Струя судьбы.
Почему-то вспомнилась моя служба в советской армии. От самой службы и сопутствующей ей деятельности приятных воспоминаний в памяти не закрепилось, зато запомнились моменты, как от той службы солдаты пытались увильнуть и прочие смешные коллизии.
Призвали в мае 70-го года. Попал в Черновцы в учебный батальон связи. В роте было два взвода с Волынской обл. и столько же со Львовской. Среди моих земляков было много городских, а львовяне поголовно сельские жители, к тому же из глуши, мы даже их украинский не всегда понимали. Фамилии у них были типа ГлОва, Нога. Служба, особенно физо и строевая давались им с трудом. Естественно, над ними подсмеивались, особенно горожане из нашего взвода. Так они ходили к замполиту батальона на нас жаловаться, что четвертый взвод называет их «бандеровцами». Тот спросил, откуда обидчики, узнал, что с Волыни и заявил, что они такие самые, на том жалоба и кончилась.
Как-то взвод заступил в первый наряд. Самых достойных отправили в караул или на кухню, а меня и еще одного приятеля, которого знал до армии, как не внушающих доверия, оставили в резерве. Оказывается, командиры упустили, что необходимо было направить несколько человек в комендатуру для патруля. Другое дело! Гулять по городу с повязкой на рукаве, тем более, что в увольнение нас не пускали, значительно интереснее, чем вышагивать по периметру с автоматом не плече или мыть посуду на кухне. Начальником патруля был маленький, но заядлый старлей из другой части. Уже стемнело, как мы очутились на вокзале, где комендант вокзала выловил какого-то солдатика с бутылкой 0,7 л сухого вина. По словам бедолаги, он едет в отпуск по телеграмме, а вино попросили взять без очереди посторонние. Старлей проверил документы, комендант реквизировал вещдок, пустившего слезу солдатика отпустили. Мы вышли с вокзала, комендант, косясь на бутылку, предлагал старлею сходить на ужин, тот же, косясь на нас, дал понять, что пить на службе не будет. Комендант в сердцах зашвырнул бутылку в кусты, мы как раз проходили через сквер, затем офицеры ушли, а нам начальник патруля приказал ожидать его на скамейке в том же сквере, но с другой стороны. Бутылка была отыскана, к счастью она не разбилась. Через полчаса явился старлей, и мы приступили к несению службы. Проходя мимо злосчастных кустов, старлей бросил туда бдительный взгляд, но в темноте ничего не разглядел.
Неожиданно стал заядлым театралом. В одно из воскресений солдат, мешая им отоспаться после муштры, повели в театр. Что там показывали на сцене, не помню, зато выявил, что в театральном буфете, помимо прочего, продавалось сухое вино. Только началось действие, мы с приятелем тихонечко выбрались в вестибюль, заветную бутылку распили в туалете, а вещдок спрятали за окном в нише за какой-то кариатидой, украшавшей фасад театра. Тоже действие повторилось и во время второго акта. Поэтому, когда в следующий раз замполит записывал, кто пойдет на футбол, а кто в театр, мы с приятелем предпочитали высокое искусство.
Я уже думал, что выспаться мне в учебке не удастся, но фортуна смилостивилась. Как-то в конце августа нас подняли по тревоге (не помню взвод или всю роту), каждому выдали коротковолновую радиостанцию, рассадили по БТРам, и колонна двинулась на Яворовский полигон. Там опытным путем было выявлено, что бензин на воде горит. Шли грандиозные учения с бомбометанием авиации, стрельбой «градов» и прочей артиллерии, танковыми маневрами. Связисты прикреплялись к саперам-имитаторам. Когда возникала необходимость, по рации поступала команда, я передавал саперу, с которым мы сидели в окопчике, и тот подрывал взрыв-пакет и толовую шашку, будто взорвался снаряд на вражеских позициях. Учения длились не меньше десяти дней, услуги имитаторов понадобились всего два раза, а остальное время я мог отсыпаться в том же БТР, на котором приехал. Как-то среди дня сквозь сон слышу: «Пожар!» Пока окончательно проснулся, по голосам определил, что огонь уже потушили. Наш лагерь располагался на опушке соснового леса (пока привезли дрова для полевой кухни, оголодавшие солдаты быстренько спилили сосну, прибежал лесник, и был небольшой скандал). Рядом протекал тихий ручей глубиной около метра и шириной в несколько шагов, что обеспечивало водой для бытовых нужд, в том числе мытья БТРов. Водитель помыл вверенную технику и для шика протер бензином, чтобы блестел, будто новый. Остатки бензина выплеснул в речушку, по которой растеклось масляное мятно. Двое военных заспорили, будет ли бензин гореть на воде. Забили пари и бросили спичку на воду. Мгновенно вспыхнула вся речка, пламя перекинулось на БТР, но быстро потушили, лишь пострадала постель прапорщика, и его прогоревший матрац висел на сосне до конца учений.
После учебки попал в артиллерийский полк, дислоцировавшийся в Чехословакии, а точнее в Словакии на околице городка Рожнява.
