Все превратилось в децентрированную
абсолютной новизной информацию.
Другой в этой статье обозначен как «тот (или то),
в основание действий которого, (или чего),
нельзя положить свое «Я».
Поэтому, с другим связывают самопроизвольные,
не вытекающие из предшествующих
состояний, события.
В современной философии (то есть, в той, которая существует в модусе преодоления метафизики) вслед за изменением положения человека в созданном им самим мире, происходит радикальное изменение статуса другого связанное с попыткой выйти за пределы субъект-объектного противостояния. Эта попытка основывается на том, что человек знает мир лишь постольку, поскольку он выражен в текстах, в слове и образе. А в слове и образе не получается различать субъект и объект. Тема Другого вводится теперь в концепции независимо от разделенности реальности на субъект и объект, другое (то, что не Я) перестает быть бинарным. Другое уже не мыслят в качестве объекта, и, в то же время, другое - не субъект.
Размывание границ между субъектом и объектом создает потребность в неклассической рациональности. В структуре новой рациональности тема другого воплощается в идее виртуальной структурированности целого. Другой здесь и не тот, кто смотрит, и не то, на что смотрят. Это условие всякого смотрения, возможность того, чтобы что-то кем-то виделось.
В связи с возникновением феномена виртуальной реальности формируется новая вариация темы другого - «Другой с редуцированным миром». Этот концептуальный подход выражает кризис формирования информационного общества и исчезновения привычного человека.
Рассмотрение вариаций темы другого в современной философии с точки зрения его методологического статуса позволяет наметить перспективы дальнейшего исследования и естественно перейти к анализу проблемы действительности. Отметим, что другой обозначен как «тот (или то), в основание действий которого, (или чего), нельзя положить свое «Я». Поэтому, с другим связывают самопроизвольные, не вытекающие из предшествующих состояний, события. Другого нельзя получить простым желанием или предположением. В нем показывает себя случайность фактичности, а не следствие некоей необходимости. Как Я, так и другой не являются вещами среди вещей». Иначе говоря, другой совпадает с действительностью (с тем, что действует) в той мере, в которой мы мыслим действительность в качестве активной, порождающей новое и несводимой к мыслям и представлениям о ней.
Теперь по-новому стоит вопрос о методологическом статусе Другого в построении философского знания. Действительность Другого состоит в неустранимом наличии мысли о Другом. Концепции современной философии, будучи последовательно реализованными, исходят из наличия автономного сознания, сутью которого являются галлюцинации как особая форма солипсизма. Такая философия не нуждается в диалоге, в коммуникации. Между тем, развитие современной культуры строится в поле коммуникации и глобального диалога. Соответственно, Другой вводится в процесс рассуждения как объект и средство коммуникации, в качестве замены действительности. Как мысль Другой реален, как действительность он есть только мысль.
Стремление постструктуралистских и археоавангардистских философов к бессубъектным структурам приводит их к нулевым конструктам мышления. Идет ли речь о «нулевой степени структуры» (Леви-Стросс, Барт), о «нулевой степени письма», «нулевой степени дискурсивности» (Фуко), «нулевой степени смысла» (Делез), пустом знаке или симулякре (Бодрийяр). Такая философия всякий раз заново пытается установить исходное основание, с которого можно было бы построить новые концепции, которые не исходили бы ни из субъективности «Я», ни из объективности другого.
Жизнь, однако, по-прежнему, богаче любых концепций. Возникновение виртуальной реальности, которую мы назваем Другим с редуцированным миром, привело к существенному сужению сферы субъективности. «Я» стало простым внутренним именем с нулевым содержанием. Богатство содержания Я, заполненность его субъективной реальностью только мешает восприятию уже подготовленной к употреблению информации из СМИ, Интернета из рекламы и т.п. Не надо думать, все уже подумано. Хотите переживать? - Пожалуйста, получите. Событие не то, что случилось, а то, что сообщено. «Я» перестает быть основой субъективности, исчезает субъект и субъективная реальность. Вместе с субъективной реальностью исчезает возможность мыслить и противоположную ей объективную реальность. Вся и всякая человеческая реальность начинает теперь осознаваться как виртуальная. Это может найти воплощение, например. в требовании «полностью осуществить цифровизацию России» или в подобных, странных с точки зрения традиционного мышления, лзунгах. Отныне в центре бытия оказывается «ничто», пустота, которую нельзя разрушить так, как многократно разрушали содержание человеческого мира.
