Там был книжный магазин, сбоку.
В центральную дверь, деревянную, двустворчатую, с резным наличником, входили в универмаг, где на прилавках вдоль стен грудой лежало всё подряд: ткани, обувь, разноцветная одежда, рыболовные крючки и кнопки, воздушные шарики и игрушки, нитки и свечи, стеклянная и оловянная посуда.
Но в книжный был особый вход, чтобы сразу с улицы, минуя суету, через крохотный скрипучий тамбур, и первое, что бросалось в глаза – был Брем. Огромные тома мелованной бумаги, в лоснящейся суперобложке, с красочными иллюстрациями.
Запылившиеся от времени, никому не нужные, вечные.
Я так их хотела, что даже ни разу не открыла страниц, а если бы вдруг мне их купили - не перенесла бы этот дар!
Вечный Брем, вечно пылящийся на полках, где год за годом менялось все, менялись дома, дороги, улицы и только лес за рекой был всегда, да Брем на полке.
Лес был мрачный, стоял недружелюбной стеной как крепость, неприступный так, что даже переплыв реку, не всегда удавалось выйти на тот берег, тщательно охраняемый змеями.
Змеи часто бросались в воду и сопровождали тебя почти до середины реки, чтобы уж точно спровадить из своего черного мира, но, даже миновав змеиный кордон и выйдя, ты попадал на топкий настил, колкий, качкий, идти по которому было мукой, да и куда идти? лес стеной!
Человека там не ждали, он был не нужен: ни грибов, ни ягод в подтопленном лесу, ни одного плодового дерева, только дубы, одни темные кряжистые дубы, столетние, вековечные.
Они стояли как влитые, не шелохнувшись, так плотно, что гасили ветер и никогда не качали кронами. Ходить там не было смысла.
Ничего там не было для человека, даже смысла.