"81-я пехотная дивизия, двинутая из-под Перемышля в Карпаты, понесла там в апреле 1915 года полное поражение и всю войну считалась не из бойких." - Антон Керсновский, военный историк.
10-го апреля 1916-го года, в день Великой Пасхи, на Скробовском участке фронта под Барановичами, в полосе обороны Гренадерского корпуса, противоборствующие стороны установили временное перемирие...
На позициях 323-го пехотного Юрьевецкого полка, между передовыми линиями окопов и проволочными заграждениями, офицеры, нежась на весеннем солнце, с удовольствием и совершенно не опасаясь неприятеля, позировали полковому фотографу поручику Владимиру Зотову.
Более интересные вещи происходили в нейтральной полосе. Бойцы российской 81-й пехотной дивизии мирно сошлись и общались, среди невысоких моренных холмов, с неприятелем - воинством многонациональной Австро - Венгерской монархии.
Вчерашние злейшие враги, организовывали совместные "русско - немецкие" или "русско - румынские" клубы, где вместе выпивали, играли в "двадцать одно" и просто отдыхали от будней войны.
То тут, то там мелькали вражеские офицеры, которые запечетлевали на фотопленку эти сцены массового братания.
Русские офицеры пытались, в меру своих сил, призвать подчиненных к порядку, приказывали вернутся им в расположение своих частей.
Нижние чины, с явным неудовольствием, выполняли подобные распоряжения. Но часть солдат уходила в окопы к новым "друзьям" и банально сдавалась в плен.
Грозная тень будущего разложения уже витала в этот день над окопами старой царской армии. Тринадцать месяцев назад события в 81-й дивизии развивались более драматично...
Всю зиму это соединение провело в осаде Перемышля. Самыми драматичными были дни 4 - 6 декабря 1914-го года, когда противник сильным ударом извне, отбросил два полка 81-й пехотной и части 9-й кавалерийской дивизий. Пришлось срочно вводить в бой 133-й пехотный Симферопольский полк, под командованием Андрея Снесарева, который и закрыл прорыв.
9-го марта 1915-го года противник наконец выбросил белый флаг и крепость капитулировала.
При вхождении в Перемышль произошел трагический случай. Начальник 81-й дивизии Сергей Чистяков заметил нижнего чина, который разговаривавал с местными женщинами. Незамедлительно последовал приказ казаку - ординарцу расстрелять несчастного. Несмотря на протесты штабных офицеров генерал не изменил своего решения. Палач отвел жертву за ближайший угол, сухо щелкнул выстрел...
Когда следственная комиссия расследовала причины поражения 81-й дивизии в Карпатах, этот вопиющий случай "выплыл на поверхность", было начато дело, но оно закончилось предсказуемо - ничем...
13-го марта дивизии было приказано совершить марш в долину реки Лаборч, где русские войска вели наступление и войти в состав Сводного корпуса 3-й армии.
Переход в 140 верст, через предгорья Карпат и Бескидский хребет, был очень трудным - стояла весенняя распутица, постоянно шел дождь со снегом. Вечерами по 40 - 100 нижних чинов, обляпанных с с ног до головы дорожной грязью, вынуждены были набиватся в крестьянские халупы на ночлег.
19-го марта, при подходе к линии фронта, походные колонны дивизии начали подвергаться артиллерийскому огню. Так у деревни Ниага был контужен комом земли в спину зауряд-военный чиновник 323-го полка Миронов. Его пришлось эвакуировать в тыл по поводу начавшейся неврастении.
Старший адъютант штаба дивизии в журнале военных действий отметил в этот день, "что численность дивизии на позиции составляет около 16 тыс. человек, настроение после падения Перемышля бодрое..."
