ВЛАДИМИР ВЛАДЫКИН
КНИГА ПЯТАЯ
ЖЕРТВЫ И ИСПОЛНИТЕЛИ
РОМАН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
…Лариса Дымова пробудилась в своей квартире часа два назад. Но не находя в себе сил подняться, она продолжала валяться в постели, чувствуя сильную головную боль. Временами она утихала, и тогда на неё набегал короткий сон, после которого девушка вдруг приходила в себя. И вот снова боль возобновлялась, а потом, кажется, опять проходила, и вновь в висках свинцово пульсировала; она еле поднимала от подушки тяжёлую, как чугун, всклокоченную голову, с размазанной под глазами тушью, чтобы взглянуть на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке. На ней как попало лежал розовый стёганный атласный халат и по нему разбросаны несколько её заколок и шпилек. Последний раз она смотрела на часы, наверное, с полчаса назад. Значит, это было ровно в полдень. В смену ей идти к четырём; в это время в баре «Юбилейный» перерыв, поэтому можно немного задержаться. Ей хотелось выпить, чтобы избавиться от физических мук после вчерашнего перебора, о чём было тягостно и муторно вспоминать. Но лучше всего в первую очередь принять ванну, поэтому нечего залёживаться, от этого не станет легче…
После горячей ванны, надушенной специальной шампунью, она больше не испытывала желания выпить. Хотя от сигареты даже не думала отказываться. Сейчас, стоя перед зеркалом, совершенно голая, лишь с замотанным на голове махровым полотенцем, Лариса с удовольствием закурила. Её изящно сложенное тело, с тонкой талией, чуть слегка обвисавшими белыми грудями с коричневыми сосками, было несколько смуглым, ещё не утратившим до конца летнего загара. Она всегда любовалась своей грациозной фигурой, но теперь на себя реже обращала внимания, боясь приметить признаки неизбежного увядания. Хотя ей было всего-то двадцать три года. Однако бледный вид своего красивого лица её уже не радовал: подглазья набрякли, веки красные. Ещё бы, сколько вчера было выплакано слёз… А домой заявилась что-то под утро; конечно, родители не слышали, как она вошла –– спали мёртвым сном. Ах, какие бедные, несчастные, «напахались» за смену на заводе…
Лариса жалела мать и отца почти искренне. Она хорошо знала, как они любили свою единственную доченьку и работали исключительно ради её благополучия. От завкома всегда старались достать ей путёвку на море или за границу. За это она изредка делала им дорогие подарки. Но о жизни дочери они знали только то, что домой часто её привозил бессменный ухажёр Максим. И наедине (редко при ней) недоумевали: почему они до сих пор не могут пожениться, о чём у дочери бесполезно было выспрашивать, так как бывало их вопросы вызывали раздражение. Встав на ноги, Лариса жила свободная от родительской опеки. В своих поступках перед ними никогда не отчитывалась. Сначала они доверяли её независимости почти безоговорочно, потом всё больше настороженно, с оглядкой, боясь уже дочерней безграничной свободы. И, конечно, напрочь забыли, как в своё время советовали Ларисе: если дочери лень учиться, тогда ей лучше искать работу доходную и непыльную. Это было обычное стремление родителей, чтобы дети не повторяли их не очень удачную стезю…
Вчерашний зимний день прошёл в трауре по погибшему другу Макса Эдику Дороганову, попавшему на обратном пути из Ростова вместе с Лёсиком в автокатастрофу на новом автомобиле Лисицына. Они уже подъезжали к Новостроевску, как вдруг в местечке загородного ресторана «Сармат» перевернулись на ровной, но скользкой автотрассе. В отличие от печальной участи, постигшей Эдика, Лёсик отделался ушибами головы и переломом руки. И теперь отлёживался в больнице…
Казалось, похороны тянулись бесконечно; людей было очень много, а потом начались помины, после которых от родителей Эдика отправились в бар «Юбилейный». Когда от клиентов совсем опустели залы бара, в поникшей их тишине вдвоём продолжали поминать усопшего друга. Лариса и здесь часто ударялась в слёзы, плакала искренне, неутешно вовсе не от хмеля и не столько уже по Эдику, а сколько из-за жалости к себе, что она прожигала с ним свои лучшие годы, не обзаведясь семьей, как многие её одноклассницы. Когда её плач достиг капризного остервенения, она бросала яростно с большой долей накопившейся обиды:
–– Я отдала тебе себя, всю свою красоту, а ты разве это оценил как надо?
