Вы с какого времени себя помните? Одни скажут: помню, держал маму за ручку и мы шли по парку, как мама мне давала осенний листик. Или помню, как папа учил меня ловить сачком бабочек. Какие яркие воспоминания!
А я помню серую осень: листва уже потемнела и все цвета сбежали прочь . Я запыхавшись стою перед дворовой собакой Пальмой. Она вышла из своей собачьей контуры, чтобы посмотреть на новенького меня. Я не знаю, от куда я прибежал. Быть может гнался за этим самым цветным осенним листочком, которые обычно дарят детям мамы? Не знаю, но помню торопился. Почему я не помню эту красивую осень, которой все радуются?
Ну вот, Пальма, это наш новый жилец, он с папой и мамой будут жить у нас. Смотри, не трогай его , защищай, он твой друг . Иди, я тебя познакомлю, - говорит хозяйка псу, тот добродушно виляет хвостом, подходит ко мне и упирается холодным мокрым носом в мою ручку. Я смотрю на хозяйку, она на меня, пёс на мою руку, обнюхивая ее. Мне щекотно от прикосновения мокрого носа.- Ну вот, говорит хозяйка, теперь вы знакомы, думаю, вы подружитесь.
Мы дружим. Пальма лежит в будке, высунув морду на улицу, я хожу рядом, потом присаживаюсь и заглядываю в конуру, туда, за лохматое тело пса. Мне кажется, что там тайна, о которой знает только Пальма. На улице прохладно, я дышу паром. Дышу прямо в конуру, но я чувствую, что там теплее, чем мой пар изо рта. Пальма поднимает морду, смотрит мне в глаза и облизывает мне лицо. Я понимаю, что тайны там нет, что вся тайна это она, сама собака.
Мама говорит, что я её батарея. Угол, где снимают мои родители очень холодный. Печка топится углем, но всё тепло уходит за соседнюю стенку где живёт хозяйка с дочкой и внучкой, а мы мерзнем. Кровать одна. Папа, мама и я спим вместе, я всегда сплю посерединке, это моё коронное место, которое я сам для себя определил. Когда мама мерзнет, она прижимается ко мне, ноги у неё как ледышки, а я всегда горячий и мне постоянно жарко, я грею её ножки, чтобы ей было тепло. Я спрашиваю у мамы, почему я горячий, а она нет.
- Потому что ты маленький и кровь циркулирует у тебя быстрее и не успевает остывать. А я большая и по этому мерзну. Мне не понятно как это и, улыбаясь, спрашиваю:
- Это потому-что я твоя батарейка?
- Да, ты моя батарейка.- Мама смеётся, я тоже, нам хорошо.
На улице в других домах все топят углем. То, что остаётся от угля - жужалка, выбирают узкой лопаткой из печи, складыая в ведро и относя за калитку делая тоненькие дорожки.
Я беру жужаличный камешек рассматриваю его и когда надоедает бросаю в лужу. Раздается "плюх" . Повторяю тоже самое с другими камешками. Подходит сосед он мой друг - Сашка. Откуда он взялся, я не знаю, может быть, как и я бежал за осенним листком и очутился по соседству. Не знаю, мне кажется так и было, но Сашка говорит, что его нашли в капусте, а сестру в малине. У него тоже есть собака - Мухтар, которая охраняет двор и всегда лает, если к ним заглянуть за калитку. У Мухтара длинная цепь, чтобы можно было свободно разгуливать по двору, почти до самой калитки. Сашка учит меня пробираться вдоль забора, чтобы Мухтар не достал.
Прижимаясь спиной к частоколу, бочком пробираемся к длинным бревнам. У нас с Сашкой, здесь своя комната. Вынимая бревна, из общей стопки образовалась пустота, где мы и сидим какое-то время пока нас не кинутся, не начнут звать. Я слышу, как мама и папа меня поочередно зовут, спрашивают у соседей, не видели ли меня. А я тут в халабуде, но они не знают и никто не знает, даже Сашкины папа и мама.
Я выбираюсь из бревен и бегу со всей мочи к выходу, совсем забыв про Мухтара. Но Мухтар не забыл, кто тут хозяин. В два прыжка достаёт меня около калитки за мягкое место.
Я дома в постели, папа смотрит строго, я боюсь чтобы не наругал, мама сострадающе гладит руку. К Сашке мне вход закрыт.
Попа болит, я хромаю по улице, а соседи при встрече улыбаясь говорят, что это боевое ранение. Я соглашаюсь, поднимаю нос выше, мне нравится как так говорят и иду по жужалке вдоль серых заборов навстречу новым приключениям.