Но от бурана не убежишь, даже на лошади. Он ударил в правый бок саней, нас приподняло и несколько метров проехали на одном полозе. Лошадь остановилась, потом медленно пошла вперед. Сено с воза моментально исчезло, осталось немного только под нами.
- Завяжи платок поплотней и ложись в сани. Шушу, шубу держи! – прокричал почти на ухо жене –
Край шубы висел в воздухе и пытался улететь. Попытался привязать веревку к саням, хотел привязать шубу, но не смог. Ветер вырвал из рук, и веревка исчезла в водовороте снега и пыли. Стало совсем темно, как ночью. Я видел только зад лошади. Ветер мчался с невероятным напором, поднял весь снег в воздух и кружил, и кружил. Мне казалось, что мы попали в смерч, потому что сани несколько раз поднимало то с одной стороны, то с другой. Гул бурана все нарастал и перешел в вой, какой-то свист и уханье. Это был Ад, небеса обрушились на нас всей своей мощью, пытались раздавить и унести. Только бы не перевернуло сани, тогда мы точно погибнем. Тепло из меня выдуло в считанные минуты, пальцы не гнулись, а холод, как мне казалось, сковал все тело и леденил душу. Залез под шубу с головой, края подоткнул под себя, ураган бил меня в левый бок. Вожжи уложил под себя и полностью отдался во власть Мальчика. Он знает куда ему идти лучше меня. У них есть шестое чувство тяги к дому, к теплой конюшне. Он также замерз, как и я, но упорно шел вперед. Мне ничего не видно и понять где мы, невозможно. Прижался к жене, обнял и начал засыпать. Чувствую толкает меня
- Не спи, ты начал храпеть. Иначе замерзнешь –прокричала на ухо жена
А мне так хорошо стало, тревоги ушли куда-то. И я плыву, плыву, а меня покачивает и убаюкивает
- Проснись, чорт тебя побери, мы же пропадем, а дочь останется одна, вспомни о ней. Делай упражнения мышцами, заставляй их напрягаться и расслабляться. Согревай себя и возьми свою волю в руки, ты же мужчина, а не тряпка –
Жена еще меня ругала, и я окончательно проснулся. Надо бороться за жизнь и не впадать в панику, а тем более расслабляться. Мальчик не собьется с дороги и приведет нас к жилью. Этим я себя успокаивал. Мы же молодые и нам еще жить, и жить. Надо воспитать дочь, а может и сына, который у нас будет. Он будет продолжать наш род. Эта мысль меня взбодрила. А что мы можем сделать в этой ситуации? Пока ничего. Надо остаться в живых, а дальше все мы сможем сделать.
- А как ты себя чувствуешь? – спросил у жены.
- А как ты думаешь, что может чувствовать окоченевший человек? Мечтаю только о тепле, о теплой печке, в которой потрескивают березовые поленья, о мягкой теплой постели, чтобы дочка лежала под боком и посапывала носиком. Тогда я бы была безумно счастлива –
- А как же я? Мне уже и места нет около тебя? –
- Почему же? - есть. Ты бы мне подавал чашечку горячего кофе прямо в постель –
И рассмеялась звонко, звонко. Раз шутит, значит будем жить, назло этому урагану, несмотря на наши появившиеся болячки, назло всем завистникам в совхозе, за то, что мы необычно любим друг друга. Так мы шутили и старались не обращать внимание на свирепый ураган, на бесконечный гром и гул за шубой. А разговаривали мы, крича друг другу почти в уши, в противном случае не слышали себя. Мне, казалось, что я стал немного согреваться. Спросил у жены
- Ты согрелась хотя бы чуть, чуть? – кричит в ответ
- Ног и рук я давно не чувствую, но в животе что-то теплится и язык чуть, чуть заплетается –
Я не мог посмотреть который час на руке, шевелиться было опасно. Малейшая дырочка, или прореха между шубой и мной, вырвет шубу и мигом унесет, и тогда уже ни что не спасет нас. Давно потерял чувство времени, мне, казалось, что мы опустились в бесконечность этого бешеного урагана, воя и свиста, от которого глохнешь, впадаешь в дремоту, опустошенность чувств и восприятия окружающего пространства. Мысли кружились в водовороте в каком –то отдалении от меня также, как и эта нескончаемая буря. Наша девочка будет плакать и звать маму все время, не останавливаясь. Почему мы не послушались гл. врача? Мы же могли позвонить в совхоз и предупредить о том, что мы ночуем в больнице. А теперь, если у лошади не хватит сил бороться с ураганом, Мальчик остановится, нас заметет снегом и вряд ли нас найдут, потому что, по-моему, лошадь заблудилась и кружит на одном месте.
