Приближался долгожданный дембель. Макарян, прислонившись к косяку двери казармы, выпускал через вытянутые трубочкой пухлые губы сизый сигаретный дымок.
В ста метрах от него, нестройно горланя взводную песню, на плацу маршировали салабоны весеннего призыва. Так и он почти два года назад начинал службу бесправным духом.
Уже сентябрь. Ветер настойчиво гнал по небу клочья белёсых облаков, попутно остужая стриженый затылок ефрейтора ранним осенним холодком.
Все приготовления к увольнению были давно завершены. Альбом, обитый малиновым бархатом. Причудливо вышитая парадка с серебряными аксельбантами, замысловатыми петлицами и значками, начищенные до блеска “лунной пыли” ботинки – терпеливо ожидали хозяина в каптёрке.
Вот только ехать дембелю было особо некуда. И красоваться - не перед кем. Рот наполнился горькой слюной, и Эдик с досадой послал на асфальт длинный плевок.
Куда угодно, только не домой. Макаряну с головой хватило недельной поездки в отпуск прошедшей зимой. Родители разбежались. Мать потихоньку спивалась, благо на работе в больнице было легко раздобыть спирт. Отец терпел, поколачивал её, возвращаясь из рейсов. Потом забил на всё и уехал в другой город. Насовсем.
По вечерам, хлебнув из мамашиных запасов разбавленного водой спирта, Эдик слонялся в одиночку по ледяному городу. Дружков, Сашку и Валерку, уже закрыли за разбой. Вот и хорошо. С ними он опять бы чувствовал себя никчёмным дворовым притырком.
«А ведь я стал настоящим убийцей». Эту мысль Макарян от себя не то чтобы гнал. Не вспоминал каждую минуту, это да. Но в глубине души ласкал и лелеял, наслаждаясь таким редким чувством своего превосходства над другими людьми.
Тогда, в парке, с перепуганной насмерть девушкой, его захлестнула мутная свирепая похоть. Вынесла мозг и намертво скрючила пальцы в безжалостной хватке, затянув намертво новый ремень на мягкой шее. Как раз пригодился...
Макарян, зажав сигарету в зубах, запустил большие пальцы кистей под солдатский пояс. Пощупал, ощутил упругость толстой кожи. Поддёрнул ремень чуть ниже. Так, чтобы бляха с полуспиленой латунной звездой оказалась в самом низу живота. По - “дембельски”.
“Вот б….!” Потревоженный резким движением серый столбик пепла упал прямо на китель. Стряхнул досадливо. Мысли тут же перескочили на другое.
“Надо все же оставаться здесь. Осесть, найти работу. Да хоть на стройке, я умею, штукатурить приходилось до армии. Да и тут чему-то научился”, - вяло текли мысли. - А жить где, найду, главное бабу найти хорошую. Пусть постарше, любить будет сильнее”, - сам себе кивнул одобрительно.
Пользуясь “дедовскими” привилегиями Макарян зачастил в госпиталь. Ну, вроде как проверить: как несут службу бойцы, “построить” их лишний раз. На самом деле присматривал себе пару. Семейную, в смысле. И приценился, варианта три подобрал.
Самой подходящей оказалась Лена. Работала в столовой госпиталя на кухне, поваром. Уходила домой с полными сумками. Что очень хорошо, хозяйка значит. Эдуард как-то вызвался помочь.
Смуглый, темноволосый, скупой на улыбку, но такой расторопный и старательный парень девушке за тридцать пришёлся по душе. Конечно, была она лет на восемь постарше. А то, что солдат- срочник, так здесь в госпитале, только военные и есть. Солдаты и офицеры. Кто ещё?
Несколько знакомых медсестёр так и выскочили замуж. Лечили, ухаживали за ранеными. Выбирали, конечно, кто без увечий. Особенно по мужской части, конечно. И не контуженные чтобы были. А потом раз - и вакансия в штате объявлялась. Очередной суженный увозил счастливую невесту. Кто, уезжая в запас, кто к новому месту службы.
“А чем я хуже, - задавала себе вопрос Лена, всматриваясь в зеркало. - Ну ладно, фигурка не задалась, рыхловатая чуть. А вот попа в порядке, - провела руками по округлым бёдрам. Зато я симпатичная и глаза зелёные, - подмигнула себе, всматриваясь в зеркало после первого знакомства с Эдуардом. - А паренька этого я откормлю”.
