Пирамидон Калистратыч был одержим новыми идеями. Их было великое множество. Он не успевал их реализовывать. Каждый час его был наполнен высоким смыслом и содержанием. Практически вся квартира Пирамидона превратилась в научный центр различных усовершенствований.
Ванная комната была переоборудована в лабораторию по очистке сточных вод от вредных примесей, жировых и мыльных отложений. Используя центрифугу стиральной машины и прогоняя воду через различные магнитные фильтры с активированным углём, он добился высоких технологических результатов.
Образцы очищенной воды он испытывал на дворовом псе Алгоритме, который даже нюхать её не желал. Пирамидон добавлял в воду кубики «Магги» и корм для собак, но упрямый пёс никак не желал приобщаться к благам цивилизации.
Использовать очищенную воду для личных нужд Калистратыч побаивался. Кроме того, Пирамидон пытался заняться разведением отловленных в подвалах крыс с целью их одомашнивания и последующей продажи.
Превращённая в лабораторию ванная не позволяла мыться дома. Поэтому Калистратыч решил утро субботнего дня посвятить банным процедурам.
Поднявшись пораньше, он оправился в баню, находившуюся на окраине города. Раннее утро радовало прохладой. День обещал быть солнечным и жарким.
Обслуживающий персонал отсутствовал. Никем не замеченный, он засеменил в душ, а затем в бассейн с голубовато-прозрачной водой.
Окунувшись пару раз, неторопливо, с наслаждением пофыркивая, направился саженками к выходу. Входная дверь широко распахнулась, и вошли обнажённые женщины. Раскатистое эхо их голосов отдавалось под высокими сводами.
Ничего не понимая, Калистратыч рванул к дальней стенке бассейна. Его розовая шапочка, как поплавок, закачалась на водной глади.
До него начало доходить, что он перепутал мужское отделение с женским. Народ прибывал, и ему всё сложнее было скрывать своё инкогнито. Казавшаяся поначалу тёплой, вода становилась ледяной. Его сотрясал озноб, а всё тело, то ли от страха, то ли от холода, покрылось синей гусиной кожей. Сердце бешено колотилось. Долгое купание приносило ему невыносимые страдания.
Улучив момент, когда путь к спасительной двери был свободен, он, насколько позволяла резвость захолонувших членов, поскальзываясь, выбрался из бассейна и засеменил к спасительной двери, а затем по коридору в раздевалку.
Ватага женщин, идущая навстречу, заставила его ретироваться, открыть ближайшую дверь и юркнуть в помещение. Это оказалась парная. Следом за ним три женщины заполнили тесный объём парилки.
Калистратыч ойкнул, забился подальше в жаркий угол, присел на корточки, повернувшись к ним спиной, и поглубже нахлобучил остроконечную шляпу. Коротко взглянув на его костлявую спину, женщины добавили пару и начали нахлёстывать себя по упругим бокам.
Жара становилась нестерпимой. Невероятным усилием воли Пирамидону удавалось сохранять сознание и не упасть в обморок.
Пышнотелая красавица участливо спросила: – Не попарить ли тебя, бабуля? Промычав что-то нечленораздельное, Калистратыч, словно ошпаренный, слетел с полки и рванул к вожделенной раздевалке.
Мысли, как молнии, проносились в его разгорячённом сознании. К счастью, в раздевалке никого не было, но он не мог вспомнить номер своего шкафчика.
Послышалось шлёпанье ног. Раздумывать было некогда. Калистратыч рывком открыл свободный шкафчик и залез в него. Вся его тщедушная фигурка, с трудом скрючившись, еле поместилась в нём. Он захлопнул дверцу и закрылся изнутри.
Распаренные женщины достали пиво, разложили принесённую снедь, развлекаясь животрепещущими рассказами. Пот застилал глаза. Тело нестерпимо чесалось. Он лихорадочно искал выход из создавшегося положения.
– Такое впечатление, – сказала пышнотелая Матрёна, – что кто-то подслушивает нас.
– Ага, – подхватила Ксюша, крепкая сорокалетняя женщина, – сексуальный маньяк... Не бойтесь, девки, мы с ним быстро разберёмся.
– Вам что, своих мужиков, что ли, мало? – поморщилась невысокая смуглая Виола. – Всё об одном. Как в баню, так о мужиках.
– Мой свояк здесь сторожем работает. Он говорил, что недавно здесь дед помер и по ночам приведение бродит, – жутким шёпотом сообщила Матрёна.
– Ну да! – засмеялась Ксюша. – Пьют они вместе, алкаши, домой гнутые, как турецкие сабли, приходят, буровят что попало. Утром вспомнить ничего не могут.
– А мой-то, в среду заявился в час ночи. Лыка не вяжет. Я, «умная Маша», давай раздевать его, а на нём женские плавки. Распсиховалась я, взяла ремень, да так отходила его, аж упарилась. А он утром ничего не помнит, меня же и спрашивает, чего это он сесть никак не может? Позже я выяснила: в бане они с Ксюшиным Лёхой на даче парились. Спьяну он и надел, что подвернулось под руку. – Послушайте, девки, кто-то сопит, будто в шкафу рядом сидит.
Калистратыч поскользнулся и вывалился к ногам обомлевших женщин.
– Матушка родная! – взвизгнула Матрёна, схватившись за сердце.
Остальные, поскальзываясь и заходясь от крика, рванули к спасительному бассейну. У выхода висел белый халат.
В одно мгновение Калистратыч надел его на голое тело и, ничего не соображая, ломанулся в дверь. Шарахаясь, словно от зачумлённого, люди на лестничной площадке расступились. Он оказался на свободе.
Крупной рысью беглец преодолел расстояние до ближайшего двухметрового забора, легко перемахнул его и скрылся в густом кустарнике.
Глубокой ночью, хоронясь, и распугивая местных бомжей, короткими перебежками ему удалось добраться до собственного дома. Ключа от квартиры у него, конечно, не было.
Бдительная Бронислава, соседка по лестничной площадке, томилась в любовном приступе, слушая каждый шорох, доносившийся из переулка. Она тут же уловила странные звуки около окна своего обожаемого соседа.
Грабят, подумала она. Выглянув в окошко, она приметила худенькую женщину в белом халате, пытавшуюся проникнуть в форточку. Выскочив на улицу, со словами: «Куда же ты лезешь, шалава!» – ухватила незнакомку за полу халата.
Лягнув в темноту, Калистратыч освободился от назойливой заступницы. Какое счастье – он наконец-то был дома.