Асфальтоукладчица Алеся и шлагбаумы.
Что-то «шлаговое» всегда манило Алесю в шлагбаумах. Что-то «баумное» всегда удерживало её в жарких шлагбаумных объятиях.
Шлагбаумы окружали Алесю с детства. Хотя район, где она жила и считался благополучным, а уровень шлагбаумности был неприлично низок вот уже последние десять лет, в свои юные весенние двенадцать Алеся впервые увидела огромный, в красную полоску, до неприличия прямой шлагбаум. Она как раз собиралась перейти небольшую тихую узкоколейку, как вдруг над нею стал нависать своей непоколебимостью гигантский шлагбаумоподобный объект. Но Алеся была к такому готова.
Мать Алеси, Марфа Арсентьевна Неперон, с детства показывала дочери изображения шлагбаумов. По этому поводу в Неметрополии шли долгие дискуссии: должны ли юные, неокрепшие еще девочки, подвергаться демонстрации изображений шлагбаумов с целью защитить их от самого страшного. Либо же такие методы слишком радикальны, и мы лишь безвозвратно травмируем ни в чем не повинных детей вопиюще агрессивным способом.
В итоге Его Асфальтейшество Автобан Колесников IV единолично издал указ, названный после наиболее противоречивым в его биографии. Он постановил:
- ежедневно, начиная с 3-х лет, каждая дальнобойщица, колесящая асфальты Неметрополии, должна подвергаться 10-минутному влиянию ШлагбаумПечатьПродукции;
- по завершению процедуры ШлагбаумПечатьПродукция должна быть незамедлительно закатана в асфальт и утрамбована восемнадцатью восемнадцатиколесными фурами;
- местный Беспечный Ангел поможет вам с организацией ваших колонн.
В общем мозгом Алеся была готова к встрече со шлагбаумом на 200%.
Но не сердцем.
Этот затертый до дыр, слегка нечеткий сборный образ тысяч виденных Алесей шлагбаумов вдруг выкристаллизовался перед ней с абсолютной ясностью. И в Алесе будто перевели стрелки. Её шоссейное «Я» сморщилось вдруг до уровня жалкой тропинки, на конце которой мощно блестел своей запретностью преграждающий столб.
Это навсегда изменило Алесю. Ранее ненавистные вечерние созерцания шлагбаумов превратились для девочки в невообразимые развлечения. С нетерпением она возвращалась из Академии Асфальтоукладчиц, наспех сметала со стола заботливо приготовленный Марфой Арсентьевной ужин, и просила маменьку достать наконец уж из серванта фотоальбом со шлагбаумами. Мать выходила тогда из кухни, эта закутанная в бигуди женщина, и нехотя доставала из серванта каждый раз новенький кожаный фотоальбом. Мысленно повторяя "не доведи девицу до проводницы", тревожно чертя в воздухе знаки колёс и придорожных мотелей, мать все же клала в просящий изгиб рук дочери сборник нечисти. Едва же Алесины пальцы касались столь многообещающей кожаной обложки, она испытывала вожделение такой силы, что не медля ни секунды открывала дрожащими пальцами первую страницу и жадно впивалась взглядом в поистине сокрушающую живопись первого в мире шлагбаума – упавшего дерева.
Шли годы. В хилой дальнобойщице проклёвывались черты будущей асфальтоукладчицы. Все чаще Алеся, ведя свою фуру по шоссе между школой и домом, обращала внимание больше на качество укладки асфальта, чем на саму дорогу. А мысли о двух гигантских широких колесах стали вытеснять привычные фантазии о восемнадцати сравнительно небольших.
Шлагбаумы стали для Алеси скорее фоном, обыденностью. Да, она по-прежнему любила их, в особенности долгими томными вечерами, но в гимназии ежедневно повторяла "закатай в асфальт преграждающего тебе…". А после, на уроках "Охоты на узкоколейки в условиях каменных джунглей", подкрепляла эти установки практикой.
Выпуск с отличием дал Алесе хороший карьерный старт - должность младшей асфальтоукладчицы в центральной дорогопрокладочной станции.
Работа была пыльная и тяжелая. Днями она уничтожала вокзалы и станции, перроны и переезды, прессовала стрелки, и давила в труху шпалы. И да – она уничтожала шлагбаумы. А вечерами, запираясь в своей комнате, стояла на коленях, будто бы подле иконы, перед картиной первого в мире шлагбаума, и молила о прощении.
Однажды, закатывая в асфальт очередную железнодорожную развязку, Алеся вдруг ощутила резкую потребность обнять шлагбаум. Словно Проводница внутри нее решила воззвать к природной семафорности каждой Дальнобойщицы. Никогда еще Алеся не позволяла себе даже мысли о возможности касания к чему-то столь прекрасному как шлагбаум. Но в тот миг эта мысль в полном объеме восстала в её голове целью всей жизни.
Алеся вскочила со своего катка, в два рывка очутилась прямо под шлагбаумом. Мощные волны экстатического транса, смешанного с чувством тотального deja vu едва не сбили Алесю с ног. Шлагбаум нависал на неё – будоражаще похоже на её первый детский опыт. Он сокрушал девушку своей величественностью. Несколько бесконечных секунд в Алесе боролись две эмоции:
– ты не имеешь права касаться его своими перепачканными в асфальте пальцами! – кричал один голос.
– коснись! коснись! коснись! оскверни его собой – рьяно требовал другой.