Ефрейтор ещё несколько раз галантно помог ей донести тяжёлые сумки до остановки автобуса. Жила Лена в ведомственной малосемейке на Северном. Словом, всё складывалось для Макаряна удачно. И жильё будет и голодать, не придётся. Сделал как-то предложение и тут же получил горячее согласие. За малым в часть к отбою тогда не опоздал.
Думал Эдуард, что теперь всё. Что было - ушло. Зверь напомнил о себе неожиданно. За неделю до увольнения в запас.
Командир роты определил ефрейтору дембельский аккорд. Закончить строительство добротного гаража в посёлке, на окраине. На самом выезде из города к трассе, ведущей в расположенный неподалёку приазовский портовый город.
Это была левая шабашка старшины Давинчука и заместителя командира части. Тех самых “благодетелей”, что полгода назад отмазали его от милиции. Руками что-то делать Макаряна, естественно, никто не заставлял. Нужно было только присматривать за “молодыми”, чтобы не бурели там на стройке. Не перепродавали повторно уже раз украденные стройматериалы.
Работа пришлась Эдику по душе. Целыми днями он просиживал в строительной времянке, попивал горячий чаек с выпечкой, которой щедро угощала солдатиков жена хозяина, бывшего военного. Изредка раздавал “лещей” салабонам, хоть и не почину это занятие дембелю. Ну, так, размяться, типа.
Как-то хозяин, видя, что работа быстро продвигается, расщедрился и выделил “смотрящему” ефрейтору полторашку домашнего вина. На коллектив. Делиться Макарян не привык. Уединился после обеда в сарайчике и вскоре был уже навеселе. Только веселье было в этот раз совсем не смешным.
Обычно доставлял на объект и увозил солдат обратно в воинскую часть тентованный ГАЗ-66, “Шишига”. В тот день водитель ушёл в увольнение и за рулём был сам ефрейтор.
Часа в три, показавшись на стройплощадке, поддатый Макарян приказал солдатам продолжать работу: “ Так, кто не понял? Работаем до вечера, как всегда. Я отправляюсь в часть за материалами”. Сел в машину и укатил.
Уехал недалеко, за пару километров. Загнал ГАЗик в придорожную посадку.
Денёк выдался тёплым, бабье лето играло щедрыми красками. Бордовая, жёлтая, оранжевая листва с шелестом складывалась в сказочный узор, который каждое мгновение менялся по прихоти лёгкого ветерка.
Раздвинув густую траву, улёгся прямо в кустах на живот и затаился. Мотаясь уже пару недель по этой дороге, Эдик часто видел одиноких пешеходов. Видимо, прохожие так срезали угол пути, ведущего от остановки рейсового автобуса к соседнему посёлку.
Через полчаса показалась одинокая фигура. Женская. Девчонка, лет шестнадцати.
Зверь осмотрелся, никого больше не видно. Потянул ноздрями. Ничего не почувствовал, ветер сносил запахи в сторонку. Приподнялся, напрягшись, осторожно снял с пояса ремень…
Вернулся на стройку Макарян часа через два. Весь в машинном масле. Злой. И по уши в грязи.
Сосредоточенно вылез из кабины. С досадой долбанул сапогом по колесу “Шишиги”: “Вот же бл….я телега. Заглохла, сука, при въезде в город. Два часа мудохался. Я этого механика найду, в ж … вы….у. Он падла до дембеля у меня не доживёт. Не свечи, весь в белом, менять будет, а говно совком грести в сортире…”
Молодые столпились, переглядывались. Понимая, что и им может перепасть от разъярённого “дембеля”. Кое-как доработали и отправились в часть. За руль сел Витек, опасливо поглядывая весь обратный путь на ефрейтора, развалившегося рядом в кабине.
Тот закрыл глаза и мерно посапывал. Видимо очень устал.
***
Через неделю Макарян уволился в запас. Весь красивый. В парадной форме. Встречала его прямо у воинской части счастливая Лена.
Шестнадцатилетнюю школьницу нашли только дней через десять. В густых камышах небольшого озера, километрах в пятнадцати от поселка. Как она там оказалась, и что произошло - так и не удалось выяснить. Расследование ничего не дало. Очередной “висяк” в сводках местной криминальной статистики.
Изображение из Интернета