Ничего мне хорошего не дал, –– продолжала она надрывно скулить, сидя за столом напротив Мангалова, тупо, в неподвижной оцепенелой позе, уставившегося на свою многолетнюю пассию. Ему уже порядком надоели её нудные вопли, которые почти не воспринимал. Глядя на склонённую вперёд над столом её всклокоченную густыми пепельно-русыми волосами голову, надсадно тянул:
–– Лара, перестань, без тебя тошно, –– он понизил голос, вспомнив, что заведующий баром Сероков ещё был у себя с таинственными ночными гостями. Поэтому Макс не пошёл к нему, когда с ней приехал в бар. В пустом полусумрчном зале они слышали свои рассыпавшиеся эхом голоса на отдельные оттенки, словно здесь присутствовало несколько человек.
–– Что ты меня затыкаешь? Я знаю твои планы, знаю, о чём ты думаешь,–– визгливо протянула она, глядя на него потускневшими от сегодняшних страданий глазами, а лицо исказила мучительная гримаса.
–– Какие там ещё планы? –– изумлённо, отрывисто вопросил Макс, не сводя с ней злобного, угрожающего взгляда.
–– Очень простые, ты хочешь жениться на Вике. А Эдик у тебя должен был бы быть шафером! –– выкрикнула она.
–– Заткнись, Лара, шеф услышит. И что тебе до этого…
–– Да чхала я на шефа… и вообще, вот возьму… не дам… тогда попрыгаешь! Неужели я для тебя ничто не значу вообще?
–– Что не дашь? Вяло усмехнулся Макс, смеживая веки, ему уже порядком опротивело выслушывать её придирки и нытьё, а теперь вот высказывает угрозы? Он вовсе не удивился, что Ларисе стало известно о его намерении жениться на Вике Световой. Он догадывался, от кого конкретно она это узнала. Но сегодня уже не время для выяснений их с Ларой отношений. Ведь за день он как никогда много перестрадал. Эта загадочная авария, унёсшая друга, наводила на свои определённые догадки. Однако Макс сознательно не хотел бередить себя этим, ещё будет предостаточно времени всё оценить и переосмыслить. Слава Богу, пока что все каналы сбыта «наркоты» перекрыты, вернее, это шеф дал указание –– переждать трудную пору для их бизнеса. Ему не забыть тех летних дней, когда его вызывали в милицию по фактам изъятия наркотика у подростков, потом суровый разговор с Сероковым, угрожавшим ему увольнением, что кто-то из его, Макса друзей неаккуратно сработал, наведя на них милицию…
И вот еще не хватало, чтобы Лара разыгрывала драму, пожалуй, о ней пора расстаться навсегда. Это он почувствовал особенно остро после её непредсказуемых выпадов и откровений, замешанных на явной обиде и ревности. А ведь известно, что от ревнующей и обманутой женщины ничего хорошего не жди. Благоразумие ее покидает, как только она учует соперницу, способную из-под носа увести у нее возлюбленного.
–– Знаешь что, Лара, погнали по домам, я устал дьявольски, а ты разве нет? –– спросил, почти заискивая, он.
