Мария очнулась. Открыла глаза и поняла, что сидит на скамейке в скверике неподалеку от своего дома. «Как я здесь очутилась? Я что — уснула? Ничего не помню. Я же вроде не пила. Сидела дома, никуда не собиралась. Так, вспоминай, Маня, вспоминай. Помню только, что вчера меня «накрыло». Жалость к себе. Я легла на пол и ревела, ревела. Уснула в луже слез... А сейчас, похоже, уже вечер. А куда весь день делся? Надо завязывать с этими страданиями. Пока совсем не свихнулась». Она встала и пошла домой, завернула за угол в свой переулок. Абсолютно пустынный. Но что-то не так. Что-то странное. Вроде кто-то лежит на тротуаре рядом с ее подъездом. Подошла ближе. Мужчина средних лет. Вроде не похож на пьяного или «обдолбанного». И на избитого, раненого или, не дай бог, убитого тоже. И что приступ какой-нибудь не похоже — лицо почти безмятежное. Глаза закрыты. Спит? В обмороке? А вообще красивый. Волосы слегка волнистые, черты лица тонкие. Высокий, худощавый. Одет прилично — костюм, рубашечка. Что же делать-то? Звонить, наверно, в «скорую».
Тут он приоткрыл глаза. Она наклонилась.
— Что с Вами? Вам плохо?
На неё смотрели необыкновенно пронзительные голубые глаза. Завораживающе красивые.
— Не знаю.
Он сел. Растерянно огляделся.
— Где я?
— Переулок Лесной, 10.
— А что я тут делаю?
— Вы меня спрашиваете? Вы лежали здесь, когда я подошла. Раз уж Вы не знаете, как здесь очутились, то я-то откуда могу знать? ... Вам «скорую» нужно вызвать. "И для меня самой не помешало бы" — добавила про себя.
— Зачем? — огорошил он вопросом.
— Ну с Вами же явно что-то не в порядке. Люди же просто так на улице не валяются. В конце концов, позвоните родным. Пусть они Вас заберут.
— У меня нет телефона. И родных... Кажется.
— Как это кажется? А кто есть? Друзья, близкие.
Он внимательно посмотрел на неё своими глазами-сапфирами.
— Вы сейчас близкая.
Ну и что тут возразишь?
Она помогла ему встать.
Что с ним делать? Ну не оставлять же одного в таком непонятном состоянии... "Тем более такого красавчика" – прозвучал в голове ироничный голос. Маша мысленно "заткнула" голос. "Я просто хочу помочь".
— Пойдемте ко мне. Я Вас хоть чаем напою. Может, Вы в себя придете.
Они поднялись в Машину (ну точнее, временно Машину) квартиру.
— Как Вас зовут? — крикнула она из кухни, ставя чайник.
— А меня никто и не зовет.
Какой же он все-таки странный! Ну как с ним разговаривать, если он на такой простой вопрос не может ответить!
— Ну надо же мне как-то Вас называть. Меня, кстати, Мария зовут.
— Называйте Иван. Иванов Иван.
Ну конечно. Раз я Марьина Мария, значит он должен быть Ивановым Иваном. Все логично... Но очень-очень странно.
Они пили чай, сидя на ее маленькой кухоньке. Маша "настрогала" на скорую руку бутербродов из того, что нашлось в холодильнике.
— Рассказывайте.
— Что?
— Да что угодно! Хоть что-то о себе расскажите! Кто Вы, чем занимаетесь, где живёте?
Готовое слететь с губ "с кем?" так и не слетело.
— Я не помню – был обескураживающий ответ.
Ну ни фига себе! Амнезия! И у меня "провал" во времени. Прямо кино какое-то. Мексиканский сериал!
— Лучше Вы расскажите о себе.
Он протянул руку и накрыл своей ладонью с длинными тонкими пальцами ее маленькую ладошку. Глаза его смотрели в самую душу. Из них как будто лился золотой свет. Мария вдруг ощутила, как теплая волна стала подниматься от ее ног вверх, пока не затопила ее полностью. Неизвестно, сколько длилось это блаженное состояние. А потом она стала рассказывать: "Пятнадцать лет назад я сбежала из родного города..."
