Ночь. Порывы ветра сбивают с ног, пугают лошадей, гнут деревья. Беспрестанный ливень усердно пытается смыть кровь с земли и заглушить дерзновенный лязг стали. За холодной полосатой стеной ничего не видно. Магические вспышки, неумолимо сверкавшие в сумерках, точно праздничный фейерверк, оборвались ещё до полуночи. Лишь изредка какой-нибудь смелый или безрассудный маг наугад бросал смертоносное заклинание, бесследно растворявшееся в промозглой темноте. Несколько могущественных белолицых фалдорианских магов-эльфов, вынужденные воевать на стороне людей, призвали этот ливень, дабы защитить войско короля Тавриона Фроста от карающего клинка бунтовщиков с юга. Но едва забрезжил рассвет, силы фалдорианских магов истощились настолько, что до них добрались их злейшие враги – ликиранцы. Серокожие, беловолосые эльфы, не ведающие милосердия хладнокровные убийцы, питавшие ко всем народам неодолимую ненависть и презрение. Фалдорианские косы, встретившись с отравленными тонфами ликирианцев, издали тонкий звон, похожий на пронзительный крик. Таинственный яд, пронизывавший металл желчной зеленью рун, лишал фалдорианских стражей жизненных сил. И когда воины, истощённые боем, обессилено попадали перед беспощадным врагом, голубой огонь начерченного на земле охранного знака безнадёжно погас, вместе с оборванными жизнями замолчавших волшебников и верой на победу. Армия Фроста бросилась наутёк, когда в их ряды, разбив строй, просочились мечники с альвионскими гербами на сюрко, устроив жестокую мясорубку. В ледяной синеве мелькала окровавленная сталь, разнося за собой липкие чёрные шлейфы. Атакованные солдаты тщетно пытались взобраться по скользкому холму. Спотыкаясь и падая, они прямиком отправлялись в объятия смерти. Внезапно раздалось нарастающее ржанье коней, которое в скором времени обернулось вынырнувшей из-за холма грозной кавалерией. Закованные в броню всадники и их лошади – элита армии Фроста, бесспорно внушали восхищение и трепет.
- Должно быть, они в совершенном отчаянии, если пустили конницу, не жалея ни своих, ни чужих, - улыбнулся с какой-то чёрствой устрашающей суровостью командир альвионской армии.
Конница безжалостно неслась на вражескую армию, оцепеневшую в замешательстве, сметая всё на своём пути. Однако бывалые, с проблесками седин в волосах, командиры альвионской пехоты не позволили капле замешательства разрастись в губительный океан паники. Пехота, скучившись, наглухо закрылась щитами и неспешно попятились к подножию холма. Кавалерия Фроста, неистово пытаясь разбить врага, накатывала на щиты разрушительной волной, пытаясь сломать мужественность альвионских воинов. Но отвага и терпение этих людей, сделали своё дело. В пехоту влилось ещё несколько отрядов и внезапно из-за щитов высунулись, точно голодные хищники, копья. Кони, напоровшись на неприступную игольчатую стену, лишись преимущества. В это время строи стрелков, замыкавшие армию восставших, прекратили своё молчание. Стрелы запели жуткую песню, предвещающую неминуемую смерть, а арбалетные болты, дополнили этот хор своим зловещим жужжанием. Кавалерия утонула в сумятице: кони падали в безмолвном ужасе, сбрасывали с себя седоков и затаптывали их. Безумие, не иначе как, охватило ряды армии Фроста. Копейщики неумолимо расправлялись с врагом, мечники нещадно рубили смятённых всадников. В горячем золоте утреннего солнца заплескались алые брызги крови.
Неожиданно несколько огненных шаров, сотворённых альвионскими магами, разнося едко-удушливые ржаво-рыжие клубы дыма, угрожающим залпом пронеслось над пехотой и врезалось в ряды кавалерии, стиснутых паникой. Мимо сокрушённых врагов, встречая долгожданный рассвет, двигался командир альвионской армии. Победоносная надменная улыбка застыла на его немолодом лице. Он пристально наблюдал издалека, как редеют строи противника под градом стрел и железной лавиной мечей, топоров и булав, становясь монолитом полотна войны. Вскоре на горизонте кремово-белые облака проглотили солнце, словно пытаясь скрыть происходящий кошмар.
Твёрдым уверенным шагом на солдат Фроста наступал мужчина в кожаных доспехах и хауберке, с длинными, что запёкшаяся кровь, тёмно-бордовыми волосами. Он щедро раздаривал врагам умерщвляющие ранения, восхищаясь каждым взмахом меча, каждой гримасой боли и каждым рдяным ручейком, высвобождавшимся из плоти. Заслуживший репутацию бессердечного мясника, Аш и, окружавшая его небольшая группа ликирианцев, прорубались через врагов с потрясающей лёгкостью, словно они косили траву. На их губах, изогнутых улыбкой, поселилось презрение, а в глазах горела кровожадность, азарт и неимоверный восторг. Убийцы стремительно приближались к палаткам армии Фроста, где в суетливой толкотне собирались бежать командиры. Но задуманное им не удалось. Грозным немилосердным воинам хватило взгляда и насмешки, чтобы заставить главнокомандующих армии противника сдаться. Желание сбежать бесследно иссякло, когда стражники упали ниц с жуткими красными улыбками на горле.
