I
Всё началось с мимолетной встречи в местной поликлинике 24 февраля 1994 года. Иван проходил медицинское освидетельствование перед устройством на работу. Несуразно длинная деревянная скамья темно-зеленого цвета, располагавшаяся вдоль стены с окнами, держала на себе полтора десятка скучающих граждан, намеревающихся получить заветную подпись врача и покинуть здание, пропахшее хлором и чем-то кислым. Покрытые розовой масляной краской стены были увешаны плакатами с призывами к мытью рук, профилактике и занятиям физкультурой. Как раз напротив Ивана красовался целый стенд, посвященный борьбе с курением. За сорок пять минут, проведенных на скамье, очередь продвинулась всего на три человека, поэтому текст был прочитан несколько раз, кое-что даже запомнилось.
- Кто тут крайний-то? - глуповатого вида мужчина в домашних тапках и натянутых почти до уровня груди тренировочных брюках подошел к краю скучающей шеренги и остановился возле бородача, читавшего затертый экземпляр журнала «Здоровье». - А, это ты последним будешь, Антоныч?
Выяснилось, что сидячих мест в шеренге нет. Мужик в тапках выругался и уселся прямо на столик с журналами. Иван, несмотря на юный возраст и отсутствие каких-либо хворей, уступать свою часть скамьи никому не хотел. Сидеть было неудобно, жестко и тесно, однако веселая бессонная ночь явилась достаточной причиной для отказа от некомфортного стоячего положения. После постылого вычитывания антитабачных лозунгов, желание перекурить просто зашкаливало, но угроза потерять место была важней. Минуло еще двадцать минут, он стал четвертым по счету счастливчиком, а мужичок в тапочках оказался в середине скамейки. Неожиданно дверь вожделенного кабинета распахнулась и оттуда появилась невероятной красоты медицинская сестра, несшая перед собой высокую стопку желто-серых брошюр. Поток воздуха раскрыл обложку верхней и несколько то ли справок, то ли обыкновенных закладок, забавно взлетели и тут же спикировали на пол к ногам Ивана. Он быстро подобрал их и аккуратно вложил обратно. Взгляды девушки и молодого человека встретились, медсестра улыбнулась, поблагодарила его и поправила стопку. Изумительный белый колпак, покрывавший голову незнакомки, не был похож ни на какой другой и было понятно, что изготовлен он собственноручно, а не получен на складе. Черные глаза, яркий макияж и безупречная спортивная фигура, умело подчеркнутая белым приталенным халатом, настолько контрастировали с интерьером, запахом и скукотой, что все без исключения очередники уставились на уходящую красотку и завороженно смотрели вслед, пока она не скрылась в конце коридора.
Позднее Иван Пасхин часто будет рассказывать Лене об этом эпизоде, от раза к разу дополняя его новыми подробностями. Сейчас же он наслаждался полученным ощущением и представлял, как увидит медсестру по ее возвращении. Прошло несколько минут, девушка подарила юноше еще одну улыбку и грациозно продефилировала в кабинет, а спустя следующие пять туда вошел и сам Иван.
- Раздевайтесь до пояса, молодой человек, и ложитесь на кушетку. - Он послушно исполнил указания доктора и предоставил тому возможность ощупать что-то, потом занял место возле стола и просунул руку в манжету тонометра. Столбик прибора поднялся, стал медленно опускаться. Врач взглянул на Пасхина поверх очков и пробурчал:
- Высоковато давление. Вы у нас куда работать идете?
- Горнорабочим по третьему разряду.
- Разряд тут не при чем, условия труда какие - поверхность или подземка?
Иван растерянно посмотрел на пожилого врача и несмело произнес:
- Подземка, конечно. Да я здоров, два месяца назад с армии пришел, ни разу даже в больничке не лежал, вообще не болел. Я волнуюсь просто…
- Наверное, Леночка наша вас смущает. То-то я вижу, что глаз с нее не сводите. Понравилась? Должен вас разочаровать, она замужем.
Парень густо покраснел и закашлялся. Конечно, доктор был прав. Сердце колотилось от одного только осознания близости к медсестре. Он нашел в себе силы повернуться к ней и тут же, обратившись к мудрому очкарику, сказал:
- Это минутная слабость, Алексей Захарович. - Все таблички, имевшиеся на стенах и дверях за пределами кабинета, он успел выучить наизусть. - Да, она красивая, но я здесь не для этого, я комиссию прохожу.
