Надо ли говорить о том, что, собрав своими руками рубиновый лазер,
вьюноша вернулся из столицы в родной город воодушевлённым, успешно
закончил спектральные эксперименты, защитил дипломную работу и в
список на распределение попал под номером один. А это значило:
свобода. И её неотъемлемый атрибут – выбор.
Но рады мы – всеми фибрами,
Что путь в науку выбрали!
И мы его, куда ни брось,
Авось-небось пройдём насквозь!
(Юлий Ким, «Москва майская»)
По ходу, правда, чуть было не возникло одно препятствие, как ни странно – дифзачёт по квантововой электродинамике, немалую часть изложения которой автор пропустил, занимаясь рубиновыми экспериментами. Вернувшись домой, попал, что называется, прямо с корабля на бал. Действо называлось дифференцированный зачёт.
Поэтому билет с единственным вопросом «Дипольное излучение» застал меня врасплох. Полчаса игры с известными понятиями и формулами не привели ни к какому красивому результату, и экзаменуемый слегка скис, ожидая, пока до него дойдёт очередь.
А Владимир Анестиевич, поглядев на мою унылую физиономию, только усмехнулся:
– Что у вас там, Серёжа, наверное, дипольное излучение? Ну, не будем терять время, давайте зачётку и расскажите лучше о том, чем занимались в Институте физики…
Скоро сказка сказывается, а куда деваться выпускнику со свободным распределением?
Вы думаете, всё было так однозначно?
Никак нет, ибо товарищ успел наследить не только на подступах к науке.
На третьем курсе будущий автор этих строк написал заметку в факультетскую стенгазету «Эврика». Номер был посвящён десятилетию областной юношеской заочной математической школы. Поздравив, как положено, руководство и всех причастных к событию, писатель брякнул, что логично было бы иметь таковую школу и по физике: мы же всё-таки физмат.
Инициатива наказуема, последовал вызов в деканат и партийное поручение: организовать и возглавить.
Пришлось исполнять, организовал, возглавил, мало того – в летнем лагере комсомольского актива мы с друзьями собрали отряд из слушателей школы, который победил во всех конкурсах кроме спортивного. Не потому, что хилые, а потому, что конкурентом был отряд из школы со спортивным уклоном.
Вот и нарисовался первый вариант: выпускника приглашали в обком комсомола, третьим секретарём. Но быть комсомольским функционером решительно не хотелось, тем более, что опыт общения с потенциальными коллегами был не очень радужным: говорильни и обещаний слышал много, а делать всё пришлось самому.
Во втором семестре третьего курса неожиданно для себя попал на республиканскую олимпиаду по английскому языку. Выступил плохо: было много магнитофонного аудирования, каковое у нас в институте напрочь отсутствовало. Но где-то "наверху" информация отложилась, и в начале четвёртого курса зав. кафедрой иностранных языков пригласила неудачника на встречу с гостями из МИДа, которые искали преподавателей физики для работы в Сомали. Я удивился, мол, у вас же там целый МГПИИЯ под боком! Но собравшиеся популярно и доходчиво объяснили, что научить физика английскому языку совсем не проблема по сравнению с практически нерешаемой – научить физике выпускника лингвистического ВУЗа.
Так обозначился второй вариант, суливший, кстати сказать, немалые материальные выгоды: люди возвращались из таких двухлетних поездок с «Волгами» и деньгами на кооперативную трёшку.
Почему не поехал?
А по правде говоря, побоялся. И, как потом оказалось, не зря: через годик там началась заварушка – конфликт с Эфиопией, и наших специалистов эвакуировали.
О третьем варианте читатель, конечно, знал с самого начала этой заметки.
И под ним, как уже понятно, тоже был заложен определённый фундамент, что и стало основой для выбора.
В итоге выпускник был распределён ассистентом на кафедру общей физики и начал усиленно готовиться к вступительным экзаменам в аспирантуру.
Вот так из трёх потенциальных дискретных состояний в перспективе было намечено одно, для попадания в которое нужно было накопить немалое количество энергии, причём, в трёх совершенно разных областях, потому как вступительных экзаменов было именно три: специальность, английский язык и история КПСС.
