ТАЙНА МЕБИУСА. Продолжение.
КАК "УЙТИ В КАМЕНЬ"
Всякий раз, когда я занималась самоизучением, я меняла работу. Однажды проходила мимо музея и решила заглянуть туда. Это был этнографический музей на Алтае. В Усть-Каменогорске, в Восточном Казахстане. Я зашла в старинный купеческий особняк, на меня пахнуло старыми вещами. Прялки, приспособления для охоты, старинные украшения, горшки, сундуки с одеждой - все предметы еще хранили тепло чьих-то заботливых рук. Около макета старинной избы-пятистенки что-то записывала в тетрадку женщина.
- Вам работники не нужны? Только не смотрители, не уборщицы, не кассиры и не экспонаты.
- Нужны! Как раз такие, как вы! Экскурсоводы. Пойдемте к директору!
Кто я, что я, куда я еду, была ли судимость, сколько детей по лавкам и какое отношение я имею к этнографии - меня даже не спросили, как ни о чем толком не спросила я.
Мы шли по тропе музейного сада, извилистой и дикой. Вдруг она раздвоилась у Камня Преткновения. Образы живого леса неожиданно воплотились в художественные образы шести гномиков. У одного из них лопнула резинка в штанах, и они упали, оголив попку. Вся компания гномиков рассмеялась: рассмеялся гномик с кошельком, гномик-злюка и даже гномик-соня. Я не заметила, как раздвоенная тропа слилась и снова манила в заколдованную даль.
Вдруг я нутром почувствовала, что на меня кто-то недобро смотрит. Это был Критик с камнем за пазухой. Стало немного не по себе. Но тропа ограждалась живой изгородью из причудливых ползучих и вьющихся растений, - это рассеяло чувство неловкости. Потом и вовсе декорации сменились броской песенной лирикой: дуб и рябина по обе стороны тропы, ивушка, склоненная над водой пруда, клен кудрявый - не сад, а звучащий концерт! Фигурки были вырезаны из корня, капа, дерева, а все это царство называлось Садом корней. Кажется, что каждая молекула воздуха превратилась в крохотный музыкальный инструмент.
Над сиренью-черемухой у плетня собралось столько ворон, что мне в голову пришла мысль: недаром сад называется с-адом. Крик стоял невыносимый.
Только потом я заметила, что с дерева спускается человек. Вся лысина мужчины была исклевана в кровь. Он что-то бережно укрывал у себя на груди. Это оказался маленький рыженький котеночек.
- Котенок залез на дерево, и на него налетели вороны, потому что наверху было воронье гнездо. Пришлось его спасать, - пояснил нам мужчина.
Это и был директор музея. Вороны продолжали пикировать над его лысиной.
- Алексей Никифорович! Где он шляется?! - это смотрительница искала котенка, который был полным тезкой директора музея.
- Клавдия Николаевна, вы бы повежливее, ко мне тут люди пришли! - отозвался директор, промокая лысину носовым платком. - И вообще я просил не называть больше Мурзика моим именем.
- Ах, простите, Алексей Никифорович, я не подумала, что Вы здесь!
Мы прошли в директорский кабинет. Окна кабинета выходили в сад, на то дерево, откуда Алексей Никифорович слез с котеночком. Вороны по-прежнему не могли угомониться. Котенок сидел в директорском кресле и довольно мурлыкал, вылизывая себя.
- Это моя племянница. Ищет работу, - энергично произнесла женщина, которая привела меня.
- А что вы умеете? - спросил Алексей Никифорович.
- По деревьям лазать вряд ли. А вот лекцию на любую тему прочитать, экскурсию провести - это пожалуйста, хотя я не этнограф и не экскурсовод.
- Хорошо. Подумаем.
Моя радетельница вышла из кабинета довольно скоро:
- Ну, вот и славно. Прямо завтра выходи на работу. Берем научным сотрудником. Как хоть зовут-то тебя?
- Наталья.
На следующий день мне протянули несколько толстенных папок:
- На, ознакомься с материалами музея. Завтра в командировку поедешь.
- Куда?
