В 30-е годы русская деревня потеряла целый слой своих постоянных обитателей, так называемых «кулаков», ликвидированных сталинским режимом как «врагов народа и эксплуататоров трудового крестьянства». Кем же на самом деле были эти люди, и какую роль они играли в жизни страны?
Кулаки – это сельские ростовщики – заявляют сталинисты. Для подтверждения этого они часто используют рассказ некоего Филиппа Овсеенко о его отношениях с должниками-односельчанами, впервые опубликованный в журнале «Красная деревня» 28 июня 1924 г. (его обложка помещена над моей статьёй) Приведу из него два наиболее характерных фрагмента:
«Есть много и других горе-горьких крестьян: либо лошади нет, либо засеять нечем. И их мы тоже выручаем, ведь сказано, что люби ближних своих, как братьев. Одному лошадку на день дашь, либо пахать, либо в лес съездить, другому семена отсыпешь. Да ведь даром-то нельзя давать, ведь нам с неба не валится добро. Нажито оно своим трудом. Другой раз и рад бы не дать, да придет, прям причитает: выручи, мол, на тебя надежда. Ну, дашь семена, а потом снимаешь исполу половинку — это за свои-то семена».
В этом рассказе сталинисты сразу цепляются за слово «исполу», что означало тогда половину урожая, из чего делают вывод, что Овсеенко совершил что-то мерзкое и противоправное, то есть ограбил того, кому дал в долг. Между тем, испольщина за посев чужим зерном – это обычная норма расчётов в русской деревне того времени. Что такое в тогдашнем крестьянском земледелии мешок посевного зерна? Это примерно четыре мешка зерна нового урожая. Получается, давая в долг один мешок, займодавец фактически даёт четыре.
Чтобы эта ситуация была понятней сегодняшнему городскому жителю, достаточно сравнить зерно с бензином. Предположим, знакомый таксист попросил вас заполнить бак его такси вашим бензином, обещая вернуть его позже в том же количестве. Согласитесь ли вы на такие условия, зная, что он заработает на вашем бензине, как минимум, вчетверо больше его стоимости?
Именно поэтому крестьяне считали справедливым вознаграждением за семенную ссуду возвращение должником приблизительно вдвое большего количества зерна, поскольку сам он с этого чужого мешка тоже получал два. При этом нужно учитывать, что осенью, когда возвращался долг, зерно на рынке стоило намного дешевле, чем весной, когда долг давался. То есть, по стоимости «рост» получался даже не 2 к 1, а, примерно, 1,5 к 1 или даже меньше.
А вот другой фрагмент того же рассказа:
«Выходит иначе: другой бьется, бьется и бросит землю, либо в аренду сдаст. Каждый год ему не обработать. То семена съест, то плуга нет, то еще что-нибудь. Придет и просит хлеба. Землю, конечно, возьмешь под себя, ее тебе за долги обработают соседи, и урожай с нее снимешь».
В данном случае, речь идёт о сдаче в аренду земли с получением за неё платы зерном вперёд. Сколько именно зерна получил хозяин земли, здесь не ясно. Скорее всего, традиционную норму – половину обычно снимаемого с неё урожая. Испольщина за аренду земли - тоже освящённое обычаем правило хозяйственной жизни тогдашней русской деревни.
Настораживает только один момент из приведённого отрывка – упоминание о том, что взятую в аренду землю обработают соседи за долги. Указанный фрагмент совершенно выбивается из контекста рассказа, поскольку далее Овсеенко пишет, что живёт своим трудом. Да и само слово «соседи» слишком неопределённо, чтобы его можно было использовать в данном случае. Что, все соседи - его неоплатные должники? И он сам в этом признаётся коммунистическим властям (даже если это и правда)? Прямо какой-то мазохист получается. Сам себя топит.