Артиллерист Казимеж Филар из 2-й пехотной дивизии описал этот день в своем дневнике: "Ничто из сегодняшнего дня не указывает на то, что это время настоящей весны – хотя уже апрель, а здесь между тем мало того, что никаких цветов не видно, а еще и идет снег, напоминая, что зима не ушла слишком далеко. В целом аура в этих горах - совсем странная, сегодня лето, завтра зима, а то опять весна, и так постоянно по кругу. Москвичи сидят молча; иногда докладывают о передвигающихся их колоннах, однако это не вызывает живого интереса, и их рассматривают как отряды, ослабляющие переднюю линию. Артиллерия только использует подобные моменты, и как бы для развлечения время от времени дает пару выстрелов, по большей части эффективных. День проходит довольно однообразно, погода не успокаивает весельем, и хотя все напоминают, что сегодня первоапрельский день, но никого на шалости не тянет".
Оборону между речками Вильсава и Вирава держали 2-я и 24-я пехотные дивизии, входившие в состав 10-го армейского корпуса, которым командовал генерал Хуго Мейхнер фон Цвейнштамм, и которые по вражеским сведениям насчитывали лишь 2000 штыков.
Левее этих двух потрепанных соединений действовала 21-я ландверная дивизия, противостоявшая натиску 19-й пехотной дивизии, а правее 34-я дивизия 19-го армейского корпуса, воевавшая против русской Сводной дивизии.
Во 2-ю дивизию фельдмаршал-лейтенанта Антона Липосака входили 3-я пехотная бригада генерал-майора Бешмана (4-й Боснийско-Герцеговинский полк из Мостара, 40-й Галицийский пехотный полк барона фон Пино из Прешова, 4-й полевой Галицийский егерский батальон), 4-я пехотная бригада (89-й Галицийский пехотный полк барона фон Альбори из Гродека, 90-й Галицийский пехотный полк Эдлера фон Хорсетски из Ярослава), 5-й и 6-й эскадроны 3-го ландверного уланского полка.
Дивизия была многонациональной. В 4-м полку имелось 95% хорватов и сербов мусульманского вероисповедывания, в 40-м полку преобладали словаки и венгры, в 89-м полку насчитывалось 60% русинов и 29% поляков, в 90-м полку 75% поляков.
Ей подчинялся и 81-й пехотный полк барона фон Вальдштаттена из Иглавы. В нем насчитывалось 69% чехов и 30% немцев.
В ходе разыгравшегося сражения в ее состав вошел и 30-й гонведный пехотный полк из Будапешта, в котором имелось 91% венгров.
В 24-ю дивизию, которая до войны дислоцировалась в Перемышле, входили 47-я пехотная бригада (9-й Галицийский полк графа Клерфайта и 45-й Галицийский полк эрцгерцога Иосифа Фердинанд), 48-я пехотная бригада (10-й Галицийский полк короля Швеции, готов и вендов Густава V и 77-й Галицийский полк герцога Вюрттембергского Филиппа), 3-й и 4-й эскадроны 3-го уланского ландверного полка.
Дивизия была украинско-польской: в 9-м и 77-м полках насчитывалось соответственно 73 и 69 % русинов, в 10-м полку 47% русинов и 43% поляков, в 45-м полку их было соответственно 47 и 46%.
О последующих действиях нашего 321-го пехотного Окского полка известно довольно много, так как опубликовано подробное описание действий этой воинской части за 20, 21, 22 и 23 марта 1915 года, за подписью командира полка полковника Леона Тигранова.
В ночь на 20-е марта на горном массиве 564 (Хомовец) этим полком были сменены части 74-го пехотного Ставропольского полка, а в районе высоты 312 были сменены части 76-го пехотного Кубанского полка.
Полк на этот момент насчитывал 40 строевых офицеров, 3410 штыков и 8 пулеметов. Штаб полка разместился на высоте 312.
В районе высот 564 и 640 русские и австрийские окопы сближались на 150 шагов, а у высот 312 и 431 на 300 шагов.
Прошла безсонная ночь и наконец в 7 часов утра Страстной Пятницы пришел приказ на наступление нашей дивизии, сформированной лишь в июле 1914-го года в Ярославле, Рыбинске, Костроме и Коврове.
В 12 часов дня началось наступление правофлангового Окского полка, при поддержке артиллерийского дивизиона подполковника Виктора Попова.
