МОЙ ДОМ...

 

В дом я зашла через чёрный вход. Это был выход из кухни, большую часть которой занимала печь. На разделочных столах стояла посуда для готовки, а кастрюли и сковородки висели на стенах. Буфет тёмного дерева был заполнен фарфором.
Это был мой дом. Но я в нем была впервые...
Дверь из кухни вела в столовую. Я провела рукой по ажурной вязаной скатерти на массивном овальном столе. Такой  большой стол я видела впервые. Подобная мебель требует больших помещений. Стены были оббиты тканью. Тяжёлые бархатные шторы прикрывали все двустворчатые высокие двери. Массивные деревянные стулья с резными спинками были аккуратно приставлены к столу. Наконец-то я поняла, почему по этикету мужчины помогали дамам отодвинуть и придвинуть стул...
Следующей комнатой была спальня. Возле кресла стояла большая резная деревянная подставка с богато инкрустированой книгой. Библия.... Неудивительно, мой прадед был глубоко верующим человеком. Круглый стол  стоял возле окна. На нем лежали пяльцы с вышивкой, шкатулка для рукоделия. Чуть в стороне, на приставном изящном столике, дымилась чашка с чаем. Я рассматривала рисунок на фарфоре , попробовала чай. Вкусно. Ароматный, достаточно крепкий. Его не успела выпить прабабушка. Прибежала кухарка и, запыхавшись, еле выдавила из себя :"Идут!"
Кто и зачем - было понятно. Точно так комиссары приходили к соседям. Некоторых убивали на месте, некоторых забирали с собой. Дома грабили, затем поджигали.
- Слава Богу, Василий Иванович не дожил до этого дня, подумала прабабушка. Времени на сборы не было совсем. Надежда Ивановна набросила на плечи тёплую шаль, взяла пару саквояжей и  небольшую иконку, доставшуюся от матери.
-Спаси и сохрани! - прошептала она в светлый лик.
Выходила через чёрный ход. Там уже ждала повозка. Лошадь вынесла из Усовки вмиг. Приютили родственники на дальних селах. Большевики не успели совсем немного. Хорошо, что не пришли на рассвете. Уж очень были заняты работой - давить буржуев приходилось почти круглосуточно.... Обнаружив, что птичка упорхнула, комиссар с холодными рыбьими глазами рассвирипел и лично поджёг дом.
Год прошёл в скитаниях и неопределённости, потом понемногу стало налаживаться...

Надежда Ивановна, как всякая мать, больше переживала за детей. Мария с мужем успела уехать за границу, Татьяна жила в Москве. Больше всего беспокоилась об Андрее и Анне . Андрей, кадровый военный, был к тому времени в Югославии. Это спасало, но принадлежность к белой гвардии делала его возвращение почти несбыточным. Самая младшая, пятнадцатилетняя гимназистка Анна, была в опасности. Платить за пансион теперь было нечем, появляться на улицах среди пьяных мужиков молодой девице было небезопасно. Полиция исчезла, большевики, пришедшие к власти, были безжалостны. Однако Анну вынесли лёгкие крылья ангелов. Ей удалось доучиться в гимназии, а после устроиться учительницей в школу рабочей молодёжи. Надежда Ивановна освоила профессию белошвейки. Ей, вышивавшей ризы и стихари, это было несложно. Корсеты уже почти не носили, Анна даже укоротила платье, что мать совсем не одобряла. Дочь срезала волосы, это казалось чудовищным Надежде Ивановне. Вскоре  она и сама отказалась от корсета. Она носила тёмные платья с белыми воротничками, при любых обстоятельствах укладывала волосы и держала осанку....
Анна тоже всегда держала спину ровной. Этому учила и меня.
- Ба, я устала. - я отклячивала живот и отставляла ногу в сторону.
- Стой ровно, - бабушка была непреклонна. - Знаешь, кто такая классная дама?
- Классная руководительница?
