров, ни смартфонов, но много книг.
Роман состоит из трех обширных частей, общим объемом более 900 страниц, повествующих о Доме и жизни в Доме.
«Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.»
Когда люди живут жизнью, ограниченной одним домом, комнатой, не имеют возможности передвигаться, или видеть, или с отсутствием конечностей, их внимание зацикливается на самих себе, уходит вглубь себя. Ценность книги, в том, что она показывает человеческую сущность, особенность поведения именно в условиях, когда перед детьми, нет целого мира впереди, у них нет мечтаний полных надежд по поводу будущей профессии, хобби. Они живут иными мечтами, действиями. Мой дом - моя крепость, это еще одна идея книги. Возможно есть еще… Они живут тем, что есть здесь и сейчас, насущными проблемами и ситуациями, книгами и тайнами.
В коридоре Дома дети часто закрашивали, разрисовывали окна, из которых лился солнечный свет. Окна меняли, мыли, но их все равно продолжали закрашивать. И однажды, когда окна просто закрасили черной краской, воспитатели поняли, что тот мир, наружность, никто не желает видеть. Она страшит детей.
«Сторону, выходившую на улицу, замуровали. Другая, смотревшая во двор, никого не беспокоила, хотя двор открывал наружность не хуже улицы. Значит, они приняли и включили в свой мир и двор, и все, что было видно со двора. Обносить двор бетонным забором не потребовалось - забором послужили дома. А вот с другой стороны их не было. «Они пытаются вычеркнуть все». Эти слова он произнес очень давно. «Все, кроме себя и своей территории. Они не желают знать ничего, кроме Дома. Это опасно».
В Доме как и в любой группировке есть четкие разделения на стаи. Фазаны, птицы, крысы и четвертая, а также девушки. В каждой стае есть свой вожак, который и задает правила внутри стаи. Но вожак не вечен и его могут сместить или убить.
Сложно сказать, кто является главным героем книги. Некоторые главы рассказаны от первого лица, некоторые от третьего, прямого повествования от одного героя нет. Предполагаю, что героем этой книги является сам Дом.
У жильцов Дома нет имен, они носят клички. Хотя на самом деле имена имеет всего 2 человека. Это Эрик – Курильщик, приходящий мальчик, и его отец, фигурирующий в основном в конце книги.
Обычно редко кто выбирает себе кличку сам, он ее получает. Кузнечик- Тутмосик-Сфинкс. Вот один из примеров. Смерть-Рыжий. Вот другой пример. Кличка сама закрепляется за человеком, или ее придумывают. Некоторых героев достаточно сложно проследить через интермедии и настоящее время именно потому, что клички меняются. Мне даже приходилось открывать схемы и подсказки, иначе для меня терялась логика.
Большая часть книг посвящена описанию жильцов четвертой комнаты: Слепой, Табаки, Сфинкс, Македонский, Лорд, Толстый, и девушкам. Характеры героев разнообразны, уникальны, ярки. Во время прочтения книги удивляют глубокие философские рассуждения подростков.
Сфинкс: "Я плещусь в бутылке, слегка прилипая к ее стенкам, потому что в моем составе сладкий, тягучий сироп. Я не совсем прозрачен, и это тоже от сиропа. Подобных мне не производят, Я не существую нигде, кроме как здесь, где Я хранился среди унитазов, и смутно припоминается, что Я как-то связан с собаками, об этом думает тот Я, что сидит напротив, а другой Я – что прямо надо мной – подозревает, что Я ядовит. Горят подмышки, жгучей болью растекаясь к ребрам, и не поворачивается затекшая шея, а коробка подо мной прогибается все сильнее и сильнее, мне давно пора бы подняться с нее, пока она совсем не сплющилась. В коробку моему Я не хочется, ее ощущения слишком неприятны. Я, сидящий у стены, говорю:
– Весь мир сейчас во мне, понимаете ли вы, что это значит? И сам себе отвечаю, перескочив обратно на прогибающуюся коробку:
– Я бы не хотел этого понимать, если честно.
И тут же взлетаю вверх и падаю вниз, расширяюсь во все стороны и затвердеваю, смотрю тысячами крохотных щелей, миллиардом глаз. Это Я мне нравится больше всех, оно самое спокойное и большое, замыкающее в куб всех остальных, это даже скорее Мы, на нас держится Дом, мы несем его и поддерживаем. Мне стоит большого труда удерживать себя в пределах одной комнаты, потому что нормальнее для стен соединяться с другими стенами, но мне почему-то лучше этого не делать, хотя я не помню, почему. Я лишаюсь слуха. Маленькие движущиеся Я, беспокойные и эмоциональные сверх всякой меры, двигаются и производят звуки слишком быстро, делая их недоступными слуху. Я скорее дремлю, чем бодрствую, это мое обычное состояние, полностью погрузиться в него мешает только опасение слиться с другими стенами. Это все труднее и труднее. Мне даже тяжелее, чем коробке, но Я терплю, пока хватает сил, а когда они иссякают, концентрируюсь на точке соприкосновения со мной безволосого и металлическорукого Я, перетекаю в него и слышу, как Черный говорит: – Давай поищем Слепого, что ли? – а Лорд отвечает: – Не можем же мы так его оставить… Я сижу у стены, ощущая ее холод и гладкость плечами и царапинами под пластырем, стягивающим плечи, и испытываю к ней странные, почти родственные чувства. То, что я сделал, делать нельзя: слишком заманчивое и опасное это занятие – растворение в том, что тебя окружает. В людях еще куда ни шло, но предметы сковывают сны, в них можно увязнуть на годы и не заметить этого. Фокус со стенами спас меня однажды, когда я был ребенком и жизнь слишком сильно напугала меня. В тот раз я еле выбрался и пообещал себе никогда больше такого не делать. Все обещания нарушаются рано или поздно, как нарушил свое обещание Македонский. Я все еще не могу думать о его словах, о том, что он сказал о Волке, но о нарушенном им обещании я уже думать могу. Пребывание в стенах помогло мне успокоиться. Я смотрю на Лорда и на Черного.