Приданный полку взвод сапер ночевал в деревне Чебохазы и в наступлении участия не успел принять.
9-я, 14-я, 15-я и 16-я роты, при четырех пулеметах, под общим командованием подполковника Александра Кратковского действовали на левом фланге полка, в участковом резерве находилась 10-я рота.
Пространство между высотами 312 и 564 простреливалось сплошным огнем. Командир 4-го батальона капитан Иван Кусковский был поражен двумя пулями и в командование вступил командир 16-й роты, штабс-капитан Владимир Бабкин, который также получил ранение.
С двадцати пяти шагов роты начали штыковую атаку и к 13.30 дня 4-й батальон взял высоту 640 (Кобыла) и седловину между высотами 598 (Яворска) и 640.
Болеслав Веверн, командир 6-й батареи 81-й артиллерийской бригады, позднее вспоминал: "Белой пеленой заволокло австрийский хребет. Белое облако стоит как бы на месте прикрывая от глаз австрийцев наш 1-ый полк, бегом идущий в атаку.
Вся дивизия двинулась.
Люди, как муравьи, лезут на скалы. Цепляясь за выступы скал, за ветки кустов, живые волны людей быстро поднимаются все выше и выше, постепенно очищая подножья австрийских высот, покрытые тоже телами людей, но недвижимых.
Австрийцы встречают атаку разрывными пулями, белыми дымками которых, как падающими снежинками, усеяны склоны австрийских позиций. Пули их рвутся при легком прикосновении к самым тонким веткам кустов.
Наших пехотных солдат уже не остановить: проснулось стадное чувство, вызванное общим порывом, злобой и запахом крови.
Люди забыли свой человеческий облик, зверь вышел наружу.
Полки уже в полгоры. Жестоко их бьет артиллерия противника. Люди мелькают в дыму, срываются, падают, вновь поднимаются и лезут все вверх и вверх. Вот они уже у самой вершины....
- Ура!..
Дивизия в окопах противника. Идет рукопашный, безпощадный бой разьяренных людей. Безумная резня среди умалишенных".
В бою были убит младший офицер 15-й роты прапорщик Донатий Вахромеев, ранены командир 15-й роты штабс-капитан Петр Кудрявцев и младший офицер 14-й роты подпоручик Иван Кулебякин.
15-я и 16-я роты, при этом, понесли настолько существенные потери, что пришлось сведить их воедино.
9-я рота, действуя от верховья ручья Микова, без больших потерь, взяла высоту 598 Явирска и люнет на ней.
Овраг ручья был глубиной свыше 50 сажен, шириной в 50 - 200 шагов и с крутыми, а его берега заросли лесом и кустарником. Соответственно он затруднял боевые действия и разъединял левый и правый боевые участки 321-го полка.
На правом фланге, под общим командованием подполковника Александра Семеновича Быкова, действовали 1-й и 2-й батальоны, при четырех пулеметах. Вторым батальоном командовал штабс-капитан Николай Гороховников.
К 13.00 были взяты окопы первого яруса, из-за правого фланга была брошена 8-я рота. Были заняты окопы второго яруса и в 13.30 высота 431 пала.
Из-за понесенных потерь, 1-ю и 2-ю роты, пришлось сводить в одну.
Были убиты подполковник Быков и командир 5-й роты капитан Владимир Владимирович Крупенников, ранены командиры 2-й роты поручик Григорий Лесин, 7-й роты прапорщик Иванов, ранены и контужены младшие офицеры, 1-й роты прапорщик Павел Мазуровский, 2-й роты прапорщик Николай Свиблов, 3-й роты прапорщик Авраам Русаков, 4-й роты прапорщик Сергей Остроумов и пулеметной команды прапорщик Владимир Соловьев.
Наступление продолжилось в сторону высоты 475. При ее обороне гусар, граф Лайош Тиса из 5-го гонведного полка, получил пулю в голову от кого-то из Окцев. Он остался парализованным на всю жизнь, женщины ему стали безразличны, свою энергию направил в филантропию...