Дедовщина, естественно, присутствовала, большей частью выражалась в том, что «старики» объедали остальных служивых. Через полгода старослужащие ушли на дембель. Нашего призыва среди солдат батареи было раза в два больше чем тех, кому осталось служить полгода. В ультимативной форме мы сделали им предложение, от которого «старики» не смогли отказаться. В вопросах службы и общественных работ респект и привилегии для них сохраняются, но масло, сахар и мясо делятся по справедливости. Когда же через полгода мы стали стариками, равноправие сохранили. Помню, после объявления приказа на дембель, благодарные сослуживцы из молодых подхватили меня на руки и отнесли из столовой в казарму.
Солдат существо находчивое. Как пребывавших на переднем крае завоеваний социализма, у нас регулярно поддерживали боевой дух и высокую сознательность различными собраниями, митингами и т.п. никому не нужными мероприятиями. Проводились они обычно в клубе в конце дня. Не зря есть армейская поговорка: вся жизнь в борьбе - до обеда с голодом. после обеда со сном. Только первые ряды делали вид, что слушают оратора. Остальные, спрятавшись за их спинами, занимались своими делами. Кто спал, кто читал тайком принесенные книги или разгадывал кроссворды, кто писал письма. Тогда додумались приглушать освещение, читать было уже невозможно, зато все поголовно засыпали.
Фильмы солдатам показывали в летнем кинотеатре обычно по воскресеньям. В город нас не пускали, разве что для тяжелых физических работ на каком-нибудь предприятии типа кирпичного или железобетонного завода, что считалось за праздник, ведь можно было вырваться за пределы части, чехи кормили, а иногда и пивом угощали. Помню, когда бывал в наряде помощником дежурного по части, нужно было вывозить мусор на свалку. Пока «губари» разгружали машину, успевал сбегать в рядом стоящую винарню выпить бокал пива. Вернемся к фильмам. Телевизора в части не было, поэтому красивую жизнь можно было увидеть только на киноэкране. Вот на этой почве едва не возник русский бунт – «бессмысленный и беспощадный». Как-то совпали подряд выходные и праздничные дни (вроде бы 7 ноября), все фильмы были просмотрены, а новых со штаба дивизии не привезли. Тем не менее, народ не проинформировали, солдаты ждали в летнем кинотеатре, уже стемнело, а «Германа все нет» Пришел дежурный по части и объявил, что «кина не будет», народ расходиться отказался, стали скандировать: «ФИльму, фИльму!» орать и свистеть. Снова прибежал деж. по части, его послали. Служивые балдели еще час или два, пока постепенно не посбегались командиры взводов и батарей, стали ходить между скамеек и каждый ряд по отдельности выводить из кинотеатра. Бунт для солдат остался без последствий, разве что командир полка на построении пугал трибуналом.
Среди офицеров встречались оригинальные персоналии. Особенно отличался капитан Кросс, начальник физподготовки. Вроде бы настоящая фамилия у него была Герасимов. Как-то на оперативном совещании у командира полка внес рациональное предложение:
- Если каждый солдат выкопает пять кубометров грунта, в части можно будет сделать бассейн.
Страдая от безделья, он нашел себе занятие по душе. Часть располагалась на окраине города. За забором шел пустырь, где проводились полевые занятия, а через километр или полтора под горой располагалась деревня Йовице, куда солдаты бегали за вином. Вино можно было купить в магазине, но чаще отоваривались домашним. За кроны брали редко, обычно меняли на сигареты, («Памир», «Охотничьи») которые выдавались примерно пачек 25 на одного курящего. Кто не курил, выдавали сахар, но народ предпочитал сигареты. Набивался вещмешок сигарет, бралась канистра, и гонец отправлялся на дело. Капитан Кросс прятался в кустах на пустыре и выслеживал гонцов, а кто пытался убежать, запускал вслед легкоатлетическое копье. Однажды ночью поймал солдата с канистрой, выяснил, с какого тот подразделения, нарушителя отпустил, а канистру поставил в каптерку с отдельным входом, где у него хранился спортинвентарь. Утром обнаружил, что замок взломан, солдат его обманул, кого искать, неизвестно. Побежал к чехам в полицию за собакой-ищейкой, те сказали, что проблем нет, только нужно оплатить. Услуга оказалась дороже его нескольких месячных зарплат, а зам по тылу естественно выделить деньги отказался. Как-то мы после ужина послали гонца, долго его не было, вдруг за забором раздаются выстрелы, через несколько минут прибегает солдатик весь бледный и без канистры, это оказывается Кросс, будучи дежурным по части, сидел в засаде. О стрельбе доложили командиру полка, тот распорядился пистолет Кроссу выдавать без патронов, канистру мы чуть позже нашли и успешно оприходовали.
Желание сачкануть от службы присутствует у солдата всегда. Увы, даже заболеть не получалось. Помню, зимой специально ходил босиком по снегу, никакой простуды! Как-то в части разразилась эпидемия гриппа. Упросил приятеля – санинструктора Рамази Катамадзе, положить в изолятор, где кантовалось несколько десятков гриппозных. Уже собирались выписывать, как на четвертый день появились симптомы. Еще три дня отдохнул.
