Сюреалистические картинки из жизни обывателя
„Абсурд – интуитивная форма поиска истины...“
(Б.Митавский, 15:30…1997, кафе „Маритим“)
Лежа в кровати в своей однокомнатной социальной квартире, злостный социальщик Фигнер трепетно взирал на муху, расположившуюся на кончике его носа.
Эта странная дружба началась чуть меньше года назад. Именно тогда, в один из серых будничных вечеров, который для Фигнера ничем не отличался от таких же трёхсот шестидесяти четырех в году, ему позвонил коллега по „социалу“. Этот, обычно жизнерадостный и веселый человек, с грустью в голосе сообщил, что слухи о прекращении выплат социальных пособий подтверждаются и уже многие его получатели извещены об этом письменно. Фигнер побелел, из полуоткрытого рта беспомощно вывалился язык. На ватных ногах он проследовал к почтовому ящику и дрожащими руками вскрыл обнаруженный там конверт. В письме по – поручению обербургомистра города H. сообщалось, что с сегодняшнего числа, т.е. первого а...текущего года социальная помощь в соответствии с §…закона...господину Фигнеру прекращается.
Социальщик, вернее бывший, не первый год ждавший этого момента, задавался вопросами:“Как же они могли, меня - жертву перестройки…? Почему именно сегодня?“ Но ответа на свои вопросы не находил и, приняв две таблетки снотворного, улегся спать, надеясь на „…утро вечера мудреннее“.
Утро. Фигнер открыв глаза, попытался улыбнуться. Утренние солнечные лучи, ласково и ненавязчиво скользили по лицу, изголодавшегося по женской ласке социальщика. Хм...ласка...именно ее в прежней жизни он – тогда еще бизнесмен средней руки, мог оплатить. Не долго продолжалось это платоническое единение с природой. Ужасная мысль донесла до сознания Фигнера всю безысходность его положения. Члены не хотели слушаться. Из всех конечностей напряглась одна – голова. Она поднялась, повращала в разные стороны и беспомощно откинулась на подушку. Скупая мужская слеза лениво скользила по щеке...
В это время появилась она. Через открытую форточку, переливаясь всеми цветами радуги, на бреющем полете, муха неминуемо приближалась к торчащему из под одеяла фигнеровскому носу и через мгновение обосновалась на нем. Фигнер скосил глаза и удивленно обнаружил на себе оценивающий женский взгляд. Как ни странно, но этот взгляд принадлежал мухе. И когда она заговорила по – немецки, это его уже не удивило, а скорее обрадовало. Ведь он ее понял!
С тех пор муха заменила ему все – друзей, которые позабыли его, социал, который, по всей видимости, выполнил свои угрозы. И каждое утро, просыпаясь, он с нетерпением и тревогой ждал встречи с ней. Фигнер боялся...Он всю жизнь боялся потерять...в молодости – жену...в перестройку – работу, а в последние годы социальное пособие. И теперь, когда все это потеряно – потерять муху?! Нет, это невозможно. Муха как будто это чуствовала и, чтобы не огорчать Фигнера, прилетала каждый день в одно и тоже время.
Всю жизнь она стремилась принести себя в жертву. Самопожертвование, видимо было в нее заложено на уровне хромосом. В детстве она раздавала любимые игрушки друзьям, в юности отдалась по первому требованию, а в молодости – эта молодая, красивая и чертовски сексуальная женщина была завербована „штази“. Она без устали отдавалась...работе во имя процветания родины и однажды для выполнения особо важного задания была инкарнирована в муху. Задание было успешно выполнено. Но наступило смутное время. Родина растворилась. Штази умер. Про муху забыли.
„Судьба..., кто – то теряет, кто – то находит,“ – рассуждал Фигнер. Он нашёл ее. А может она его? Но разве это так важно. Благодаря ей он узнал много интересного из немецкой истории, по – новому взглянул на Кафку, Гессе и многих других писателей и поэтов. Она стала ему больше чем другом. Но вспоминая об этой стороне их отношений, Фигнер чуствовал, как его лицо становится пурпурным. Грациозность и изысканность передвижений ее шести лапок по огромному носу приводила его в состояние близкое к оргазму. Он никогда не догадывался, что его мясистый нос, предмет вечных насмешек всех его женщин, может быть эрогенной зоной, да еще какой. И каждый раз, дрожа от вожделения, он пытался декламировать последнего поэта деревни: “Я средь женщин тебя не первую. Немало вас...“ На что муха обиженно отвечала, еще раз доказывая знакомство с поэзией и не только с немецкой, что во – первых она не стерва, а во – вторых, уже далеко не в первый раз.
