5. Фиолетовая нить. Поиски истины.
В школе я появился эффектно: вошёл, оглядел всех туманным взором, побелел лицом и грохнулся замертво!
Всё произошло за три секунды, мои Духи так и не поняли, что случилось. А потом им знатно намяли бока вездесущие детишки, устроившие суматоху из простого обморока. Ну ладно, из не совсем простого и продолжительного. Очнулся я в пришкольной больничке, как и положено тяжело больному на белых простынях в палате на одну персону.
– У вас, молодой человек, полное истощение организма, авитаминоз, – авторитетно заявил старенький школьный доктор, и улыбнулся. – Ничего страшного, поколем витаминчики, и через неделю будете, как новенький.
Духи, обступившие мое скорбное ложе, протяжно взвыли, но концерт не состоялся, потому что дверь в палату открылась. На пороге толпились мои одноклассники, жаждущие проявить милосердие. И мне стало так нехорошо, что глазки закатились куда-то под лоб, и я добросовестно сравнялся цветом лица с постельным бельем.
Доктор, в панике пытаясь найти пульс, схватил меня одной рукой, другой замахал на милосердных и зашипел, как гусь:
– Низьзя, низьзя к нему! Уй-ди-те!
Мне полегчало, как только закрылась дверь. По крайней мере, я снова увидел доктора, тоже изрядно побелевшего. Вообще всё было до противного белым: доктор в халате, занавески на окнах, стены и прислонившиеся к ним Духи. Отличались разве что оттенком. Чтобы не видеть этого, я закрыл глаза и … уснул.
Сквозь сон я слышал, как кто-то, всхлипывая, пел мне детские колыбельные. В четыре голоса. Когда я проснулся, рядом сидела и читала книгу наша школьная медсестра Ольга Николаевна. Позади неё стояли мои Духи-помощники.
– Ну, слава Богу! – она провела рукой по моему лбу, мимоходом погладила по щеке и улыбнулась. – Кушать хочешь? А пить? Давай попьём.
Она ловко усадила меня в подушки и поднесла к губам стакан с водой.
– Вот, молодец. Теперь отдыхай.
И ушла. Духи рванули ко мне, как оголодавшие щенки к миске с едой. Восемь призрачных рук гладили меня по голове, по лицу, по рукам и даже, извините, по ногам. При этом они всхлипывали и причитали:
– Натена, внучек, как ты нас напугал, какой авитаминоз, что случилось, куда упадок… где болит, что, где…
– Тише, – не открывая рта, попросил я их.
И они замолчали, зато растопырили глаза, в которых был немой вопрос.
– Я не знаю, что случилось, – мысленно ответил я. – Не знаю, почему у меня всё болит, и я…не увидел Душу Ольги Николаевны. И у доктора тоже… не может быть, чтобы у них не было Душ. Значит я…
Следующие пять минут я наслаждался мертвой тишиной. Как на радостях опять уснул, не понимаю.
Когда я проснулся, было утро. На тумбочке, рядом со стаканом воды стоял цветок в горшке. В нашей школе такие по всем подоконникам стоят. Я не знаю, как он называется. Продолговатые толстенькие листочки на невысоком стебле и крошечные жёлтые цветочки. В тундре я таких не видел.
Я смотрел на цветок и наполнялся нежностью. Надо же, до чего велик мир, такое чудо сотворил. Не переставая восхищаться неожиданным соседом, я выпил половину воды из стакана, остальную отдал цветочку. Впервые за то время, что я валяюсь в этой палате, мне стало хорошо. Глядя на цветок я вспомнил тундру, как впервые увидел её Душу, такую прекрасную, переливающуюся радужным светом. Вспомнил, какие весёлые Души у перелётных птиц. И тёплые, добрые Души у оленей. И чем больше я вспоминал, тем лучше мне становилось. Я вспомнил… почувствовал… понял… как люблю эту землю всем сердцем... У стеночки молча стояли Духи. По-моему, они даже не дышали.
– Привет, – тихо, чтобы не потревожить свои видения, сказал я. – Вы чего, как не родные?
– А мы родные? – удивленно прошептал Дух земли Вадё.
– Конечно родные, – улыбнулся я. – Почему шепчете?
– Тебе было плохо от громких звуков, – прожурчал Дух воды Нойко.
– Ой, когда это было. Теперь мне хорошо.
Духи шумно с облегчением вздохнули. А Дух воздуха Сэвтя наполнил палату осенним ароматом тундры. И это было очень приятно, но я строго сказал:
– Вообще, я на вас злюсь.
Духи озадаченно замерли и перестали дышать.