Вряд ли можно сомневаться, что слова о соседях-должниках (да и целый ряд других фраз и словосочетаний в рассказе) являются намеренными вставками редактора журнала с целью опорочить рассказчика, ведь сам этот журнал издавался Ленинградским обкомом ВКП(б) для проведения линии партии в советской деревне, то есть как раз для дискредитации «кулака» и подрыва его влияния на бедноту. Не исключено даже, что весь этот рассказ – пропагандистский фейк (коммунисты не брезговали ими и в те времена), созданный для того, чтобы показать крестьянам «истинное лицо» кулака.
Настоящее же лицо так называемого «кулачества» лучше всего показывает его история. За предшествующие сталинской коллективизации 100 лет она прошла четыре основных стадии:
Стадия 1-я. В период крепостного права, когда земля с живущими на ней крестьянами в русских губерниях принадлежала в основном помещикам, стать свободным земледелец мог только за очень большой выкуп. Именно с этой целью наиболее предприимчивые крестьяне старались скопить как можно больше денег, а сделать это тогда можно было только через сельское ростовщичество, посредническую торговлю между городом и деревней, организацию сети кустарных промыслов (рассеянной мануфактуры). Те, кому удавалось таким образом выкупиться у помещика, переходили в сословие купцов.
Стадия 2-я. В пореформенной деревне крестьянство освободилось от власти помещика, но её заменила власть уравнительной поземельной общины. Стремившиеся избавиться от нищеты крестьяне по-прежнему не имели возможности сделать это путём развития своих хозяйств (через многополье, севооборот, минеральные удобрения, сельскохозяйственную технику), которому препятствовали чересполосица и общинная собственность на землю.
Единственным способом собрать свою землю в одно место для ведения правильного хозяйства была аренда её у владельцев соседних полосок. Но за аренду нужно было отдавать половину урожая (испольщина). Это и вынуждало предприимчивых крестьян компенсировать свои потери теми же способами, что и в предыдущую эпоху, за исключением кустарных промыслов, требовавших много средств и выделившихся, поэтому, в отдельную отрасль производства.
Стадия 3-я. Столыпинская реформа освободила наиболее культурных в земледелии крестьян от власти поземельной общины. Они получили возможность забрать свои участки в собственность и сосредоточить их в одном месте. Этим правом успели воспользоваться до 1-й МВ лишь около четверти всех крестьян (во время войны выделение участков было приостановлено). К тому времени уже давно действовали Крестьянский банк, выдававший льготные кредиты на развитие крестьянских хозяйств, и сеть разнообразных кооперативов, взявших на себя сбыт сельской продукции и обеспечение села необходимыми ему промышленными товарами. Всё это, вместе взятое, сократило до минимума ростовщическую и торговую деятельность русского кулачества, высвободив его возможности для совершенствования товарного сельскохозяйственного производства.
Так в России родилось фермерское движение. В кратчайшие сроки, всего за 8 лет, с 1906 по 1914 гг., оно достигло огромных успехов. Именно тогда наша страна вышла на 1-е место в мировом экспорте хлеба и масла, при решающей роли русских фермеров – кулаков. Перед 1-й МВ они уже давали 50 % производства товарного хлеба в России.
К сожалению, этот первый расцвет русского фермерства оказался очень недолог. Октябрьская революция положила конец свободному развитию в деревне частнособственнического хозяйства. В результате деятельности комбедов и продотрядов, кулачество было почти полностью разорено и практически прекратило своё существование (за исключением Сибири, Дальнего Востока и многих районов Белоруссии и Украины, где длительное господство белых режимов и интервентов в значительной степени спасло его от политики военного коммунизма).
Стадия 4-я. НЭП, объявленный в Советской России весной 1921 года, вновь вызвал к жизни и частное сельскохозяйственное производство и, соответственно, предприимчивого крестьянина - кулака, как главного производителя товарной продукции в российской деревне. Однако советские власти продолжали и в этот период сдерживать его рост, удушая высокими налогами и противопоставляя ему широко поддерживаемую государством разного рода кооперацию. Всячески ограничивалась и возможность найма рабочей силы для сельскохозяйственных работ, что увеличивало её стоимость. Завышались цены на сельскохозяйственную технику.
