Во время перестройки и реформ основная часть народа чувствовала себя униженной и оскорбленной. Среди поэтов тут же возникло новое поветрие под кодом Правдорубы. Так называл себя Игорь Ирьеньев (Рабинович). И я тоже какое-то время в них числился и пытался донести до масс свое мнение и мнение некоторых соседей:
На подходе к коммунизму,
Нас скрутило только так.
Перестроечную клизму
Вставил нам один… чудак.
И с тех пор вот все основы
Вводят нам посредством клизм
Популярно, – вот и слово
Появилось – популизм
Вновь раздрай по нашей хате:
– В коммунизм! – В капитализм!
Но куда-то все же катим,
И похоже в катаклизм.
Вновь вливание – мол, скоро,
Будем все и все иметь,
Лучше б дали от запора
Нам спокойно помереть.
Таких как я «правдорубов» в 80-90-х было предостаточно. Редакции местных СМИ были завалены "криками" их души:
"Ну почему тЕлик включая
Ты забываешь где живёшь?
Там на экране речь чужая,
Там мордобойства и грабёж".
Их, конечно, не печатали и эти «крики» появлялись на стенах домов, подъездов и на заборах.
Профессиональных поэтов среди правдорубов было немного.
Кроме Иртеньева на слуху были Игорь Губерман и Дмитрий Быков.
А еще Евгений Лукин... и, если особо не скромничать - я(две первые юмористические книги уже выпустил.
Но у Иртеньева был выход на ТВ, у Дмитрия Быкова на литературные журналы и в СМИ. Губерман освоил самиздат. Мы же с Лукиным были больше известны по дворовым прибауткам, авторство которых приписывали народу.
Иртеньев был интеллигентен и осторожен в оборотах речи. Он сам свои стихи читал с экрана:
Каков итог недели?
Итог недели прост —
Нас снова поимели,
Как в гриву, так и в хвост.
Но мы покажем xpен им
Со всею прямотой,
Поскольку только крепнем
От процедуры той.
Губерман часто был груб и циничен, пытаясь этим привлечь рабочую интеллигенцию:
Нельзя поднять людей с колен,
покуда плеть нужна холопу;
нам ветер свежих перемен
всегда вдували через жопу.
Лукин был более близок к улице, но не чурался изящности в своих виршах:
Нам демократия дала
свободу матерного слова.
Да и не надобно другого,
чтобы воспеть ее дела.
Я же стремился к обывательской аудитории подходя к ней с прагматичным видением ситуации:
Пойдешь налево – флаг нести заставят,
Пойдешь направо – там обокрадут,
И только прямо – к ордену представят! —
Представят точно – только не дадут!
Но все эти прибаутки мне стали надоедать, так как большого смысла писать их не было. Все и так все понимали где мы и чем от нас пахнет:
Сивушный дух проходит сквозь года,
По времени реформ ядрёным ароматом,
И бывшие товарищи, а ныне господа,
Его нанюхавшись вокруг всё кроют матом.
Но захотелось заглянуть вглубь взаимоотношений власти и народа. А это уже было ближе к философии:
МЫ И ОНИ
Там вот снова всех колышет
– Президент неровно дышит.
А у нас протечки в крыше,
Да еще в подвале мыши.
Там вон слышно снова делят
Министерские портфели,
Мы же дотянуть сумели
До получки еле-еле,
Мы одни – они другие,
Там такие – мы сякие
Там асфальт – у нас все кочки,
Там дела – здесь заморочки,
Там живут – мы существуем,
Там поют, а мы кукуем
И боюсь, не каждый знает,
Что же нас объединяет?
Просто! – Как тут не крутись,
ИМ БЕЗ НАС НЕ ОБОЙТИСЬ!
Как я позже узнал – все поэты-правдорубы имеющие аудиторию, были под колпаком в идеологических отделах даже шло изучение их поэтических «безобразий». Мои книги оказались в Госдуме - случайность? Нет, сейчас уже в это не верю. Кто-то хотел чтобы там почитали, что о них народ думает. А еще по просьбе моего нового знакомого (отставного майора с Лубянки) я подписал книги нескольким генералам из главного ведомства. Тогда я тоже считал это случайностью.
В следующих книгах к политике не возвращался. Опять же подошел к процессу прагматично: обычно сатирические стихи - однодневки, и тратить на них время нецелесообразно. Мои эпиграммы на политиков быстро устарели. Ушел в серьезную поэзию и прозу.
Понемногу затихли и бывшие соратники. Лет десять еще "воевал" Губерман. В настоящее время только Дмитрий Быков остается в сатирическом жанре поэзии.
И сейчас иногда возвращаюсь к сатире, но уже в прозе - в своих политических памфлетах и в открытых письмах политикам.