КАСКИ, САЛАЗКИ И МИХАИЛ БОЯРСКИЙ
На обшарпанной двери магазинчика шаговой доступности «Продукты Интернэшнл» красовалась обычная по нынешним временам надпись: «Вход только в маске». И вот однажды вечером кто-то цинично покусился на святое – в результате фраза вначале была грубо исправлена черным фломастером на «Вход только в каске», а через пару дней после восстановления стаус-кво первоначальное предупреждение получило грозное продолжение: «Вход только в маске, а то загнём салазки».
После этого поток покупателей сразу увеличился вдвое, – при наличии разных-всяких ограничений (и отсутствии в связи с этим охвата населения культурными мероприятиями) сам процесс «загибания салазок» виделся вполне завлекательным зрелищем. Хотя приобретать в «Продуктах» было особо нечего, – хлеб, килька в томате и в мятых банках, позеленевшие от времени кости (чьи – непонятно) да вонючая рыба, а самым ходовым товаром оставалась «палёнка», которая у румяной в любую погоду продавщицы Клавдии в подсобке не переводилась.
Пока многие терялись в догадках относительно «фломастерной самодеятельности», пенсионер Ермилыч буквально на пальцах доказал сторожу близлежащего детсада «Лопушок» Астролябьеву, который за дежурство успевал в «магаз» раза 3-4 наведаться, что в их районе завелась группа сопротивления масочному режиму, после чего намекнул: «То ли ещё будет!» Неизвестно, как воспринял его слова сторож, - он был туговат на оба уха и в ответ на всё, что ему говорили, только кивал, улыбался, иногда лишь прибавляя: «На той неделе уезжаю в Астрахань, у меня там тетка…» Но сообщение Ермилыча обошлось без этой сакраментальной реплики.
Через два дня на антиковидную надпись произошло еще одно покушение – под покровом темноты в пятницу предупреждение было вновь издевательски переделано: «Вход только в маске – пароль «Я – Михаил Боярский». На следующее утро приезжал хозяин магазина Ашот и, бурно жестикулируя, что-то объяснял не по-нашему Клавдии, которая из всего южного лексикона знала лишь слово «Арцах» (водка, которой ее однажды угостил Ашот), но не была уверена, что «Арцах» окажется в «тему». Уже поспешив на выход, темпераментный южный человек получил в спину сообщение про поездку в Астрахань – от прильнувшего к прилавку Астролябьева, широко улыбавшегося и кивавшего на манер собачки с автомобильной панели.
Интрига, обраставшая разнообразными рассказнями Ермилыча про «группу сопротивления» – типа «Я их, как тебя видел, главный у них гора-мужичище, навроде депутата Балуева» – приказала долго жить в среду.
Бабушка-Штирлиц, известная в округе Петровна из кирпичного дома, объявила в обед своим товаркам по лавочке у подъезда, что никакой группы сопротивления нет, не было и не предвидится, это такой маркетинговый ход (последнюю фразу она с трудом прочитала по ладошке). А осуществил всю операцию грузчик «Продуктов» Семен Небухайло – за две бутылки «палёнки», после чего с чувством выполненного долга ушёл в запой.
Уже к вечеру ряды покупателей магазинчика вновь поредели, правда, обо всей истории прослышали и в других торговых точках, а люди в трудные времена за любую соломинку хватаются…
Пенсионеру Ермилычу теперь не до баек, устроился сторожем в детсад «Лопушок» вместо Астролябьева, который внезапно куда-то делся, может, и правда к тетке в Астрахань укатил. Главное, чтобы «не уехал в Ригу» – уж очень он последнее время нажимал на Ашотову «палёнку»…