Однажды, когда они в очередной раз выясняли свои отношения, за стенкой на всю катушку врубили магнитофонную запись концерта Окуджавы, творчество которого было близко Фигнеру. Еще в студенческие годы многие произведения знал он наизусть. Но сегодня... неистовство охватило его, когда за стенкой, по – всей видимости, новый русскоязычный сосед гнусавя вторил барду: “Дай же ты всем понемногу и не забудь про меня.“ Фигнер выматерился. За стенкой не прореагировали. Перекрикивая дуэт, он завопил:“ Умному дай голову, храброму дай...“ Внезапно все стихло. Фигнер задумался: “Кто я? Чего просить? В конце концов у кого?“
В это время на носу зашевелилась муха, о которой он на мгновение забыл, и Фигнер в экстазе откинулся на подушку. Боже! Как это у нее получается. Муха была обучена особым приемам эротического массажа, благодаря которому она сумела выявить и обезвредить шпионскую сеть одной из недружественных стран, резидент которой погряз в пьянстве и разврате. Именно за эту операцию она была представлена к высшей награде родины.
...еще долго бы релаксировал Фигнер, но голос за той же стенкой сообщил, что правительство наконец решило проблему, так называемого кризиса деноминации. А именно – в три часа ночи первого а..., т.е. сегодня одновременно с переходом на летнее время, граждане России должны перевести стрелки часов на один час вперед и дорисовать по два нуля на каждой наличной долларовой купюре. В связи с тем, что у нашего населения скопилось более половины их наличной валюты, такая мера позволит перенести всю тяжесть борьбы с деноминацией на плечи американского правительства.
Брифинг за стенкой продолжался, но Фигнер его уже не слышал. Первое ап..., где – то в подкорке засвербило... неужели прошел год? В это время раздался телефонный звонок, первый звонок за весь год. Сработал автоответчик. Радостным голосом Вася сообщал, что сегодня „социал“ совместно с известным латексопроизводителем проводит акцию бесплатной раздачи социальщикам презервативов, с целью хоть как – то ограничить их дальнейшее увеличение. Ходят слухи, что будут давать по двадцать штук на нос...При последней фразе Фигнер вздрогнул – откуда социал, а тем более Вася знает про его нос? Презерватив на нос!? А как же чуствительность? Стоп. А может быть...муха? Он же не знает с кем она бывает еще...Нежели нужно было предохраняться? В холодном поту Фигнера поразила страшная догадка – муха зомбирована и спит со многими социальщиками, заражая их СПИДом, по заданию тайной организации. Возможно в предвыборной гонке с социальшиками решили покончить. Но видимо „социал“ против и, защищая своих питомцев, срочо проводить их презерватизацию.
„Да, но ведь я уже ровно год не получаю социальной помощи. Что же...муха об этом не знала? А если знала, то почему...и где же любовь?“ Слезы душили бывшего социальщика. Их бурный поток подхватил затаившеюуся муху и через мгновение она оказалась во рту у Фигнера, забывшего вкус пищи. Глотательный рефлекс не заставил себя долго ждать...От неожиданности произошедшего он вскочил...Члены были полностью послушны, конечности функционировали. Гордость за содеянное переполняла Фигнера. Враг уничтожен...
Это было раннее весеннее утро. Экс – социальщик оделся и направился к ближайшему банковскому автомату. Получив распечатку и увидя текущее сальдо своего счета, Фигнер обалдел – близкая к пятизначной сумма свидетельствовала о том, что он и по сей день является получателем социальной помощи. „Так какая же сволочь надо мной подшутила?“ – вырвалось у Фигнера – „Нежели обербургомистр? Не может быть...Вася! ?“ И он вспомнил, что еще в союзе компьютерный гений Вася мог изготовить любой бланк, и любую печать...он вспомнил также, что каждый год на родине, первого числа второго весеннего месяца самые находчивые граждане доводили до абсурда самых доверчивых.
Родина...Эмиграция...место проживания...хорошо где...все относительно.
А что же абсолютно?
Абсурд? Как форма существования? Нет, пожалуй сегодня, как норма бытия....
Ганновер, 17:30…1997, кафе „Маритим“