***
Пятнадцать лет назад Маша сбежала из родного города, из родительского дома. Еле дождалась, когда закончит школу и... вот она, свобода! Не нужно бесконечно оправдываться перед родителями, испытывать это тягостное чувство вины от того, что все делаешь не так, и вообще какая-то не такая – "неудавшийся ребенок", в отличие от брата.
Она поступила в университет. Студенческая общажная жизнь захватила, завертела. Парни за ней "табунами" бегали, она с наслаждением "крутила" ими. В некоторых влюблялась. Романы обычно были короткими, но яркими. Прогулки по ночным улицам, поцелуи в случайных подъездах, танцы, веселые вечеринки в компании друзей...
И вдруг вся эта развеселая бурная жизнь резко оборвалась. Хотя никакого "вдруг" на самом деле. Просто закончилось обучение. Общага, бывшая родным домом на протяжении пяти лет, перестала быть домом. Все друзья-подруги разъехались, разбежались. Всё рухнуло. "Пожалте во взрослую жизнь". Возвращаться к родителям – ни за что! Нужно как-то устраиваться. Она еще какое-то время продолжала жить "нелегально" в общаге, в комнате у подруги, которая была младше на курс. Искала работу и пребывала постоянно в жутком стрессе. И тут появился он, Вова. Её будущий муж. Гражданский (вот уж дурацкое определение – "гражданский", "сожитель" – точнее, но осадочек от этого слова...). Не какой-то пацан, старше её на 10 лет, создавший свой бизнес. Напористый, деловой. Мария пришла устраиваться в его фирму. Вова лично провел собеседование и решил, что девушка ему подходит. Во всех смыслах. Их роман развивался стремительно. Буквально через неделю он предложил переехать в его квартиру и Мария согласилась. Дурой нужно быть, чтобы не согласиться. Работа, дом, достаток. Всё, о чем мечтала. "Получите, распишитесь". Хотела жить, "как за каменной стеной" – получила "застенки". Муж довольно жестко регламентировал ее жизнь – чем ей заниматься, куда и в чем ходить, что готовить... Мария как-то "сдулась", замкнулась. Из яркой, уверенной в себе, веселой девушки она превратилась в серую мышь.
Конец их отношениям наступил неожиданно. В тот злополучный день Мария посредине рабочего дня почувствовала себя очень плохо. Позвонила мужу — "недоступен". За-глянула к нему в приемную. "На переговорах" — сообщила секретарша.... Открыв дверь квартиры, Маша сразу поняла — случилось то, что она больше всего боялась. Из спальни выглянул голый муж с перепуганным лицом. Маша выскочила за дверь. Она бежала куда-то, захлёбываясь рыданиями, не видя ничего и никого. Уже к вечеру, немного придя в себя, позвонила подруге и сказала, что «её переехал танк и она не знает, как теперь жить». Подруга не бросила, приютила, потом помогла найти новую работу и съемную квартиру. Маша бы вернулась к мужу и простила бы, если бы он захотел, но, увы...
***
"Наташа помогла мне найти новую работу и новую квартиру ...". Мария глянула на собеседника. Похоже, Иван совсем «поплыл», глаза осоловевшие.
— Давайте, я Вас спать уложу. А завтра уж будем думать, что делать.
Она постелила ему на диване. Кажется, он уснул ещё до того, как его голова коснулась подушки.
Эмоции переполняли и требовали выхода. Она набрала на телефоне номер подруги.
— О! Маша! Сто лет не звонила! У тебя что-то случилось?
— Да, случилось! Я тут мужчину подобрала, он лежал возле подъезда...
— Что??? Дожили! Мужики на улице валяются!!! Он что — пьяный? Наркоман? Молодой? Старый? Он хоть красивый?
— Нет, он не пьяный, не обкуренный, приличного вида. Примерно нашего возраста. Нет, наверно, постарше. Красивый.
— Нет, ну везёт же некоторым! Одним — всё, другим — ничего!
— Наташ, ты что? У тебя же муж.
— Ну да. Муж. Объелся груш. Ладно, а если серьезно, кто он и почему валялся? Больной? Припадочный?