– Почему? Мы вроде ничего не сделали, – обижено вспыхнул Дух огня Илко.
– Вот именно, не сделали. Меня учиться заставляете, а сами даже не пробовали увидеть Души. То есть любить всем сердцем вы не умеете и уметь не хотите. А как же я, как вы меня любите?
Знаете, есть люди, которые от смущения поворачиваются и уходят. Оказывается и Духи такие есть! Мои молча развернулись и рванули в разные стороны. Правда, быстро опомнились и вернулись. И дружно покаялись:
– Натена, нам не положено, мы же Духи-помощники, а не шаманы..
– Кем не положено? Вам и меня воспитывать не положено, но вы же…
Севтя взмахнул руками.
– Стойте здесь, я мигом…
И исчез! Дед Вадё на юмор не отреагировал. Смотрел, смотрел, думал, думал и попросил:
– Объясни, пожалуйста.
Я сел в кровати, удобно откинулся на подушки.
– Хорошо, я скажу. У меня болеет тело. Это значит, что кто-то ранил мою Душу. Ну, когда я в школу зашёл. Поэтому Душа заболела, а потом я весь заболел. Сами учили, сначала Душа, потом тело. А вы, мои помощники, не только не обнаружили опасности, но и помочь мне не смогли. Мне это не нравится!
Я видел, как мои Духи скукожились, виновато понурили головы.
– Вы должны научиться видеть Души! Иначе никак! Вы поймите, – начал говорить я, но тут появился дед Сэвтя, радостный, как именинник!
– Разрешила! Я Миня так и сказала, надо учиться. Иначе мы не сможем помочь маленькому шаману.
Видя, что Духи озадачены, я вежливо, хотя хотелось орать, сказал:
– Если вы научитесь видеть Души, сможете видеть мою. Вот этим и поможете.
Сэвтя закивал, замотал бородой и поднял ветер.
– Да, Я Миня так и сказала, «берегите его Душу», а как мы будем беречь то, что не видим? Так что, я предлагаю: двое остаются с Натена, двое идут учиться. Нойко, ты со мной?
И не дожидаясь согласия остальных, оба Духа исчезли.
– Ну, вот и хорошо. А вы, если можно, расскажите мне ещё, как лечил Ингутана. Всё, что помните. И придумайте мне слово, которым можно ругаться, потому что не-вы-но-си-мо.
Так мы и коротали время. Я делал вил, что сплю, а сам слушал, что помнит Вадё. Илко в это время придумывал ругательства. Потом Духи менялись ролями. Ничего толком они не вспомнили и не придумали. А потом и вовсе исчезли, зато появились Сэвтя и Нойко, счастливые, взъерошенные, пропахшие осенней тундрой. Появились, глянули на меня и застыли с таким изумлением, словно увидели вместо меня, как минимум инопланетянина. Так и стояли памятниками посреди палаты.
– Дедушки, вы что?– удивился я.
От звука моего голоса оба очнулись, но изумились ещё больше.
– На-те-ннн-ааа, кааакой тыыы кра-си-выыыйййй…. – восхищенно выдохнул Сэвтя.
Я понял, что он видит мою Душу, и чуть из шкуры не выпрыгнул.
– Рассказывай быстрее, какая она, моя Душа! Ты же её видишь?
– Вииижжжууу!
– И я ви-жу! – промычал Илко. – Ты такой красивый, Натенушка, слов нет!
Приехали! У него слов нет! Хороший ответ, а главное мне сразу всё стало понятно! Налюбовавшись на меня, Сэвтя сказал:
– Если бы ты сам увидел, тебе бы понравилась твоя Душа.
– Не говори ерунды, мне моя Душа и так нравится, хоть я её и не вижу. Я спрашиваю, какого она цвета?
Сэвтя внимательно посмотрел на меня, потом посмотрел по сторонам и деликатно спросил:
– В каком месте?
У меня глаза на лоб полезли. С ума он сошёл, что ли? Может я зря заставил их учиться. Может духам это вредно? Может правильно, что не положено?
Нойко булькнул что-то восторженное, откашлялся и тихо сказал:
– Она очень большая.
– Насколько большая?
Тогда Духи обошли кровать по бокам и остановились примерно в метре от меня. Сэвтя осторожно погладил воздух, сверху вниз и восторженно вздохнул.
– Она мерцает золотистым и серебристым цветом, – сказал он. – И еще вспыхивают такие яркие цветные завихрения.
