Она ополоснула на кухне трёхлитровую банку, положила внутрь двести рублей и закрыв пластиковой крышкой выставила на закрытую стеклянную веранду. Завтра придёт среда и она улыбнулась от ощущения предстоящей встречи, душа наполнилась спасительной благодатью предвкушением чего-то близко знакомого, родного — муж был родом из Баку, он очень любил мацони.
С пяти утра лёжа в постели она с нетерпением смотрела в чёрный прямоугольник окна, ожидая, когда наступит рассвет. И как только забрезжили первые лучи солнца запели птицы, она стала прислушиваться к звукам за уличной дверью. Вот пискнув поехали колёсики отодвигаемой стеклянной створки веранды, едва уловимый глухой стук наполненной банки о деревянный столик. И снова недовольное бурчание подшипников, лёгкий удар соединившихся сворок.
Утихшая за ночь боль во всём теле просыпалась вместе с движением начинала протестовать, укладывая обратно в нагретую перину. Ломота в костях и ноющий зуд в суставах после пережитой онкологии стали её закадычными подругами, с которыми надо было непременно общаться, ласково уговаривать. Но душу уже заполонила ожидаемая пронзительная радость предстоящего дня, лелеемой встречи, сердце трепетно застучало, разгоняя кровь. Она подняла руки вверх чтобы отёкшие кисти позволили собрать ладонь в кулак, пошевелила негнущимися пальцами. А затем упёршись ладонями в край кровати осторожно оторвала грузное утомлённое тело и медленно встала, начала одеваться. Накинув старую уличную куртку мужа, вышла на веранду.
Вместо прозрачной банки с деньгами на столе стояла наполненная парным душистым молоком. Она не знала кто его приносит и не хотела этого знать, никогда не видела того человека даже случайно. С ним несколько лет назад договаривался муж — он очень любил мацони.
С привычным душевным волнением она взяла молоко и пошла на кухню. Готовить его было просто. Вскипятить до пенки, остудить чтобы терпела рука, добавить 2 ложки мацони от прошлого раза. Накрыть крышкой и оставить на несколько часов, а вечером переместить в холодильник. К утру — готово.
Так учила свекровь.
Теперь оставалось самое главное.
Всю ночь она не сомкнула глаз как обычно перед отъездом или важной встречей. Утром взяла наполненную банку и неторопливо пошла к соседям, там уже ждали:
— О, мацони!
— Угощайтесь пожалуйста, нам столько не съесть.
Затем следующий дом и снова радостные подёрнутые горьким смущением улыбки знакомых земляков…
Она оставляла себе совсем не много, только чтобы дотянуть до среды, когда кто-то неизвестный снова принесёт банку парного молока оставит её на веранде и ей покажется на некоторое время, что всё идёт как раньше — муж жив и здоров.
Он очень любил мацони.