Сожжение Фростовских знамён предвещало очередную победу альвионских завоевателей. Сдавшимся обещали пощаду, правда в обмен на их свободу. Они предпочли, чтобы на их запястьях бряцали цепи, нежели зияли глубокие карминные полумесяцы. Раненым повезло куда меньше…. единственное, что могли к ним проявить, это суровое милосердие, в виде ласкающего грудь холодной грубостью клинка.
Это было до дрожи изнурительное утро. Сгущённые свинцовые тучи грозились вот-вот разойтись свирепым ливнем. Летний полдень превратился во что-то пугающее настораживающее осеннее. На горизонте, облизывая верхушки елей, расползалось огромное чёрное пятно, рассекаемое яркими лиловыми кнутами молний.
Высокий мужчина слаженной фигуры едва передвигал уставшие ноги. Плечи опущены, спина сгорблена, в каждом его движении тела жила усталость и бессилие. Измученный продолжительной битвой, он с трудом перешагивал убитых, увязая в вязкой, как смола грязи. На лице, запачканном запёкшейся кровью и землёй, застыла маска боли и тщательно скрываемого сожаления и горя. На правом плече кольчуга была разорвана, меч исщерблен многочисленными ударами, руки и ноги покрывали ссадины и синяки, на деревянном каплевидном щите зияло несколько трещин, обещавших в любой момент расслоить ветхое дерево. Вмятины на бедренных платинах – отпечатки неудачных ударов.
Мужчина неохотно остановился и обернулся; как ему показалось, кто-то окликнул его. Хотя ему могло и показаться, ведь после ночи и утра жестокого кровопролития агония схватки опустошила сознание. Пружинистым скорым шагом, огибая препятствия, навстречу обессиленному воину стремительно приближался Аш. В нём завидно кипела энергия; складывалось впечатление, что отнятые жизни невероятно придали ему сил.
- Дэрд, постой, куда же ты, пора праздновать победу! – экзальтивно заявил он. В его улыбающихся глазах было что-то дикое и кровожадное, а улыбка больше походила на таимый оскал. Ответом стало молчание и протяжный гул грома на темнеющем горизонте.
- Победу? – мрачно процедил Дэрд, от вскипевшей злобы бросив щит неожиданному собеседнику под ноги.
- Да, победу. – Посуровел Аш, прожигая взглядом. Дух торжества мгновенно покинул его.
- Никакая это не победа, брат, это истребление! Столько убитых, столько загубленных жизней и ради чего, зачём всё это?! – воскликнул Дэрд. Ветер разнёс его слова по полю брани, вспугнув ворон, прибывших на долгожданный пир, и насторожив выживших солдат.
- Успокойся, Дэрд! – гневно одёрнул брата Аш.
- Успокоиться?! Да как ты можешь быть таким хладнокровным и бессердечным, Аш?! Неужели для тебя война – это забава, игра, в которой человеческая жизнь ничего не стоит? Я устал видеть, как каждая отнятая тобой жизнь вызывает на твоём лице улыбку!
- Так не смотри же! – огрызнулся Аш. Взгляды обоих братьев наполнились такой враждебностью, что со стороны пугала и не предвещали ничего путного. – Хочешь мне что-то сказать, братец, давай, сейчас самое подходящее время! – вызывающе произнёс Аш.
- Меня тошнит от всего этого. Тошнит от вида крови, отрубленных голов, от разлагающихся мертвецов со стеклянными глазами, от воронов, лакомящихся их плотью, от бессмысленного убийства, я устал от всего этого и хочу уйти, - признался Дэрд. Аш нахохлился, затем мышцы на его лице съёжились в маске презрения:
- Что за сопли? – надменно произнёс он. – Может я не так тебя понял или не расслышал? – с издёвкой продолжал он, пока Дэрд не прервал его.
- Всё ты правильно понял, я хочу уйти. Война достаточно истощила меня! Я больше не могу выносить её удушающие объятья.
- Вздор! Никуда ты не пойдёшь! – дерзко заявил Аш, крепко схватив Дэрда за запястье. В пальцах его была такая сила, точно они были выплавлены из свинца, а в голосе тяжёло звучали властность и приказ.
- Пусти, я больше не намерен терпеть твоё безумие! – воспротивился Дэрд, тщетно пытаясь избавиться от хватки брата.
- Значит, для тебя я безумец?! – оторопел Аш. Слова брата, будто ножом полосонули его душу. Он разжал пальцы, отшатнулся, и оказался бессилен что-либо ответить. Его язык словно онемел.
- Прощай, Аш, у нас разные пути, - спокойно ответил Дэрд, обернувшись в сторону брата через плечо.
- Ты не можешь уйти, не можешь меня оставить, я же… я с самого детства защищал тебя, спасал, а ты… ты… уходишь?! – от ярости на лбу и шее у Аша вздулись вены. Он стоял на месте и кричал, будто не приказывал, а взывал к сочувствию, желал, чтобы его не обременяли одиночеством, но Дэрд, заглушая в себе сочувствие, уныло брёл по полю, где смерть уже расстелила подол своего платья. Он шёл, невзирая на исступлённый крик брата, на усиливающиеся неистовые порывы ветра, пытавшиеся сбить его с ног. Дэрд шёл, не сожаления о принятом решении. Шёл навстречу зачинавшейся грозе, шёл туда, где разрушительные сапоги войны ещё не растоптали хрупкие цветы мира.