Медикам хорошо известно имя Морица Капоши, по саркоме, названной его именем... В бою 20-го марта был ранен его 29-летний сын Вальтер, который служил уланом во 2-й пехотной дивизии.
Неизвестный русский унтер-офицер заколол его штыком и ограбил. К своему несчастью, он позже попадет в плен; вероятно, при нем найдут личные вещи обер-лейтенанта и после допроса 26-го марта его повесят...
11-я и 12-я роты под командованием штабс - капитана Владимира Зацепина, введенные из полкового резерва, продвигаясь вдоль глубокой, но неширокой долины реки Вильсава, в 14.20 взяли высоту 419, захватили здесь 30 пленных и начали окапыватся.
Подразделения Ставропольского полка, используя этот успех и действуя от высоты 457 (Храбин), в темноте прошли через эти позиции и в 19.10 заняли деревню Щебины.
Всего, 20-го марта, 321-й пехотный Окский полк захватил в плен 19 офицеров, 1025 нижних чинов и 6 пулеметов, а сам потерял 14 офицеров и 888 нижних чинов.
О действиях других полков 81-й пехотной дивизии известно лишь немногое...
В час дня Сводный полк (2 батальона Солигаличского полка и 2 батальона Юрьевецкого полка, при восьми пулеметах) под командованием полковника Василия Ивановского, действуя от высоты 547 (Дилец) начал атаку высоты 600 (Мразовец).
При наступлении на эту высоту, полурота 7-й роты 323-го полка под командой подпрапорщика Семена Шпилина, при взводных унтер-офицерах Михаиле Тараканове и Иване Громове, была отправлена для охраны левого фланга. И когда была встречена колонна неприятеля численностью около роты, то Шпилин, Тараканов и Громов первые бросились на неприятеля и, улекая за собой людей, обратили его в бегство. При этом было взято в плен 19 нижних чинов.
За этот подвиг указанные лица были награждены Георгиевским крестом 4-й степени.
Но были и обратные примеры - солдат 323-го полка Константин Смирнов по религиозным убеждениям бросил свою винтовку и позднее попал под суд военного трибунала.
Развернувшись на линии высот 640 и 600 и продолжая стремительно продвигаться за отступающим противником в южном направлении, Сводный полк в 16.20 занял деревню Балинтпушта, впереди которой на высоте 484 (Улиска) и начал окапываться.
Сводный полк захватил в этот день 23 офицера, 853 нижних чинов, 3 пулемета и 1 миномет. Позднее, за этот бой, полковник Ивановский будет награжден золотым Георгиевским оружием с надписью "За храбрость".
Назначенный в дивизионный резерв 324-й пехотный Клязминский полк, расположился в селении Выдрана, но небольшой частью сил он успел принять участие в дневном бое.
Веверн: "Деревня Вирава влево. Она хорошо мне видна. Я вижу даже, как прячась за избами и за изгородями деревни, перебегают австрийцы в своих голубо-серых мундирах.
Снаряды 6-ой батареи покрывают деревню Вираву. Деревня горит, австрийцы спешно отходят. Я вижу, как батальон нашего 4-го полка, бегом с ружьями наперевес, занимает деревню и тушит пожар".
Командир Клязминского полка полковник Александр Иванов, с 5-й и 6-й ротами 2-го батальона и 4-м батальоном двинулся из деревни Стерковцы в Вираву.
Движение производилось перебежками небольших групп и медленно, так как весь путь находился под сильным шрапнельным огнем неприятельской батареи.
Около 15.00 противник в значительных силах начал группироваться против Виравы, где находились лишь 3-я и 4-я роты 1-го батальона Клязминского полка и около 16.00 повёл контратаку.
При этом, наше сторожевое охранение оставило высоты 584 (Бубакова) и 580, которые незамедлительно были заняты противником. Ситуация с этими высотами долгое время оставадась неясной...
