Это было в декабре 1985 года, я находилась в академическом отпуске по болезни и должна была вернуться к обучению в Первом мединституте после зимней сессии. Но поскольку бездельничать в советские времена было не принято, я работала медсестрой (так как это был уже четвертый курс) в составе отряда ССО в Филатовской больнице (в то время она еще находилась рядом с Телецентром, на улице Чапыгина). С нас как со студентов не высчитывался подоходный налог, зато была прибавка за детство и за инфекцию, и мы зарабатывали очень хорошие по тем временем деньги.
Но самое главное именно в это время я закрутила роман со своим бывшим преподавателем,
назовем его, скажем, Козловым Андреем Афанасьевичем.
Закрутила, потому что влюбилась. Виноват в этом был отчасти он сам, потому что оказывал мне знаки внимания во время занятий, но в большей степени я была виновата в этом, потому что совершила неординарный поступок и подарила посвященный Андрею Венок Сонетов, написанный во время академического отпуска. Ну и понеслось…
После первой интимной близости, или после второй, а, может, и после третьей, честное слово, боюсь соврать, потому что уже не помню, мне вдруг показалось, что он слишком долго мне не звонит. Оно и понятно — дела предновогодние. Он ведь человек женатый, к тому же второй раз, к тому же недавно дочка родилась…
Но мне все это было словно невдомек, ведь я была так молода, хотя мой возлюбленный был старше меня аж на 14 лет. И я сходила с ума, накручивая себя все сильнее и сильнее.
В конце концов я не выдержала - и в моей голове возник коварный план. Я отлично знала, где он живет (он мне сам показал). А проживал он на Нейшлотском переулке, в старом доме с подворотней и таинственным двойным двориком (в Питере полно таких лабиринтов) на съемной квартире, потому что свою квартиру он оставил первой жене, ведь там у него тоже росла дочь.
И я решила навестить его в собственном жилище, прикинувшись студенткой, не сдавшей зачет.
Я оделась, подкрасилась совсем чуть-чуть, потому что именно в этот день как-то особенно хорошо выглядела. Помню точно, что на мне было одето: вязаный в ручную ажурный женский свитерок кремового цвета без воротника и застежек, надеваемый через голову, обтягивающий фигуру, и мои любимые, перешитые собственноручно, с зауженными книзу брючинами, итальянского происхождения джинсы, купленные у подружки-фарцовщицы за 140 рублей. На голове была химическая завивка, так что голова моя напоминала головку маленького Ленина, правда, стрижка была более модельной.
Погода стояла сказочная. Шел снежок, легкий, чистый, белый. Вечерело. Когда я оказалась рядом с домом Андрея Афанасьевича, было уже совсем темно, и только тусклые фонари освещали Нейшлотский переулок. В 21.00 я уже должна была заступить на свою вахту на отделение детских кишечных инфекций в Филатовской больнице, но пока у меня еще было
в запасе часа три, и я могла себе позволить немного пошалить.
Я поднялась на этаж, сейчас не вспомню точно какой, вроде бы, четвертый, и позвонила в дверь. Открыла его теща, я знала, что она проживает совместно с молодой семьей, чтобы помогать дочке-художнице управляться с младенцем. Я попросила позвать Андрея Афанасьевича. Бабулька сильно удивилась и ответила, что его нет дома, но он уже в пути и должен скоро объявиться. Я сказала, что подожду его на лестнице, но любопытная теща предложила мне пройти в квартиру и подождать его. Раздумывала я буквально несколько секунд - и согласилась. За эти секунды я успела сообразить, какой это будет трэш. Андрюха войдет, и первое, что кинется ему в глаза, так это моя новая шубка, висящая в прихожей, которая ему так понравилась. Что ж, не скрою, мне хотелось, чтобы у него подогнулись коленки.
Меня пригласили в комнату, у меня в целлофановом мешке была новая пластинка с песнями из кинофильма «Жестокий романс», это был мой новогодний подарок.
Очень милая, на мой взгляд, бабулька-теща начала расспрашивать меня, что привело меня в столь поздний час в гости к Андрею Афанасьевичу. Я ответила, что задолженность, не сданный зачет по его предмету. «Надо же, - удивилась вслух старушка, - такая хорошенькая, как ангелочек, а зачет не сдала!», как будто моя внешность могла каким-то образом свидетельствовать о моих знаниях по предмету.