– Очень красиво, – добавил Нойко, и всхлипнул. – Это такое счастье, что ты красивый, вну-чек на-аш…
Вот только рыдающих Духов мне не хватало! Но порыдать им не дала медсестра Ольга Николаевна. Как только она вошла, в комнате словно свет потушили. Настроение у меня резко скакнуло вниз. Я внимательно смотрел на девушку. Душа её светилась слабо, была как будто мятой и совсем прозрачной.
– Как ты себя чувствуешь, Натена? – спросила она.
– А Вы как? – в свою очередь спросил я. – Вас кто-то обидел?
Ольга Николаевна растерялась всего на миг. Но я успел увидеть печаль в её глазах. И ещё увидел… она стояла на дорожке, перед ней размахивал руками парень. Потом он ушёл, а она закрыла лицо руками...
Девушка присела на стул возле кровати, протянула мне градусник.
А я мысленно выругался.
– Вот же, злая моя… она же горькая! Так и не придумали дедушки, каким словом внучку ругаться. А ещё Духами называются! Ну, что вы глаза прячете, вы смотрите, видите, что с её Душой происходит? –
– Ой, – испугался Нойко. – Её жрёт обида!
– Вот именно! – похвалил я Духов. – А с моей Душой, что происходит, видите?
– Видим, – всхлипнули Сэвтя и Нойко, бросились в объятия друг к другу и взвыли дурными голосами.
Все-таки я слишком строг с моими помощниками. Вот, довёл Духов до истерики. А чем? Я же только спросил…
– Твоя душа плачет, – сквозь слезы прошептал Нойко, и взвыл еще сильнее на груди Сэвтя.
А я замер, прислушался к себе. Так вот значит, что я чувствую, когда плачет моя Душа. Бедная моя.
– Почему она… – спросил Сэвтя.
– Потому что ей жалко Душу девушки, – ответил я Духам, и уже вслух сказал Ольге Николаевне, как можно ласковее:
– Вы можете обижаться на того парня сколько хотите, но не позволяйте себе обижать свою Душу. Она у вас болит и плачет. Это хэвы, грех!
Ольга Николаевна удивленно посмотрела на меня, проглотила душивший ее комок слез.
– Обещаете?
– Хорошо, обещаю, – ответила она. И вдруг наклонилась и прижалась губами к моему лбу.
И я понял, что моя Душа больше не плачет. Значит, вот какой будет теперь моя жизнь. Я полюбовался светлым сиянием Души моей медсестры, когда она выходила из палаты. Очень вовремя она ушла, потому что тут же заявились всклокоченные деды Вадё и Илко.
– Извините, что задержались, – тактично сообщил Вадё. – Мы там, там…
– Сущий кошмар там, – пояснил Илко. – Я бы никогда не поверил, если бы своими глазами…
– Там, это где? И что за кошмар? – памятуя истерику Сэвтя и Нойко, как можно мягче спросил я.
– Как где, в школе! – возмутился Дух земли Вадё. – Это… Кстати, вы придумали слово, которым будем ругаться? Потому что очень хочется…
– Короче! – рявкнул Сэвтя.
Вадё задумался.
– Странное какое ругательство, никак не сочетается… горькая короче моя, злая… ты уверен, что всё правильно? Мне кажется, тут нужен женский род …
И я не выдержал.
– Илко, видишь, Вадё запутался. Расскажи про кошмар.
Илко согласно покивал, пожал плечами и наконец, загадочно ответил:
– У них Души не такие. Почти у всех.
– У кого, у них?
– У детей, – простодушно ответил Илко, и восторженно ойкнув, замолчал, молитвенно глядя на меня.
Ну вот, ещё один увидел, какой я красивый. Следом за ним отключился Вадё. Я встал, посмотрел в окно на играющую детвору, на их Души, и почувствовал, что моя собственная начинает страдать. Тогда я прижал к груди горшок с цветком и улегся в постель. Лечиться.
Мы проговорили всю ночь, как добрые старые друзья. Я и мои помощники, которые научились видеть Души. Совместными усилиями (потому что, как ни крути, а я ещё ребёнок девяти лет, и мудрости во мне ровно на девять лет, ну, может чуть больше. Но не намного.) мы пришли к выводу, что моя Душа всегда стремится помочь другой Душе. Даже в ущерб себе. Это похоже на материнскую любовь. Она тоже идёт только от сердца.
Меня мучил вопрос, как так получилось, что у детей болят Души. Кто эти садисты, что такое устроили? Дед Сэвтя порылся в памяти и вспомнил.