- Нет. Классная дама следила за порядком в классе. У неё в руках была указка, которой она без всякой жалости лупила по спинам  чуть сгорбившихся воспитанниц.
- А родители не возмущались?
- Отнюдь. В этой гимназии учились дети высшего сословия и дворян. А знаешь, чем отличалась дворянка от дворняжки?
- Чем?
- Воспитанием. И статью. Моральными принципами. Стань ровно!
Но на улице я горбилась. Высокий рост в подростковом возрасте провоцировал кучу комплексов. Мне казалось, что я очень заметна, стыдилась этого и старалась сжаться. Это продолжалось до первого заседания пионерской дружины. Детские шалости в брежневские времена разбирались, как преступления против народов. При одном из подобных "наездов" я заметила, как победила бабкина кровь - я вытянулась так, что спина зазвенела и ледяным тоном ответила на несправедливые обвинения. С тех пор это стало неизменной реакцией на стресс. Первым делом я выпрямляла спину....
- Ба, а расскажи о том времени, когда ты была маленькой!
- Я жила в большой семье. Нас было четверо детей.
- Ого! Вам было с кем играть! Вы баловались?
- Конечно. Отец, Василий Иванович Бережецкий, был очень набожным человеком. Вот на молитве перед едой мы с сестрой залезали под стол, выглядывали из-под скатерти и хихикали. Нас наказывали за это. Он вообще был очень правильным человеком, отмечен наградами, был почётным гражданином города Глухова.
- А мама?
- Надежда Ивановна Павловска (в девичестве) , твоя прабабка, была хорошо образована, знала шесть языков.
- А какие?
- Немецкий, французский, английский, испанский и польский. Польский был родным.
- Так это только пять.
- И русский. Понимала украинский.
- Так это седьмой!
Она была очень сдержанной. А я росла смешливой девочкой...
- Так у тебя были строгие родители?
- Да, можно сказать и так. Мама была очень мудрым человеком....
- И красивой?
- Да, она была чудо как хороша. Красиво одевалась. Папа очень любил и баловал маму, хотя сам мог довольствоваться немногим. Она радовалась, что он ушёл первым, сразу после революции и не застал большевицкий террор.
- Ба,  так большевики хорошие... И революция называется Великой Октябрьской...
- Это не так. Большевики у меня и моей семьи украли жизнь... И у тебя тоже. У нас был большой дом. Единственным его недостатком было то, что он был деревянным. Деревянные дома легко горят. Дом должен быть из камня...
- Ба, так нам есть где жить!
Бабушка скептически оглядела бедненькую квартиру в панельной многоэтажке и брезгливо поджала губы.
- Ирочка, у человека должен быть дом! А не отсек для жилья!
- А каким он должен быть, мой дом? А давай "посмотрю" твой!
- Как ты его посмотришь?
- Бабушка, я очень сильно хочу. И у меня получится! Я уже так делала. Я выйду в другую комнату, ты только мне не мешай!
Сев в кресло, я сосредоточилась, закрыла глаза и вошла в бабушкин дом через чёрный ход.... Прошла через кухню в столовую, потом в спальни, кабинет, гостиную.... В кабинете у прадеда я увидела массивный деревянный стол. Вся мебель была тёмного дерева и очень большая, крепкая, надёжная. За столом с кожаным креслом - огромный книжный шкаф. Цветные корешки фолиантов потянули к себе с невероятной силой. Понимая, что возле книг я могу зависнуть надолго, я огляделась. На столе - зелёное сукно. Перед сидящим - письменный прибор из оникса и папье-маше. Много подсвечников в разных местах. Я вышла в соседнюю комнату и открыла шкаф. Прабабушкины платья.... Такой красивой одежды я не видела никогда. Изумляли ткани : тончайшие, невесомые, дивной красоты, невероятно элегантные. В одном из платьев Надежду Ивановну запечатлил художник. Серо-жемчужное, очень мягкое на ощупь. Высокая прическа была схвачена заколкой-брошью в виде веточки ландыша , на кресло брошена тонкая блестящая чёрная с лёгкой синей искрой кружевная накидка....