Лариса подняла безвольно голову, поставив её несколько набок. Волосы с затылка, с макушки волнами посыпались назад, разметавшись безобразными, как сухая пакля, космами по спине и плечам. И в полной безысходности сокрушенно она покачивала, как сомнамбула, головой, отчего на неё было жалко смотреть. Она подняла ее выше, словно пыталась призвать себя к гордости, разлепляя хмельные, с размазанной по воспалённым векам тушью, большие томные глаза, взиравшие на безучастную фигуру Макса как-то печально. Правда, лишь его пристальные глаза, с косинкой во взоре, следили пристально за ней. В них она увидела блеснувший его страх. И Лариса вдруг обрела некоторую уверенность: с каким-то тайным для себя значением, она улыбнулась одними уголками губ, отчего слегка дрогнули её плечи. Её снисходительная улыбка ему крайне не понравилась, он яростно сцепил пальцы и звонко захрустел ими, будто с каким-то угрожающим вызовом. От звуков ломающихся костей, испытывая омерзение, Лариса непритворно сморщилась, наводя на Макса прищуренный, полный внутреннего презрения, взгляд, и убирая от лица волосы назад, резким взмахом руки.
–– Всё равно не дам тебе жениться! –– неожиданно для себя сквозь зубы выпалила она в пустой вздрогнувший от её голоса эхом зал. В углу, где они сидели за столом, на стене бра горело приглушенным позолоченным светом, лучи которого путались и блестели в её пепельно-русых волосах. На столе стояла недопитая бутылка коньяка и не съеденные закуски.
У Макса наконец терпение лопнуло; не раздумывая наотмашь он ударил её ладошкой по лицу, словно хлестко поставил печать.
–– С ума спятила! –– перекривив брезгливо губы, процедил злостно он. ––Я, кажется, сказал: меня лучше не выводи!..
Лариса, в неожиданном испуге, приложила к своей щеке руку, глядя на Макса исподлобья, побуждаемая от новой обиды вновь заплакать. Весь ее пришибленный вид говорил об усталости; её голова уже еле держалась, ходя из стороны в сторону, как маятник часов.
Понимая, что Лариса готова вот-вот впасть в историк, Макс решительно бросил грубовато:
–– Кончай канючить, Лара, нам пора, –– и тотчас пересел к ней, обняв за плечи, привлёк к себе и стал ласково гладить по голове, как бы приводя заодно в порядок её взлохмаченные, спутанные волосы.
Сейчас Ларисе были противны его прикосновения, она вырвалась из его рук, резко встала, приняв гордую осанку. На ней было плотно облегающее стройную фигуру трикотажное платье сталистого оттенка, подстать её цвета волосам. Ковыляющей походкой, цокая каблучками сапог по мраморному полу, она пошла наверх по ступеням лестницы, держась одной рукой за широкие перила, покрытые светлым желтоватым лаком.
Прихватив недопитую бутылку коньяка, шоколад, пачку сигарет, зажигалку, Макс живо побежал следом за Ларисой. В это время на раздевалке подремывал гардеробщик Никита, тощий длинный мужчина, с лошадиным лицом, выполнявший ночью обязанности сторожа. При звуке шагов, он неожиданно очнулся, выполз из своего закутка, чтобы своим ключом открыть парадную дверь и выпустить в морозную, снежную ночь бармена и официантку. Резная дубовая дверь с лёгким скрипом отворилась…
Хватаясь руками за плечи, Лариса побежала к машине, в салоне которой лежали её пальто и полушубок Макса. Пока он разогревал двигатель «Жигулей», Лариса быстро заснула, умостившись на заднем сиденье, свернувшись калачиком, накрывшись своим пальто и его полушубком. А минут через двадцать Макс подъехал прямо к подъезду её дома, и потом тщетно пытался её разбудить. Она еле разжимала губы и что-то ему нервозно бормотала, раздражённо отталкивая от себя его руки. Максу ничего другого не оставалось, как подхватить её обёрнутую в пальто на руки, отнести в подъезд. Лариса вдруг задрыгала ногами, что-то капризно пропищала. Он устал, поставил её на площадке первого этажа на ноги. Она стояла, покачиваясь, взявшись рукой за лоб, потом убрала руку и застывшим мутным взором взирала на бармена сквозь чёлку дымчатых волос в свете тусклой, запыленной лампочки, горевшей на стене лестничного марша.
–– Мучитель, когда я от тебя отвяжусь? –– процедила она с досадой в голосе.