За спиной раздался сдержанный смешок, улыбнулся и врач. Иван смутился еще больше, ему стало стыдно и отчего-то противно. Показалось даже, что его разыгрывают. "Алексей Захарович" расписался в направлении, заполнил какую-то бумажку и вручил все это с пошлым пожеланием как можно скорее жениться. Пасхин вышел, не попрощавшись и не взглянув на медсестру. Девушка догнала его в гардеробе.
- А ты интересный, Иван. Никто не хотел тебя обидеть, просто так вышло. Кстати, это не Алексей Захарович, а Кирилл Евгеньевич, мы сегодня в чужом кабинете принимаем.
- Зашибись, я еще и с его именем опозорился. Вас же Еленой зовут?
- Да.
- Вы мне можете свой номер телефона оставить? Я имею в виду домашний. Хотя, извиняюсь, вы же замужем. Нет, не надо. Извините еще раз, я пойду.
Лена посмотрела на него так, как смотрят на выпавшую из рук хрупкую вещь, не успевшую долететь до пола. В ее голосе почувствовалась досада и какая-то безысходность:
- Я дам номер, Иван. - Она чиркнула цифры на обрывке больничного бланка и протянула его, опустив взгляд. Гардеробщица, полноватая пожилая женщина с одутловатым лицом и большой родинкой на губе, внимательно наблюдала за происходящим, но, к великому ее сожалению, не слышала ни слова. - Мы с сыном к маме переехали временно, а с мужем я не общаюсь уже месяц. Только не очень представляю, зачем тебе это…
Да, она видела, что понравилась ему. Однако статус матери с ребенком уже никак, в ее понимании, не сочетался с бурными романами. К своим двадцати пяти годам Лена успела побывать замужем трижды и экспериментировать дальше категорически не хотела. Странность сложившейся ситуации дополнялась и тем, что стоявший перед ней парень одновременно и отталкивал, и интересовал. Безусловно, она молода и привлекательна, очень многие пытаются заигрывать с ней, приглашают на свидания, но почему-то именно этот Иван со смешной фамилией взял, да и накрыл ее сачком. Лена дала себе обещание, что ни во что серьезное их возможные отношения не перейдут.
- Как это зачем? Чтобы я позвонил вам.
- Я имею в виду - для чего позвонил?
Пасхин не знал, что можно было ответить на такой прямой вопрос, поэтому озвучил первое, что пришло в голову:
- Ну, анекдот расскажу, чтобы поржать. Я их дохрена знаю.
Девушка звонко рассмеялась и, запрокинув голову назад, уронила свой чудесный колпак. Иван увидел волну черных прядей, обрушившихся на спину и плечи смутившейся красавицы, отчего взволновался еще сильней, чем в кабинете. Он мгновенно влюбился в Лену. Получив от гардеробщицы верхнюю одежду и презрительный взгляд, молодой человек неторопливо оделся и отправился домой, а ближе к вечеру, следуя к ближайшему от дома телефону-автомату, был остановлен местным хулиганом:
- И куда это мы собрались? Стоять, я сказал. - Здоровенный детина с пропитым лицом и блестящим золотым зубом перегородил дорогу Ивану и, вцепившись в воротник его пуховика, вытянул руку на недосягаемую для контратаки дистанцию.
- Руку убери, черт! Тебе что надо-то? - Сердце Пасхина забилось в бешеном темпе и готово было вырваться из груди. Детина заржал и, притянув парня к себе, толкнул его на спину. Мгновенно вскочив, Иван обвел взглядом пути к отступлению и убедился, что в состоянии убежать, однако юношеская отвага пересилила инстинкт самосохранения. Он принял боксерскую стойку, нырнул под занесенную для удара руку нападающего и мощнейшим ударом в челюсть отправил того в глубокий нокаут. Пораженный грузно упал на ледяной пласт, одним из углов торчавший из-под снега, и больше не шевелился.
