Прошел месяц с тех пор, как они приехали в Доссор. Галка уже привыкла, и порой ей казалось, что она всю свою жизнь живет здесь и никогда, кроме этого пыльного, богом забытого поселка, ничего не видела. Ребята тоже стали ей почти родными, и она не представляла даже, как сможет с ними расстаться. О Васильеве она почти не вспоминала, а, если думала, то с ненавистью и презрением. Как же ловко он ее одурачил! Говорил, что любит, предлагал замуж, а сам! Связался с первой же попавшейся бабой, которая ему подвернулась! Да хоть бы на бабу была похожа – уродина, страшилище; как говорится, ни кожи, ни рожи. И мало всего этого он, чтобы завоевать ее благосклонность, отдал ей пиво и Галкины сигареты, оставив ту ни с чем, а она, между прочим, все это за свои кровные купила! Галка скрежетала зубами, вспоминая унижение, через которое он заставил ее пройти. Нет, ему только такую жену, как Клара, и нужно! Кто знает, скольким унижениям он ее подверг, прежде чем она вот так против него вызверилась! Но та, по крайней мере, может хоть постоять за себя, а Галка что? Молчит да терпит, хотя он втоптал ее имя в грязь и поиздевался вволю!
За это время произошло много событий. Во-первых, приехал, наконец, Сидоров. Тот привез с собой деньги, и проблема с питанием была, наконец, решена. Все вздохнули свободнее. Приехал он не один, с ним были – зам. Николай Иванович, который сразу же занялся хозяйственными вопросами, и Валентина – молодая симпатичная женщина лет 32 – 33-х, которая работала техником, но в чем состояла ее работа, этого Галка не знала. Во- вторых, из Пешного приехала Наталья. Галка торжествовала: «Пусть теперь посидит там один! Так ему и надо!»
Это произошло неожиданно. Галка сама не поняла, что случилось. Болезнь подступила незаметно, и первым ее признаком была боль, пронзившая ее, когда она работала на кухне. Галка схватилась обеими руками за живот и присела. Потом, шатаясь, вышла на улицу.
«Я, кажется, надорвалась, - сказала она Славке, когда тот подошел спросить, что случилось.
Ночью она не могла спать. Боль то отступала, то охватывала ее с новой силой. Галка обеими руками растирала живот, стараясь успокоить боль, и, надавливая на живот, вскрикивала от резкой боли. Боль была где-то глубоко, и поясница тоже ныла и болела. Галка вставала, ходила по комнате и снова ложилась, мечтая забыться, но боль не проходила, не оставляла ее ни на минуту. С новой силой она дала о себе знать, когда на следующий день Галка подняла ведро с водой. Внутри ее как будто что-то оборвалось и заставило ее вскрикнуть от боли.
«Тебе надо пойти в больницу,- советовал ей Славка. – Я скажу Сидорову, чтобы перевел тебя на более легкую работу».
«Не надо», - отвечала Галка и продолжала работать.
«Может быть, у меня опухоль?» - думала она временами, ощупывая живот, но твердости не чувствовалось, и она терялась в догадках, но в больницу не шла.
Галка за эти дни побледнела и осунулась, ее болезненный вид бросался всем в глаза, но Сидоров молчал, не предлагая ей более легкой работы, и Галка тоже продолжала молчать и делать вид, что все в порядке.
Вскоре снова приехал Васильев. Она не подходила к нему и не разговаривала с ним, а при его появлении старалась куда-нибудь спрятаться, чтобы не попасться ему на глаза. Вечером она от усталости не могла дойти до дому и легла спать в машине. Ее разбудил Васильев. Он подсел рядом и спросил, целуя ее руки: «Что с тобой, Галочка? Что случилось?»
«Ничего,- холодно отстранила его Галка. – Ничего не случилось. Уходи, я спать хочу!»
Он грустно смотрел на нее и не уходил: «Новиков сказал мне, что ты болеешь. Что у тебя болит?» - снова спросил он, гладя ее волосы.
«Пустяки! – сказала она.- Я, кажется, надорвалась!»