К теме нашего повествования относится только первое, о нём и расскажу, хотя приключения ожидали соискателя и на двух других дорожках.
Итак, начало ноября, утро. Дюжина накачанных знаниями молодых людей толпится в приёмной директора Института физики перед его кабинетом, за дверями которого уже собралась приёмная комиссия. Ждём секретаря, он должен вынести список вопросов, из которых нужно выбрать себе один и пойти готовиться в читалку. Вопросы, по слухам, непростые, поэтому для подготовки будет дано два часа.
Но вынырнувший из двери с табличкой товарищ, не выпуская листки из рук, оглядел нашу компанию и с надеждой спросил:
– Может быть, кто-то хочет пойти без подготовки? Это было бы очень желательно, чтобы комиссия не теряла время…
Уж и не знаю, какое шило укололо меня в … сознательность, но вдруг, как будто помимо воли, вырвалось:
– А можно мне?
Видели бы вы радость Анатолия Александровича!
– Конечно можно, нужно! Давайте пройдём, не волнуйтесь, всё будет хорошо, – успокаивал меня учёный, заметив нешуточный мандраж героя, возникший по осознании содеянного.
Несмотря на доброжелательный тон и моральную поддержку, вид при входе в кабинет я имел, очевидно, весьма растерянный и смятённый: ещё бы – за длинным столом сидели корифеи белорусской науки, перед которыми выпускник провинциального педвуза испытывал благоговейный трепет!
А корифеи одобрительно заулыбались, предложили сесть за стол, и, к моему удивлению, начали беседу на далёкие от физики темы: откуда юноша приехал, как узнал об аспирантуре, что закончил…
При ответе на последний вопрос председатель комиссии (я понял, что это – директор, Борис Иванович Степанов) заявил остальным:
– Юноша закончил пединститут, так что не вздумайте гонять его по университетской программе!
А ещё один, как мне показалось, сурового вида человек, услышав фамилию, спросил:
– А это не твой батька на журфаке в 50-х учился?
– Да, учился, а вы откуда знаете? – я был удивлён.
– А мы с ним вместе на лыжах бегали!
Убедившись, что в ходе тёплого приёма юноша успокоился, Борис Иванович спросил:
– Как будем работать: на бумаге пишем или на доске?
Я выбрал второй вариант, и тут же получил предложение написать формулу сложения двух гармонических колебаний – пустяшное, в общем-то, задание. Но когда заколебался при объяснении физического смысла синуса угла, фигурирующего в формуле – понял, как глубоко может копнуть академик, который, неустанно перемещаясь рядом с мелом в руке, подбрасывал новые и новые вопросы. Убедившись в том, что опрашиваемый владеет темой, он логично переходил к следующей, но по ходу мог и попросить построить график функции с логарифмом тангенса в знаменателе.
Попутно подключались и другие участники, как водится – каждый о своём. Предупреждение о «программе пединститута» публика, разумеется, благополучно забыла, вопросы сыпались из разряда «кто во что горазд»: оптика, механика, молекулярная и атомная физика…, но, когда дело дошло до устройства лампового триода, Борис Иванович решительно предложил:
– Ну что, товарищи, поскольку серьёзные вопросы закончились, может быть, отпустим экзаменуемого?
Товарищи согласились, экзаменуемый, взмыленный, но довольный собой, вырвался на волю, и тут с удивлением обнаружил, что прошло почти два часа. Секретарь вышел следом и объяснил, что ведомость сдачи экзамена, а с ней – и моя оценка обретёт законную силу через несколько дней, после официального утверждения, о чём мне сообщат письменно одновременно с вызовом на следующий экзамен.
– А пока можете возвращаться домой, думаю, у вас будет «отлично».
Так оно и произошло, два других потенциальных барьера тоже удалось преодолеть, что в конечном итоге перевело уровень жизни в новое энергетическое состояние…
Продолжение здесь:
http://proza.ru/2020/12/02/607