II
Иван Пасхин освободился из заключения 13 июня 1996 года. Следствие и полтора года колонии общего режима, вырванные из его прошлого и будущего, превратили некогда жизнерадостного и здорового молодого человека в инвалида. За полтора месяца до освобождения Иван почти полностью ослеп, потерял два пальца на левой руке и получил травму ноги. Новые привычки, вызванные изменившимся физическим состоянием, тяготили и мешали жить. Он жутко хромал, не видел лица матери, за обедом чувствовал лишь запах и вкус пищи, а из дома выходил только с сопровождающими. Никаких перспектив, равно как и достаточных средств к существованию, не имелось. Первое время, проведенное в следственном изоляторе еще до суда, напрочь избавило его не только от планов на общение с прекрасной медсестрой, но и вообще от возможности когда-либо ее встретить. А незадолго до окончания срока ему сообщили, что Елена Майорова сразу же после заключения его под стражу вернулась к мужу, и семья уехала жить в столицу. Иван предпринял неудачную попытку суицида, повредив в результате падения кисть и ногу. Зрение, как и желание жить, исчезло и не вернулось ни в лагерной больнице, ни после освобождения.
Теперь, обретя свободу, Иван ощущал себя полноценным человеком исключительно в период глубокого опьянения, а трезвея, желал лишь одного - собственной смерти. В новогоднюю ночь он замерз на улице у входной двери и ранним утром был доставлен в приемный покой городской больницы в состоянии сильнейшего переохлаждения или, как выражаются медицинские работники, в ступорозной стадии периода декомпенсации. Спустя сутки Пасхина перевели из реанимационного в кардиологическое отделение, где он окончательно пришел в себя и вновь задумался о самоубийстве.
Четверо больных, занимавших койки в палате Ивана, распевно храпели, ему же не спалось. До выписки оставались, со слов врача, день-два. Здесь, в больничной палате, совершить задуманное явно не удастся, он понимал это и ждал возвращения домой. В первую же ночь он запрется в ванной комнате, да вскроет вены кухонным ножом. Пасхин знал, что горе, которое выпадет на долю матери, может стать причиной и ее смерти, но существовать в нынешнем состоянии он однозначно не мог. Сейчас, слушая храп соседей и ощущая свою омерзительную беспомощность, он просто плакал и тихо разговаривал с той самой медсестрой Леной, хотя ее и не было рядом. «Леночка! Ты такая красивая, что мне стыдно даже представить себя с тобой. Когда же мы встретимся с тобой на том свете, я уже все буду знать и про ад, и про рай. Все тебе объясню, расскажу…». Обезумевший от тоски Иван перевернулся на кровати, уткнулся лицом в подушку и заорал. Дежурная сестра забежала в палату и схватила его за плечи:
- Пасхин, что с вами? Болит что-то?
- Извините, сестра, мне просто жить неохота, я не нужен никому. Никому! - Голос больного был настолько жалким, что женщина, и сама, еле сдерживая слезу, погладила его по голове. Он отстранил ее руку. - Спасибо вам всем за доброту, но вы мне не поможете, простите еще раз.
- Милый мой, я и не таких видала. Главное - здоровье, остальное наладится. Завтра к вам мама придет, она у вас волшебница.
Рокот в палате вошел в привычный ритм, под него Пасхин уснул и проспал до утра без перерывов и сновидений. Открыв глаза, он привычно воспринял свет и послушно ждал, когда ему сообщат об освободившемся санузле. Потом был невкусный завтрак, пустой разговор с лежащим рядом дедом, бурчание вечно недовольной уборщицы. Время тянулось, приближая обход с возможной выпиской. Вот-вот прибудет младший медицинский персонал, всех вдоль и поперек измерят, зафиксируют данные в своих журналах и тетрадях, подготовят к визиту врачей, далее Иван услышит от одного из них пожелание быть осторожнее и заботится о здоровье, после приедет мама с курткой и шапкой, возьмет его под руку, поведет по коридору, поможет залезть в автобус, квартира с родными запахами, ночь, ванна, нож… Иван Алексеевич Пасхин вновь уснул, не слыша ни бухтения надоевшего деда, ни всеобщей утренней возни.
