Поезд замедлял ход... Я стоял у окна в тамбуре и любовался красотами, проплывающих мимо деревень, жадно ловил запах первой свежескошенной травы. Этот запах разнотравья навевал какие – то ностальгические воспоминания о моем детстве…
– Двадцатый километр, – объявили по радио. Поезд остановился, проводница открыла дверь.
– Быстрее, папаша, залезайте, минуту стоим, – поторопила она седого старика. Вагон был набит битком. Проводница принесла постельное белье и голосом, не терпящим возражения, прогремела:
– Молодёжь, нижнюю полку уступите деду!
Мальчуган лет двенадцати моментально вскочил и, потянув старика за рукав, сказал:
–Присаживайся, дедушка, а я на верхнюю!
–Не сметь! – вдруг откуда-то сверху раздался зычный голос матери.
–Это законное место ребёнка! У нас билет! Би-лееет!!!
Мальчишка сник и виновато посмотрел на старика. Тот обнял его, повернулся к матери и сказал:
–Хорошего парнишку воспитала! Душевного!
Потом достал из кармана шоколадку и протянул мальчонке со словами:
–Молодец, внучек, береги честь смолоду.
При этих словах я вздрогнул.
Береги честь смолоду… Эти слова были сказаны мне двадцать лет назад одним замечательным человеком.
Я подошёл к старику, взял его нехитрые пожитки и подвёл к своей нижней полке.
–Располагайся, отец, устал поди.
Поблагодарив меня, он снял плащ. Тысячами солнц заиграли ордена и медали на груди у старика. Встреча с ветераном напомнила о моем детстве и о самом дорогом мне человеке, благодаря которому изменилась вся моя жизнь.
Давно это было… Лет двадцать назад. Жил я тогда у бабушки в деревне. Мать померла, когда мне было лет семь. Отца я никогда не видел. Бабуля была единственным родным человеком. Маленькая, круглолицая, она ходила, смешно переваливаясь с ноги на ногу, приговаривая: « Пирожки стынут, а этого охламона днём с огнём не сыщешь!» Потом, не выдержав, снимала фартук, заворачивала ещё горячие пирожки в белое вафельное полотенце и шла через всю деревню на пустырь, где я с друзьями играл в футбол. Мы налетали как саранча, обжигая губы ароматной клубникой и запивая парным молоком.
– Петровича - то угостите, – говорила бабушка, укоризненно покачивая головой, и присаживалась к сухощавому седому старику.
Петрович был единственным нашим зрителем. Появился он в нашей деревне осенью. Поселился в пустующем домике напротив. Собака и кот – вот и все его хозяйство.
– Пойду покормлю «живность» ,– говорила каждое утро бабушка, отправляясь к Петровичу, не забыв при этом прихватить горячих пирожков старику. Он благодарил её, любезно приглашал попить с ним чаю, и они подолгу о чем - то беседовали. Я видел, как бабушка вздыхала, вытирая глаза платком.
Вечером мы лазили к нему в сад, воровали яблоки и персики, а он, выходя на крыльцо, делал вид, что нас не видит, хотя Федька, как только замечал его, орал на всю округу:
– Атас, Костяная Нога идёт! Так между собой мы называли старика. Все знали, что одной ноги у Петровича нет, вместо неё – протез.
Учебный год подходил к концу. Майские праздники вносили какое - то радостное волнение. Сегодня в классе встреча с ветераном – героем Великой Отечественной войны. В белой рубашке с букетом душистой сирени я спешил в школу, боясь опоздать на классный час. Прозвенел звонок. В класс вошла учительница и сказала:
– Ребята, сейчас к нам придёт заслуженный лётчик, генерал - майор Соколов Николай Петрович. Прошу вас вести себя достойно.
И вот в сопровождении директора в класс вошёл ветеран. Я не поверил своим глазам! Петрович? Да, это же он, наш сосед! Не может быть!
Вся грудь старика была увешана орденами и медалями. Я не мог оправиться от шока. Петрович – лётчик, да ещё и генерал? Мне стало жарко. Лицо покрылось испариной. Ветеран, поздоровавшись с нами, окинул взглядом класс. Я втянул голову в плечи и затаил дыхание. Федька, взглянув на меня как-то растерянно, стал что-то искать под партой.