Я никогда не видела ничего подобного. Никто в моем окружении никогда не носил такую одежду. Мне захотелось примерить хотя бы накидку. Приложив её к себе, я поняла, что не знаю, как её носить. И с платьями  так просто не разобраться....
Выйдя из инсайда, я побежала к бабушке.
- Ну что, наигралась? Увидела дом?
Бабушка не поверила, что можно вот так взять и "увидеть" .
- Да, бабуль. У прадеда в кабинете висел портрет прабабушки в сером платье с заколкой-ландышами в волосах. Твоя мама такая красивая!
Бабушка очень серьёзно и внимательно посмотрела на меня.
- Откуда ты знаешь? - я скорей догадалась, чем услышала её вопрос.
- Ну говорю же, что посмотрела!
- А что ты ещё посмотрела?
- Я вошла в дом через чёрный вход......
К концу моего рассказа бабушка и сама прониклась воспоминаниями, хотя на меня все ещё поглядывала с недоверием.
- Знаешь, я ведь так и не вернулась в свой дом. Его сожгли, когда я была в гимназии. Потом нас с мамой приютили в монастыре. А после Наробраз перебрасывал меня почти каждый год в разные села ликвидировать безграмотность. Нам с мамой выделяли служебное жилье - угол, комнату. Но дома с тех пор у меня уже никогда не было...
- А в Калашиновке?
- В Калашиновке я вышла на пенсию, начальную школу к тому времени перевели в соседнее село. А я так и осталась жить при школе... Это не был мой дом. Мой сгорел.
- Бабушка, мне так понравился твой дом! У меня аж сердце замирало, когда я там все рассматривала. Всё большое, красивое и... настоящее! Я бы хотела в нем жить!
- Так это и был твой дом. Твой, мой, мамин, папин... Твоей сестры и брата...
- Ба, я не знаю как, но он сохранился в какой-то памяти. Где-то не на Земле. Он есть. Туда можно попасть!
-  Как хорошо, что ты это "посмотрела".... Мне стало значительно легче, зная это...
- Ба, а почему сейчас нет такой мебели, как раньше? Я оглядела 2 фанерные кровати на подкашивающихся ножках, старый письменный стол с плохо выдвигаемыми ящиками, шкаф, у которого выпадали дверцы..
- Так её и поставить некуда. Помещения не хватит.
Я представила обеденный трехметровый стол с тяжёлыми стульями у нас дома и поняла, что это будет единственная мебель, которая поместится в комнате.
- Ба, ты знаешь, а ведь я думала, что мы хорошо живём. Получается, что мы жить стали только хуже с советской властью.
Бабушка обняла меня и скорее себе, чем мне, пробормотала :
-И хуже, и небезопасней. Сейчас цена человеческой жизни - три копейки... Достойных, приличных людей или выгнали со страны, или уничтожили. Остались или приспособленцы, или сломленные. Или запуганные... Ты же понимаешь, дело не только в доме.
У людей украли саму жизнь.... Большевики сломали все, до чего смогли дотянуться. Человек стал бесправен и совершенно беззащитен. Чекисты уничтожали всех непокорных и несогласных, жить стало не только голодно, но и опасно. И последние годы я живу с пустотой в душе, - горестно вздохнула бабушка. - Мне некуда, а теперь и не к кому возвращаться...
-Ба, мы все тебя любим. И ждём, и будем ждать. А где-то между мирами есть твой дом.
Он не сгорел... Нет, он, конечно, сгорел, на физическом уровне, но он не уничтожен. Видишь, я смогла его увидеть  и почувствовать. Он где-то есть.

Бабушка умерла через пару лет после этого разговора. И тут же захотела увидеть свой дом. И сделала это, открыв дверь с чёрного входа....