- Во Всесоюзный дом отдыха. Место отличное. На Бухтарминском море. Это искусственное море в Восточном Казахстане. Там у нас филиал музея. Выставочный зал. Нужен экскурсовод и администратор в одном лице. Вообще-то там есть постоянный человек, но она сейчас в отпуске, а у нас некому кроме тебя ехать - половина в отпуске, половина в декрете, у кого-то ребенок болеет, кого-то с места не поднимешь.
Так вот, почему меня взяли в музей, даже не справившись всерьез о моих занятиях в этой жизни! В командировку ехать было некому! Что ж, я не против! Люблю путешествовать!
- Под твоим началом будут еще два сотрудника: одна кассир, другая - смотритель.
- Повезло, значит, буду под присмотром смотрителя!
- О транспорте позаботься сама. У нас с этим напряженка. Может, придется сначала на «Ракете» по Иртышу до одного места добираться, а потом рейсовым автобусом до самого дома отдыха. Ты узнай все как следует.
***
Добиралась на перекладных, не дождавшись рейсового автобуса. В машине, которую я тормознула, оказался попутчик.
- Меня на Бухтарму, в Голубой залив, не подкинете?
- Садитесь. Мы как раз туда направляемся.
Какая удача! Как в самом начале повезет, - так и продолжится.
Большой седовласый мужчина в легком берете набекрень, сильно загорелый, положил мои вещи на заднее сиденье, рядом с собой, а я уселась с шофером. Смеющиеся глаза попутчика заинтересованно скользнули с моих ног до головы. Такие взгляды обычно льстят, женщина утверждается в своем кокетстве.
- Вы едете отдыхать?
- Нет, в командировку. В музей. Экскурсоводом.
- Так значит, мы поедем с экскурсией?
- Я вообще-то первый раз в этих местах...
А впрочем, какая разница: вчера я что-то читала. Вспомню, расскажу. Заодно потренируюсь на этом дядьке, уж что-нибудь да навру случайному попутчику. Я вытянулась и важно начала:
- Посмотрите налево, посмотрите направо... Мы с вами проезжаем первые русские поселения этих мест. А знаете ли вы, когда они возникли? Вам, конечно, известно, что в XVII веке в России произошел раскол церкви. Патриарх Никон учинил церковную реформу. Всех несогласных с новыми церковными обрядами и придерживавшихся старых обрядов объявили раскольниками и стали преследовать за преступление против веры. Старообрядцы вынуждены были бежать из центральных областей России на окраины. Часть раскольников постепенно продвигалась к Алтайским горам. - Господи, скорее бы мы продвигались к горам, скоро мои познания закончатся! - Так стали возникать здесь первые поселения, - рассыпалась я с видом заправского экскурсовода, штампуя «посмотрите налево, посмотрите направо».
«Кругом» попутчика отправлять почему-то не хотелось. Что-то неудержимо влекло меня к этому мужчине. Пожалуй, это не было обыкновенным сексуальным притяжением. Было что-то большее. Великий раскол в душе. Зачем тебе это, раскольница, ты ведь ничего не знаешь об этом человеке?
- Первые поселенцы Алтайских предгорий жили уединенно до середины XVIII века. Тогда началось заселение края русскими крестьянами, связанное с правительственной колонизацией и промышленным освоением Алтая. К этому времени было построено ряд форпостов и крепостей по Иртышу. Открыли несколько больших месторождений руды, образовались гарнизоны, население которых остро нуждалось в продовольственном фураже, рабочей силе.
В любви нуждалось население! В лю-б-ви! И отдельные представители этого населения в любви нуждаются!
- Правительство издало указы, приглашавшие, а впоследствии обязывающие крестьян, селиться на новых землях по рекам Ульбе, Убе, Глубокой...- Какие реки-то? Из головы выбило! - Согласно указам, большая группа русских крестьян переселилась из пределов Польши, например, куда они бежали во времена раскола.
И чего он так смотрит? Я давно привыкла жить в жарком климате мужских взглядов, но этот!.. Задорно-детские и добрые глаза. И они обожают! Или я ошибаюсь?
- А вы не знаете своих истоков? Как ваши предки сюда попали?
«Наши предки лезли в клети»!