«Глупая, что ты наделала! Зачем ты губишь себя?»
Она молча пожала плечами и опять погрузилась в легкую дремоту.
«Не нужно было таскать тяжести!» - снова сказал он.
Галка холодно рассмеялась: «А кто их будет таскать за меня? Может, ты?»
Он тяжело вздохнул и сказал: «Я поговорю с Сидоровым, чтобы он отпустил тебя в Пешной. Отдохнешь, наберешься сил».
«А кто же здесь будет вкалывать?» - усмехнулась она.
«Найдет кого-нибудь! Наталья вон, Валентина, пусть поработают! Все равно ничего не делают!»
Она хрипло рассмеялась: «Заставишь ты их работать, как же!»
«Ничего, заставят! С них не убудет!»
«И потом,- продолжила она, - я не поеду в Пешной!»
«Почему?» - спросил он, с тревогой заглядывая ей в глаза.
«Нечего мне там делать! Я здесь останусь. Не хочу, чтобы они опять сплетничали!»
Он опустил голову и сказал, нахмурясь: «Да, злые языки – страшнее пистолета! А сплетни будут, это уж точно!»
«Мне-то наплевать! – усмехнулась Галка, - пусть сплетничают. Они и так обо мне невесть что говорят. Я не хочу, чтобы они тебя дергали!»
«Ну мне-то они ничего не скажут,- быстро ответил Васильев, поднимая голову и устремляя на нее холодный взгляд. - А, если скажут, то пожалеют об этом, - добавил он с угрозой».
«Ну все-равно, - сказала Галка, - неприятности будут. Зачем тебе нужна афиша?»
Он молча покачал головой: «Да, у нас в экспедиции любят этим заниматься. Делать из мухи слона!»
«Возьми Наталью,- усмехнулась Галка, - она ведь тут уже заработалась. С удовольствием поедет отдохнуть на море!»
«Наталью? – он устремил на нее недоверчивый взгляд. – Зачем мне Наталья?»
«Ну как же, - снова усмехнулась Галка,- она всем тут рассказывает, что ты приставал к ней, в любви объяснялся, что она из-за этого, якобы, и уехала!»
«Она говорила, что я объяснялся ей в любви?! – прищурился Васильев.- Она за это поплатится!»
«Ничем она не поплатится! – вздохнула Галка.- Она здесь на практике. Отработает свое и уедет!»
«Ее счастье, что она практикантка,- нахмурился Васильев.- Работала бы она здесь постоянно, ей пришлось бы пожалеть об этих словах!»
«Ах, какой ты страшный, - рассмеялась Галка и провела рукой по его волосам.- Так тебя все и боятся!»
«Представь себе, некоторые боятся!» - сказал он и, наклонившись, поцеловал ее.
«Не надо, - отстранилась Галка, - хватит с меня. Не хочу больше. Устала я от твоей любви!»
Он с тревогой заглянул ей в глаза: «Почему ты так говоришь?»
«Потому что, - она смело окинула его взглядом, - ты – эгоист, потому что ты всегда обращался со мной, как… - она запнулась, подыскивая слова, - как со своей служанкой, как будто я тебе была чем-то обязана, ты, - она грустно рассмеялась, - даже все сигареты забрал у меня, тебе было просто плевать на
меня, и никогда ты меня не любил, слышишь, никогда! Тебе просто … льстило, что я…» - она внезапно замолчала и отвернулась. Он молчал, опустив голову. Молчание длилось долго, становилось невыносимым.
«Прости меня, Галя, - сказал он, наконец, беря ее за руку. – Такой уж я человек, ну что поделаешь! Я же говорил тебе, что у меня тяжелый характер! Но это не потому, что я, -он виновато заглянул ей в глаза и продолжал, тяжело подбирая слова, - не люблю тебя, просто… я, наверное, не умею любить..»
Галка выдернула руку.
«Посмотри, какие руки! – Она грустно рассмеялась,- Все в мозолях! У меня раньше никогда такими руки не были!»
«Пустяки! – Он взял ее руки и стал их целовать,- У меня тоже в мозолях!»
