Был особый случай на фронте. А la guerre comme а la guerre (На войне как на войне).
А дело был так. Остановились мы на ночь в маленьком украинском хуторе, настолько маленьком, что было в нём не больше десятка дворов.
Естественно, что все жители прекрасно знали друг друга и как это часто бывает у хохлов, бдили друг за другом.
В ту пору стояла жутко дождливая и холодная осень, я был при штабе батареи - разведчиком. По своим обязанностям сразу обошёл все хаты, в одной из которых, её хозяева, мне поведали страшную историю.
Накануне наступления и освобождения их хутора, ночью в ним проник разведвзвод нашей дивизии с целью обнаружения противника. У разведчиков имелась рация и они передали, что на хуторе немцев нет. Что было дальше сказать трудно, можно только предположить, что местный голова пригласил их в свою хату, где обильно угостил самогоном. Возможно, он им там что-то подмешал, возможно разведчики не рассчитали свои силы, но все они напились, после чего были связаны хозяином и его сыном, а потом перенесены в отдельно стоящий сарай. Очевидно состояние разведчиков было совсем беспомощное.
Далее голова отправил сына за немцами. Те приехали под утро, забрали рацию, связанного радиста, а остальных разведчиков расстреляли и изуродовали их лица прикладами. Затем гитлеровцы отправились назад, но в это время мы начали свою артподготовку, и они частично попали под неё. При этом, один офицер и один фельдфебель были контужены, их бросили, посчитав мёртвыми. Нам же они достались при наступлении, в состоянии глубокой контузии. Мы захватили их в плен и разместили в одной из хат, в погребе.
То, что я услышал от селян, явно нуждалось в срочном докладе. Я мигом домчал до нашего командного пункта (КП), чтобы доложить комбату. Однако сделать мне сразу не пришлось. Дело в том, что мы расположились своим КП как раз в хате предателя-головы, который, надо признаться, был так услужлив и добродушен, что ни за что нельзя было поверить в его двуличие и предательство.
По прибытию, я сразу доложился:
- Товарищ, капитан, вас срочно на НП (наблюдательный пункт, который находился на бватарее) - как можно невозмутимее отрапортовал я.
Мы вместе пошли в сторону батареи. Комбат ничего не подозревал, а я уже стал прикидывать где и как мне ему обо всём доложить. Как бывалый разведчик я не упустил, как за нами, вслед, мышкой, вышел сын головы, по имени Павло. Я никак не мог намекнуть комбату, что действую в чрезвычайной обстановке, пока мы следовали до батареи. Наконец, когда мы уже миновали пост и подошли к орудиям, я убедился, что Павло никак не сможет подойти ближе поста и уже серьёзно, но с шаловливым видом доложил всё то, что разведал. Делал я это по понятным причинам, умышленно, потому что Павло, хоть и не мог слышать моего голоса, но мог так или иначе по форме или жестам догадаться о серьёзности доклада. Поэтому, сама моя речь об убийстве наших разведчиков сопровождалась жестами в виде демонстративного округления груди, бёдер и подчёркнутой жеманностью, словно я описывал командиру какую кралю я тут подцепил и нашёл подругу для него самого. И это при том, что в реальности я в точности описал то, что услышал от свидетелей.
За всё время доклада командир дважды менялся в лице. Он все понимал, что происходит, а также понимал, что ничего на этом хуторе ещё не закончилось его взятием. Наше наступление не развивалось, и мы остановились и окопались, а значит он просто был обязан позаботиться о своей диспозиции и принять меры для нейтрализации местных предателей.
Он отдал мне приказ не мешкая захватить Павло, а сам двинулся в обход хутора, как приманка, помогая мне тем самым, исполнить его приказ. Он оказался прав, как только его силуэт скрылся в темноте, Павло двинулся за ним. Я выждал и последовал за ними параллельным курсом. Ночь была темной, хуже некуда, обилие луж не позволяло мне двигаться скрытно. Я понял, что бесшумно, в сапогах, я двигаться не смогу. Пришлось снять сапоги, что позволило мне идти по лужам совершенно бесшумно. На мою удачу, на Павло был одет светлый зипун из самодельного сукна, след которого я чётко видел в темноте.
Я зашёл к нему сзади, дождался когда он остановится и прикладом ППШ между лопаток свалил его. Затем связал ему правую руку с его левой ногой, перетянул вязками рот и вот в таком полусогнутом виде, под оружием доставил его к хате головы, но не в саму хату, а в тот отдельно стоящий сарай.