- Исстари люди искали здесь легендарную страну Беловодье, где реки молоком да медом текут, где нет каторжного труда и гонений за веру. У каждого были свои мечты, связанные с Беловодьем, - продолжала я все тем же неприступным тоном экскурсовода. - Вот и мои родители приехали в эту тьмутаракань, видимо, «свое» романтическое Беловодье искать, только в более поздние времена, конечно, - улыбнулась я.
- Про Беловодье это вы правильно сказали. Тут даже названия рек о «белой воде» напоминают. Ульба, Эльба - созвучны, правда? Я влюблен в этот край, хоть и живу сейчас в Москве и родился там.
- А сюда в дом отдыха?
- Нет, писать о вашем музее. Я корреспондент.
Вот так штука! А я ему насочиняла! Какой скандал! Полечу с работы. Ну да мне все равно, лишь бы он был рядом. Так сразу? Что это со мной? Поиграю, загадаю: вот если он раздавит помидоры, которые я захватила с собой в дорогу и бросила на заднее сидение - я выйду за него замуж!
- А почему вы отправились в наши далекие края? - голос у меня немного осип.
- Я люблю эти места. Тридцать лет прожил здесь. Сын и жена пока еще в Усть-Каменогорске остались. Приехал за ними, - он заерзал на сиденье, попросил шофера притормозить, привстал и плюхнулся прямо на помидоры. Они брызнули во все стороны, кровавыми стали его белые брюки и моя полосатая футболка.
Шофер сказал, что остановимся чуть позже, там родничок будет.
- Мы скоро подъедем к Голубому заливу. Об этом месте вы что-нибудь можете рассказать? Я первый раз с экскурсией еду, - с улыбкой обратился ко мне шофер.
Приходится играть роль экскурсовода. Да ладно, как говорил великий вождь пролетариата, «главное - ввязаться в драку». Придется действовать в том же стиле.
- Голубой залив расположен на Бухтарминском водохранилище. Когда-то сюда бежали горнорабочие от произвола администрации, солдаты от пожизненной службы, раскольники. Бежать в горы значило, по выражению местных жителей, «уйти в камень». Поэтому и назвали беглецов «алтайскими каменщиками», - словно сдавала экзамен я; хорошо, что вчера успела об этом прочитать.
Я тоже «бегу в камень». От администрации, от службы или от одиночества, не имеет значения. Главное - сам манящий процесс бега. Конечный и желаемый результат - каменная баба с сердцем-булыжником, которая не допускает никаких серьезных увлечений, только легкие флирты и неприступные взгляды.
- Так появились вольные поселения. Вольница не знала ни помещика, ни полицейского исправника, ни земского начальника. Подчинялись старейшинам, податей не платили...
Мы подъехали к родничку. Отмыли помидорные следы. Этот корреспондент, вероятно, турист со стажем: он сразу вынул походные кружку и фляжку. Ох, и заболею я от холодной воды!
- А вы знаете, что старообрядец вам из своей кружки воды не поднес бы? Староверы следят, дабы к ним не проникли «антихристовы» соблазны, дабы в их устоявшийся быт не внедрилось ничто мирское, мешающее истинному служению.
- Надеюсь, вы не старообрядец и дадите мне из своей кружки напиться?
Соблазн узнать его мысли таким способом, был сильнее опасения свалиться с ангиной. А мысли у попутчика были темные...
***
В Голубом заливе нас встретил гитарист дома отдыха, местный петух, любитель и любимец женщин.
- Константин,- вкрадчивым тенором назвался он, помогая вылезти из авто. Задержал мою руку и поцеловал ее. - Натали, ты очень устала от дороги. Попку отсидела? - перешел он сразу на «ты».- Ну, так мы разомнемся! Сходим в лес, там сейчас маслята пошли. Адриан Иванович большой любитель грибов. Как? Вы еще не познакомились? Почти день вместе ехали и не познакомились?
В самом деле, я даже не спросила имени попутчика из-за этой экскурсии. Так его Адрианом зовут? Это уж слишком! Сейчас, вроде бы, не сиреньсень. Все чудеса со мной случаются чаще в это время года. Сиреньсени для двоих не бывает. Она только для меня. Вдвоем сиреньсень переходит в другое время года. А именно в 26 августа. Когда-то, в старину, 26 августа (как раз сегодня!) праздновали свои именины Адрианы и Натальи. А по-новому стилю день их совместных именин 8 сентября, день святых мучеников Адриана и Наталии.