Поздно вечером, в Вираве подполковник Маркелий Калькштейн, командир 4-го батальона Солигаличского полка, доложил Иванову, что по сообщенным ему сведениям Юрьевцы занимают высоты 584 и 580, но это он считал несомненной ошибкой: с высоты 584 противник из двухярусных окопов обстреливал ружейным огнем эту деревню.
Для установления связи с другими частями дивизии были высланы разведчики под командой одного из лучших разведчиков Клязминского полка старшего унтер-офицера Антона Крейпана в направлении между высотами 584 и 600.
Несмотря на темную ночь и сложную незнакомую местность разведчики нашли подразделения 323-го полка и привели с собой от ближайшей роты унтер-офицера для связи. Последний утверждал, что Юрьевцы занимают высоту 584. Полковник Иванов и подполковник Калькштейн с полковым адъютантом заставили указать этому унтер-офицеру направление на ту высоту, которую они занимают, и направление пути, по которому он шел.
Ориентируясь на карте офицеры пришли к убеждению, что ближайшие Юрьевецкие роты находятся где-нибудь на высоте 600, а высота 584 занята противником, который все время пускает с неё на деревней Вирава ракеты. Высланные в направлении высоты 584 разведчики были обстреляны ружейным огнем противника.
Если взглянуть на современную топографическую карту, то вышеописанная проблема в определении высот 600 и 598 разрешается легко - в действительности в этой точке находятся три высоты. Русские удерживали высоты Мразовец и Средний Горб, который и принимали за 584, а австро-венгры высоту Бубакова.
Итак славный день закончился... По донесению начальника штаба 81-й дивизии полковника Александра Зиневича, всего в бою 20-го марта, было захвачено до 3000 пленных, 12 пулеметов и батальонный значок одного из венгерских Гонведных полков, а потери нашей дивизии составили около 1000 человек убитыми и ранеными.
Если бы не было дальнейшего трагического продолжения, то 81-я пехотная дивизия вполне бы могла называтся "Стальной", в отличии от соседней 19-й "Железной" дивизии, которая не могла взять горы Кобыла и Яворска.
Все, кто сражался в этот день на стороне врага, отмечают, что это действительно был катастрофический для них день ...
Известно, что 81-й Моравский пехотный полк потерял в этот день гауптмана Франца Вюрхе, обер - лейтенанта резерва Карла Тюмлера, лейтенантов резерва Густава Мейсселя, Зигмунда Штейна, Франца Томана и Фердинанда Рихтера:
"Еще одно испытание было испытано полком через два дня.
Ранним утром 2-го апреля, при наступлении, большая масса русских оттеснила назад левое крыло дивизии.
81-й полк еще доблестно оставался на своих позициях, когда левый соседний полк уже отступал. Но когда русские были уже позади 81-го, солдаты были вынуждены стать спина к спине. Затем последовало долгое и медленное отступление, которое позволило другим войскам и горной батарее, уже находившейся в опасном положении, восстановиться в полном порядке.
К вечеру полк, находившийся к северу от Збудска Бела, снова был полностью организован и окопался, готовый к новому сопротивлению.
То, как восемьдесят первый полк сражался в этот день, показывает, что он потерял в бою 14 офицеров и 802 нижних чина".
Казимеж Филар: "Такой Страстной Пятницы, как в этом году не забуду еще долго! Мы были самыми спокойными в мире. Погода прекрасная, с солнышком, кофе хорошо приготовлен, юмор, как ананас, одним словом, жить хочется в таких условиях. И время текло время спокойно, пока черти не взяли москвичей.
4 полка подкреплений они получили из-под Перемышля, и сразу в атаку. Все началось около 11.00, и хотя это ужасное быдло, нужно признать, что они шли со страшной силой.