Чувствую лошадь остановилась, нас не качает. Почему–то гул бурана слышался в отдалении. Свободной рукой толкнул жену
- Ты что-нибудь слышишь? – не отвечает. Я сильней нажал, слышу: «м- е-е». Я заорал во всю силу легких
- Не спа–а-ать! Просыпайся! – в ответ еле слышно: «не могу. Мне хорошо, при хорошо и не мешай спать»
- Мы приехали и лошадь стоит на месте – зашевелилась, а потом громко
- Как приехали? Мы уже в поселке? Так быстро доехали –
- Держи шубу крепче, я вылезу и посмотрю – сказал и высунул голову. Со всех сторон на нас сыпался снег, ветер стал тише, а ураган гремел почему–то в вышине над головой. Вылез из саней, шубу подтолкнул под бок жены и вижу, что лошадь уперлась мордой во что-то темное. Видимости почти нет, максимум на 2 метра. Жильем совершенно не пахло. Снег и сильный ветер ударит то слева, то справа, но чаще сверху и с завихрениями. Подошел вплотную к голове лошади и увидел большой стог соломы. Мальчик зашел с подветренный стороны стога. Вот почему ураган рвал и метал выше стога, и ничуть не слабее чем, когда мы тащились по полю. Часы показывали седьмой час вечера. Это мы кружились по полям как минимум четыре часа. Где мы находимся, одному Богу известно и тем более, даже предполагать нельзя, сколько еще будет длиться ураган. Раскопал в санях ведро, слава Богу, сено из него не выдуло, и полведра овса сохранилось. Мы голодные выдержим, а лошадь нам нужна на ходу, а не клячу, которую саму надо будет везти. А где же сумка с продуктами и водкой? Сколько не копался, не нашел. Ночевать придется здесь, и как можно скорее, начинать копать в стогу норы для нас. Но где взять силы? В обед я не мог хорошо поесть, выдернутый зуб не дал возможности, только выпил стакан чая и кусочек белого хлеба. А этот нескончаемый жесткий холод и наши переживания забрали все силы. Подошел к жене. Она уже сидела в санях и осматривалась
- Алеш! Где мы остановились, почему так темно? –
- Потому что мы в поле около скирда соломы. Ты знаешь где наша сумка с продуктами?
- Она подо мной. Все время мне натирала бок бутылка –
- Забирай сумку, шубу и иди ко мне –
- Помоги! Шуба тяжелая –
Волоком подтащил, свернул и подтолкнул под скирд, чтобы не улетела. Водка ледяная, но мы выпили по пару больших глотков и съели одно расплющенное яйцо на двоих. Еще осталось два яйца и два бутерброда. Сколько мы будем лежать в скирду – неизвестно, поэтому надо экономить.
Надо покормить Мальчика. Он стоял и спал, сильно устал. Я его погладил по щеке. Он встряхнулся и всхрапнул. Смотрит на меня и такая тоска у него в глазах, что у меня сердце защемило. Он раньше меня почувствовал безысходность своего положения, а может чувствовал себя виноватым в том, что не смог найти дорогу домой. «Не печалься дружок, выкрутимся, еще побегаешь в ночном, обязательно будешь спать в теплой конюшне, держишь браток» - сказал я Мальчику. На дно торбы насыпал половину оставшегося овса, а сверху набил сена. Разнуздал и подвесил на морду торбу. Захрустел сеном, а мы пошли дергать из скирда солому.
На полметра от земли пучками сгладывали рядом с норой, но ветер все поднимал в воздух и кружил вокруг нас. Солома лезла в глаза и работать невозможно. Пришлось пучки относить подальше. Больше часа строили нору для сна и отдыха. Влез проверить, а внутри так тепло, что не хотелось вылезать наружу. Но ноги торчали. Еще углубились и жена полезла внутрь. Слышу кричит
- А почему внутри так тепло? –
- Да потому, что тепло сохранилось после знойного лета, в трубке соломки долго храниться горячий воздух –
Жена выползла и спрашивает
- А лошадь не уйдет без нас домой, когда мы будем спать? –
- Не волнуйся, на самоубийство не пойдет. Но я вожжи привяжу к ноге на всякий случай –
Внутри норы вдвоем было тесновато, но повернуться набок можно, хотя и с трудом. Выход из норы заложил соломой, но вскоре стало трудно дышать и пришлось сделать дырку для свежего воздуха.