Жили когда-то, в начале IV века, при императоре Максимилиане, молодожены Адриан с Наталией. Поженились они за год до мученической смерти Адриана. Адриан был начальником судебной палаты. Однажды он оказался свидетелем спасения христиан, подвергшихся гонению, вскоре сам обратился в христианство. Наталия стала христианкой задолго до Адриана, поэтому приветствовала решение мужа. Однако новообращенный Адриан был заточен в тюрьму и казнен. Тело Адриана погребено неподалеку от Византии. Там же в молитве провела остаток дней своих и Наталия. В Москве есть храм в честь этих святых мучеников - храм Адриана и Наталии. Вот какие страсти. Нечего сказать: мученики.
- А как поживает Вера Федоровна? - справился о супруге Адриана Константин.
- Спасибо, Костя. Вот приехал за ней.
- Тогда вы сбились с пути, Адриан Иваныч! Насколько я понимаю, Вера Федоровна в Усть-Камне осталась? - съехидничал Костька.
Когда в семейной жизни нет ладу, - христиане обращаются к Адриану и Наталии. Их союз - символ вечной божественной любви. Ну, конечно же, он мой, как он может жить с женой по имени Вера? Без Надежды и Любви и Матери их...
В лесу, когда мы грибы искали, Костька начал ко мне целенаправленно клеиться, тембр голоса, мол, у меня эротичный и все такое. Мне это до чертиков надоело, и я позвала:
- Адриан Иванович! Что-то я вас не вижу!
Он, бедняга, решил, что нас с Константином надо бы оставить наедине, почувствовал, будто он мешает. До этого за мной ухаживал трубач. Он как-то задержался у меня допоздна, музыку Вивальди слушали. Попросился переночевать, якобы в общежитие так поздно не пускают, придется на третий этаж лезть через окно. Как же! Иди в ночь, дорогой! Мой дом - не общежитие! А уж когда я узнала, что у трубачей от напряженной игры на трубе развивается геморрой, решила, что мне не нужен геморрой, иначе не жизнь будет - труба. У гитаристов-бабников случайно геморроя не бывает? Или мозолей на пальцах, а также на других местах?
- Куда вы исчезаете, Адриан, можно вас так называть? Вы не заблудились? Пожалуйста, побудьте рядом, мне этот Константин осточертел.
- А я подумал, что вам мешаю.
- Мне не подходит имя Константин. Разве вы этого еще не поняли?
Мужчин я привыкла выбирать сама. Так делала Нефертити. Ей диктовало такое поведение имя, ибо перевод его с древнеегипетского буквально значит: «красавица грядет». Мое имя ничего подобного не предрекало, даже снабженное языческим мягким знаком, но стиль поведения с мужчинами, да и вообще с людьми, для меня был естественным именно такой. Так сложилось. Профессор Крендель в этом случае бы сказал:
- Проинтегрируем обе части этого уравнения. А вот мы так захотели! А кто нам запретит?
Влюбляюсь. Очаровываю. И выхожу замуж. А вот мы так захотели! А кто нам запретит?
Грибы... Вот, что поможет мне это сделать. Все колдуны, как восточные, так и западные, берут силу в грибах. Молоденькие подосиновички и подберезовички - как напоминают они жаждущий фаллос! А маслята так и растут ведьмиными кольцами! Приворожу его на грибы. Грибов я собрала много, несмотря на домогательства клубного работника.
Правда, Адриан знал про грибы гораздо больше меня. По старинным немецким справочникам, которые были написаны еще готическим шрифтом, ему были известны какие-то таинственные грибы, пахнущие селедкой из старой бочки. Он собирал грибы даже на навозных кучах, которые так и зовутся навозниками. В болгарской кухне эти грибочки почитаются за деликатес, но вызывают отравление у тех, кто выпил хоть немного спиртного: появляется тошнота, рвота, сердце бьется, нос трясется, глаза выпрыгнуть хотят.
В Адриановой корзине я нашла грибы вовсе лишенные привычных шляпок, похожие на кораллы, оленьи панты, петушиные гребешки, экзотические кусты и кочаны цветной капусты. Из шляпных грибов он знал редкие зонтики девичьи. Вероятно, их удобно пускать в ход, когда приворот не удался. Наверное, именно так гномики в сказках делают.