Как выяснилось позже, 40-й полк некоторое время удерживал позицию. Но натиск противника был настолько силен, что, несмотря на всю доблесть, он не смог его остановить; и затем разом рухнуло по всему фронту. Телефон дрожал от панических звонков. Скорость атаки была настолько ужасна, что в 12.00 Москвичи оказались перед Збудске Бела; и только начался Судный День. Весь фронт, все части, бегущие в панике, оказались вдруг в долине, в которой находится село. С трудом удалось остановить бегущую волну и занять посты на холмах по обе стороны деревни. Лишь об одной группе артиллерии мы знаем, что она вовремя все вывела, об остальных ни одного сообщения. Дивизия отправляется на высоту 355, с целью возможного отступления в Радвань. Мы следим за ходом боя - и счастье, что Мошки довольствовались занятыми позициями и больше не напрягались, потому что мы не удержались бы.
Около 17.00 явился лейтенант Трихтель с известием,что благодаря спешенным уланам удалось отступить артиллерии , потеряв всего 7 фур с амуницией. К вечеру приходят два батальона гонведов, которые выравнивают слегка потрепанный фронт".
Утром этого дня, Пал Мольнар из 5-го Пресбургского отдельного инженерного батальона, по приказу, отправил половину своей 5-й роты в расположение 3-й пехотной бригады. Ее задачей было построить траншеи за главной линией и подготовить тыловые оборонительные позиции на высоте 430 к северо-западу от Валентовце (Балинтпушта). Сам же он с другой половиной саперов остался в расположении 4-й пехотной бригады и продолжал укреплять оборонительную позицию к северо-востоку от Валентовце.
Около 10 часов утра позиции 4-й пехотной бригады и соседних войск на главной оборонительной линии стали объектами яростного артиллерийского огня и российских атак. В результате произошло массовое отступление пехоты. Ее члены оставили свои позиции и отступили назад вдоль лесистых хребтов на окружающие холмы.
Подход резервов лишь частично улучшил критическую ситуацию. Это были солдаты 4-го пехотного полка из Боснии и Герцеговины, которые занимали позицию, построенную в последние дни 5-й ротой. Эти укрепления располагались глубже в тылу, к востоку от деревни Збудске Бела.
Ситуация и быстрое продвижение противника потребовали принятия и осуществления решительных мер. Мольнар начал выполнять приказ, изначально предназначенный для такой ситуации, и отозвал половину своей роты в Валентовце, чтобы защитить деревню. При развертывании войск он наткнулся на лейтенанта Филиппа Матерну из штаба 4-й пехотной бригады, который сказал ему, что они покидают деревню. Он также проинформировал его о нынешнем положении противника на этом участке фронта и направлении атаки русских. Согласно полученным сообщениям, русские взяли высоту Кобыла и заставили все войска отступать. Лейтенант Матерна отдал приказ о немедленном отступлении инженерной роты, поскольку она могла быть окруженной и захваченной в Валентовце. Она должна была отступить к высоте Улиска, к югу от деревни, и занять оборону совместно с уланами, которые были развернуты в качестве пехоты. После получения этих инструкций Мольнар покинул Валентовце со своими саперами.
Несмотря на быстрое отступленте, рота не избежала печальных событий, которые последовали вскоре после этого. Валентовце лежит в лесистой долине, и движение к возвышенности Улиска было возможно только в направлении крутого склона. Когда войска отступали на гору, вражеские войска подошли к долине под Кобылой. Русские атаковали с громким криком «ура» и наступали на Валентовце. Саперы изо всех сил пытались убежать, и еще быстрее начали карабкаться вверх по голому склону вверх по Улиске. Они подвергались прямому обстрелу русских солдат, которые имели возможность в такой местности буквально охотиться за вражескими солдатами. Саперы начали отставать из-за ранений и падений. Все, кто по какой-либо причине оставался на склоне, были захвачены русскими.
Усилия оставшихся в строю наконец увенчались успехом и они достигли вершины Улиска. В этом месте, однако, они никого не нашли, уланы уже отступили, и саперы остались без контакта и поддержки. У них также осталось очень мало боеприпасов, около 40 патронов на солдата. Было бессмысленно пытаться сохранить высоту Улиска, и, после краткой консультации с унтер-офицерами, Мольнар приказал продолжить отступление, чтобы найти лучшую оборонительную позицию. Саперы отступили на юго-запад и заняли нашу оборону на холме над дорогой между Валентовце и Збудске Бела. С этой выгодной позиции можно было очень хорошо наблюдать за действиями противника и контролировать местность внизу. В этот момент саперы начали быстро окапыватся и готовиться к обороне. Впоследствии Мольнар выслал патрули, чтобы выяснить, где находятся соседние подразделения, и установить с ними контакт. Они должны были получать информацию о текущей боевой ситуации, а также доставлять боеприпасы.