И Алеся сдалась. Она что есть мочи вцепилась мёртвой хваткой в покрытое краской древесное тело шлагбаума. Ей было плевать, что все смотрят на неё. Ей было плевать на последствия. Была она, и был шлагбаум. А все остальное было не важно.
И вот, спустя 45 лет, Алеся, пожизненно заключенная колонии № 144-2Y-Z1 для оскверненных асфальтоукладчиц, едет в рабочую экспедицию к последней на планете железнодорожной развязке. Она знает, что сегодня проложит асфальт. Она уверенна – там точно будет шлагбаум. Последний шлагбаум на Земле. Словно злая ирония всю жизнь заставляет её разрушать то, что она любит. Алеся мчит сквозь мрак ночи в бронированном пассажирском катке и погружается в воспоминания. Она ярко видит свой первый контакт со шлагбаумом, она четко ощущает второй. Каким будет её третий раз?
Разбив лагерь по приезду, рельсодезисты решают отправится в глубь пещер на разведку. Оказывается, точного местоположения последнего оплота железнодорожности никто толком не знает. Алеся в тайне надеется, что это место не найдут. И в той же тайне мечтает непременно его отыскать.
К вечеру из шахт приходит короткая телеграмма:
"Вы не поверите! Нашли дрезину."
Алесе выдают номер асфальтоукладочной очереди, её смена будет аж послезавтра. Ох как невыносимо ожидание!
Алесин куратор-надзиратель не реагирует на её попытки разузнать есть ли там шлагбаум.
Четверг. 16:30. Алеся ведёт свой бывалый каток сквозь сырость и неприглядность пещер. Мелькают мимо неё, будто шоссейные знаки, за сталактитом сталактит. Внезапно пещерная дорога расширяется, как пасть огромного чудовища, и колонна тяжелой бронированной техники въезжает в огромных масштабов карстовую пустоту.
Само пространство вдруг перестает существовать для Алеси. Она видит лишь невыразительную старую дрезину, а прямо перед ней, словно на сцене под ярким светом софит блистательно выпирает наскоро слепленный шлагбаум. Нет в нем той помпезности, той назидательной неотвратимости свойственной городским столбам преграждения. Но есть в нем так необходимая Алесе «шлаговость», так умиротворяюще- освежающая «баумность».
Алеся кидается на свежий асфальт, ловко уворачивается от колёс ревущих катков, и немедленно впивается со всей доступной ей мощью в шлагбаум. Группа кураторов-надзирателей верхом на катках-усмирителях, с трудом отцепляют Алесю от шлагбаума, и после пары инъекций асфальтной эмульсии, умудряются усадить её обратно на каток. Словно обезумевший раненый зверь, Алеся, рыдая, собственноручно направляет свой каток к последнему на планете шлагбауму, и закатывает его в добрую тонну асфальта.
***********************************************************
– Вот так, дорогие мои Свидетели Истинной Преграды на меня и снизошло озарение – продолжала свою речь Алеся в торжественной тишине зала.
– В тот самый миг, когда я своими руками закатала в асфальт последний шлагбаум на Земле – я в друг поняла для чего мне была дана столь нелёгкая судьба – любить и уничтожать шлагбаумы. Я поняла вдруг настоящую природу шлагбаумов. С детства нам внушают мысль, что шлагбаумы часть железной дороги, что они что-то вроде врат, впускающих все железнодорожное в автобаны наших жизней. Но это не так! Это абсолютно не так! Истинная цель шлагбаумов - ограждать ЛЮДЕЙ ОТ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ! ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ШЛАГБАУМЫ ЗАЩИЩАЛИ НЕ ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ ОТ НАС, А НАС ОТ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ! КАКИМИ ЖЕ ГЛУПЫМИ, КАКИМИ ЖЕ НАДМЕННЫМИ МЫ БЫЛИ, УНИЧТОЖАЯ ЭТИ ПАМЯТНИКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ ВМЕСТЕ С ТЕМ ЖУТКИМ ЗЛОМ, ПРОТИВ КОТОРОГО ОНИ ВОССТАЛИ ЗАДОЛГО ДО НАС.
БРАТЬЯ МОИ, ДА НЕ СТАНУТ НАШИ ДЕТИ ПРОВОДНИЦАМИ И МАШИНИСТАМИ, ДА НЕ БУДЕТ У НАС ОПЛАЧЕНО ПОСТЕЛЬНОЕ БЕЛЬЕ ВОВЕКИ ВЕКОВ. ЧАЙ В ОСОБЫХ КРУЖЕЧКАХ ПУСКАЙ НЕ ПРИНЕСЕТ НАМ ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ! ВО ИМЯ ШЛАГБАУМА И СВЯТОГО СЕМАФОРА – ПУСТЬ НА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГАХ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ДВИЖЕНИЯ!
Алеся завершила свою речь и с гордостью смотрела в глубину концертного зала. Ей казалось она кожей чувствует нарастающее напряжение. Один хлопок, два, четыре – и словно стая птиц с шумом срываются с ладоней людей оглушительные овации. Толпа ликует. Каждый услышал величайшую проповедь от Последней Закатчицы Алеси. Аплодисменты сменяются рёвом катковых моторов. Потомственные асфальтоукладчики рады приветствовать в своем обществе людей новой профессии – священных установителей шлагбаумов. И все благодаря Алесе!
– Алеся! Алеся! – поют трассы и небольшие дороги.
– Алеся! Алеся! – вторят им исполосованные тротуарами улицы.
И в каждом сборочном цеху собиратели катков тихо ставят свечу зажигания с молитвой об Алесе:
«Да преградят тысячи шлагбаумов её асфальтоубежище!»