— Не знаю. У него амнезия. Он ничего не помнит. Но он такой .... У меня ощущение, что я его знаю давным-давно. Мне почему-то захотелось ему всё о себе рассказать...
— Ты что — рехнулась? Господи, да он может оказаться кем угодно — аферистом, альфонсом, насильником, грабителем. Не верю я в сказки. Свалился ей видите ли прынц! Он опять заявится и квартиру «обнесет». Хотя... у тебя особо и брать-то нечего.
— Да он сейчас спит на диване — выпалила Мария и тут же пожалела. Ей вдруг рас-хотелось всё это обсуждать.
— Спит??? Подруга, ты с ума сошла! Гони его в шею. Слышишь меня? Немедленно! Если что — вызывай полицию!
— Да-да, Наташенька. Конечно. Пока-пока.
— Позвони мне или в вотсап отпишись. Слышишь?
Ну как объяснишь, что человек с такими чистыми глазами и наивным выражением лица не может быть сволочью.
Она заглянула в гостиную. Гость спал. В темноте белела простынь. Одеяло сползло. Маша подошла поправить. Мужчина спал на животе, раскинув руки. Она наклонилась и увидела белую полоску на его спине. Пригляделась. Белый шрам вдоль лопатки. Но самое удивительное — от него как будто шло слабое сияние. И ещё один такой же шрам на другой лопатке выглядывал из-под края одеяла. Маша замерла.... «Кто ты — Иван Иванов? Кто же ты?»
***
Проснулась Мария от одурманивающих запахов, носившихся по квартире. В дверь просунулась голова Ивана.
— Кофе будешь? — со счастливой улыбкой спросил он.
Так, мы, значит, уже перешли на «ты». Ну в общем-то логично. Как-никак ночь про-вели в одной квартире.
— Мне с молоком и без сахара — она вошла в кухню. На столе дымились оладьи. «Не фига себе! Как мне повезло с квартирантом!».
— И что ты решил? — она наткнулась на непонимающий взгляд — Ты что, решил здесь остаться?
— Да — ответил он просто.
«Я не могу его оставить здесь. Наташа права. Это опасно» — говорила одна, разумная часть ее мозга. «Это самое чудесное приключение в твоей жизни!» — вступала в диалог другая часть.
— Боишься, что я тебя ограблю? — честный взгляд чистых голубых глаз.
— Да тут и грабить особенно нечего — пожала плечами Маша — Ладно, оставайся. Пока. А там видно будет.
Придя с работы, Маша обнаружила полный холодильник еды. На плите ее ждал горячий ужин.
— Так у тебя деньги с собой были?
— Я нашёл в кармане банковскую карточку.
Маша крутила в руках карточку. «Иван Иванов».
— Так надо идти в банк и выяснять, кому она принадлежит, адрес, год рождения. Хотя... Без паспорта тебе ничего не скажут... А вдруг она чужая? И получается, ты воруешь. А этот Иванов без денег.
В ответ прозвучала загадочная фраза:
— Значит, так суждено.
***
В воскресенье позвонила мама. После смерти мужа, отца Марии, она стала звонить регулярно. Разговор вышел напряженным, впрочем, как обычно. Мама опять стала сокрушаться, что дочь одинокая, работает не поймешь кем, живет в чужой квартире. А всё потому, что не сделала по-человечески – чтоб "расписались" с мужем, чтобы детишек нарожала. Тогда бы и "гулять" мужик не стал. От законной-то жены, да с детьми. Грех.
— Мам, ну сколько можно! Одно и то же далдонить! Забудь ты этого мудака! Всё! Нет его больше в моей жизни! И слава богу! Ну что ты опять начинаешь! Ну, непутевая у тебя дочь! Ну что поделаешь!
Мария стояла, закрыв глаза, пытаясь успокоиться. В голове звучали мамины слова. Она не видела и не слышала, как подошел Иван. Его рука мягко легла на ее волосы. Давно забытые ощущения, когда тебя гладят по голове!
— Она тебя любит — тихо сказал он.
Маша вскинула глаза.