Оказалось, что Адриан даже сценарий для документального фильма про грибы писал. Пока дали разрешение на съемки этого фильма, наступила поздняя осень, затрещали морозы и грибы в лесу, понятно, исчезли. Пришлось их лепить из пластилина по дороге, прямо в поезде. Попутчики возмущались: так вот как фильмы снимаются, вот каковы киношники, обманщики!
Готовить грибы я не умела, зато Адриан сделал грибное рагу исключительно.
На грибы поспели тетки, с которыми я должна была работать, кассир со смотрителем. Они приехали на автобусе. В лес, понятно, их никто не пригласил, а потому они пришли возмущенные: где администратор, он же экскурсовод? Вот молодежь пошла! С двумя мужиками в лес отправилась! Это в рабочий-то день!
Впрочем, когда бабки выпили по рюмочке да закусили, - гнев их приутих. Они огляделись: рядом - интересный мужчина их возраста: ха-ха! Да еще и грибы готовит, да еще и говорит красиво.
- Адриан Иванович, выпейте за компанию черносмородинного вина! Я тост произнесу!
Адриан не пил. Странно. Даже легкого самодельного вина, которое нам любезно предложил Константин. Даже со мной отказался выпить. Аж поморщился. Может, он, как мой отец - не пьет и не курит - козырный жених! Мечта любой бабы! Без вредных привычек!
Я стала распространяться на тему, что «вино - молоко Венеры» и насколько вино полезно, как после регулярного пития виноградного вина рубинового цвета выводятся токсины из спинного мозга, накопленные там в результате повышенной радиации, как от употребления белого виноградного вина укрепляется зубная эмаль, а в Кишиневе даже клиника существует, где разные болезни лечатся только винами, которые дают больным, правда, по каплям, - узнала это, когда по Молдавии путешествовала. В общем, продолжала играть роль экскурсовода, в которую, видно, хорошо вошла. Адриан пошутил, что не пьет, оттого что сотрудничает с журналом «Трезвость и культура» и читает лекции на антиалкогольные темы.
- А тетушка Джеймса Максвелла советовала племяннику, который учился в Кембридже и не отличался крепким здоровьем, ежедневно выпивать стакан вина, лучше всего - портвейна, он замечательно действует на кроветворение, - продолжала приставать я. Мне надо было охмурить мужчину. - Правда, теперешним портвейном только местных гадюк охмурять, чтобы им же и отравить. Зато черносмородинное Костиного разлива - это круто!
Тогда он заявил серьезно:
- В свое время я выпил положенные мне бочки вина. Это оказалось слишком много.
- Ну, к бочке - еще рюмашку! - не мог угомониться Костя, - за встречу, а, Иваныч? Давно ведь не виделись-то, - Костя был уже хорош.
Я решила, что у Адриана, возможно, не лады с желудком или с какой-нибудь поджелудочной железой, - и прекратила приставания с выпивкой. Главное - чтоб не геморрой. У самой меня геморрой сделался в горле. Начинало першить от родниковой воды, выпитой дорогой, и я не оставляла винолечения. Константин включил музыку и пригласил меня на танец. Стал прижиматься. Если бы он не свалился на пол, у него бы лопнули штаны.
Подобревшие и разговорившиеся бабки целенаправленно взялись обрабатывать Адриана. Обе были вдовами. Я срочно объявила белый танец и пригласила его.
Белый танец продолжался до утра.
Наутро я что-то насочиняла заблудшим на выставку посетителям о кузнецовском и гарднеровском фарфоре, о флористике и украшениях, выставленных в музее. Адриан собирался уезжать, оставив мне на прощание банку маринованных грибов, которую мы с бабками за милую душу слопали. Я вовсе присушилась к нему. Вероятно, он сделал приворот раньше меня.