- Ваня, это я. - Голос, пронзивший время и душу, прозвучал совсем рядом. Иван осознавал, что спит, но в фоновом режиме были слышны и все привычные больничные звуки, а значит либо сон был некрепким, либо… - Я Лена, медсестра из кабинета профосмотра, раньше в поликлинике работала, мы с тобой там познакомились. Не помнишь? Конечно, не помнишь…
Он напрягся всем телом и не мог сообразить, что происходит. Определенно, это именно она. Глаза были закрыты, он это чувствовал, но сна никакого не было, сознание содержало лишь один вопрос: открывать их или нет? С одной стороны, это ничего не изменит, с другой же, восприятие опостылевшего белого света напрочь перечеркнет самообман и вернет его в реальность, то есть даже слабая надежда на восхитительную иллюзию безвозвратно исчезнет. Но как могла она, его любимая и такая недоступная девушка предположить, что он ее не помнит? Иван повернул лицо в сторону источника пленительного голоса и, заикаясь от волнения, ответил:
- Лена, я все испортил. Теперь я не могу даже увидеть тебя, хотя все три года только этим и занимался. Ты все такая же, как тогда? - Голос его затих, исчезли и звуки вокруг, сознание будто провалилось куда-то. Буквально через мгновение он, снова уверившись в том, что происшедшее было лишь частью сновидения, приподнял веки и уперся взглядом в волшебные карие глаза. Волосы также прибраны под белоснежный колпак, все тот же безупречный макияж и восхитительная улыбка. Пасхин снова зажмурился и почему-то произнес: «Вот так».
- Рита! Он видел меня. Ты представляешь? - Лена смотрела на свою помощницу так, словно та отказывалась верить в магию дурацкого детского фокуса с «оторванным» пальцем. - Амаяк Вазгенович сказал, что он слепой, а я же вижу.
- Елена Николаевна, вы что имеете в виду? В смысле, как вы поняли, что он вас видел, он же просто глаза открыл, а потом опять закрыл.
Лена приподнялась с койки, на краешек которой присела за неимением стула, обернулась к лежавшему на ней деду и, несмотря на его безразличное выражение лица, спросила:
- Вы тоже ничего не видели, да?
Дед покачал головой, буркнул что-то под нос и стал подниматься со своего ложа. Иван все также лежал, не шевелясь. Медсестра Рита испуганно произнесла:
- Елена Николаевна! Давайте, я ему давление измерю хотя бы, а то Амаяк Вазгенович… Меня накажут.
- Без меня не накажут, Рита. Иван! Ты слышишь меня, Иван? Посмотри еще раз, это я. Ты понимаешь, что я про тебя только сегодня утром узнала и не поверила. Я только вчера вечером приехала, мне никто все это время ничего не говорил. Я думала, что ты тогда передумал и не позвонил.
Иван взглянул на потолок и увидел линию электропроводки. Проведя взглядом вдоль черной полосы, он уперся взглядом в большой желтый светильник, висевший точно по центру палаты. Прямо под ним стояла Лена без головного убора и плакала. Проходя мимо нее к двери, соседский дед недовольно выругался и громко, так, чтобы слышали все, сказал:
- Во дает! Парень за нее два года баланду жрал, а она концерт ломает. Ты же Ленка Майорова? Своего мужика бывшего чего не сдала-то? Это ж его дружка Ванька порешил.
Вся палата, включая уборщицу в грязном халате, ждала продолжения событий. Между тем старик взялся за ручку двери, открыл ее и, к собственному недовольству, впустил в помещение главного врача, а также сопровождающих его коллег. Досаду испытали и больные, желавшие развязки, а получившие традиционный обход. Толстый армянин обратился к Елене:
- Елена Николаевна, что здесь происходит? Вид у вас какой-то ненормальный. А вы, уважаемая, - Врач обратился к опершейся на швабру уборщице. - Зачем тут застряли? Так, мы ждем объяснений. Что случилось?
Лена молчала и ничего из сказанного Амаяком Вазгеновичем не восприняла. Сознание ее переполнилось еще до его прихода, она просто стояла и переводила взгляд с Ивана на деда, с деда на Риту, потом снова на Ивана - и так по кругу.
- Амаяк Вазгенович! Пасхин Иван Алексеевич не слепой. Он только что все видел…
Руководитель больницы спокойно подошел к больному и взял его за руку.
- Пасхин, как ваше самочувствие?
Иван освободил кисть, сел на край койки и спокойно уточнил:
- Вы имеете в виду физическое или психическое?
- Вы пока что в кардиологии, так что начните с физического.
- Все отлично, доктор. В настоящий момент физических проблем только две: нога малость побаливает и двух пальцев на руке не хватает, все остальное не по вашей части. - Пасхин встал и посмотрел на удивленного армянина. - Я все вижу: у вас красный галстук с синими полосками, очки с металлической оправой, родинка на лбу и волосы из носа торчат.
