Заголовок я хотела закончить пояснением "... (того, из Гардемаринов)", но технические возможности не позволили. Поэтому намек на Гардемаринов приходиться озвучивать дополнительно
Начать хочется прямо по Драгунскому «Когда папа был маленьким…», но нет, мой папа был уже подростком, когда в советских школах ввели раздельное обучение. Девочки всех возрастов – направо, мальчики – нале… Нет, не так, девочки - в школу на улице им.Иванова, мальчики - в школу в переулке им.Петрова,
Самым первым последствием этого новшества явилось то, что в школьных спектаклях женские роли пришлось играть мальчикам, и мой папа оказался «девочкой №1». Не за талант, исключительно за внешние данные. Природа наградила папу идеальной по качеству и тону кожей лица, воистину «девичьей», к тому же папу обошла напасть в виде подростковых и юношеских прыщей.
(По рассказам бабы Тани чуть ли не каждая из ее подруг сокрушалась, на несправедливость распределения природных даров: зачем такое «богатство» парню, а не их дочерям?)
Но вот школа окончена, аттестат с пятерками на руках, и папа поступает в институт. Вместе с ним еще несколько одноклассников, прекрасно знающих о его театральном амплуа.
В один из дней папа с кем-то из одноклассников заключил пари. Суть спора с годами забылась, помнилось лишь то, спор папа проиграл, и назначил ему победитель в качестве отработки проигрыша явиться на занятия в женском облике. История умалчивает о том, насколько охотно выполнял папа поставленное условие, но куда денешься...
В один из дней в лекционной аудитории появилась новенькая миловидная студенточка. Подвоха не заподозрили даже те одногруппники, которые пришли учиться из других школ и о папином театральном прошлом знали лишь по немногочисленным репликам папиных одноклассников,
Преподаватели переклички устраивали нерегулярно, считая, что эти минуты лучше посвятить изложению материала. Считалось, кто хочет учиться - тот не пропустит занятия, а кто не хочет – пусть получает по заслугам на экзамене. Но в первые послевоенные годы учиться, как правило, хотело подавляющее большинство молодежи, и было бы не рационально терять несколько минут ради выявления одного-двух прогульщиков из двух сотен студентов. Поэтому в тот день перед лекторами папе «засвечиваться» не пришлось.
Зато на вновь прибывшую устремилась не одна пара юношеских глаз, чьи обладатели гадали, почему эта девушка появилась чуть ли не в середине семестра? Перевелась откуда-то?
Учился папа на энергофаке Политехнического института, а в конце 40-х – начале 50-х годов прошлого века девушек на энергофаке можно было пересчитать по пальцам. В папиной группе было всего 2 девушки против 26 юношей. Были и сплошь «мужские» группы. Неудивительно, что на новенькой сконцентрировалось столько взглядов.
Но помимо лекций в тот день был еще семинар, который вел то ли доцент, то ли аспирант. В общем, достаточно молодой еще человек. Он-то перекличку провел. Каково же было его удивление, когда на фамилию с окончанием «-ов» отозвалось создание в платье:
- Девушка, к чему этот глупый розыгрыш? Дойдет очередь до Вас, тогда и откликнитесь.
- Я сегодня вместо брата. Он сам не смог прийти, заболел, послал меня. Я все запишу и запомню до последнего слова, дома перескажу, чтобы Толик смог подготовиться к следующему семинару. Не волнуйтесь, я ничего не напутаю, у меня память хорошая.
(Пишу, и на редкость отчетливо вижу, как пригибаются к столам и давятся еле сдерживаемым смехом те, кто знал истину).
То ли доцент, то ли аспирант ответом удовлетворился, но по окончании занятий то ли в шутку, то ли всерьез обратился к «сестре»:
- Хотите облегчить участь брата на зачете? Приходите вместо него...
Похоже, то ли доцент, то ли аспирант всерьез увлекся и надеялся еще раз (а может, и не раз) увидеться с миловидной девушкой. Поскольку на следующем же занятии, когда папа явился в своем подлинном обличье, стал интересоваться жизнью «сестренки»: сколько лет, учится или работает, где, замужем или свободна? Папа отвечал, что жених имеется, но то ли доцент, то ли аспирант все-таки сомневался и продолжал расспросы.
Правдивость этой части подтверждали те папины друзья, дружба с которыми сохранялась свыше 60 лет. Но насчет концовки мнения расходились.
Папа рассказывал, что он так и сделал – снова облачился в женский наряд, даже позаимствовал у своей матери шапочку с вуалеткой, и получил зачет автоматом. Много лет я верила в такую концовку, но сейчас, с высоты прожитых лет, начинаю сомневаться, однако уточнить, как оно было на самом деле уже не у кого.
С другой стороны, не соврешь – красиво не расскажешь, поэтому, завершу я этот рассказ папиной версией.
После того, как то ли доцент, то ли аспирант расписался в зачетке, он наконец-то решился пригласить такую обаятельную девушку на танцы в городском парке. «Девушка» ответила, что, увы и ах, но она уже просватана, и жених ее одну в парк не отпустит.
И чтобы то ли у доцента, то ли аспиранта не осталось сомнений (на тот случай, если он придет на танцплощадку), чтобы он больше не докучал расспросами о «сестре», папа в последний раз надел личину девушки – платье с кружевным воротничком и туфли на каблучке (небольшой, но все-таки каблук), и уговорил самого крупного из соседских парней, с пудовыми кулаками, сопроводить «сестру» в парк, а там грозно на всех зыркать и вовсю демонстрировать «она – МОЯ!»
Сработало! То ли доцент, то ли аспирант к папе больше не обращался. А папа после той прогулки поставил жирную точку на «женской» карьере, соглашаясь при спорах на какие угодно условия, кроме как снова поизображать фемину.
Примечание.
Услышав эту историю в первый раз, не могла не задать вопрос: как решался вопрос с прической? Все-таки в те времена девушки так коротко, как парни, не стриглись. На папино счастье, ближайшая подруга бабушки была «франтихой и щеголихой». К ней папа обратился за помощью, и она снабдила его на время шиньоном, она же показала, как его закрепить, куда какие пряди распределить, и как завершить девичий образ (а главное – замаскировать место крепления) кокетливо повязанной косынкой.
Второй вопрос: у кого позаимствовал женские туфли большого размера?
Выяснила, что в первые послевоенные годы сапожники были уважаемыми людьми, с одним из них папа не то чтобы водил дружбу, но, проходя мимо будочки, нередко останавливался и обсуждал с сапожником городские и мировые новости. Папа знал, да и сам сапожник не скрывал, что постоянно на барахолке скупает старую обувь, части которой потом использует при ремонте или пошиве обуви на заказ. К тому же, в конце 40-х годов, начале 50-х барахолка была завалена трофейным добром, среди которого можно было найти женскую обувь больших размеров. Сапожник, узнав для чего молодому человеку понадобились туфли 42 размера, расхохотался, но к каждому выходу подбирал среди своих запасов требуемое.
Считаю своим долгом указать, что папа был строен и худощав до самой женитьбы, но не миниатюрен, обладал средним для мужчин ростом – 176 см. А девушек такого роста в те года дразнили «Каланча Каланчовна». Но даже такой рост то ли доцента, то ли аспиранта не смутил. Видимо, «девушка» в папином исполнении действительно выглядела очень привлекательно.