***
Он уехал. Я закончила игры с бабками, которые, конечно же, всё доложили музейному начальству и Адриановой жене, уже приготовившей для меня три литра кобрячьего яду, и вернулась домой, в город, под проклятия Константина:
- Старик спятил. Что ты с ним сделала? Вместо Усть-Каменогорска он почему-то в Алма-Ату отправился, сказал, что ему сценарий какого-то фильма там нужно написать на Казахской киностудии, а тебе просил передать записку. Ты осторожнее: у него жена, дети старше тебя, внуки уже есть! Ты посмотри на себя-то! К чему тебе этот старый черт? Вон, какая ты прелесть!
Прелесть, какая гадость! Жена Вера. Дети старше меня. Внуки. Да пусть будут! Я не для них живу, а для себя. И жизнь у меня одна. Уйду в сиреньсень.
СОВСЕМ РАСПОЯСАЛАСЬ!
В зале, где находилась коллекция опоясков и рушников, я проводила экскурсию для группы китайцев.
- Опояски ткали при помощи трепальца. Они охраняли от молнии, дурного глаза, придавали мужскую силу. Их дарили на рождение младенца как оберег, невесты - своим женихам, уходившим на войну и в походы. Из разноцветного мелкого бисера на опоясках выкладывали надписи-заклинания, надписи-пожелания, обратите внимание: «Помни, люби вечно», «Помни, носи, на другую не гляди», «Здравие береги, храни память о мене (написание сохранено, как на опояске)».
- Наталья, к телефону! - кричит билетерша.
- Тихо. У нее экскурсия.
Экскурсовод Зера подошла ко мне осторожненько и прошептала:
- Тебе там твой Адриан звонит. Что ему передать? Когда закончишь экскурсию?
Хлоп! У меня лопается пряжка от пояса на платье. Китайцы непробиваемы: ни улыбки, ни смущенья, как будто и не заметили. Вежливые люди.
- Зера, передай: через час свободна буду.
Вот те на!
- Если жених заглядывался на другую девушку, считалось, что он изменил своей невесте. Тогда невеста отбирала у него пояс, - и такой мужчина ходил по деревне «распоясанным». «Распоясанным» был и тот, который потерял опоясок, такой парень считался лишенным мужества. Я сейчас перед вами «распоясалась».
Китайцы моего русского каламбура, конечно, не поняли, а потому рассмеялся один переводчик, для которого я это все и рассказывала.
Я небрежно и немного картинно подняла поясок и кокетливо повязала его вокруг талии. Поистине Венерин поясок. Хороша, чертовка!
Телефонные звонки от Адриана повторялись и повторялись. Письмо шло за письмом. Иногда бывало несколько писем и звонков в день.
«Маленькая, миленькая, На-ту-ля! Прочитал твое письмо и понял, что ты действительно меня ждешь. Это ужасно. Это прекрасно. Почему ужасно мы уже знаем: связался черт с младенцем (правда, неясно - кто из нас чертик, а кто младенчик). А прекрасно, потому что прекрасно. Помню и тот накрапывающий дождик, и ту скамеечку под кедром, и как мне вдруг стало восемнадцать, и как я подумал: «За что мне такая радость?» Помню, конечно, и все остальное - то, что от восемнадцати до меня - целая вечность. Но как не поверить в некую силу, управляющую нами, землянами, если вглядываться в бесконечную, черную глубину неба, пронизанную искорками звезд?!! Ничего тут до конца не постигнешь, и ты, занимаясь теорией относительности, наверное, много об этом думала. Вот есть на свете ты да я, две маленькие крошки тепла, которые взаимно притянулись. Как? Почему? Сия тайна велика есть, но будут благословенны эти скалистые холмы, эти маленькие сильные сосны, дробящие гранит, эти заливы Бухтарминского моря и грибные россыпи... Все-таки не случайно именно здесь мы увидели друг друга... Но мы должны побывать еще во многих-многих местах вдвоем, дорогой Зяблинька...».
Я тоже писала, однако писем писать не любила. Одни не любят писать писем потому, что боятся показаться несовершенными, ошибиться, написать что-нибудь не так, другие не любят откровенничать, ну а для третьих - это своеобразный внутренний бунт, они восстают против навязанной необходимости отвечать. Я отношусь к последней категории.
[Наталья Менщикова.Тайна Мёбиуса. - М.: Издательство "Азбука", 2000. - ISBN 5-8012-0003-7; М50.(С) Наталья Менщикова]
Продолжение следует.
Фото автора. (С)Наталья Менщикова