Через несколько минут жена виновника торжества появилась в комнате, где мне было предложено подождать Андрея Афанасьевича. Видимо, ей было доложено о моем визите, и она не могла удержаться, чтобы не посмотреть на меня. Это была высокая женщина, выше меня ростом, со смугловатой кожей, с длинными конечностями и чуть грубоватым лицом с большим ртом и вишневого цвета губами. Это был их настоящий цвет, потому что она была одета по-домашнему и, конечно, не накрашена. Не помню, о чем она меня спросила, не помню, что я ей ответила, видимо, это был какой-то дежурный разговор.
Но вот, входная дверь заскрипела и ... вошел он!
По его лицу я сразу поняла, что нежданчик удался!
Он не мог понять, как себя правильно вести в этот момент. Оно и понятно. Ведь абсолютно был не в курсе, что здесь происходило до его прихода.
Первое, что он воскликнул: «А, Ирка! Какими судьбами?» Дурак, надо было играть преподавателя! Потом он уединился со мной в комнате и стал пытать меня, как я тут оказалась и зачем? Я подарила ему свой новогодний подарок. Пару раз повторила, что ему бы следовало звонить мне почаще , потом встала и направилась к выходу. Он совсем ополоумел.
Бросил пластинку на диван, а надо было спрятать, и побежал за мной по лестнице. Догнать меня-ракету (так называли меня одноклассники) довольно тучному мужчине было утопией, поэтому я решила сжалиться над ним и просто остановилась, уже в переулке.
«Так ведь и до инфаркта недалеко, - произнес он, - чуть отдышавшись. Ты же должна понимать, я уж не так молод, пожалела бы хоть!»
Я еще раз произнесла фразу, которая ну никак не могла служить моим оправданием: «Звонить надо было. Просто звонить...» - и ушла в метель.
А он так и стоял в расстегнутом пальто с непокрытой головой. К слову сказать, головные уборы он не носит и по сей день.
А я пошла пешком, перешла Гренадерский мост, по территории института сначала вышла на улицу Льва Толстого, потом к станции метро «Петроградская», а там и до улицы Чапыгина рукой подать. Все расстояния тогда казались мне ерундовыми.
Пришла на работу. А там медсестры активно готовились к встрече Нового года. Все иньекции уже были сделаны, дети накормлены и перепеленованы, ожидали обход дежурного врача и пользовались свободной минуткой. Девчонки дорисовывали стенгазету, украшенную битыми елочными игрушками, невероятно красивую, всю сверкающую. «Ирка, ты же умная, ну вспомни хоть одно новогоднее стихотворение, видишь место осталось, как раз для него, где мы его сейчас возьмем, если только, кто вспомнит." И, правда, где? Ведь интернета тогда еще не было, даже мобильников еще не было и разговаривать можно было только по обычному телефону. «Сейчас-сейчас, подождите, я вспомню, -говорила я. Так… Пиши:
Снег идет, снег идет, к белым звездочкам в буране тянутся цветы герани за оконный переплет. Снег идет - и в все смятеньи, все пускается в полет, черной лестницы ступени, перекрестка поворот..» - диктовала я. Но в этот самый момент на отделении зазвонил телефон . Кто-то снял трубку и громко крикнул; «Ира, это тебя!». Когда я подошла, девчонка, передающая мне телефонную трубку, таинственно улыбаясь, произнесла: «Мужчина...»
Это был он, Андрей. Абсолютно не помню, что он мне говорил, помню только, что я измывалась над ним всласть, шутила, как мне казалось, весело и умно, а, проще говоря , стебалась, а он, казалось, был не в состоянии закончить сам разговор. Видимо, больше всего ему хотелось узнать, сдала я его с потрохами или нет. А я не давала ему прямого ответа, мол, сам теперь догадайся. Разговор пришлось оборвать мне, так как надо было додиктовать хотя бы в сокращенном виде стихотворение Пастернака для новогодней газеты, и девчонки уже покрикивали на меня: «Кончай болтать, иди сюда!»
Стихотворение было дописано. «Ну вот, молодец! Такое хорошее стихотворение вспомнила», - хвалили меня медсестры.
А впереди еще была целая ночь. Мы забрались с еще одной студенткой нашего института в курилку и долго болтали. Я, находясь в не вполне адекватном состоянии, выболтала ей всю свою любовную историю. Та восхищалась, говорила, что в Андрея у них полкурса девчонок были влюблены, и как она меня понимает. Даже, кажется, мне позавидовала. Потом мы читали друг другу стихи собственного сочинения. Та опять восхищалась.
А я до сих пор помню рефрен из прочитанного ею своего стихотворения: «Брось, не хнычь, лучше дай еще сигарету...»
Господи! Какое счастливое было время, какое наполненное!