Сначала в дом зашёл Пашка, мой пятилетний внук, понурив голову, и всем своим видом выражая муки и страдания, следом его отец, мой сын, глубоко набравший в себя воздух и еле сдерживаясь от гнева.
– Всё! Хватит!.. Будешь жить у дедов пока не научишься… – изрёк сын нам с внуком и сел в кресло.
Я посмотрел на внука, тот на меня. Я незаметно для сына заговорщицки подмигнул ему, улыбаясь, чем вызвал у того грустную улыбку и глубокий вздох.
Сын, немного успокоившись, сдерживаясь, чтоб не «разволноваться» вновь, выпалил: – Ты представляешь… неделю не могу научить его, – он посмотрел на внука, – завязывать шнурки на ботинках. Неделю!.. Не-де-лю!..
– Сам уже научился за это время, а сын всё не может…– добавил я, вспомнив, как когда-то он сам постигал эту науку.
– Нет!.. Ты посмотри… на зиму купили ему хорошие ботинки, так теперь шнурки на этих ботинки мы с матерью ему завязываем… Прямо… «подай лакей лапти»… А после того, как мать отказалась – только я. И в садике так же… Наша нервная система не выдерживает. Твой внук – тебе и… решай как хочешь. Я ушёл!
Сын поднялся и пошёл к выходу.
– Купи нам что-нибудь сладенькое к чаю и приходи через час-два, крикнул я ему в спину.
Тот, демонстрируя всем своим видом независимость и неверие в исполнение его просьбы, ушёл, высоко подняв правую руку, под своё ехидливое хмыканье.
Пашка сидел в кресле, прямо держа спину и положив ладони на колени.
– Сделай мне кофе, а я пока кое-что найду, – сказал я и пошёл доставать «семейный мешок» с разным верёвочками и шнурками.
– Тебе, как всегда, одну ложку кофе и одну сахара, – раздался голос Пашки с кухни.
– Покажи, какой ложки и на какую чашку, – ответил я ему.
– На твою чашку кофейную ложку, – Пашка демонстративно, ехидно, укоряюще улыбаясь, показал мне мою чашку и чайную кофейную ложку.
– Ага! – подтвердил я, кивнув.
Я расправлял на пальцах штук десять различных шнурков, когда в комнату мелко переступая ногами, неся кружку с кофе, упершись в неё глазами, зашёл Пашка.
– «Мало дело-то ещё, а требуют как с мужика» – подумал я и сказал: – Принеси стул и положи его на спинку и садись напротив него.
Пашка все сделал: положил стул, сел напротив его в ожидании.
– Возьми четыре шнурка и завяжи их на одной ножке стула узлом, как ты обычно вяжешь – сказал я, прихлебывая кофе.
Пашка, разглядел стул, потом его ножки, потом взял шнурки и стал их громоздить на торчащие палки напротив груди.
Наконец «работа» была закончена.
Я сел рядом с ним у перевернутого стула, бросив взгляд на его «творение».
– «Если эти дуболомы не вернут уроки труда в школы – мы получим толпу–стадо здоровых и сильных людей, которые выйдут на демонстрацию, если им запретят тусоваться в кабаках и клубах», – грустно подумал я.
Пашка навязал, я не знаю, как их называть, дед называл их «собачьи узлы».
На такой узел привязывали собак, когда хотели, чтоб собака не бежала за хозяином в лес следом. Собака легко отвязывалась через какое-то время и бежала к хозяину, нагоняя на него всю живность, что встречалась на пути. Но «собачий узел» имел и другое значение о котором Пашке знать пока рано.
– Раньше, когда человек уходил в тайгу и не хотел, чтоб с ним шёл его верный друг – собака, он её привязывал дома на верёвку, так как ты вяжешь узлы. Собака легко от такого узла освобождалась – узел сам развязывался, потом, но не сразу, хозяин успевал хоть сесть в лодку, хоть уйти туда, куда ему было надо.
А иногда хозяин садился и ждал своего верного друга, а собака отвязавшись, бежала по следу хозяина, распугивая всю живность, тем самым выгоняла их под выстрел хозяина.
Пока Пашка осмысливал услышанное и соображал, как вязать веревки, я фломастерами нарисовал ему «пособие».
Смотри… у тебя конец верёвочки, если разглядеть узел, идёт за веревочкой – это так привязывали собак, а чтоб узел не развязывался, этот конец должен идти сверху другого конца.
Теперь бери ещё шнурки и вяжи их на другую ножку стула, но гляди на рисунок.
Я взял свою чашку и пошёл на кухню за второй чашкой кофе и сигаретой. «Кофе без сигареты – деньги на ветер!»
– Всё! Готово! – раздалось из комнаты.
– Всё проверь ещё раз, а то получишь от меня «двойку» за урок, а кое от кого и подзатыльник, – крикнул я, покосившись на недокуренную сигарету.
Узлы Пашка завязал правильно. Передо мной красовалась ножка стула, украшенная настоящими морскими «прямыми узлами».
– Потренируйся, а потом будем вязать узлы, чтоб их можно было, потянув за кончик развязать, – сказал я, внутренне гордясь, что у Пашки ушло на эту науку меньше времени, чем у его отца когда-то.
«Тогда, наверное, я психовал… А его батька от этого волновался», – думал я, глядя на труды внука, который помогал себе всем чем мог, описывая языком какие-то замысловатые узоры.
–Моя мама называла такие узлы «бантиком», – сказал я грустно. – Но это ещё не всё… Тут у тебя всё перед глазами, а завязывать-то надо на бо–тин–ках. А это вниз головой.
Тащи свои ботинки, будем их надевать – завязывать шнурки и снимать.
– Когда завяжешь шнурок узел надо затянуть, что есть сил, – я показал как, чем вызвал смех у внука.
…Пашкин отец пришёл с коробкой какого-то кекса.
Мы сели пить чай. Было видно, что Пашке очень хочется что-то рассказать отцу и он то и дело поглядывал на меня.
Я незаметно сложил рисунок и протянул Пашке. Тот его спрятал в карман, под взгляд отца.
– Ну… как у вас тут дела, – спросил сын нас.
– Норррр–маль–но! – сказа Пашка, – Хочешь дома побыть – шнурки завязываешь на прямой узел с бантиком, хочешь у дедушки – на собачий без бантика, – сказал Пашка.