Ночь, не сплю, мне больно, мама говорит, что я сгорел на солнышке и мажет мне спину сметаной. Такое ощущение буд-то укусила гигантская оса, или облизала мою спинку ядовитым языком. Я плачу. Не хочу плакать, но слезы сами капают, капают, капают. Я их вытираю, но они предательски льют ручьем. При маме можно, мама своя, поймёт. Нет она не сюсюкает, не охает, не ахает, а может сказать что-то вроде "Давай, давай, ещё по заднице дам, " - и улыбнется по свойски, по дружески. И от этого становится как-то даже весело и совсем не больно, хоть и больно, но терпимо.
Мама с бабушкой меня любят каждый по своему , гладят по волосам, дуют на спинку .
Бабушка возилась со мной весь вечер пока не уснула. При бабушки лучше держаться мужественно и стойко, так как бабушка переживает за меня больше, чем я сам. После этого мне становится как-то не по себе и я начинаю ругать себя, мол, что я девчонка плакать .
А вот с мамой поплакать можно, с ней здорово это получается. Она улыбается и говорит: "Сейчас мордяку набью ". Мне весело, я уже смеюсь, улыбаюсь на все тридцать два, поворачиваю лицо к ней и говорю: "Бей"
После сметанки мне становится намного легче. Мне кажется, что солнышко, этот добрый гигант, пробовал меня на прочность, испытывал смогу ли я стать той недостающей звездочкой на небе вместо упавших на землю. Мне грустно от того, что испытание не выдержал.
Я закрываю глаза представляя себя маленьким насекомым повисшим на травке лапкой, чтобы хоть ночью солнце своим фонариком луной высветило меня и заметило. Но я сильно мал...
Мама говорит, что теперь я буду облазить и весь загар сойдёт, все солнечные старания напрасны. Я и сам вижу что напрасны.
-А как я буду облазить мам?
-А как змеючка.
-Это как? Я не знаю, как они облазят.
-Ну они влезают в кусты, цепляются за колючки старой омертвелой шкуркой и ползут дальше, а старая кожа остаётся висеть в кустах.
Я представляю себя на месте змеючки, но мне что-то не представляется, беру маму за ручку и засыпаю.
Утром мама спешит на автобус, так как ей на работу.
-Люблю, обнимаю, целоваю! Моя ты радость! Ты у меня единственный и неповторимый, защитник и опора. Слушайся бабушку, помогай ей во всем, она старенькая, - чмокает меня в щечку, губы у неё накрашены, она пахнет духами, улыбается убегает. Транспорт трогается.
Мы с бабушкой остаётся отдыхать.
У нас на веранде сушатся угри. Развешены на проволоке и укрыты марлей. Марля снизу подвёрнута и зажата прищепками, чтобы мухи не полезли внутрь и не отложили яйца. Но мухи на угрей не реагируют, зато осы пытаются всячески проникнуть под марлю и даже прогрызть в ней дырку. Если ей удаётся каким-то чудом попасть к угрю, оса съедает его до костей, остаётся только голова. хребет и плавник хвоста.. На веранду входить опасно. Осы летают везде, кружатся, зависают в воздухе, подлетают ко мне и смотрят изучающе: похож ли я на угря и можно ли меня попробовать на зуб . Я бью осу ладошкой, она падает на пол кувыркается, жужжит и улетает прочь.
Отпросившись у бабушки погулять, бегу на пляж, хожу по бережку, шлепая босыми ножками по ласковой воде. Загорать мне нельзя, так как сгорел; вот хожу в футболке чаще в тени деревьев.
Недалеко от берега вижу, как большие дикие осы прилетают и улетают в одно и то же место. Оказывается у них тут нора, большая уходящая глубоко под землю и быть может идущая до самой реки . И вдруг меня посещает глупая мысль, а что если в нору вылить воду. Соединиться ли она с общей водой. Не долго думая, я тут же наполняю небольшое детское ведерко водой и выливаю его к осам. Стоять рядом мне пришлось ровно три секунды, потому-что через следующие пол секунды, рой разъяренных ос вылетели с гулом из под земли. К тому времени я был уже в воде, а точнее сидел под водой затаив дыхание. Затем вылез и тихонько сбежал с места преступления. Но осы меня нашли. Днём когда я после обеда уснул, одна забралась ко мне в постель и укусила, на другую я наступил и тоже был ужален, на третью я просто сел.
Говорят, жизнь - как тельняжка - черно - белая. Я соглашаюсь, так как белая - это сметанка на моей спинке .