Командиром батареи у меня был капитан Кикнадзе, - тупой солдафон, усы пышные, волосы рыжие, рожа красная, натура подлая, к тому же пьяница. Его ровесники давно майоры и подполковники, а он даже не научился стрелять из тех гаубиц образца 1943 г., что стояли в полку на вооружении. На учениях за него стрелял командир взвода. Но тщился, чтобы в соцсоревновании батарея занимала первые места. А для этого в казарме должен быть порядок, на плацу громче всех орать песни, а в первую очередь лучше всех маршировать на строевых смотрах. В чем ему не откажешь, так это в умении маршировать. Лицо принимало вдохновенное выражение, глаза сияли, и он, приложив руку к козырьку, вышагивал, всем своим обликом воспевая строевой устав. Соответственно и подчиненных он гонял до седьмого пота, добиваясь идеального выполнения строевых приемов. Другие батареи давно отдыхали, а мы грохотали сапогами по плацу и драли глотку. Из-за своей мелочной придирчивости и примитивных суждений симпатий у подчиненных он не вызывал.
Я в свободное время старался посещать библиотеку. Во-первых, там было тепло, во-вторых, я любил читать, а в-третьих, там пахло настоящей женщиной. Библиотекарь, женщина уже за сорок, но весьма за собой следившая, пользовалась какими-то специфическими духами, от которых гормоны бурлили в крови, тем более, что в увольнение за границей нас не пускали, и просто поглазеть на девушек было негде. Уже через несколько лет после службы я случайно унюхал знакомый запах, но название этих экзотических духов забыл. Как-то мы пересеклись на территории части: я, библиотекарь и Кикнадзе. Может, я перекинулся с ней словами, или она поздоровалась в ответ. Кика это не пропустил, сразу проявил данную уставом власть и попытался меня унизить, указав на какой-то мнимый недостаток. Женщина в пику ему охарактеризовала меня положительно. Это еще больше усилило присутствовавший в наших отношениях антагонизм. Будучи простым сержантом, я не мог адекватно ответить на его придирки. Однако осенило, и решил пойти другим путем. Я написал в нашу армейскую газету заметку в лучших традициях советского агитпропа: возвышенно-хвалебная трескотня. Образ заботливого командира и умелого воина получился близкий к идеалу. Месяца через два вызывает Кика, взгляд настороженный, лицо озадаченное, но верный своей манере, сразу начинает наезжать. Потрясает у меня перед носом газетой и грозно вопрошает:
- Кто тэбья научил?
- Никто, товарищ капитан, от чистого сердца.
В полку все знали, его личные и деловые качества, если Кика проходил мимо группы офицеров, те начинали зачитывать наиболее впечатляющие фразы из заметки. Короче, благодаря силе печатного слова, он от меня отцепился. Дошло, что вместо панегирика можно и критику навести. Это было моим первым литературным произведением, после тридцатилетнего перерыва кому бес в ребро, кому творчество в голову: сразу написал роман.
Однако судьба уготовила, чтобы я отомстил Кике по-настоящему. Случилось это ближе к дембелю. Командование подрядило словаков отремонтировать канализацию. Сначала долго и нудно своими силами рыли глубокую траншею. Известно, что два солдата и лопата заменяют экскаватор. Лопаты отцы-командиры выбрали от души, я таких в Союзе и не видел. По типу совковой, только заостренная. За один мах набиралось ведро мокрой глины. Там и грыжу заработал. Операцию сделал уже на гражданке. Говорю Кике, что в паху болит.
- Ты притворяешься, иди работай, а не в санчасть.
Через пару месяцев дошла очередь до коммуникаций внутри помещений. Трубы между этажами демонтировали, хотя унитазы, писсуары и прочие аксессуары остались. Наше подразделение располагалось на первом этаже, а на втором штаб дивизиона и взвод управления. Всем служивым со второго этажа было приказано ходить в туалет на первый. За исполнением приказа следил дневальный. По делам службы, а может, просто потрепаться, я оказался в штабе на втором этаже. Тут приспичило по малой нужде. Дневальный службу нес не бдительно, и я воспользовался моментом, также незаметно вышел в коридор. Тут врывается Кикнадзе, размахивая своей сшитой на заказ фуражкой-аэродромом, бежит в туалет, а затем с ругательствами налетает на дневального. Человек поумнее, чтобы не стать посмешищем, попытался бы этот инцидент скрыть. Увы, нет ума – считай калека! На шум вышел начальник штаба майор Росляков, большой приколист и посоветовал, пока не высохло отнести на анализ, а затем взять анализ мочи у солдат.
Мораль сей басни такова, что как бы ты высоко не сидел, тебе всегда могут помочиться на голову.
Этим анекдотическим, но реальным случаем, заканчиваю свой экскурс в историю. Думаю, кто служил в советской армии, имеют кучу своих подобных историй. Армейский быт не меняется, в чем можно убедиться перечитывая «Солдата Швейка» или «Чонкина».