— Любит? Но ... Что это за любовь такая?! Ни разу не пожалела, не сказала ни одного ласкового слова... Она считает, что я все делаю не так! Я для нее неудачный ребенок!!! — голос уже почти срывался на крик.
— Она тебя любит — повторил он — Конечно, любит. И всегда любила.
— Но ... — неожиданно ком подкатил к горлу. — Но почему...
— Как умеет.
Маша уже не могла сдержать слез. Она рыдала, прижимаясь к его груди. А он все гладил ее по голове и повторял: "Любит, конечно, любит".
— Что же мне делать-то? — протиснулся между всхлипами вопрос.
— Прощенья попросить.
Господи! Это же так просто! Долгие годы она пыталась простить маму. Тысячу раз мысленно повторяла: "Я ее прощаю! Я прощаю и отпускаю!" Но обида никуда не девалась. А нужно было, наоборот, попросить прощения! За что она, дочь, должна прощать маму? За то, что та говорит с ней не так, не такими словами, как ей хотелось бы? А она сама как говорит со своим самым родным человеком? Это она, Маша, ранит маму своей колючестью, неблагодарностью, а иногда и высокомерием.
Решение созрело мгновенно. Она взяла отгулы и уже через пару дней поехала в родной город, в котором не была много лет. И когда Маша, стоя на коленях перед мамой, сбросила с себя весь этот огромный воз раздражения, обиды, злости, вины, под ним обнаружилась такая благодарность! Что может быть слаще, чем прижавшись к маме, сказать ей искренне: «Я люблю тебя, мамочка!»? Только услышать в ответ: «Я тебя люблю и всегда любила, доченька!».
И долго они ещё сидели, обнявшись и плача счастливыми слезами.
***
Мария и Иван стояли рядом у окна и смотрели на догорающий закат. Два силуэта на фоне синего холста неба, раскрашиваемого Творцом. Полная палитра. Темно-синий перетекал в нежно-сиреневый, а тот - через розовый и оранжевый - в золотистый. Краски менялись каждую минуту...
— Почему я не замечала этой красоты? Ведь это каждый вечер повторяется! Нужно просто выглянуть в окно.
—Да, каждый вечер. И всегда по-разному.
Сумерки постепенно сгущались, окна соседнего дома, стоящего под углом, пламенели последними отблесками заходящего солнца. Автомобилей и людей стало меньше, город отдыхал от дневной суеты. Начали зажигаться фонари и вывески. Скоро все засияет...
Он и она любовались и молчали. Им было хорошо, тихо и спокойно. Говорить не хотелось. Да и зачем? Слова не нужны, если можно делиться состояниями "напрямую" — от сердца к сердцу.
***
Фотография вылетела из раскрытой книги и спланировала на пол. Маша подняла. Ос-колок прошлой жизни: она и Вова, улыбающиеся, счастливые, в их первую совместную поездку на море. И мгновенно — спазм в горле, глаза наполнились слезами, сердце сдавило. Ну вроде переболела уже, всё!!! Оказывается, ничего не «заросло», рана по-прежнему кровоточит.
«За что? За что он меня так? Я же ничего плохого ему не сделала! За какие грехи я так страдаю? За что мне столько боли!!!»
— Зачем — вдруг сказал за ее спиной Иван.
— Что зачем? — Маша растерянно посмотрела на него.
— Не «за что», а «зачем».
«Я разве говорила что-то вслух? Или он мои мысли прочитал? ... И что это значит — зачем?»
— Зачем мне боль что ли? В смысле ... это что-то вроде урока?
— Ну да!
— Урока мне? Это я что-то не так делала?
Он кивнул и подбадривающе улыбнулся.
Вихрь мыслей завертелся в ее голове. «Может, как с мамой? Попробовать встать на его позицию? Так, так, так... Вот я Вова.
... Я возвращаюсь домой после трудных переговоров. У меня одна мысль — упасть на диван и посмотреть какой-нибудь боевичок, ни на что больше сил нет. Вот меня встречает жена. Опять чем-то недовольная. Губы поджаты, в глаза не смотрит. Но молчит, как партизан. Что опять? Что не так? Нет, разборок я сейчас не выдержу. Пусть молчит.... Ужин подала с видом мученицы и удалилась. Наверно, плакать. Господи, как погано на душе-то! В чем я опять виноват? ... Вышла из своей комнаты, глаза заплаканные, смотрит так, как будто я её унизил, но она стойко решила терпеть У меня внутри всё закипает.