Легкий смешок заведующего отделением разрядил всеобщее напряжение. Больного осмотрели, исследовали и распорядились готовить к выписке. Спустя сорок минут старшая медицинская сестра Елена Николаевна Майорова, проработавшая в новой должности всего полдня, сидела в кабинете главного врача и внимательно слушала.
- Истерическая амблиопия, а тем более двухсторонняя - весьма редкое заболевание. Избавить пациента от такого недуга в условиях нашего учреждения? Пожалуй, нет. Мы его тут от этого и не лечили, однако он видит. Поразительно! Вы знаете, Леночка, во врачебной практике бывали случаи, когда зрение восстанавливалось само, после какого-нибудь сильнейшего переживания. Иными словами, от шока начинается и им же исцеляется, как говорится - клин клином. Повторюсь, случай редчайший. В-общем, что бы там ни было, парень из инвалида первой группы… Впрочем, я вас не на свой монолог пригласил. Расскажите, как можно подробнее, что же там произошло?
- Амаяк Вазгенович, я сама толком не поняла. Присела к больному, обратилась к нему по имени и сказала, что помню его еще с того времени, как в поликлинике работала и он профосмотр проходил, а я медсестрой у Кирилла Евгеньевича Кельма была. Потом еще говорю: «Наверное, вы не помните». Он ко мне повернулся, сказал, что чем-то там три года занимался, а потом сказал: «Вот так».
- Я слушаю, Леночка, продолжайте. Вы стояли в слезах, когда мы в палату явились. Ну?
- Амаяк Вазгенович, у нас любовь была… - Лена закрыла лицо руками и зарыдала. Отчаяние от нереализованных отношений с искренним и смешным Ваней, страшные слова старика с соседней койки, год учебы и тяжелой работы в столичной клинике, увенчавшийся жестоким обманом и подозрением в краже. Весь этот год ее маленький сын, оставленный под присмотром бабушки без маминой ласки, провел в жуткой тоске, а потому одичал и стал не по-детски злым. Вопрос Ивана: «Ты все такая же, как тогда?» Нет, Ваня, не такая. Он отбывал наказание за то, что случайно убил напавшего на него хулигана и, если дед был прав, то подослал этого хулигана мой бывший муж. Не может быть, ведь парень даже позвонить мне не успел, мы не встретились ни разу… - Извините, я чушь какую-то несу. Просто он мне понравился, а я ему понравилась. Но это давно было.
- Елена Николаевна, вы сегодня человека вылечили. Так бывает, и не только у врачей. Водички попейте и отправляйтесь трудиться. Там, в приемной, Денис Сергеевич должен быть, пусть заходит.
III
Через несколько месяцев Семья Пасхиных, включая восьмилетнего Валеру, переехала в другой город. Смена места жительства была продиктована рядом обстоятельств, никак между собой не связанных. По крайней мере, Лена знала не все причины переезда и наивно полагала, что их было только три: ее новое назначение, достойная работа для мужа и смерть свекрови, с трудом переносимая мужем в унаследованной от мамы квартире. Да, Иван мучительно переживал уход матери, однако никакой переезд все равно не смог бы заглушить боль утраты родного человека. Он покинул город, убегая не от прошлого, а в надежде скрыться от возможных будущих подозрений, скрупулезно рассчитав все за и против самостоятельно разработанного плана.
Обсуждая с женой слова того самого старика из больничной палаты, супруги пришли к выводу об отсутствии в них каких-либо подтверждений правдивости. Сплетни, рождаемые досужими вымыслами и страстью к интригам, всегда сопровождают истории об убийствах. Тогда, в 1994 году, они познакомились и договорились о первом свидании, состояться которому так и не было суждено. Обычная деликатность молодого человека, собравшего с пола упавшие бумажки, не могла спровоцировать кого бы то ни было на ревность и угрозы даже в том случае, если бы в очереди к врачу оказались знакомые ее мужа, а разговор в гардеробе не мог быть ни кем услышан. Уголовное дело Ивана - это всего лишь трагичная череда случайностей, вызвавших отчаяние и напрасную потерю трех лет совместной жизни. Даже если убитый и был другом того Лениного мужа, это вовсе не значит, что действовал он по просьбе брошенного супруга. Несмотря на очевидную логику таких объяснений, мнительность Пасхина, приобретенная во время срочной службы и укрепившаяся впоследствии в заключении, требовала дополнительных доказательств для абсолютной уверенности в отсутствии связи между действиями хулигана с золотым зубом и ревностью оставшегося безнаказанным мстителя. Он решил разобраться с этим самостоятельно и без свидетелей. И разобрался.