Патруль, который отправился тыл, встретил солдат 3-й пехотной бригады в Збудске Бела. В деревне около 18.00 произошла и встреча с солдатами второй половины инженерной роты. В результате неожиданного прорыва русских, после боевых действий с противником, она отступила в этот населенный пункт. Впоследствии две половины 5-й роты 5-го Пресбургского инженерного батальона соединились и начали выполнять новый приказ, который был получен от штаба 2-й пехотной дивизии. Вся рота подчинялась 3-й пехотной бригаде и ей было поручено укрепить траншеи пехотных подразделений на склонах близ Збудске Бела, которые в течение вечера закрывали боковую дорогу в долину Лаборча. После завершения инженерных работ рота ночью двинулись прямо в деревню, где она заняла оборонительные позиции.
Штаб 10-го армейского корпуса перебросил в этот сектор и подразделения 102-го пехотного полка. Эти солдаты заняли позицию на склонах в Збудске Бела, которые укрепляли саперы 5-й роты. Пулеметчики этого полка перешли под командование Мольнара и были развернуты на северной окраине села.
При этом, правый фланг находился за позицией 4-го пехотного полка из Боснии и Герцеговины, левый фланг продолжали позиции 54-го ландщтурмового полка. Ландштурмисты удерживали свои позиции вплоть до соседней деревни Окрошке, к которой подходила основная дорога подвоза 10-го армейского корпуса в долине Лаборча.
Описал в своем дневнике этот день и доктор Бернхард Бардах, который является фотолетописцем этих событий.
Закончу я первую часть своей маленькой повести фрагментом из книги Ярослава Гашека, который подробно описал скорбные последствия боев в этой местности: «Через четверть часа батальон двинулся дальше, через сожженные деревни, Брестов и Великий Радвань в Новую Чабину. Видно было, что здесь шли упорные бои.
Склоны Карпат были изрыты окопами, тянувшимися из долины в долину вдоль полотна железной дороги с новыми шпалами. По обеим сторонам дороги часто попадались большие воронки от снарядов. Кое-где над речками, впадающими в Лаборец (дорога проходила вдоль верховья Лаборца), видны были новые мосты и обгорелые устои старых.
Вся Медзилаборецкая долина была разрыта и разворочена, словно здесь работали армии гигантских кротов. Шоссе за речкой было разбито и разворочено, поля вдоль него истоптаны прокатившейся лавиной войск.
После частых и обильных ливней по краям воронок стали видны клочья австрийских мундиров.
За Новой Чабиной на ветвях старой обгорелой сосны висел башмак австрийского пехотинца с частью его голени.
Очевидно, здесь погулял артиллерийский огонь: деревья стояли оголенные, без листьев, без хвои, без верхушек; хутора были разорены.
Поезд медленно шел по свежей, наспех сделанной насыпи, так что весь батальон имел возможность досконально ознакомиться с прелестями войны и, глядя на военные кладбища с крестами, белевшими на равнинах и на склонах опустошенных холмов, медленно, но успешно подготовить себя к бранной славе, которая увенчается забрызганной грязью австрийской фуражкой, болтающейся на белом кресте.
Немцы с Кашперских гор, сидевшие в задних вагонах и еще в Миловицах при въезде на станцию галдевшие свое "Wann ich kumm, wann ich wieda kumm...", начиная от Гуменне притихли, так как поняли, что многие из тех, чьи фуражки теперь болтаются на крестах, тоже пели о том, как прекрасно будет, когда они вернутся и навсегда останутся дома со своей милой...»
Иллюстрация: в блиндаже 90-го австро-венгерского полка на горе Кобыла