Только я это исполнил, как из хаты вышел встревоженный голова, имя у него было подходящее - Иван. Отсутствие сына его беспокоило. Я не знаю, толи у них было условлено встретиться в сарае, толи этот Иван всё просчитал, но он направился прямо к сараю и тут я проклял себя, что не засунул в рот Павло кляп. Получалось, как только голова зайдёт в сарай, то Павло сразу же себя и меня обнаружит. И хотя рот он открыть не может, но издать звук о помощи - запросто! Что оставалось делать? Прерывать задуманную операцию. Ну, думаю, не повезло тебе, Иван. Получай! Как только тот вошёл в приоткрытую дверь, я всадил ему приклад прямо между глаз. Голова рухнул, даже не охнув.
Не успел я оценить степень своего удара, как в сарае засуетился Павло. Он, очевидно, понял, что спасение его в шуме и начал исполнять какие-то неуклюжие пляски и рычать несусветные матерные слова, которые впрочем, было не разобрать.
Неожиданно, прямо в дверях сарая, появился комбат. Без слов понял что происходит и поскольку играть к кошки-мышки смысла уже не имело, он тут же, подойдя к Павло, обездвижил его ударом колена в живот.
Сразу распорядился, чтобы я привёл Баршина - единственного, кому он доверял. С ним они вдвоём, уже без меня, обсудили как быть, потом пригласили меня.
- Значит так, - сказал комбат, - предателей Родины мы обезвредили, но беда в том, что к нам уже едет капитан Н (фамилию не знаю и не хочу знать) из НКВД со своей версией, так вот, оказывается это "мы заняли деревню и доложили по рации разведчиков, что нас обошли два десятка танков"! Представь, что с нами будет, если это капитан начнёт тут разбираться! Он просто всех арестует и всё! Мы все, ты, я и Баршин окажемся под арестом и шансов у нас доказать, что мы не предатели, будет очень мало. А если этот предатель-голова что-то на ходу придумает, то может вообще себя огородить, а выставить виновными нас. Зная наши отношения с этим капитаном Н, ранее, не сложно представить, что он может просто откровенно свести с нами все предыдущие счёты.
Ну, что тут скажешь? Это война. Фронт, передовая, наступление и НКВД, которым тоже нужны награды за успешные действия по разоблачению предателей! Кто там будет разбираться в реальности происходящего и спорить с НКВД? Наступление не идёт, враг обманул, командование получило дезинформацию, нужны крайние. Где там особист? Почему молчит??? В общем всё может быть!
Тут уже так дело обернулось, что вопрос о жизни стоит. Мало того о жизни - о чести! О чести своей и своих близких. Что будет с ними, когда их прировняют к семье предателя Родины.
Именно по этой причине, далее, "неизвестными", была разработана операция нашего прикрытия. Подробности её я опускаю, но можете догадаться, что когда, по истечению времени, приехали расследовать гибель капитана Н, то выяснилось, что во время экстренного, личного допроса, капитаном Н, предателя-головы Ивана и его сына-предателя Павло, из глубины сарая внезапно появились вооружённые, очевидно прятавшиеся там, офицер и фельдфебель германской армии (благо их арест мною не был зафиксирован и не было ни допроса, ни свидетелей), в результате чего произошёл огневой контакт, капитан и двое местных предателей были застрелены, а офицер и фельдфебель противника, из-за отказа сдаться, в последствии были уничтожены, бойцами батареи, брошенными в сарай тремя гранатами. Возникший пожар сарая не дал возможности комиссии досконально оценить произошедшее, но наличие расположения тел, их раны и оружие полностью подтвердили данную версию.
Предательство местных жителей Ивана и Павло таких-то, доподлинно установлено следствием.
Как потом выяснило это же следствие, именно тот контуженный гитлеровский офицер и был палачом наших разведчиков, а на счету же нашего палача из НКВД на тот момент числилось несколько сфабрикованных и недоказанных преступлений, в результате чего, например, затем было восстановлено в звании два офицера.
Таким образом, все погибшие в том злосчастном сарае полностью заслуживали свою участь.
Офицер НКВД был награжден посмертно высокой правительственной наградой, разведчики тоже получили посмертные награды, из нашей батареи никого не наказали, а идущее тем временем наступление, навсегда похоронило в памяти всех нас данный эпизод в этой бесконечной и кровавой войне. А la guerre comme а la guerre!
Вот такая она, война-то!!!
(все имена изменены автором)
Аудиокнига https://www.youtube.com/watch?v=lYZYR-OpD0o