–– Да вот скоро, когда свалишь баиньки и баста! –– криво, с ехидством усмехнулся он.
–– Дай закурить на прощанье, невежа! –– небрежно попросила она.
–– На, милка! –– он вынул из пиджака пачку «Мальборо» и подал девушке сигарету, щёлкнул блестящей зажигалкой. Она глубоко, жадно затянулась и, покачиваясь, выпустила струю дыма.
–– Сама дотопаешь, я погнал? Лара, до завтра! –– буркнул примирительно он, направляясь уходить, накинув ей на плечи пальто.
–– Свадьба-то скоро? –– спросила она, пытаясь его удержать.
–– Кончай, какая свадьба, что ты мелешь? –– с деланным безразличием протянул Макс.
–– Пойдём ко мне, покурим на кухне, выпьем ещё… кофе, –– предложила она, играя словами, не сводя с него хмельного взгляда.
–– Лара, спасибо, я спать хочу, а ты разве нет? –– процедил он, блестя холодными глазами.
Однако он стоял чего-то медлил, хотя в другое время мог без лишних объяснений взять да уехать восвояси, а теперь приходится церемониться с ней, так как последнее время обстоятельства складывались совсем гадко. Перед Ларисой он стал почему-то малодушничать из-за того, что ей что-то стало известно о его вызове летом в милицию. Видно, утечка информации произошла от его друзей. Но от кого? Макс и его люди к этому не причастны, что Сероков знал отлично, но почему-то во всём обвинил непосредственно его, что он раздул штат курьеров-сбытчиков из непроверенных людей. Такой приговор был не только несправедлив, он задевал его самолюбие и ставил под сомнение доверие ему шефа. И напрасно, так как Макс был готов поручиться за своих подельников чем угодно, ведь Карась и Штопор всегда работали чисто, со знанием дела, но чего он не мог с полной уверенностью сказать о Лёсике и его компаньонах, которые и были накрыты опером Крохалёвым. На блатхате, где они препроводили с девочками время, обнаружили наркоту. Но теперь Трегуб и Гусар уже далече, шеф о них «позаботился». В дальнейшем надо быть во всём предусмотрительным, впрочем, Лёсику он всегда доверял с большой оглядкой. Ведь тот мог вполне вести двойную игру, занимаясь фарцой и наркотой, и потому легко привлёк к себе внимание оперов, так как действовал подчас почти у всех на виду. Лёсик чувствовал безнаказанность оттого, что предки его вытащат из очередной передряги? И вполне возможно Лёсик мог притащить за собой хвост сыщика в бар. Конечно, о своей догадке перед Сероковым Макс умолчал, лучше пока прикинуться недалёким. Впрочем, шеф уже сам расспрашивал о Лёсике, который внушал ему недоверие и всегда настораживал своей легковесной манерой балабола, производившего двоякое впечатление: с одной стороны за шутками он скрывал свой истинный образ мыслей, а с другой –– будто бы ему неведомы проводимые Сероковым игры…
Не от Лёсика ли Ларисе стало известно о вызове его, Макса в органы? Лесик вполне способен выуживать из Лары нужные сведения, чтобы создавать себе алиби? Ведь недаром она с ним, Лесиком переспала, в чем он признавался только потому, что это могла сделать Лариса. Вот и покаялся с притворным откровением, чем Лесик несколько сгладил свою вину. Но это полностью с него вину не снимало, поскольку своей исповедью он сделал отвлекающий маневр, войдя к нему в доверие, чтобы и дальше поддерживать с Ларой отношения, которая за обещанную Лёсиком модную шмотку продаст маму родную. Но Макс забыл, как в своё время Лариса категорически отказалась от предложения Серокова стучать ему на Макса и его друзей. Вспомнив это, Макс с неприязнью подумал, что с тех пор прошло несколько лет, теперь Лара наверняка пошла бы в стукачки из мести только потому, что он решил жениться на другой.