Галка молча смотрела на него, и чувство жалости и любви к этому немолодому уже человеку медленно просыпалось в ее душе, вытесняя накопившиеся в них обиды.
«Володя, Володя, - смеясь и плача шептала она, - как же я по тебе соскучилась!» И прижала его голову к своей груди.
Утром, перед отъездом, Васильев подошел к ней и сказал: «Сидоров не отпустил тебя в Пешной. Со мной поедет Валентина. Я ему рассказал, что ты болеешь. Теперь на кухне будет дежурный. Твое дело – только варить. Сама тяжести не поднимай, поняла? Скажешь дежурному, он принесет, что нужно будет. Не вздумай сама поднимать!» - еще раз предупредил он, уходя.
3-я партия уже несколько дней как вернулась из отгулов, и теперь они снова работали втроем. После отъезда Васильева на кухню пришел Витя Петров. «Здравствуйте, - культурно поздоровался он и поправил очки. – Меня к вам прислали дежурить. Что нужно делать? Можете меня сегодня эксплуатировать, как вам захочется. Завтра уже будет другой».
Галия окинула его насмешливым взглядом.
«Принеси воды»,- скомандовала она.
«Пожалуйста», - сказал Витя и, взяв ведро, пошел за водой.
«Куда поставить?» - спросил он, возвратясь.
«Налей в бак!»
«Пожалуйста!»
Витя вылил воду и снова выпрямился, ожидая приказаний.
«Вот этот бак нужно еще наполнить», - сказала Галка.
«Пожалуйста», - снова сказал Витя и вышел.
«Какой смешной! - захихикала Галия, - Пожалуйста, пожалуйста», - она смешно передразнила его.
Когда все баки были наполнены, и вода больше была не нужна, Витя снова задал вопрос, что он должен делать.
«Ну можешь быть пока свободен», - пожала плечами Галия.
«До которого часу?» - Витя взглянул на часы.
«До обеда».
«В котором часу обед?» - поинтересовался Витя.
«В час».
«Так,- Витя глубокомысленно нахмурил брови, - сейчас без 15 одиннадцать. Ровно в час я буду здесь!»
Он вышел на улицу и присел на скамью возле столовой.
Витя был неимоверный болтун и хвастун. Если у кого-то что-то не ладилось, то он говорил, что так получилось, потому что там не было его. Но это было только на словах, на деле у него ничего не получалось, поэтому с ним никто не хотел работать. Кузьменко отказался от него и отправил в Пешной. Васильев через две недели сбыл его обратно. Вадим, с которым он теперь работал, отправил его помогать на кухню. Всех раздражали Витино хвастовство и самоуверенные замашки. И на кухне за день он так надоел, что девочки были рады, когда он, наконец, ушел.
«Н-на фиг нам н-нужны такие дежурные», - ворчала Светка.
«У меня от его болтовни уши болят, - пожаловалась Галия и бросила сердитый взгляд на Галку, - сами управимся. И так на кухне полно народу!»
Галка промолчала, а вечером сказала Сидорову, что дежурных больше назначать не нужно. Сидоров внимательно оглядел ее: «Как дела на кухне?»
«Вы же знаете, если под одной крышей соберутся две женщины, то это уже много!»
А дела на кухне действительно не ладились. Пока Галка работала одна, ей было , конечно, намного тяжелее, но зато она была полной хозяйкой. А теперь девчонки на каждом шагу высказывали ей свое недовольство и заставляли делать самую черную работу. Галка терпела все молча, но иногда,
не сдержавшись, огрызалась, и тогда Галия взрывалась самой отборной руганью. А ругалась она классно: любой мужик мог бы ей позавидовать!
«Завтра же скажу Горину, чтобы тебя убрали с кухни!» - кричала она в перерывах между руганью.
«Пожалуйста, - пожимала плечами Галка, - я и сама уйду! Подумаешь, напугала!»
«Особачусь я здесь, - жаловалась она Славке, - скоро буду ругаться, как сапожник!»
Но такие вспышки у Галии быстро проходили, и она тут же начинала подлизываться к Галке, опасаясь, видимо, как бы та действительно не ушла.