До логической возможности мысли существует некоторое бытийное основание экзистенциальной очевидности, к поискам человеком своего места в мире прибавилось требование продуцирования нового сознательного опыта. Современная философия теряет связь с очевидностью и поэтому использует язык косвенных выражений. Этот язык передает другому уже не аналитические истины, а особые духовные состояния.
Попытка оставить «внешний мир», мир других людей и вещей, с тем, чтобы обратиться к себе самому, оказывается едва ли удачной. Поиск демаркационной линии не приводит к успеху, так как, в конечном счете, на этой кромке и будет располагаться искомая субъективность, в пространстве которой и разворачиваются отношения человека с миром. Отправляясь на поиски субъекта в самом себе, мыслитель сталкивается с трудностями ориентации в поле того, что принято называть «самим собой», ведь для того, чтобы исполнить призыв «познай самого себя», необходимо знать, где искать.
Психоанализ Фрейда и его разработки Лаканом показали, что для плодотворного анализа человеческой субъективности следует отказаться от признания прозрачности сознания для самого себя, характерной для понимания субъекта в классической философии, а вместе с этим отказаться от тождества мышления и бытия, определявшего на протяжении веков общее направление философствования. Не зря Кьеркегор, критикуя Гегеля, писал о том, что бытие, тождественное мышлению, - это, пожалуй, не человеческое бытие. Человек не есть то, что он есть; он всегда оказывается не там, где ему определили место быть, «место человека всегда пусто», или человек всегда начинает с пустого места. В рефлексии над самим собой человеческое существо совершает невыносимый и необъяснимый поворот в виде оборачивания на себя самого, оглядки в полагании своим объектом своей собственной субъективности. И этот объект никогда не дан нам непосредственно. Для себя самого в пространстве рефлексии этот объект внутри нашей субъективности и будет другим с маленькой буквы, который на лакановской стадии зеркала стал посредником моего собственного образа, образовав иллюзию единства с самим собой. Опыт подобного рода оказывается привилегией человека, и именно событие первоначального раскола внутри самой субъективности позволяет избежать возможности абсолютной калькуляции человека. Субъект, его сознательная часть, вводится в позицию децентрации, смещения от центра таким образом, что онтологическое ядро нашей личности никогда не совпадает с нашим Я. Получается, что само Я в каком-то смысле является другим по отношению к себе, если мы только хотим это Я увидеть. С этой точки зрения, как нам кажется, значимость позиции вненаходимости Другого имеет особый смысл. Если внутри моего собственного опыта субъективности я себе не дан, так как для этого необходимо осознание себя с точки зрения Другого, то Другой в своей отчужденности и изолированности всегда предстоит мне в мире.
Преодолеть эту отчужденность и есть наше самое большое желание, но, в то же время, и отчужденность меня от самого себя порождает различные формы преодоления этого отчуждения. Отношения с Другим проблематичны в ключе замкнутости и изолированности нашей экзистенции, и только лишь вырываясь из границ тюрьмы собственного, иллюзорного Я, в пространстве риска и утраты собственной идентичности, размыкая пределы, собственно, экзистируя, и возможна встреча с самим собой-другим. Эта встреча сможет помочь установить связь не с тем Другим, которого мы мыслим действительным, а с действительным Другим, который и поможет установить, правда, лишь на миг, нашу не иллюзорную целостность.
Связь эта проявляется, прежде всего, через язык и говорение, ведь речь всегда имеет свой адресат, одним словом, речь всегда имеет в виду Другого, посредством собирающей активности которого человек в состоянии схватить свою экзистенцию. Мыслить абстрактно о человеке теперь позволительно, не отвергая конкретности и единственности его места в мире. Но как возможна мысль о конкретном человеческом, проблематичном существовании? В этой точке размышлений метафизическое пришло в столкновение с антропологическим. Анализ ситуации философского Робинзона - «мира без другого» - приводит к выводу, признать ситуацию «мира без другого» ситуацией, в которой практически невозможно оказаться, не утратив последних признаков субъективности, обретя, таким образом, полнейшую самотождественность, одним из радикальных примеров которой может быть состояние смерти человека, и это будет тождественность в абсолютном Другом. Но и это не станет разгадкой, тайна останется тайной.