Но вскоре пришлось отказаться от своих выводов, основанных исключительно на мнительности, которая в нём усиливалась под воздействием спиртного. Но когда Сероков сделал ему хорошую выволочку за срыв "бизнеса", что привлёк к себе и к нему внимание милиции, он снова стал подозревать Ларису. Правда, теперь, чтобы не навлечь на себя гнев, Макс не мог сказать Серокову, что она что-то пронюхала. И вот официантка, кажется, намекнула, что заведующий бара знал, откуда поступала наркота. Дескать, клиенты больше знают, чем она, попробуй тогда отыщи, от кого пошла утечка информации? И это должно быть известно и Серокову. Сейчас, стоя в подъезде, Лара бросила:
–– Если ты меня бросишь, я тебя погублю, мне ведь всё равно теперь пропадать навеки!
–– Ты что имеешь в виду? –– озадаченно спросил он с нехорошей на устах улыбкой.
–– А ты не лыбся, теперь, дорогой, ты этого не сделаешь? –– лукаво прищурила она глаза, говоря скучным тоном. –– Ну, как, попить кофе желание возникло?
–– Мне некогда, что ты все темнишь, выкладывай, что в башке завелось вредное? А то расквасю носопырку, что мама не узнает! –– сверкая безумно глазами, злобно произнес он.
–– О, как точно я попала в цель! Что, испугался? –– глядя отчаянно на него в каком-то наркотическом экстазе, желая подчинить его себе.
–– Ты сама хотела от меня уйти, когда с Лёсиком спала и вдруг так быстро переменила планы? –– усмехнулся Макс, сощуривая глаза.
–– Да, верно, когда не знала твою Вику. От тебя ни на шаг не отойдешь, твой слухач тут как тут…
–– Что ты мелишь! Лучше скажи: где судьба свела тебя с ней? –– Макс отметил про себя, что это снова проделки Лесика. И Лара хочет выдать его за «слухача», подсылаемого к ней якобы им, Максом.
–– В универмаге –– больше негде! –– пожала она нехотя плечами. –– Я тебе уже говорила, забыл? Прохожу мимо её прилавка: «Приветик, говорю, Вика тебе от нашего Макса. Она ресницуами лупает, никак не поймёт, в чём дело!..
–– Бреши больше! –– бросил презрительно он.
–– Да вот тебе крест. Только жаль не крещенная…
–– Поэтому в наглую лжешь! –– процедил он. –– А если честно –– навел Лесик?
–– Я не думаю, что ты не доверяешь своим друзьям, –– протянула она деланно в оторопи. –– Неужели думаешь, я такая слепая, что не разгляжу твои «Жигули». Да, да дорогой, мало того, что огинаешься у её прилавка, ты после работы ее поджидаешь. Я видела, как она через клумбу летела к тебе и впорхнула в машину, как птичка в клетку…
–– Ладно, кончай гнать дурь! –– все не верил, Макс, что она его посмела выследить, полагая. Что Лара укрывала Лесика.
Впрочем, теперь его это мало интересовало, особенно после того, как Сероков ему посоветовал, как можно быстрей жениться на Вике, чем он только укрепит своё шаткое положение –– породнясь с респектабельным семейством будущей жены. Но такая забота шефа о нём выглядела более, чем странно. Сероков не больно-то радел о благополучии своих подчиненных, задействованных в его фартовой игре. Но было ясно одно: заботясь о его женитьбе на Вике, Сероков недвусмысленно намекал, как можно быстрее расстаться с Ларисой, так как для него становилось опасной, если узнает о его романе с Викой. И вот, похоже, это случилось, ей известно о предстоящей свадьбе. А ее, Лару оставляет на вторую роль, чего не потерпит любая честолюбивая женщина.
Однако Макс, отдавая предпочтение в интимных отношениях Ларисе, пока оттягивал с ней развязку на какой-то срок. Втайне от шефа он продолжал связь, но все реже и реже. И только гибель Эдика их снова свела вместе. Да и не мог же он сказать ей, что на разлуку их обрекает Сероков. А он, Макс, предпочёл неопытную и невинную Вику…
Продолжение следует