- А крысы здесь есть? - спросила жена
- Нет. Только мыши –
- А сколько времени будем лежать в этой норе как сурки? - не унималась жена
- Понятия не имею, сутки точно, а может и больше. Мы же первый раз попадаем в такую ситуацию и местных особенностей зим, мы не знаем. Когда мы кружились по полям, я больше всего боялся свалиться в какой-нибудь овраг, но Бог миловал, и мы лежим в тепле –
Лежали молча, не спалось. Потом спросил
- О чем ты думаешь? –
- О нашей дочке. Она не будет спать, будет плакать и все время звать меня. Как мне ее жалко – помолчала – а еще нетерпимо хочется пить –
- Как только утихнет ветер, мы разведем костер и натопим снега. Спички у меня есть –
Я втихую от жены покуривал на работе. Это дурная привычка осталась от студенческих лет. Жена догадывалась, но ничего мне не говорила. Чувствую засопела носом, она повернулась ко мне и заснула. Я не могу уснуть, несмотря на усталость и переживания. Лежим как в гробу, тихо и душно и крышка есть. Вот так бы вдвоем, рядом и уйти в иной мир. Фу, ты, какая глупость лезет в башку. Нам же всего по 23 года, дочка маленькая, да и жизнь прекрасная, хотя и беспокойная. Есть и пить хочется, о выдернутом зубе забыл, от испуга прошла боль. С голодухи вспомнил свое детство. После возвращения из оккупации жить было невозможно. Не было ни денег, ни работы, ни еды. Потом мама устроилась на свой завод и разбирала завалы после бомбежек. Зарплату не платили, но давали обед. Мама его приносила домой и эти 2 половника щей, мятый картофель с маленьким шницелем делили с сестрой на целый день. Никогда не задумывались, а что же ест мама? Потом она стала приносить целую сумку очисток от картофеля, и мама на горячей плите пекла из них драники. Два драника давала мне в школу. Ох, и вкусные они были, я отламывал по кусочку и смаковал, чтобы подольше было вкусно. Мы постоянно были голодные, но привыкли и не допекали маму голодовкой, не просили есть, просто терпели. Вот и сейчас, даже если мы в этой дыре будем лежать несколько дней, выдержим. Только надо как- то растопить снег, но как? С этой мыслью я и уснул.
Ночью два раза вставал, смотрел погоду и лошадку. Жена каждый раз ворчала не просыпаясь. Буран не стихал, все также гудел и стонал с каким-то надрывом. Сани занесло снегом так, что их почти не видно. Мальчик стоял и дремал. На спине у него снег и не таят. Не дай Бог застудит легкие, угроблю я меринка. Шубой можно было бы накрыть, но ее мигом унесет, подвязать нечем. Всю ночь шуршали мыши, попискивали, иногда пробегали по руке, но к лицу не лезли. Жена их не боялась и не обращала внимания.
Утром все было без изменения. Все также ревел буран, все также на нас сыпался снег и кружился, кружился в безумном водовороте. И откуда у него такая сила, когда же она иссякнет и наступит хоть маленькое затишье? Нет, буран продолжал рвать нам душу своим нескончаемым свирепым гулом. Смотрю лошадка постоянно слизывает снег со стога, может и нам попробовать, пить очень хочется. Есть уже не очень, притерпелся. Жена вылезла за мной
- Болят все мышцы, кости, как будто я всю ночь работала. Постель мягкая и теплая, а меня знобит. Не хватало еще заболеть –
Я начал откапывать сумку с продуктами и ведро, разгребал руками, подручных средств не было. Жена присоединилась. Нашли, проверили, все цело, мышки не забрались. Опять разделили одно яйцо и бутерброд пополам. Жена пыталась мне отрезать побольше
- Тебе нужнее, а я потерплю, отлежусь –
- Тогда я не буду есть даже свою половинку бутерброда, все надо поровну –
Около головы лошади выбрал нишу и в нее набил остатки сена. Поговорил с Мальчиком
- Ты нас прости, больше ничего сегодня не будет. Последние три горсти овса оставил на завтра. Неизвестно, сколько еще нам придется отсиживаться. Поэтому терпи и никуда не вздумай уйти. Мы тебя полюбили, ты же спас нам жизнь. Приедем я тебя отблагодарю вкусной едой: отборным овсом, принесу тебе много, много морковки, ты ее любишь, я знаю. Еще угощу тебя яблоками, ароматным хлебом –
В знак благодарности, обнял голову и поцеловал между глаз. Мальчик слушал внимательно, а потом, всхрапнул и глубоко вздохнул. Ему было приятно слушать мою речь, тем более о вкусной еде. Он же был голодный, так же как и мы, но мы в тепле, а он простоял на холоде и бесконечном ветре всю ночь. Но что поделаешь, малыш, судьба, ее не обманешь. Жена с обидой мне говорит, она стояла рядом
- Ты так хорошо объяснился с лошадью в своей любви, что я позавидовала, обо мне забыл, мне тоже нужны ласковые слова и признания в любви –
- Прости меня. Я тебя полюбил на всю жизнь и не расстанусь с тобой никогда, даже в ином мире. А лошадку стало жалко, и он действительно спас нас от неминуемой смерти –
- Ну что, полезем в свое логово, а то холодно и неуютно – сказала жена и спряталась в скирд.