В таких условиях продолжение фермерского пути развития хозяйства оказалось невозможным, и «кулак» вновь попытался соединить его с торговлей и ростовщичеством. В этих сферах ему пришлось вступить в неравную конкурентную борьбу с кредитной и торговой системами государства и уже сильно огосударствленной кооперации, испытывая, при этом, одновременно, мощный административный нажим со стороны советских властей. Тем не менее, даже находясь в такой сложной ситуации, сельские предприниматели продолжали довольно успешно конкурировать с государством на рынке, что и подтолкнуло, в конце концов, сталинский режим к объявлению «кулаков» врагами советского государства и подавлению их с помощью нерыночных, репрессивных методов борьбы.
Итак, мы выяснили, что кулаки – это наиболее продвинутые в искусстве ведения сельского хозяйства крестьяне-предприниматели, игравшие в условиях свободного рынка роль фермеров, то есть мелких и средних частных товаропроизводителей, ведущих своё хозяйство с использованием сельхозтехники и наёмного труда. В нормальных экономических условиях они фактически являлись главными кормильцами городского населения нашей страны и основными поставщиками её зерна на внешний рынок.
В торговлю и ростовщичество кулаки уклонялись только тогда, когда государство или общество чинили препятствия развитию их хозяйств по фермерскому пути. Но даже кулацкие ростовщичество и аренда ни до, ни, тем более, после революции не нарушали давно сложившихся традиций русской деревни в такого рода хозяйственных отношениях.
Но, может быть, кулаки жестоко эксплуатировали в своих хозяйствах наёмных работников - батраков?
По свидетельствам того времени (первые два десятилетия 20-го века), за работу в помещичьих и кулацких хозяйствах наёмные рабочие (батраки) получали в день (ненормированный) 50 копеек, то есть 15 рублей в месяц. Много это или мало?
Сравним эту зарплату с заработком такого же неквалифицированного сельского рабочего в СССР, приняв в качестве меры возможность купить самые важные продукты – мясо и хлеб.
В 1914 году говяжье мясо в центральной России стоило 0,12 рублей за фунт (4,8 р. за пуд), а булка белого хлеба – 0,06 р. за фунт (2,4 р. за пуд). Таким образом, за 15 рублей батрак мог купить в месяц более 3-х пудов мяса (более 51 кг) или более 6 пудов белого хлеба (более 102 кг).
В 1936 году, по свидетельству побывавшего в СССР французского коммуниста Анри Жида, неквалифицированный рабочий передового совхоза (на Северном Кавказе) получал в месяц 75 рублей (Анри Жид. Возвращение из СССР / Два взгляда из-за рубежа. М., 1990. С. 84). В тот период цены на продукты относительно стабилизировались после гигантского скачка в первой половине 30-х годов и составляли за 1 кг говяжьего мяса от 5,5 до 9,6 рублей, за 1 кг белого хлеба от 1,7 до 2,8 рублей.
Таким образом, за свою месячную зарплату рабочий совхоза мог купить от 7,8 до 13,6 кг (в среднем, 10,7 кг) говяжьего мяса или от 26,8 до 44 кг (в среднем, 35,4 кг) белого хлеба, то есть мяса, в среднем, в 5 раз меньше, чем батрак дореволюционного кулака или помещика, а хлеба, в среднем, в 3 раза меньше.
В конце же НЭПа (с весны 1925 г.) батраки работали у сельских предпринимателей на условиях трудового договора, составление которого являлось для них обязательным (согласно «Временным правилам об условиях применения подсобного наёмного труда в крестьянских хозяйствах (распространённым и на условия найма рабочей силы на арендованных землях)».
Итак, говорить о сверхэксплуатации кулаком своих наёмных рабочих явно не приходится, особенно по сравнению с зарплатами рабочих в советском сельском хозяйстве после сталинской коллективизации. А это означает, что никакого выигрыша от ликвидации кулачества сельские жители не получили, даже наоборот, их положение резко ухудшилось.
(Статья была опубликована на сайте Яндекс.дзен на канале "Ю.Тарасов. История от историка")