«Дуры вы,- заступался за Галку Толик Кондратенко, - это здесь вы можете на нее орать, а в городе она, быть может, даже в домработницы вас бы не взяла!» – и, наклоняясь к самому уху, шептал: «У нее, между прочим, отец – майор!»
Что у Галки отец был майор и сама она воспитывалась в интеллигентной семье, знали многие в 5-й партии, и поэтому удивлялись, как она могла пойти на такую черную работу, неужели ее папа- майор не мог ей найти работенку получше?
«Многим не нравится, что ты здесь работаешь,- говорил ей Толик Кондратенко, - подрываешь, так сказать, звание интеллигента. Ты одна дочь в семье?» - «Одна!» - «Ну вот видишь! Единственная дочь интеллигентных родителей – и вдруг здесь в роли поварихи! Каким ветром тебя сюда занесло?»
- «Да вот таким и занесло! – смеялась Галка, - Тебе-то что?»
Толик Кондратенко любил выпить. Это был его основной недостаток, за который на него ополчилась вся партия, но в общем-то он был добрым человеком и часто вел с Галкой дружеские беседы.
«Почему ты не учишься?» - спрашивал он ее.
Галка в ответ молча пожимала плечами.
«Учиться надо,- поучал он, - а то так и будешь в каждой дырке затычкой»
«Я еще не нашла себя», - отвечала Галка.
«Ты так до пенсии себя искать будешь. Тебе что, приятно, что тобой все командуют?»
«Знаешь, че, - сказал он однажды, - я хочу в лесники пойти. Надоело мне жить с людьми! Люди все злые. Лучше в лесу жить! Пошли со мной в лесники! - неожиданно предложил он, - Ну их всех на фиг!»
«Женщин в лесники не берут», - грустно отозвалась Галка.
«Ах, да! Ты знаешь, Галка, я уже забыл, что ты – женщина. Я с тобой как с парнем. Ты не обижайся, если я что-нибудь нецензурное скажу, просто я все время забываю, что ты – женщина!»
«Это даже хорошо, что ты забываешь. Другие вот помнят!»
«А, это ты про Кузьменко! – захихикал он,- Знаешь, Галка, он ужасно злой на тебя за то, что ты его отвергла, поэтому он и старается поддеть тебя,- он снова хихикнул. – А ты дура, Галка! Заводишься сразу. Ты бы внимания не обращала, он бы и отцепился. А так ты злишься, вот он и старается доводить. Ему это нравится. У него самолюбие страдает, что ты ему Славку предпочла, он ведь Славку за человека не считает, вот ему и обидно! Он – перспективный инжнер, а Славка – всего лишь техник!»
Толик передавал ей все сплетни, в которых упоминалось ее имя.
«Знаешь, Галка, - сказал он ей однажды, - что это тебе Васильева приплели? У тебя с ним действительно что-то было?»
«Да нет, что ты!» - отмахнулась Галка.
«Значит, выдумали все, - он покачал головой, - у, сплетники проклятые! Я-то Васильева хорошо знаю. Ты знаешь, кем он был до экспедиции? Он простым шофером работал».
«Меня не интересует его биография!» - резко ответила Галка.
«Он сейчас в люди выбился, - продолжал Толик. – Старается себе вес придать. Все к Сидорову поближе держится. Галка! А ты знаешь, че, ты с ним не связывайся! Он…» - Толик громко выругался и замолчал.
«Не люблю я баб, - частенько говорил он, - ну их, баб этих… Все они стервы. Поэтому я и не женился! Но ты на других баб не похожа, с тобой хоть поговорить можно. Мне тебя даже бабой называть не хочется. Нет, Галка, - усмехался он, - зря тебя женщиной сделали, надо было тебе мужиком родиться!»
«Вот и я говорю, что зря! – смеялась Галка.
«А все-таки, Галка, все бабы – дряни. И ты – дрянь! Какая бы баба ни была хорошая, все равно дрянь. По-своему она, может, и хорошая, но, раз баба, значит, дрянь!»