Я еще раз с тоской посмотрел на погоду и полез в нору. На часах было 9 часов утра. Уже пошли вторые сутки нашего «путешествия». Что будет дальше, увидим.
Весь день проговорили с женой, вспоминали, какие мы были глупые в первые дни нашего знакомства, особенно, я. С каким упоением сидели на лавочке около дома Зины, а когда сели рядом, то исчезло все: земля, небо, звезды. Были только мы вдвоем. Это восхитительное время влюбленности у нас не угасает ни на один час и сейчас, и в будущем. Мы в этом уверены. Говорили о работе, о неудобствах в квартире, а точнее в комнате барака. Поговорили о конфликтах с начальством как в совхозе, так и в Управлении. Обо всем, что вспомнили, и что нас волновало. Когда уставали, то дремали или спали. А что еще делать в этой ситуации? Я два или три раза вылезал и все ждал изменения погоды, но увы, и в этот день не дождался.
Ночью не вставал. В туалет – незачем, а буран все также бушевал не переставая, не ослабляя напора и ретивости. У меня начали закрадываться сомнения, а может вообще не закончится? Сколько мы можем лежать? Неделю, десять дней. Но без воды не протянем. В горле пересохло, губы потрескались. Жена ночью спала неспокойно, разговаривала, но разобрать невозможно. Не заболела бы? Нашел руку, вроде не горячая, но это не о чем не говорит.
Вылез из норы, снег на голову не падает. Прислушался, кажется, ветер утихает, но еще дует прилично. Подошел к лошади, спит и на меня не среагировал. Скорей бы стих ветер, чтобы согреть водички и всех напоить. Но пока нельзя, иногда ветер подкручивает и может перекинуться на скирд. Вроде стало светлее. Посмотрел на часы, было 10 часов утра. Надо подождать еще пару часов и полез в нору. Жена проснулась.
- У меня температура – хриплым голосом сообщила –в горле все пересохло, говорить больно. Как там погодка? –
- Ветер утихает. Думаю, через пару, тройку часов тронемся в путь –
- А ты знаешь куда ехать? В какой стороне совхоз? –
- Пока не знаю, но направления ветра не изменилось. Буран был с юго-запада, а нам надо ехать почти на юг. Но пока очень плохо видно, только на 80-100 м, так что ехать нельзя. Как ты чувствуешь себя? Температура высокая? –
- Не знаю, но знобит, а ночью дрожала от холода. Очень хочу пить. Хотя бы маленький глоточек воды и мне станет легче –
- Пока нельзя разжечь костер, ветер сильный и меняет направление. Прежде чем ехать, обязательно напою тебя –
Начал готовить сани, очистил от снега, проверил упряжь. Потом отдал Мальчику последний овес, помог ему выбрать все до зернышка. Почистил ведро снегом, по- моему ничем не пахнет. Отдохнул в норе полчаса и рискнул разжечь костер. Отошел от скирда метров 10 и поджег пучок соломы. А дальше бегал туда- сюда, подносил новые пучки. Обложить ведро большими охапками соломы не рискнул. Есть два или три литра горячей воды, но она грязная от угольков соломы. Отрезал кусок шарфа, чтобы вода цедилась, когда будет пить через шарф.