Не вдаваясь в подробности действий, совершенных Иваном на пути установления интересующих его сведений трехлетней давности, просто перечислим выводы, сделанные молодым человеком, да сопоставим их с действительным набором фактов. Начать стоит с толстой гардеробщицы из поликлиники, незамедлительно сообщившей по телефону своей давней подруге Жанне о Ленином флирте с Иваном. Жанна оказалась соседкой женщины, носившей фамилию Майорова. Та, в свою очередь, внимательно выслушала Жанну, удовлетворенно ухмыльнулась и тут же позвонила сыну, приукрасив информацию о поведении ненавистной невестки выдуманными подробностями. Так или иначе, Пасхин стал объектом вожделенной мести еще до того, как вернулся из поликлиники домой, то есть в течение часа после знакомства с будущей супругой. Сам Евгений Майоров, не обладая богатырским сложением и будучи по сути трусоват, имел слабое представление о возможном сценарии встречи с обидчиком, однако материнские слова всколыхнули в нем такую бурю эмоций, что о промедлении или прощении не могло быть и речи. Вариант нашелся сам, и явился он в виде приятеля, вечно одалживающего у Евгения и никогда не возвращающего кредитов. Стечение обстоятельств настолько обрадовало «рогоносца», что сладостные картинки мести стали накладываться одна на другую: «Виталик, несомненно, вырубит этого ублюдка одним ударом, из подъезда выйду я, притяну его за грудки и начну угрожать. Потом плюну ему в лицо, пну в бок и сломаю ребро...". Оставалось лишь определиться с маршрутом передвижения жертвы, но и тут все сложилось в пользу мстителя - поиски адреса увенчались успехом сразу же. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Подвел лишь непредвиденный финал, оказавшийся впоследствии, вопреки сиюминутному разочарованию, настоящим подарком для Евгения. Наслаждение, с которым он следил из окна соседнего дома за перипетиями задержания и ареста обидчика, превзошло все мыслимые ожидания. Он был по-настоящему очарован происходящим и, безусловно, полностью удовлетворен. Лена к нему, конечно, не вернулась, но Майоров на это и не рассчитывал.
Спустя три года после описанных выше событий, и через две недели после отъезда из города бывшей жены с новым мужем, в его автомобиле был обнаружен пакетик с белым порошком. Такой же порошок нашли и в гараже Майорова, а также под наличником входной двери в квартиру. Отследить анонимный звонок гражданина, сообщившего информацию в местное отделение милиции, не удалось. Не стоит строго судить за это именно Пасхина, ведь его на тот момент не было в городе, к тому же Ивана в свое время уже судили.
Ближе к новогодним праздникам Лена радостно сообщила мужу, что тест на беременность показал положительный результат. Иван глупо посмотрел на жену и промямлил:
- Ну, я рад, конечно. А нам не рановато детей-то заводить? Хотя, пусть будет…
- Иван! Ты считаешь, что это нормально? - Лена обиженно опустилась на диван и приготовилась выяснять отношения.
- Лен, да ты что? Я просто не знаю, что в таких случаях говорить. Ну, извини. Если тебя не устраивает моя реакция, то я готов выслушать твои советы. Ну, честное слово, я не в курсе, что надо делать. Вообще меня немного пугает все это. Радует, понятное дело, но и пугает - это же ответственность.
- Может, хотя бы обнимешь и поцелуешь? Мне, между прочим, рожать придется - так себе удовольствие. Да ты сейчас должен на руках меня носить и хвастаться всем, что отцом станешь. Родственникам своим позвони, обрадуй. Цветы жене подари.
Из всего услышанного, Пасхин воспринял лишь последнюю фразу. Поскольку именно она показалась ему подходящей в качестве руководства к действию, он послушно удалился в коридор и начал одеваться.
- Пасхин! Ты дурак? Иди сюда. Я еще не видела тебя таким никогда. Лучше бы я тебе ничего не говорила.