Рассказ Николая Петровича о его боевом пути в морской истребительной авиации окончательно сразил меня. Оказывается, он прошёл всю войну, освобождая нашу Родину и другие страны от фашистских захватчиков!
- Лётчики - истребители – гордость России!И тот, кто хочет стать лётчиком, должен быть стойким и мужественным, дисциплинированным и организованным, беззаветно любить Родину. Но кем бы вы ни стали, мои юные друзья, берегите честь смолоду так, как мы её берегли, – такими словами Николай Петрович закончил своё выступление.
Федька вылез из-под парты, и, пригнувшись, шёпотом спросил у меня:
– Честь смолоду беречь, это как?
– Яблоки воровать не надо и обзываться,- скорчив дурацкую мину, прошипел я.
Классный руководитель, поблагодарив ветерана, вдруг посмотрела на нас с Федькой и неожиданно сказала:
– Николай Петрович, я хочу прикрепить к Вам двух хороших мальчиков. Они будут ухаживать за садом, помогать по дому. Ребята, подойдите сюда. Эти минуты показались мне самыми трудными в жизни. От стыда я готов был провалиться сквозь землю. В этот момент я, кажется, начал понимать, что значит беречь честь смолоду. Но Николай Петрович, видимо, не заметив моего смущения, приветливо улыбнулся нам, пожал руки и пригласил в гости.
Домой я летел как пуля. Все перемешалось во мне: и стыд, и одновременно радость. Я честно рассказал все бабуле. Она, к моему удивлению, не стала меня ругать, а только сказала:
– Ну, вот и правильно, помогайте ему, никого у него нет. Жена и дети умерли от голода в блокадном Ленинграде, а ногу он потерял при штурме Берлина.
Вечером мы с Федькой собрали все сухие ветки в саду, которые сами и поломали, когда воровали яблоки, подмели двор, натаскали в бочку воды.
–Как ты думаешь, Санька, мы честь свою уже поправили? – спросил Федька, заглядывая мне в глаза .
– Поправили, Фитиль, поправили, – забыв, что нельзя обзываться, устало проговорил я.
В этот момент на крыльце появился Николай Петрович.
– Спасибо вам, ребята, я сейчас поставлю чай, а вы нарвите персиков, да побольше, чтобы и домой взяли.
Мы пили ароматный чай с бабушкиными пирожками, смотрели альбомы с фотографиями, а Николай Петрович рассказывал нам о своей жизни. На одной из фотографий мы увидели мальчика, играющего в футбол.
– Это внук. Он попал под бомбёжку. Ему было двенадцать лет, – грустно проговорил Николай Петрович. – Когда смотрю на играющих мальчишек, как будто вижу среди них его.
Мы с Федькой переглянулись. Так вот почему он не пропускал ни одной нашей игры…
Зима подкралась незаметно. Бабуля заболела и уже не выходила во двор. Дрова колол Николай Петрович, а потом мы вместе растапливали печь, заваривали чай, как могли, веселили бабушку. Но к весне её не стало.
Я хорошо помню этот день… Суетились и бегали туда - сюда женщины в черных платках, мужики тащили столы, во дворе на брёвнах сидела притихшая деревенская ребятня. Вечер опустился незаметно. Все разошлись. Я ушёл в сарай, зарылся с головой в сено. С уходом бабушки мир для меня рухнул…
Вдруг скрипнула дверца и на пороге сарая с большой бутылкой самогонки появился местный пьяница Гошка.
– Не реви, Санька, надо помянуть Ивановну, вставай!
Он достал гранёный стакан, обтёр его рукавом своей давно не стиранной рубахи,налил в него самогонки и трясущимися руками протянул мне.
– Пей до дна, Санька, поминай!
Я отхлебнул глоток мутной жидкости и почувствовал, что теряю сознание.
Голос Николая Петровича привёл меня в чувство.
– Ты зачем мальца спаиваешь? Ну-ка быстро иди отсюда и чтобы я тебя рядом с ним никогда не видел!
Он выхватил стакан из рук Гошки и отшвырнул его вглубь сарая. Гошка, ругаясь,на четвереньках выполз во двор.Николай Петрович взял меня на руки и отнёс в дом.
Проснулся я только к обеду. В печке весело потрескивали поленья, а на столе аппетитной горкой были сложены пирожки. Николай Петрович, весь перепачканный мукой, наливал в кружки молоко.