- Дорогая, вылезай! Вот тебе теплая вода, но пей маленькими глотками, особенно первый глоток –
Потом натопил воды себе и напоил Мальчика. Кажется, все подготовил, и мы готовы, надо ехать. На часах уже был первый час полудня. Постелил половину шубы в сани, Зина улеглась, и я укрыл ее с головой как можно плотнее. Ну, Мальчик с Богом, поехали потихоньку домой. Выехали за стог, а ветерок приличный, идет поземка высотой до метра от земли. Осмотрелся – ничего знакомого нет, только вдалеке был виден еще один стог соломы. Вот что странно. Когда мы ехали в больницу, то на протяжении 8-10 км не было стогов, мы ехали по лугу параллельно реки. Выходит, мы ехали по дуге и опять пересекали большую дорогу, сделали почти полукруг. Эти земли были соседнего колхоза, и я в этих местах раньше не был. Мальчик еле переставлял ноги, застоялся, ему было тяжело. Может мне вылезти и идти рядом? Нет, не могу, сил мало. Постепенно лошадь ускоряла шаг, наступал уверенно, не боялся. Снег после бурана настолько уплотнился, что ноги у лошади не проваливались.
Прошло полчаса или больше и на горизонте появилась сплошная темная полоса. Неужели лес? Даже лошадка прибавила темп. Да! Это наш лес! Не наш, лесничества, но он расположен в 6 км от совхоза. Он небольшой, всего на 260 га, именно из него начинается родник «Гремячий колодезь», от которого произошло название нашего села. Подъехали ближе и вот дорога из Семилук в Ведугу. Она проходила краем леса. Теперь я знаю где мы находимся. Надо повернуть направо и мы скоро подъедем к перекрестку дорог со станции Кузиха к совхозу. Я от радости закричал
- Ура-а-а! Мы спасены- ы! –
Жена высунула голову и улыбается
- Ты не шутишь? Мы же всего немного проехали –
Немного, мы уже ползем больше часа. А жене ответил
- Мы подъезжаем к перекрестку дорог на нашу станцию, до совхоза осталось 5 км, скоро будем дома –
Лошадь, как только увидела наш полевой стан около леса, сразу перешла на рысь, но не на долго, быстро устала и пошла шагом. Я Мальчика ни разу не подгонял. Проехали кладбище, спустились с горы и вот наш поселок. Подъехал не к своему дому, а к Любе. Она увидела нас из окна и выскочила на крыльцо
- Вы живые и невредимые, как я рада! Заходите в дом –
- Люба! У нас не было воды и еды, поэтому не разрешай Зине плотно наедаться. Она простудилась и, возможно, у нее температура. Напои ее чаем с малиновым вареньем. Я отгоню лошадь и затоплю печь. Как только в доме станет тепло, приду за Зиной с дочкой. Как вела себя наша дочка? –
- Все исполню, а Танечка ночью почти не спала, плакала и звала маму. Теперь все будет хорошо. А вас уже ищут. Как только закончилась буря, уазик директора поехал за вами и еще не вернулся –
Зину качало, и мы вдвоем повели к Любе, на пороге к нам выскочила дочка. Целует, обнимает, а у самой слезы льется ручьем от счастья. Как она переживала и боялась за нас. Еще долго будет приходить в себя. Подъехал к конюшне, а конюх ждет нас, уже половина поселка знали, что мы живые и невредимые вернулись. Смотрю подкатил уазик, вышел шофер Коля и пожал крепко мне руку
- А вы молодцы! Как вы выдержали такой буран в поле? Потом расскажешь. Я передам Виктору Васильевичу о том, что с вами все в порядке. Иди отдыхай –
Подвез меня к квартире, а дверь с крыльцом наполовину завалена снегом. Помог мне открыть дверь и уехал. Жена еще два дня лежала с температурой, но обошлось без осложнений. В поселке долго шли разговоры о нашем счастливом исходе пребывания в поле с ураганом. В разговорах с жильцами узнал, что до нашего приезда в совхоз три человека погибли в буран. Двое, мужчина и женщина, были на лошади, но свалились в глубокий овраг, где на дне постоянно тек ручей и были острые камни. Когда их нашли, то у них были многочисленные переломы и открытые раны. Мужчину не довезли до больницы, а женщина умерла в реанимации. А третий мужик решил, что можно обмануть буран и решил добраться от нашей станции до совхоза по защитной полосе. А дубки в «защитке» ростом еле доходили ему по грудь, по дороге заблудился и попал в лощину далеко в стороне от дороги, где и замерз. Нашли его только весной, когда растаял снег.