— Ну что? Что случилось-то?
— Ничего... Ничего особенного. Всё, как всегда — она начинает захлебываться слезами — Ты где-то и с кем-то развлекаешься. А я мою полы, готовлю, стираю, как домработница. Только бесплатная...
— Да с чего ты взяла, что я развлекался? Почему я должен оправдываться?
Но жена уже убежала в слезах в свою комнату. Черт, черт, черт!!! Да лучше бы я действительно любовницу завёл, не так обидно бы было!
.. Я поняла. Поняла. Я сама себе выбрала роль жертвы. Это мой выбор. Я сделала всё, чтобы разрушить отношения с Вовой. Я ему, практически, не оставила выбора. Может, я его никогда и не любила? Получается, это не он меня, а я его использовала! Как тяжело, почти не выносимо! И как мне теперь с этой ношей жить? Я же ни разу не поблагодарила его за работу, дом, комфорт! Обижалась, что он меня «строит». Так я же сама выбрала такого... Да и разве я ему когда-нибудь говорила, что это меня «напрягает»? Он должен был по моему надутому виду это понять? Боже, какая ж я дура!»
Как-то само собой пришло решение, что делать с этим нахлынувшим чувством вины — написать письмо. ... Писать было трудно. Пришлось "перетряхнуть" все эпизоды своей почтизамужней жизни и признаться, что причина всех страданий — она сама. Со словами покаяния и благодарности, со слезами уходила тяжесть, которую она носила в душе. Когда письмо было написано отправлено, Мария поняла: "Всё! Эта страница ее жизни перевернута". Осталось поблагодарить судьбу за преподанный урок.
***
Маша возвращалась домой, рассеянно поглядывая из окна троллейбуса. Всю дорогу она улыбалась, вспоминая как начальница вызвала ее в кабинет и вместо ожидаемого увольнения предложила новую должность с более высокой зарплатой. «А жизнь-то, кажется, налаживается» — вспомнилась фраза из анекдота. Действительно, с тех пор, как она «подобрала» (ну а что — так и есть, «подобрала») Ивана, всё стало меняться в лучшую сторону. Коллеги перестали раздражать и оказалось, что многие готовы подсказать что-то и даже "прикрыть" перед начальством. Соседи вдруг стали здороваться. И даже продавщицы все враз стали улыбчивыми и доброжелательными. Или это и раньше так было, просто она не замечала?
... И тут она увидела в окно его, своего жильца. Он с двумя мужчинами бомжеватого вида переходил улицу. Мария кинулась к выходу. Что это все значит? Кто эти люди с ним? Куда они идут? Чем он вообще занимается, пока она на работе? Вдруг всплыли все сомнения, страхи. Вспомнились предупреждения подруги. А ведь она в чем-то права. Я доверилась совершенно незнакомому мужчине. Вообразила о нем невесть что. А он может быть обыкновенным аферистом.
Маша лавировала в толпе людей, стараясь не упустить из виду мелькавший далеко впереди знакомый силуэт. Получается, у него есть знакомые. Значит, потеря памяти — всё это сказки. А она ему практически всё о себе рассказала. Всю душу вывернула, всё до донышка из неё вынула. .... Куда они пропали? Свернули, наверно, в тот проулок. Мария прошла немного вглубь проулка и увидела приземистое неказистое здание с вывеской «Приют странника. Центр социальной адаптации». Всё встало на свои места. Ну конечно! Помощь бездомным — это настолько органично для Ивана! Как она могла «накрутить» в голове все эти подозрения!
Вечером Маша повинилась перед своим жильцом.
— Прости меня. Я когда тебя увидела с этими... Подумала, что у вас банда. Но почему ты не рассказывал, чем ты занимаешься?
— Я не знал, что тебе это интересно.
«А ведь он прав. Целый месяц живет рядом, а я всё еще воспринимаю его, как "чистый лист бумаги". Ни разу не спросила, что он чувствует, о чем думает. Законченная эгоистка».