– Пробуй, Санька, для тебя старался. Он сел рядом со мной и потрепал меня за волосы. И в этот момент мне показалось, что нет на свете никого роднее и ближе этого человека…
Всю неделю приезжали какие-то люди из района, грозились отправить меня в детский дом, на что Николай Петрович говорил им, что никогда не допустит этого и что у него уже почти готовы документы для опеки. Слово своё он сдержал, нас оставили в покое, и началась для меня новая, полная впечатлений и событий жизнь.
Каждое утро мы с Петровичем начинали с зарядки, потом обливались прохладной водой, завтракали и я бежал в школу. Не за горами экзамены на аттестат зрелости, поступление в лётное училище. Николай Петрович то ли в шутку, то ли всерьёз часто твердил:
– Вот сделаю из тебя настоящего защитника Родины – и умирать не страшно...
Школу я закончил с золотой медалью, поступил в лётное училище, что было большой радостью не только для Николая Петровича, но и для всех наших односельчан.
Пять лет пролетели как один день. И вот я еду к единственному в моей жизни родному человеку. Под равномерный стук колёс проплывают в моей памяти одна за другой картины детства… Следующая остановка моя. Я слезаю с верхней полки и, к моему удивлению, вижу, как мальчик с матерью сидят рядом с ветераном и рассматривают его награды. Встретившись со мной взглядом, мать опустила глаза …
«Слава Богу, – подумал я, – совесть, видно, есть...» Я обнял ветерана, попрощался с ним, подмигнул мальчонке и пошёл к выходу.
Деревня встретила меня тонким ароматом первых весенних цветов и запахом только что испечённого хлеба. И чем ближе я приближался к дому, тем сильнее стучало моё сердце. Я влетел во двор, не чувствуя под собой ног.
В кресле, под яблоней, укрытый шерстяным пледом,сидел Николай Петрович, а чуть поодаль два мальчугана наводили порядок во дворе. Увидев меня, одетого в форму лётчика, они радостно закричали:
– Николай Петрович! Ваш сын - лётчик приехал!
– Да, это мой сынок, - дрожащим голосом произнёс Николай Петрович, – мой мальчик приехал!
Я крепко обнял его и почувствовал, как бьются в унисон наши сердца, сердца двух любящих людей…
Последнее время Николай Петрович перестал выходить в сад. Я чувствовал, что силы покидают его. Однажды он подозвал меня и сказал:
– Я рад, что сумел воспитать тебя настоящим человеком. Береги свою честь и помни: на земле много стран, а Родина у тебя одна, люби её и служи ей верою и правдой.
Я взял его руку и почувствовал слабое биение пульса…
С уходом Николая Петровича я как будто осиротел. Дни казались мне похожими один на другой. Я листал альбомы с фотографиями, подолгу рассматривал доставшиеся мне в наследство ордена и медали. Рыжий Федька по старой дружбе часто заходил ко мне, пытаясь скрасить однообразие моего затянувшегося отпуска. Он окончил школу милиции и работал местным участковым. Давно женился и воспитывал сына Ромку шести лет, забавного мальчугана, такого же рыжего, как и он сам.
– Завтра пойдём на парад. День Победы все-таки, – сказал Федька. – Пусть малой посмотрит на ветеранов.
Утро девятого мая выдалось свежим и солнечным.По всей округе стоял необыкновенный запах сирени.Я срезал несколько веточек и отдал их Ромке.
– Поздравишь ветеранов, – сказал я и, посмотрев на Федьку, заулыбался. Тот в ответ подмигнул мне, давая понять, что хорошо помнит тот классный час.
Вся площадь была забита людьми. Рядом с трибуной на длинных лавках с красными гвоздиками в руках сидели ветераны.
– В этом году их намного меньше, – сказал Федька и тяжело вздохнул.
– Уходят… И их уход мы не в силах остановить…
Когда зазвучал Гимн России, все ветераны, даже те, кто держался за костыли, встали. Я смотрел на них, полных беззаветной любви к Родине, и думал:
- Поистине героическое поколение! Откуда в них эта невероятная сила воли и выдержка? Победили фашизм, подарили нам и нашим детям мирную жизнь, восстановили разрушенную страну. А скольких ребятишек, таких как мы с Федькой, научили уму-разуму, сделали настоящими людьми. Как же им удавалось все это? И вдруг понял я до конца смысл слов Николая Петровича:
– Берегите честь смолоду, как мы её берегли…