– Один из вариантов игры, – говорю я им, – это пребывание во всем. Ты во всем, и все в тебе. Но это опасно."
Жильцы Дома начитанные. На самом деле дети не глупые и не отсталые, как говорит директор Дома, они просто не хотят следовать школьной программе, и целиком приспособились к выживанию в своей крепости.
Кроме обычного описания жизни детей в Доме существует другая реальность – Изнанка Дома, представленная Лесом. В Изнанку могут попадать Ходоки и Прыгуны. В книге множество эпиграфов Кэрролла, Баха и некоторых других писателей, что наводит на мысль о зеркальности Изнанки Дома. Место, где все может быть наоборот. Слепой обретает зрение, но так как он бывает там ночью, то видит только смазанные цвета и контуры предметов. Сфинкс обретает руки и т.д. В книге присутствуют вещи, указывающие на то, что Дом имеет несколько витков своего развития. Эти предметы - перо и шестеренка. Мало кто из жильцов осведомлен об их существовании и свойствах, но есть те, кто знает их назначение и использует их.
"И умом не Сократ и лицом не Парис, —
Отзывался о нем Балабон. —
Но зато не боится он Снарков и Крыс,
Крепок волей и духом силен."
Льюис Кэррол. Охота на Снарка
"Впрочем вникнуть, как я, в тайники бытия,
Очевидно, способны не многие…"
Льюис Кэррол. Охота на Снарка
На мой взгляд, автору удалось создать атмосферное произведение. Каждый шаг, каждый взгляд в этом Доме наполнят чем-то своим, непохожим ни на что другое. Описать Лес, Изнанку, затронуть иные миры. Проведена успешная работа над характерами героев Дома. Самое ценное в произведении для меня – автор дает возможность читателю самостоятельно додумать некоторые моменты книги, большие промежутки, прийти из пункта А в пункт Б своими умозаключениями, иногда подкидывая подсказки. Недостаток книги – скомканность концовки. После завершения чтения, возникает ощущение, что у меня просто вырывали книгу из рук и захлопнули перед носом. Для домысливания остается огромное поле, что лишает удовлетворения от ожидаемого финала книги.
Книга написана автором на русском языке. Язык изложения прост, без сложных оборотов. Нет сленга, модных или непонятных слов. Легко читается. Некоторые вещи, особенно философские размышления, возникает желание перечитывать по нескольку раз.
Эта книга относится к тем, что если она вас зацепила, будет держать мертвой хваткой не давая покоя, ни днем, ни ночью. Вы будете желать узнать о ней, и о ее героях, все. Читать интервью, смотреть видео с участием автора, задавать вопросы и искать на них ответы. Строить невероятные схемы в голове или на листке бумаги. Эта книга завладеет вашим воображением, потому что герои настоящие, они живые. Они уникальны, не как сплошная толпа или масса. Каждый герой это целая вселенная, он яркий, притягивающий или наоборот отталкивающий от себя.
Обычные дети способны на причинение боли другим существам, друг другу, а что говорить о детях с увечьями, которые страдают с самого рождения и не знают иного способа существования? Они такие же. Своя ограниченность не останавливает их в мысли, а что будет если забить кота камнями, как избежать ухода из Дома в наружность после выпускного? Но автор также показывает пример того, как злые поступки получают неминуемое наказание, что делает книгу кармической. Особенно зацепило описание одного из героев по прозвищу Македонский, которые немного не в себе, так и не примирившийся со своими эзотерическими способностями отбирать жизни и исцелять.
Кому понравится книга. Прежде всего, тем, кто не жил идеальной семье, кому чего-то не хватало в детстве, юности. Может быть любви, друзей, внимания, понимания. Иными словами, если вы испытали на себе все трудности переходного возраста, это ваша книга. Если у вас было идеальное детство в образцовой семье, эта книга вам скорее всего не понравится.
Автор поддерживает идею визуализации произведения в мультфильме. К слову, автор художник-оформитель, и тема мультипликации ей очень близка. А вот экранизацию, наоборот не одобряет. Возможно, когда-нибудь мы и увидим полнометражный мультфильм или сериал по Дому. Пока писала отзыв нашла невероятное множество артов от фанатов книги в сети.
После прочтения книги и принятия концовки, у меня осталось ощущение тепла на сердце в виде желтого мягкого шара. Пожалуй, это самое важное, что должно произойти, если книга нашла своего читателя. Мои мысли унеслись далеко-далеко, а перед глазами возникло видение, в котором я подхожу к стене, оставшейся от снесенного по сюжету Дома. Стена исписана пожеланиями, адресами, стихами, каждого, кто хотел оставил на ней свой отпечаток. С другой стороны стены сидит Сфинкс, который пришел присмотреть за ушедшими в Изнанку. Звуки музыки рассеивают пролетающие снежинки, кружат их вальсе. Мы сидим каждый с разных сторон стены и думаем о своем. Сфинкс достает белое перо из-за уха, возможность все изменить в новом витке, и пристально смотрит на него.