Иван как будто прочитал ее мысли.
— Главное, чтобы ты сама себя простила.
Он немного помолчал и продолжил:
— Сегодня в приюте умер парень. Молодой ешё. Наркоман. Когда тело уже увезли в морг, я убирал его угол. Смотрю — в матрасе шов распоротый. Я пошарил и вот...
Паспорт. "Иванов Иван Петрович". И даже фотография похожа.
«Почему меня это не удивляет?»
***
Уснуть никак не удавалось, Провертевшись без толку в кровати часа три, Мария встала и пошла на кухню. Проходя мимо зала, увидела, что Иван сидит на подоконнике, а за стеклом прямо напротив окна висит огромный золотой шар луны. Маша подошла и тоже залезла на подоконник. Они долго молчали, разглядывая.
— Она полая — прервал молчание Иван — Вход как в пещеру, но очень высокий... Идёшь по коридору туда, где впереди свет. Другие тоже идут. И такой тонкий запах цветов. Идёшь... Даже не идёшь — почти паришь. А света всё больше и больше И вот — огромный-огромный зал, наполненный светом. А посредине зала гигантская фигу... — он внезапно замолк и удивленно посмотрел вокруг, как будто очнулся.
Маша, слушавшая его, как завороженная, перевела дыхание и осторожно спросила:
— И что там?
Он неопределенно махнул рукой.
— А ты что не спишь?
— Не спится... Я хотела тебе сказать... Я тебе так благодарна! И дело не только в том, что на работе получила повышение, мне прибавили зарплату, из квартиры не выгоняют. Конечно, за это я тоже благодарна, как и за то, что не таскаю теперь в себе целый ворох обид на родителей, на Вову, коллег, подруг! Да я вообще была ходячая обида! Но больше всего я тебе благодарна, что попала, как Алиса, в страну чудес. Как будто раньше жила в плоском мире, а оказалось, что он не просто трехмерный. В нем есть еще измерение. Его не видно, но оно ощущается ... Им заполнен весь мир, оно везде и во всем. И внутри тоже. Это как электромагнитные волны, пронизывающие пространство, но это волны любви...
В порыве благодарности Маша слезла с подоконника и стала опускаться на колени. Иван среагировал мгновенно – соскочил и подхватил ее на руки. ... И в этот момент... Её как будто молния прошила. Разорванная электрическая цепь, наконец, замкнулась. Забегали импульсы по синапсам мозга, по тонким нервным волокнам, коконом оплетающим тело... Потом вспышка... Все разрозненные необъяснимые события вдруг соединились в одну целостную картину. И те, которые мозг спрятал в сумраке, теперь вышли из тени и заняли свое место...
***
... Она стоит на краю крыши.
Вот сделать шаг – и всё! Просто шаг. Просто миг. И всё!!! Нет боли. Нет проблем. Не нужно ничего решать. Опять карабкаться — искать работу, угол для жилья... Нет сил бежать, как белка в колесе. Тупой бессмысленный марафон. Нет сил опять признаваться маме в своей непутёвости, никчемности. Выть по ночам от тоски и одиночества.
... И она делает этот шаг ... туда, в бездну, в небытие....
Полёт... уже всё... сейчас будет мгновение боли и потом освобождение...
... И вдруг она чувствует, что её как будто подхватили чьи-то руки...
***
... Те же руки так же мягко держат её. И глаза ангела смотрят прямо в душу. Какое-то смутное ощущение — эти глаза смотрели на нее бесконечное множество раз раньше... и еще раньше... и еще раньше..... Бесконечный зеркальный коридор, уходящий вглубь сквозь время...
Она поняла – он тоже всё вспомнил.
— Почему ты это сделал?
— Я не мог иначе.
— И что теперь? Ты вернешься туда? — она показала глазами наверх.
— Не сейчас. Мне нужно опять пройти путь. Здесь... Если захочешь, мы вместе...
— Ты хочешь сказать, что будешь просто жить, как обычный человек?
— Я и есть обычный человек. Иван Иванов.
— Постой, постой... я что-то упустила очень важное. Ты мне что, предложение сделал стать Марией Ивановой?