Осип Петрович Резников, пенсионер со стажем, характер имел совершенно кислотный. Овдовев, он жил со взрослой дочерью, зятем и внуками— Стёпкой и Глашкой и был сущим наказанием для родственников. Он ворчал весь день с перерывами на
принятие пищи и небольшие моционы, предпринимаемые им для здоровья и получения
новой информации о том, как у нас все плохо, и какие кругом все болваны и лодыри, кроме него, конечно. Никто его не ценит, слова доброго ни от кого не
дождёшься, только и мечтают о том, когда он помрёт. Честно говоря, нельзя сказать, что Петрович был совсем уж неправ, поскольку достал всех изрядно.
Итак, в один далеко не прекрасный, но судьбоносный для себя день, Петрович выходил из магазина, ничего не купив, поскольку цены бешеные, и куда только правительство смотрит! Уступать дорогу он никому не привык, поэтому грубо толкнул старушку, пытавшуюся пройти впереди него.
— Куда прёшь, карга?! — обругал он её и пошёл дальше, несмотря на то, что старушка упала и рассыпала купленные продукты.
В спину ему полетели гневные слова старухи:
— Ледяное сердце должно жить в холоде, а не отбирать тепло у горячих сердец!
Петрович вздрогнул и просел слегка в коленках, но потом быстро, не оборачиваясь, сбежал из магазина. По дороге домой он пришёл в себя, приосанился и за обедом, навернув тарелку борща, сказал назидательно дочери:
— Вот не умеешь ты настоящий борщ варить, руки видно, не из того места растут!
Что ответила ему дочь, он уже не услышал, потому что оказался… на улице! Он стоял в каком-то чужом дворе, было холодно, завывала метель, и как он здесь оказался Петрович не помнил.
— Не пил, вроде! – ошалело подумал он, и решил, что пора идти домой, а то темнеет уже, но… не смог сдвинуться с места. С ужасом он увидел, что нет у него ни рук, ни ног и все точки на «Ё» расставил какой-то мужик, проходя мимо:
— О! Снежную бабу уже слепили!
— Сам ты баба! — привычно огрызнулся Петрович, но говорить, оказывается, он тоже не мог, только думать. А подумать было о чём! Весь холодный зимний вечер
и всю морозную звёздную ночь Петрович сыпал проклятиями в адрес «старой ведьмы» и обещал, что он с ней сделает, вот только выберется из этой передряги. Но сначала надо было выбраться. Весь день он пытался прохожим и ребятишкам дать понять, что это он, Петрович, а не какая-то снежная баба стоит у них во дворе. Бесполезно! Никто его не
слышал и не понимал. Уже когда в окнах зажглись огни, на ведро, что было одето на голове у Петровича, селе ворона.
— Кыш ты! — возмутился он.
Ворона всполошенно вспорхнула, с криком:
— Кар-рр! Это кто тут?!
—Кто, кто, конь в пальто! — привычно схамил Петрович, а потом до него дошло— Эй, ты меня слышишь?!
— Ну, слышу, и чего? – недоверчиво отозвалась ворона.
— Слушай, ворона, не улетай, поговори со мной! – взмолился Петрович.
— Э-э, ну я тут как бы по делу.
—Да? А какое у тебя дело? — удивился Петрович.
— Мстить прилетела, кар-рр!
—Кому? – удивился Петрович.
— Да есть тут один гад, сроду ни беляшика, ни булочки, я уж не говорю о колбаске, не кинет бедной вороне на пропитание, да ещё на днях хвастался, что как травматику купит, первым делом всех ворон и голубей перестреляет!
— А как ты ему мстить будешь? — поинтересовался Петрович.
— А сейчас увидишь! — пообещала ворона.— Учись, пока я жива!
Петрович не помнил, когда он так смеялся. Талантливая ворона точно воспроизводила звуки автомобильной сигнализации и гоняла угрюмого брутального мужика, пока он не отогнал машину на платную автостоянку.
После этого Петрович и ворона ещё поговорили и ворона, узнав историю попадания Петровича в снежные бабы, грустно сказала:
— Да если бы мне за то, чтобы жить в тепле и холе, только грубить не надо было, да я бы как каркать забыла, только бы соловьём пела! Ты подумай об этом, Петрович, а я полетела на ночлег устраиваться.
Ворона улетела, а Петрович и впрямь задумался, что чем торчать здесь снежной бабой можно бы ему и вправду, язык-то попридержать. Не успел он додумать эту здравую мысль, как очутился дома, за столом. Семья ужинала. Петрович, не помня себя от
радости, ел да нахваливал и салат, и жаркое. Когда дочь подала чай, он уже разомлел и по привычке начал:
— А вот чай ты…
Договорить он не успел, потому что порывом холодного ветра распахнуло балконную дверь, и Петрович онемел от ужаса. Зять поднялся, закрыл её и поежился:
— Ух, холодно-то как там!
— Ночью мороз обещали! — сказала дочь. — Так что ты, папа, про чай-то говорил?
—Что завариваешь ты его лучше всех! — громким голосом отрапортовал Петрович, чтобы, если что, и старая ведьма услышала.
И мирное семейное чаепитие продолжилось…