(Рассказ посвящается совсем молодым девушкам – работницам Золотушинского рудника, построенного в Алтайском крае в годы войны)
Морозы 1942 года доходили до пятидесяти градусов. Птицы замерзали на лету и камнем падали на землю. Да ещё и ветра не дремали: они взвихривали снег, несли его по степи, кружили, и не видно было ничего на метр впереди.
Ещё поэтому девчата из деревни отправлялись то вдвоём, то втроём. Сегодня вместе идут совсем юные девчонки: Лизе – пятнадцать с половиной, Ане – шестнадцать, Стеша старше Ани лишь на год. Но это – по паспорту. Чтобы на работу взяли, она год себе добавила. На шахту все устроились недавно: родным помогать надо.
У Стеши мать больная, отец погиб на фронте в первые дни войны, у Ани две младших сестры – есть просят, у Лизы брат и отец воюют, мама уже умерла, бабушка еле ходит.
Девочки, идут сквозь метель по железнодорожному полотну.
– Аня, как твои пичуги? – спрашивает Стеша.
– Вчера буханку принесла, ты бы их глаза видела! Боюсь за них – выращу ли?
–Так ведь кормишь. Вот и не бойся.
– А если сегодня хлеб не привезут? Поди, из Рубцовки всю дорогу тоже замело. Если ещё дня три-четыре не привезут хлеб, не знаю, как и быть!
Стеша успокаивает:
– И буран скоро стихнет, и хлеб с чаем твоим сестричкам будет!
Лиза переводит разговор подруг на другое:
– Правда, что в Николаевке волк женщину загрыз?
– Типун тебе на язык! – одёргивает Стеша, – нашла, о чём спрашивать. Ты вот попробуй вспомнить Бабу Ягу, она тут же на метле явится.
Аня не унимается:
– Ну, хорошо, не загрыз, а напал. Баба Оня рассказывала. Вышла та утром во двор, а волк накинулся на неё. Она руку вскинула, волк пасть раскрыл, чтоб кусануть, а женщина ухватила его за язык, да давай тянуть, а сама бьёт его лопатой и бьёт. Он сначала сопротивлялся, а потом стих. А она все его лопатой, лопатой… Когда устала, глядит, а волк-то сдох. Вот, что с перепугу сделаешь. А руку-то он прихватил, еле освободила. Кабы за язык не ухватила – съел бы и косточек не оставил!
– Ну, и тема у вас для разговора, – опять подаёт голос Стеша, – ещё до шахты идти сколько от «полотна», а вы – волки, волки! Слушайте больше байки бабские, они не то сочинят. Брехня это!
– Так сейчас не знаешь, про что говорить, – робко возразила Лиза, – на войне фашисты бьют, здесь волки едят, голод с ног валит!
– Оно так, – неожиданно соглашается Стеша.
Наконец девочки ступили на тропу, ведущую от железнодорожного полотна к шахте, немного успокоились.
И вдруг Лиза закричала:
– Огоньки, смотрите, огоньки за нами идут! Волки!
Испугались до смерти: за ними действительно шли волки. Девчонки знали: голодные волки в степи не оставят им шанса на жизнь. А одну ждёт вечером мама, другая нужна сестрам, у третьей – немощная бабушка. Да и кто за них работать сегодня будет?!
– Бежим! - Шепчет Стеша.
Взялись за руки и побежали. А огни светятся почти рядом: волки учуяли, увидели их и догоняют.
Девочки стали кричать: громко, истошно, чтобы испугать зверей.
Не тут-то было.
Откуда и силы появились – помчались ещё быстрее: страх погнал.
– Площадка! – через несколько минут крикнула Аня. И упала.
Девочки услышали рядом громкий мужской голос:
– Чего так орёте? Бегом к месту, время работать!
– Волки! Волки! – только и могли произносить они. – Волки!
Увидев сквозь метель горящие глаза зверей, бригадир застучал кувалдой по железу, закричал, подоспели и другие работники.
Волки, взвыв, ушли прочь.
– Отдышитесь теперь, – с жалостью взглянув на девочек, произнёс бригадир и добавил, – скорее бы весна, может, хоть от волков тогда отобьёмся!
А девчонки – ни живы, ни мертвы – не переставали плакать.
– Видно сам Бог нам помог, – Лиза эти слова прошептала, – я «Живые помощи» читала
– А мы орали, - констатировала Стеша.
– Тише вы, – упрекнула Аня девочек, – комсомолки всё же…
– Волкам какая разница? Слопали бы за милую душу кого угодно!
А через день волки гнались за повозкой с водой, которая направлялась в новый поселок. Не конь бы «Боец», не жить бы женщине-водовозу: унёс, как на крыльях, от зверей.
Такая борьба за жизнь шла у людей зимой сорок второго года! Охотники вскоре облаву на волков устроили: то ли напугали, то ли отстреляли их, только меньше случаев подобных стало. А вот скотину, какая ещё держалась во дворах, серый разбойник поизвёл.
Девчата же так и ходили на шахту старым путём, умирая от страха, обливаясь слезами, и никто не мог им помочь: страна ждала металл, который добывали из руды. И они, понимая это, несли свой непосильный крест, не сетуя на трудности, проклиная фашистов и войну.