Не слишком ли мы возбуждаемся, пытаясь сорвать с человека покров его самоочевидной житейской понятности?
Оставили бы ему собственное тождество: я это я, и довольно с него для счастья)) так нет же! обязательно нужно обнажить его потаенную проблемность себя самого.
И как теперь человеку Быть, когда в человеке что-то вопит о собственной значимости, удручая его отнюдь не риторическими вопросами.
Ну кто тянул Гегеля за руку! Не впихни он "признание" в философскую категорию, может людям и по сей день хватало бы одной лишь признательности.
Нет, - догадывался Гегель, - шило в мешке не утаишь. Взял, да и развязал мешок.
Мешок, конечно, не ящик Пандоры, но все же…
На дне лежала распухшая от воздержания потребность человека в признании его уникальности и самоценности его "Я".
А в складках боязливо жалось очередное экзистенциальное разочарование - открытие человеком своей заурядности.
Все развязанное границ не блюдет - оно и распоясалось…
И понеслись голоса… И напряглась философская мысль, пытаясь вправить вывихнутое представление человека о себе в суставное ложе человечности.
Слышите?
***
- Человеку нужен человек, иначе как? - вопрошал Руссо.
- Никак... - с интонацией, подвешенной к философской неопределенности, добавил Смит.
- Взгляд другого, — продолжал Руссо, пристально взирая на Смита, — вот главное условие возникновения человеческого в человеке!
- Да. - Подтвердил Смит. - Нет в человеке изначальной самодостаточности, как у богов и животных. Человеку нужен взгляд со стороны. Вот ты, Жан, ну разве бы ты знал, кто ты, кабы не я.
Руссо подозрительно покосился на Смита.
- Между богами и животными много места, — не унимался Смит.- Кто-то льнет поближе к богам, а кого-то тянет к животному краю. Каждый сверчок должен знать свой шесток. А кто ему укажет, как не другой? Человек меряется человеком…
- И, тем не менее, — горделиво выгнув бровь, перебил Руссо, — все равны в претензиях на собственную исключительность. И если уж говорить предметно, то даже Вы, любезнейший Адам, мне не указ.
Смит не то изумленно, не то назидательно поднял палец и впал в философскую паузу.
- И драки не будет? - тихо спросил Гегель из-за куста, где справлял нужду, разумеется, философскую. (Не забываем, у философов всё философское - от дефиниции до дефекации).
Обнаружение тайного свидетеля запустило паузу на второй круг, и Гегель не преминул ее заполнить:
- Стремление к признанию неминуемо ведет к социальной борьбе. Одно самосознание требует признания со стороны другого самосознания. - Гнул своё Гегель. - Но можно договориться, если признать обоюдные права на свободу. Вам третий нужен, под чьим взглядом будет разворачиваться сражение.
На зов быть третьим громогласно явился Сартр.
- Борьба за признание - это борьба за власть! всегда...
Кто-то громко чихнул, притормозив присевшего на любимого конька оратора.
- Простите, уважаемый, — вслед за фатальным чихом встрял Руссо. - А как же подлинная интерсубъективность? Перекличка, так сказать, между внутренними мирами людей.
Сартр сочувственно взглянул в глаза оппоненту.
- Забудьте.
- Нет, ну как же..? вон, Гегель... о взаимном признании прав на свободу и самость Другого... ну как же? - настаивал Руссо.
- Забудьте. Где вы видели обоюдную свободу?
- Ну, возможно...
- Невозможно. - Отрезал Сартр, и снова взнуздал своего конька. - Взаимные права на свободу - это взаимная несвобода. И каждый из нас будет палачом для другого! - Воскликнул он, решительно выпятив подбородок.
- Ну почему же сразу палачом? - почти обиженно спросил Смит. - Разве вам неприятно признание другими вашей уникальности? Ну же, Сартр, признайтесь, вы этого хотите!
- Зачем? - бросил он Смиту с усмешкой трагического героя. - Зачем мне признание через кривое зеркало вашей субъективности? Только находясь в одиночестве, я могу быть освобожден от ярлыков Другого.
Сартр прекратил буравить взглядом притихшего Смита, и, повернувшись к скрытому листвой Гегелю, выкрикнул:
- Другой - это Ад, ибо я беззащитен перед судейством из-под каждого куста!
Но ответа не последовало. Потому что, справив нужду, Гегель вспомнил, что для него первичным модусом признания была любовь, и умыл руки в нужном направлении.