– Ладно. Когда мы в первый раз туда пошли, мы верили, что они нам помогут. Но теперь-то нам разъяснили, что у них некому приструнить эзотериков этих, – ворчал Голунов, сидя рядом с отцом Марком на скамеечке в алтаре.
День был будний, хотя по церковному уставу и праздничный. А поскольку ещё и время летнее, то народу на Всенощную пришло совсем мало. Приняв исповедь у двух старушек и зашуганного вьюноши, отец Евгений теперь маялся от безделья и рефлексировал.
– Рашидов обещал посодействовать в других делах, так что мы в любом случае не зря к нему пришли. Да и с этим делом ещё не всё ясно. Лично я верю, что Иван Семёныч найдёт выход, – благодушно возразил Шеверов.
– Вот это меня и пугает. Недели не прошло, а он уже и спонсоров нашёл, и санаторий приискал, и православных скаутов привлёк в качестве вожатых. Был летний лагерь проектом, стал реальностью. И вот зачем Рашидову православные детишки? Разве это не подозрительно?
– Если бы ты внимательней слушал его, Евгений, ты бы такой ерунды сейчас не говорил, – доброжелательно укорил Голунова отец Марк. – Рашидов в первую очередь политик. И как политик он заинтересован в активном продвижении нравственных идеалов в массы. Поэтому он так печётся об укреплении церковных позиций. Церковь для него ещё и масштабный благотворительный проект. В церковь может прийти каждый. Понимаешь? И каждый может бесплатно получить здесь помощь и утешение. Кроме того церковь хранит великие истины, а Рашидову важно, чтобы они не пропали. Безрелигиозное большинство – его самый большой кошмар.
– Это он так сказал? – ревниво уточнил Голунов.
– Да. Он так сказал, – терпеливо вздохнул отец Марк. – И я отлично его понимаю. Потому что сам не хочу оказаться в мире, где я автоматически стану сумасшедшим из-за того, что у моей реальности есть дополнительное измерение. А ещё, Евгений, развёрнутый доклад об успешно осуществлённой организации летнего детского лагеря очень украсит наш отчёт.
– Вот это реально меня бесит! – вскипел Голунов. – Я священником стал не для того, чтобы отчёты писать! – Было заметно, что он с трудом удержался от вставки энергичного «бл***дь» в паре мест своей краткой, но прочувствованной речи.
– Это жизнь. – Шеверов пожал до ужаса костлявыми даже под облачением плечами. – Будь реалистом, Евгений. – Он прислушался, не пора ли выходить на солею. – Всё проходит, пройдёт и это.
– Думаешь? – Голунов глянул на него с наивной надеждой.
– Верю, – отрезал отец Марк и поднялся, чтобы выйти из алтаря.
Голунов мрачно уставился на беломраморный престол, красиво облитый вечерним солнцем, и погрузился в напряжённые раздумья. Дождавшись, когда Шеверов вернётся после ектеньи и снова сядет рядом, он схватил его за локоть и горячо зашептал:
– Мы от кого про них узнали, а, Марик? От регента. А он нам совсем не про Рашидова говорил, а про поляка какого-то. Может, дело в этом? Может, мы напутали чего?
Отец Марк задумался, пожевал губами.
– Давай ещё раз аккуратно его расспросим. Мне тоже помнится, что Андрей Константинович про Радзинского говорил. Но я так понял, братство Радзинского входит вместе с другими в орден и все они подчиняются Рашидову. Так какая разница?
– А вот наверняка какой-то подвох здесь есть, с братствами этими! – Голунов многозначительно потряс воздетым вверх указательным пальцем.
– Значит, надо с Андреем Константиновичем потолковать, – не сразу, но согласился отец Марк. – Напиши ему, чтобы задержался после службы.
***
Андрей Константинович Руднев был адвокатом. В юности он пренебрёг карьерой пианиста и теперь утолял обострившуюся с возрастом жажду высокого и духовного добровольным послушанием на клиросе в качестве регента. Хорошее музыкальное образование и абсолютный слух Руднева заставляли настоятеля держаться за него обеими руками. Из-за откровенного настоятельского покровительства и всему клиру приходилось мириться с малоприятным характером регента – в основном с ужасным его снобизмом. Но все старались быть ласковыми с Андреем Константиновичем, а то ведь и удержать его в случае охлаждения интереса было нечем. Денег он за регентские труды не брал, а хор сколотил такой, что благочинный нет-нет, да и спрашивал, не пришлют ли певчих на архиерейские именины или для услаждения чиновничьего слуха на очередном патриотическом мероприятии в мэрии.
Именно Руднев, застав возмущённого отца Евгения с пачкой эзотерических рекламных листовок в руке, указал на очевидное: у всех есть «крыша». Если соседствующий с храмом эзотерический центр это просто бизнес на вере в чудеса, то можно жёстко на конкурентов обычными методами надавить. Здесь будет уместно поступить по понятиям. А если эти эзотерики идейные, значит, должны послушаться своего духовного руководства.
Эта схема была Голунову понятна и он принялся выспрашивать, как устроены эзотерические сообщества, есть ли у них общее для всех начальство и устав. Про соседей Руднев ничего конкретного не знал, но предположил, что оборзевших конкурентов может прижать к ногтю орден уранистов, глава которого уважает религию и симпатизирует церкви. Он предложил свести Голунова с неким Радзинским, чьё братство входило в орден и могло решить проблему мирно. Но перспектива сдружиться с богопротивными эзотериками, чтобы благостно распивать с ними по субботам чай под шаманские мантры, не прельстила отца Евгения. После его решительного отказа от мирного разрешения конфликта, Руднев заговорил заметно суше. Он скучающим тоном посоветовал обратиться в таком случае к Рашидову и любезно подсказал адресок. Теперь Голунов готов был согласиться, что поторопился с выбором. Рашидов оказался ещё большим еретиком и чернокнижником, чем распоясавшиеся хиппи по соседству, и он слишком воодушевился возможностью наложить лапу на эзотерический центр, что настораживало и пугало. Следовало теперь познакомиться с Радзинским и выяснить, что может предложить он.
Руднев спустился к ним с хоров не спеша – элегантный и по-злодейски глянцево-черноволосый как гангстер из фильмов про сицилийскую мафию. Выслушав сумрачное голуновское признание в поспешности и возможной неправоте, он покрутил на пальце перстень с нескромных размеров бриллиантом и снисходительно кивнул.
– Я могу свести вас с Радзинским, но вы должны понимать, что от Рашидова теперь не отделаетесь. Вы уже перед ним в долгу как в шелку. И соседей он, я думаю, успел припугнуть. Листовок ведь больше не подбрасывали?
Голунов внезапно осознал, что так оно и было: эзотерики больше не хулиганили и в храм не заглядывали. Хотя отец Марк подстраховался и запланировал цикл вечерних бесед для прихожан с подробным разбором эзотерической лжи и теософских ересей.
– Подумайте хорошенько, – до обидного понимающе усмехнулся Руднев, видя, как придавило Голунова осознание того, насколько далеко зашло дело. – Патрон не любит, когда им пренебрегают.
– У вас тоже будут проблемы? – сочувственно встрял отец Марк.
– Нет. – Руднев небрежно тряхнул волосами. – Радзинский мой тесть.