В современном мире «Я», не желающее быть пустотой, через которую протягиваются любые затребованные или навязанные массивы информации, пытающееся обрести целостность, остаться субъектом, обречено на ограниченную односторонность. Сколь угодно большое количество реально усвоенной субъектом информации, осмысленной и пережитой им в качестве целостности своего содержания окажется почти ничем рядом с невообразимо большим объемом постоянно наполняемой, непережитой и поэтому пустой новизной. Кроме того, последовательно мыслящее «Я» не сможет сформировать свое субъективное видение реальности и через нее отнестись к реальности объективной, поскольку все относительно и проблематично:
1. действительно, классическая рациональность предпосылочна, социально обусловлена и, следовательно, относительна; 2. научные теории основаны на внеопытном знании, процедуры измерения содержат скрытые предпосылки, (предполагают наличие пространственной и временной однородности и др.); 3. между означаемым и означающим имеется зазор, поскольку смысл знака не содержится ни в значении, ни в знаке, он имеется лишь в момент оперирования знаком, - это разрушает возможность не только объективности, но и интерсубъективности содержания языковых выражений; 4. в языке структурировано бессознательное - язык потерял исходную очевидность, говорящие одно и то же, мыслят разное; 5 знание имеет личностный характер; 6. для науки характерна пролиферация теорий; 7. сознание «Я» непрозрачно для себя самого.
Пока все перечисленное не было осознано, была возможность существования субъективности. Человек, вырвавшись из тисков природной необходимости, существовал с опорой на самого себя, осознавая, во все большей мере, свою свободу, укорененность в ничто, свое стремление к неосуществимому, свою виртуальность. Формирование глобальной виртуальной реальности, разрушающее субъекта, одновременно с осознанием проблематичности субъективной реальности разрушили возможность мыслить какую-то другую реальность. Все превратилось в деценрированную абсолютной новизной информацию.
Всякая реальность виртуальна, поскольку соткана из пропущенных через компьютеры и другие технические устройства слов и образов. Никакой другой реальности нет поскольку:
1. объективную реальность можно помыслить, но нечем заполнить - . реальности, формируемые в науках, религиях, искусстве и др. проблематичны, осознаются в качестве вероятных (скорее менее чем более) версий изображения действительности; 2. наука превратилась в ремесленную мастерскую по изготовлению технологий; 3. религия вырождается в толерантного смирителя и утешителя посредством мифов, в которые мало кто верит, и обрядов, которые мало кто соблюдает; 4. искусство самоутверждается как производство иллюзий, воспринимаемых именно как иллюзии, и телесных услад.
Исчез субъект, превратившись в подобие стеклянного пузырька или в ограниченную пустоту, наполняемую из СМИ PR- компаниями, а вместе с ним исчезла субъективная реальность.
Человек сформировался как существо символическое, которое рядом с действительным миром выстроило мир языковых и вещественных знаков. Поначалу мир символов был беден - примитивный язык и простейшие образы. Потом сфера символов разрослась, сама превратилась в предмет описания с помощью других символов - возникла человеческая реальность. Вокруг символов, осознанных в качестве реальности, велась борьба, строились и разрушались человеческие судьбы, государства, велись войны, существовал и изменялся человек.
Со временем люди осознали проблему соответствия мира символов и действительности. Возникли понятия субъекта и объекта, первичных и вторичных качеств, познавательных способностей субъекта познания и т.п., возникло разделение реальности на субъективную и объективную. За три тысячелетия и, в особенности, за последние три столетия осознано было чрезвычайно много. Но до последнего времени человек с трудом, плохо и слабо осознавал себя частью не реального, а действительного мира.
Выделившись собственной самопроизвольной активностью из мира независящей от его желаний природы, человек, будучи не в силах основываться только на этой активности, выстраивал из порожденных им же символов островки стабильности: мифы, религии, законы, установления, принципы и т.п. И только в конце XX века, как следствие бурных социальных процессов, развив технологии, пройдя через серию научных революций, создав технику для сбора, переработки, передачи и хранения информации люди осознали, что между означающим и означаемым имеется зазор, что всякая и вся реальность суть порожденная и порождаемая их активностью - виртуальная.
Действительность известна людям лишь постольку, поскольку сам человек и его символический, реальный мир неотъемлемы от нее, поскольку существуют и продолжают возникать эффективные технологии, поскольку действительность «просачивается» в осознаваемую человеком реальность.
Действительность и реальность не противоположности. Они суть конкретные, то есть допускающие различия, тождественности. Но в нынешнем мире они все больше расходятся, а человек все глубже погружается в иллюзорные «реальности».