– Ингутана лечил какого-то парня и сказал:
– Твоя Душа попала в капкан обиды. Как всякий попавший в капкан, она стремится вырваться и испытывает от этого ещё больше боли. Ты это чувствуешь, и начинаешь рычать на всех, кто рядом, ранить их Души. В мире раненых Душ невозможно жить. Вспомни, что кроме боли обиды в мире есть много прекрасного… Так сказал Ингутана, великий шаман.
Мы долго молчали. Думали над словами удивительного моего предка. И я понял, что любая Душа, хоть и стремится вылечиться, но сама не может. Именно потому, что она Душа. Одно сплошное сердце. Чтобы снять капкан, нужны мозги, а они… горькая, злая, …мозги эти, они в другом месте! То есть, Ингутана взывал к разуму. Второй вывод меня обрадовал: Ингутана лечил Души не только при помощи бубна, но и словами. Что ж, мне это подходит. Это у меня получится. С Ольгой Николаевной же получилось?
– Но что мне делать со своей Душой? Разлетится на кусочки, от жалости и желания спасти всех, а доктор скажет: помер от авитаминоза… Её на всех не хватит, это мы уже проверили и нам не понравилось.
Поступило предложение: рвануть, от греха подальше, в тундру, но мы поняли, что не сможем спокойно жить, зная, что эти маленькие Души страдают. А потом, вдруг, неожиданно для всех Илко вспомнил, что прадед мой, Ингутана, умел договариваться со своей Душой. Чтобы она не рвалась на помощь одна, отдельно от шамана. Вот это было открытие! Я бы до такого не додумался! Договориться со своей Душой? Это я могу. Спать не буду, есть не буду, а договорюсь!
– Тогда так: вместе смотрим на Душу ребёнка, выясняем, что с ней не так и лечим. Словами. Улыбкой. Душой. Так, глядишь, к концу года всех и вылечим. Детишки станут добрее, поймут про свою Душу и будут осторожней с другими. А то прямо эпидемия какая-то…
– И вообще, вырасту, стану писателем. Напишу «Правила обращения с Душой»
– Ты, вообще, президентом можешь стать, – пылко заявил Дух огня Илко. – И кучу нужных законов издать, не только книжку!
– Да, ты можешь, мы в тебя верим, ты такой…– подхватили Духи.
Но я их остановил.
– Не могу! Мне отцу помогать надо. Я, прежде всего сын, а уже потом, президент, тьфу, шаман.
– Правильно, – согласились Духи. – Расскажи про правила.
– Пока только мысли. Ну, например: все люди боятся боли. Хотят быть здоровыми. Но не верят, что здоровье тела зависит от здоровья Души. Надо сказать так, чтобы поверили: Душу надо беречь, не позволять себе обижаться, злиться…Нельзя делать зла другим людям, потому что их обиженная Душа будет страдать. А уж как обидчики настрадаются… Надо честно сказать, что делает обида. Она жрёт Душу, кусает, разрывает на части…
– Кстати, человек может сам обидеть себя, я слышал, – сказал Дух воды Нойко.
– Я догадывался, – согласился я. – Думаю, мы еще много узнаем про Душу, пока детей лечить будем.
До утра я переделал кучу дел и выдал такую же кучу советов и просьб моим помощникам. Как же я им благодарен, что они меня учат и терпят мой «сладкий» характер. Но главное, я поговорил с моей Душой, по душам. Рассказал, как я люблю ее и попросил довериться мне. Кажется, договорились. А утром я сказал доктору:
– Я совершенно здоров, можно меня выписывать. А витамины я и сам буду, есть. Вкусно же!
Доктор отпустил меня неохотно. Оказалось, не только звери, но и некоторые люди любят около меня греться. Это хорошо.
И я стал лечить детей! Кому скажи, не поверят. Это оказалось не так страшно. Иного малыша достаточно было просто погладить по голове и сказать, что он хороший. Возле другого надо было просто посидеть рядом. Третьего похвалить за его талант или силу… в каждом ребенке много прекрасного, как это не видят их родители, непонятно. Некогда им.
Однажды на улице я увидел человека с темной Душой. Духи мои взъерошились, зашипели, закрыли меня собой. Но мне хватило увиденного. Жуть, я вам скажу, страшенная. Я думал, с такой Душой не живут. А может он и не живёт. Может, умер давно, просто прикидывается обычным человеком. А может это и не человек вовсе? Стану настоящим шаманом, обязательно разберусь.
Перед самыми летними каникулами Духи заявили, что я буду действовать лучше, если я научусь смотреть в прошлое и видеть будущее.
Я же, Ингутана.
Если кто не знает – Ингутана, это не столько имя, сколько звание: шаман высокой ступени, предсказатель. Вот именно таким мне предстояло стать.
***