Армянка о последнем дне армян в Кельбаджаре
Съемочная группа Sputnik Армения побывала на участке дороги, связывающей Армению с Карабахом, также посетила город Кельбаджар. Все это, согласно трехстороннему заявлению от 9 ноября, переходит Азербайджану.
Двадцать четвертое ноября 2020 года. Едем по дороге Ханкенди-Кельбаджар. Сотни раз в сводках МЧС Армении читали, что эта ключевая трасса, соединяющая Армению и Карабах, непроходима из-за обильного снегопада или других сложных погодных условий. А теперь этот путь закроется для армянской стороны в принципе: Кельбаджар — по трехстороннему заявлению лидеров Армении, России и Азербайджана этот район переходит под контроль Баку.
Утро раннее, но дорога перегружена – в основном машинами, перевозящими армян. Периодически наш автомобиль обгоняет зеленый старенький форд. В первый раз замечаем, что он загружен мебелью, кухонной утварью, матрасами. Во второй уже подмечаем женщину, которая едет, обняв горшок с каким-то домашним растением.
Замечаем также машины, которые перевозят дрова. Это, в основном, УАЗы, "форды" и даже легковые автомобили. Пока непонятно, откуда везут, но спустя несколько километров все становится ясно: на каждом шагу гробовую тишину "разрезает" звук бензопилы. Местные жители рубят лес, но так, чтобы деревья обязательно восстановились, не высохли.
Мужчины демонтируют контрольно-пропускной пункт, на котором еще вчера проверяли всех въезжающих в Карабах. Один из них предупреждает нас, чтобы вернулись до 15;00 часов, иначе останемся в азербайджанском плену. Проезжаем несколько километров — на дороге нет ни полиции, ни военных, ни российских миротворцев. В нас начинает закрадываться тревога: а вдруг азербайджанские силы на самом деле решили занять позиции раньше обговоренного времени.
— Не волнуйся, если они уже здесь, то тебя мы сами убьем: негоже армянской женщине в плен попадать, - пытается разрядить обстановку наш фотограф.
— Черт, я нож дома оставил, - подхватывает шутку водитель, голос которого, впрочем, звучит вполне серьезно.
Вдоль дороги — разрушения и следы войны; сгоревшие автомобили, оборванные электрические провода, искореженные дорожные ограждения... Чем ближе к Карабах, тем меньше признаков жизни и страшнее тишина. Проезжая через небольшое село, замечаем дом на дверном косяке которого раскачивается "висельник". Тормозим и понимаем — это пугало. Видимо, вынужденно оставившие дом хозяева пытались как-то остановить тех, кто в будущем попытается здесь поселиться. Зрелище, действительно, жуткое.
Навстречу едут грузовики, а в Кельбаджар направляемся только мы. При въезде в населенный пункт видим памятник без хачкаров – армянские камни-кресты успели вывезти. Чуть глубже открывается еще одна страшная картина — полыхает здание. Его подожгли армяне совсем недавно. Приближаемся в надежде встретить хоть кого-нибудь и побеседовать. Но вокруг пусто и безлюдно. Брошенные старые парты и дровяные печки с надписями "X", "XI" не оставляют повода для сомнений: горит здание школы.
Это единственное место на всем пути, где была доступна мобильная связь. Сначала получаем звонок от обеспокоенного главреда (съемочная группа была вне зоны действия сети на протяжении нескольких часов. - ред.), а после сами поочередно звоним домой и сообщаем, что с нами все в порядке.
Продвигаемся дальше, в глубь города. Практически все здания разрушены частично или полностью, но абсолютно на всех сохранились таблички с номерами. А вот отделение полиции полыхает вовсю, и иногда слышится грохот от взрывающихся в огне патронов. Здание постепенно разрушается, наш фотограф едва успевает выбежать.
Перед зданием центрального магазина стоит грузовик. Вхожу. Под ногами крошатся осколки разбитых стекол. Откуда-то из глубины помещения доносятся мужские голоса, слышен грохот. Заглядываю внутрь. Мужчины снимают с петель двери. Сразу понимаю, что происходит.
— Это ваш магазин?
— Нет, - отвечает явно застигнутый врасплох мужчина.
— Вы понимаете, что это кража?
— Сестра, ну не оставлять же добро азербайджанцам?!
На этот аргумент не нахожу ответа. Ухожу, лишь предупредив, чтобы успели выехать до вечера, поскольку в полночь Кельбаджар больше не будет нашим. Мужчины обещают уехать совсем скоро, а после советуют заглянуть в дом, который никто не смог тронуть – там иногда ночевали солдаты.
Во дворе дома — яма для ремонта машин, несколько "скелетов" автомобилей, круглый железный стол с восемью стульчиками. Крыша цела, на окнах — решетки, а на двери — ключ, который хозяин оставил для всех желающих войти. Открываю дверь, и неожиданно в дом забегает кошка. Внутри полумрак, осталось немного старой мебели, а на подоконниках стоят горшки с цветами. Хозяева, скорее всего, не смогли все забрать с собою. Кошка начинает мурлыкать и вдруг что-то роняет. Оказывается, упала самая обычная керосиновая лампа. Решаю взять ее на память. Ухожу, заперев дверь и оставив ключ в замке – как решили хозяева.
— В лампе керосин остался? Давай сожжем дом, чтобы не достался врагу, - предлагает один из мужчин.
— Если хозяева не сожгли, то кто мы такие, чтобы делать это?
Мы входим еще в десяток домов. Двери либо открыты, либо их вовсе нет, в основном там все порушено. Устроен погром явно не только хозяевами. В одном из домов над кухней нет крыши, но занавески висят, зеркало и вся утварь на месте. В другом доме на столе остались бутылка водки, черствый хлеб и маринованные помидоры. В спальне третьего дома остался шкаф, а на полу валялись целая груда бумаг, плакат "Юные Еркрапа (ополченцы)" и книга "Погибшие в карабахской войне гадрутцы". Из книги выпала квитанция об оплате электричества за сентябрь.
Тягостное молчание и горькие думы членов нашей съемочной группы неожиданно оборвал лай. Собака уселась прямо на пороге дома, который находится на выезде из населенного пункта, и никого внутрь не пускала. Она уже сорвала голос, но продолжала яростно сторожить хозяйское добро. Решаем лишний раз не тревожить пса и обходим дом стороной. Пытаемся найти кладбище, откуда некоторые жители забрали останки своих родных, но без помощи местных нам так и не удалось это сделать.
Обратная дорога оказалась не менее значимой, эмоций было слишком много, мужчины в машине периодически обменивались информацией о войне, рассказывали героические истории и делились политическими соображениями. Вдруг один из них вспомнил: 25 ноября — день рождения террориста монте мелконяна. Он почти что прошептал: "Только бы не в этот день..."
Более часа едем молча. Обгоняем везущие огромные трубы грузовики, эвакуаторы с автомобилями, несколько военных грузовиков. Вдруг водитель одного из грузовиков начинает нам сигналить. В машине военнослужащие, которые приветствуют нас, и мы машем им в ответ. Фотограф начинает снимать, а ребята принимают разные позы и улыбаются.
Не обгоняя машину, мы доезжаем до окрашенных в цвета армянского флага железных ворот в самой верхней части серпантина. Там по-прежнему стоит известная всем армянам табличка "Добро пожаловать в !".
— А когда ее снимут? - спрашиваем одного из монтажников.
— Она останется. Какие бы ворота ни установили здесь и кто бы на этой земле ни жил, мы-то знаем, что это был, есть и будет Карабах.
Нана Мартиросян
SPUTNIK