- Я за цветами, сама же сказала. - Он понимал, что ведет себя неадекватно, однако новость про беременность настолько выбила его из привычного состояния, что требовалось время для осмысления. - Лена, не удивляйся, для меня, действительно, все это очень серьезно.
- Ну, если это для тебя серьезно, то прикупи заодно пару десятков пеленок, детской одежды, игрушек и коляску. - Лена отвернулась, чтобы Иван не видел ее лица и, еле сдерживая смех, добавила. - А главное, мимо аптеки не пройди, надо будет присыпку купить и по мелочи там всякое.
- Лен, давай тогда со мной, а то забуду что-нибудь.
Лена разразилась громким смехом и, вскочив с дивана, подбежала к мужу:
- Я и не знала, что ты у меня такой дурной и впечатлительный. Ванечка, мы все это через полгода начнем покупать, не раньше. Давай возьмем Валерку и пойдем в парк? Ну, давай, выходной же сегодня. Кстати, я вовсе не обижаюсь на тебя. Надеюсь, реальное рождение сына или дочки ты воспримешь более адекватно?
- Обещаю.
Вечером, уложив Валеру и организовав романтический ужин на журнальном столике, супруги пообещали друг другу, что не расстанутся никогда. Зачем пообещали, они и сами не поняли.
- Любимая! - Пасхин поднялся с кресла и пафосно обратился к жене, которая сидела на диване, уютно поджав ноги. Торжественности моменту добавляла тень от приоткрытой дверцы серванта, за которым стоял на длинной ножке светильник. Эта тень подчеркнула профиль Ивана, отчего тот стал напоминать изображение императора на римской монете. - Ты даже не представляешь себе, насколько я счастлив с тобой. У нас обязательно родится сын, мы назовем его Павлом, и он станет знаменитым хирургом. Наша семья будет самой счастливой. Я поступлю в какой-нибудь институт на заочное отделение и получу диплом инженера, выучим Валеру, а ты станешь преподавать студентам сестринское дело. Когда состаримся и уйдем на пенсию, я напишу книгу. Знаешь, с чего она будет начинаться?
- Наверное, со слов: «Жили-были Иван да Лена»?
- Нет, она будет начинаться вот так: «Дверь кабинета распахнулась и оттуда появилась невероятной красоты медицинская сестра…».
- Ага, вытряхивающая результаты исследований из медицинских карт. - Лена поднялась с дивана, подошла к мужу и ласково обняла его за плечи. - Ванечка, ты в моей судьбе сыграл такую роль, которую не смог бы исполнить даже самый знаменитый голливудский актер. Хотя нет, не так. Ты не роль сыграл, а спас меня.
- От чего?
- От поиска смысла жизни, наверное. Теперь мне не нужно этот самый смысл искать, все и так стало ясно: мы - одно целое и, что бы не случилось дальше, мы всегда будем вместе.
Супруги поцеловались, Лена заняла место на диване и тихо заплакала. Иван присел рядом, откинул ее густые волосы на спину и тихо прошептал на ухо:
- Разве можно плакать в такой вечер? Не надо, милая…
- Я от счастья плачу.
IV
Весной 2004 года Иван Пасхин защитил диплом и приобрел квалификацию горного инженера. Елена Пасхина вышла из отпуска по уходу за ребенком и продолжила карьеру медицинской сестры, возглавив многочисленный коллектив соответствующего подразделения областной больницы. Валера стал курсантом военного училища в Москве и жил в столичном общежитии. Пятилетний Павел Иванович рос смышленым и дисциплинированным мальчиком, каждый день звонил старшему брату и помогал родителям в несложной работе по дому, слушался воспитателей в детском саду. Семья обзавелась кошкой.
События, предшествовавшие спокойному и размеренному быту Пасхиных и имевшие место в не столь далеком прошлом, терялись и стирались. Каждый из супругов считал важным лишь то, что связывало их отношения в настоящем. О будущем никто не задумывался, а вся жизнь казалась сочиненной их общим семейным писателем. Иногда они все же листали страницы его книги, с удивлением замечая в ней отсутствие некоторых страниц, но тут же выдумывали свои, пусть и не имеющие отношения к реальности, тексты. Книга никогда не заканчивалась, в ней было полно свободного места и возможность вклеивать листочки, словно в медицинскую карту.