Чото совсем расслабилась. Последнее время много плачу. Не так, чтоб за себя. Исключительно по внешним сюжетам. Иногда по религиозным… о тяжелой жизни человеков и Божьем замысле. Иногда по патриотически-политическим… чисто за Россию, очень, уж, жалко ее как живой дух русской земли, а не государство. Редко по бытовым сюжетам. Всегда по героическим.
Вот пример. Читаю стандартный героический сюжет жанра «бояр аниме», как последний выживший из батальона воин подрывает гранатой себя и одиннадцать врагов, которые вязали его в плен. А мог бы жить и жить… в его стране год плена для военных считался за пять при выслуге лет. И так мне жалко всех. А геройски погибших жалко до слез.
Вспомнила один свой сон. Обычных снов – несть числа. А таких, что как будто живешь… Таких, когда помнишь и запах, и подробности декораций, и прочие телесные ощущения, но самое поразительное – помнишь мысли и эмоции. При этом, когда пробуждаешься, то понимаешь, что никакие текущие события моего бытия именно таких сновидческих историй не предвещало.
Таких снов было немного. Так, чтоб недавно - давно не было. А прежние забывать стала. Вот решила записать. Типа, себе на память.
Этот сон был из редких той серии, что странные. То есть, не какой-то целый сюжет с важной идеей. А часть действия. Совсем никак не истолковывающийся в смысле какой-либо полезной информации.
Итак.
По пустынной однообразной местности иду в колонне солдат. Под ногами размокшая глина, разбитая многочисленными колеями. Все мы одеты в рваные солдатские формы образца киношной Второй Мировой, без знаков различия, без сапог. Штаны и гимнастерка. Вся картина в коричнево-желтой гамме цвета хаки. И мы, и дорога, и глинистое поле без какой-либо растительности.
Нас, пленных, много, но не фиксируюсь на количестве. Конвоя с автоматами гораздо меньше. Я к ним не присматриваюсь. Только периферийным зрением вижу темно-серые фигуры. Идти тяжело. Я устал. Эмоции – равнодушное спокойствие. Мысль одна, но она из моей реальной жизни. «Не понимаю. Пленных гораздо больше конвоя. Почему они не нападают? Ведь понимают, что их ведут на расстрел. А, вот, если прорываться, то кто-нибудь, да и выживет».
Но это я думаю не осознанными словами, а как бы чувственно тупо удивляюсь куском эмоций. Но удивляюсь безучастно происходящему, а вообще о таких ситуациях. Конкретно касаемо нас бунтовать уже некогда. Мы пришли в конечную точку. Нас зачем-то вели издалека убивать именно сюда. Здесь гамма цветов изменяется на серый. Пасмурное моросящее небо. Серая земля. Серая усадьба виднеется вдали за голыми серыми деревьями.
Нам раздают лопаты, и мы копаем себе яму. Я лопату не беру, а сажусь на землю. Кто-то из арестантов стыдит меня, мол, все копают, а я прохлаждаюсь. Спрашиваю: "Зачем копать себе могилу, если можно не копать? Итог по любому один". Другой говорит: "Копай, а то застрелят". Я отвечаю: "Нельзя убить два раза". Такое ощущение, что они копают все еще надеясь на что-то хорошее.
Напасть бы на конвой. Просто так, без надежды. Да не смогу, обессилел (с этого момента мне как бы без разницы кто я: мужчина или женщина; личностное осознание - «просто я»). Меня не трогают. Но остальные продолжают копать.
Яму то ли только выкопали, то ли просто углубили. Размером где-то десять на пять метров, глубиной – чуть более двух. Нас выстраивают по краю. Кто-то тихо плачет. Кто-то воет. Одни упал на колени и пополз. Несвязно что-то бормочет. То ли ему кажется, что убегает. То ли просит помиловать и обещает отслужить. Я хватаю его за плечи и придерживаю. Он упирается.
Я говорю командным голосом ему и тем, кто воет: «А ну, успокоились! Кому плачем?! Нельзя. Уходить надо достойно!»
Откуда-то не отсюда вопрос: «Зачем?» И еще: «Когда умираешь, не все ли равно? К чему понты? Зачем зажимать естество?»
И тут, я начинаю просыпаться, но успеваю подумать: «А правда на фига?» Снова впадаю в сон. И там, и тут я четко уверена в правильности того, что говорю. Однако не знаю, как объяснить. Время на исходе. Говорю: «Так просто надо и все. Ведь мы – человеки». Просыпающимся сознанием додумываю: «Может, чтоб в будущем рождении мы… чего-то там».
Звучит автоматная очередь, прошивая меня от правого плеча под левую подмышку. Перед тем как проснуться, сама про себя возмущаюсь: «А больно-то как… почему больно во сне… сколько уже можно меня убивать! Раз за разом. Надоело! Вот, же, суки!!!» Просыпаясь думаю, что это все же странные слова. Такой сон мне снится впервые. Или я обычно забываю?
Вот такой я человек.
Приложение
Если интересно познакомиться с Верой Петровной -
читайте "Луки одиночества - Вера Петровна" -
http://proza.ru/2016/07/14/405