Обонато

 СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ

 ГЛАВА ПЕРВАЯ 
               
     ЛИЗ

     С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историей железный занавес. - Представление окончилось. Публика встала Пора одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось.
                В. Розанов. Апокалипсис нашего времени

1
Был вечер. В пабе, несмотря на ранний час, толпился народ. Обычно сюда раньше семи не заглядывали. Сегодня, как прорвало. Шум, гам, словно улей потревоженный. И ни одной медоносной пчелы. Всё трутни. Публика одношерстная: биржевые брокеры, банковские клерки, риэлтеры и разная мелочь в виде биржевых прихлебал.
Если девушка или взрослая женщина потратилась на книгу и раскрыла её, пока ноги готовила под педикюр, надо ей сразу объяснить хотя бы кто такие брокеры, пока она от скуки не уронила книгу в таз с водой.
Брокер – это наглец, который на деньги клиента играет на бирже, где игра ведётся с отрицательной суммой.
На бирже клиент теряет деньги всё время, а брокер получает комиссию с каждой сделке. Чем больше клиент торгует, тем больше комиссии получает брокер. У рядового брокера на бирже в первый год 90% клиентов теряют деньги. У хорошего брокера 5% клиентов в нуле, и 5% зарабатывают. Из миллиона контрактов выигрывают, сколько думаете? Не угадали! 0.01% или 100 контрактов. Почему такие крупные потери, потому что каждый думает, что он «один из ста».
В 2008-го такие слова, как «потеря ликвидности», никого прям сразу не омрачили, так как в переводе на человеческий язык означало «отсутствие денег». «Ноу мани» по-русски. Все только руками развели, но жизнь продолжалась, потому что в кубышках и на счетах ещё «было» Наши люди никогда не забывают поговорку: «если в доме нету денег, привяжите к жопе веник»
Бабки исчезли не сразу, то есть, заметили это не вдруг. Кризис, как объяснили, был «мировым», но Глава правительства заверил, что кризис Нас не коснется.
В Америке какие-то проблемы с ипотекой. Раздали бабки не «тем заёмщикам», по-русски говоря, бомжам, а они кредиты не возвращают. Обанкротились два ипотечных фонда, рынок недвижимости рухнул и, как метко подмечено, «запахло каловыми массами».
 Москву тряхнуло. Закрылись кое-какие банки, у некоторых отобрали лицензии. Многие получили уведомление о сокращении, кто-то потерял в зарплате, кого-то уволили без предупреждения, просто воспользовались ситуацией.
Наши, пока жареный петух в жопу не клюнул, особо не парились. Баксы американские, стало быть, и проблема американская. «Надо будет – напечатают» Так думают не только у нас. Никому дела нет до того, что баксы печатает ФРС (федеральная резервная система), которая совсем не «федеральная» и не «резервная». Она сама по себе. У неё с правительством США как бы брачный контракт. ФРС даёт правительству баксы в долг, и получает обратно с процентами. Когда-то давно создали ФРС как раз для того, чтобы бороться с разными кризисами и финансовой нестабильностью, и когда надо финансовый кризис начинается, и баксы перестают печатать, и когда снова начинают печатать, кризис заканчивался. Баксы, как и люди, уязвимы и сопротивляются любой агрессии со стороны других денег, и для защиты или уничтожения чужеродной финансовой мощи приходит на помощь кризис.
Как-то так. Я учился по книге Алексея Маркова «Хулиномика», и если кто-то что-то не так понял, то это не я плохо объяснил, а Вы не просекаете.
Я обычно избегаю фамилий и названий, но это случай особенный. На «Хулиномике» поколение «наихудших», научило остальных «не лучших» быстро расставаться с деньгами. Мы не потому такие бедные, а потому что нас засосала «хулиномика»
В 2008 одеяло зеленого бабла тянули во все стороны. Никто понятия не имел, как и почему случаются кризисы, откуда они берутся.
Сегодня, когда я это пишу, на дворе ничья «2020», и мало что изменилось, за двенадцать лет, никто не понимает, как образовался кризис в 2008-ом и откуда накатил соvid19, из-за которого надвигается новый кризис. Стоящему на обочине трудно понять, что там на большой дороге.
Китайцы, как будто, задумали обрушить доллар, и у них наверняка есть план, а у нас плана нет, и мы стоим на обочине и ждём, пока китайцы с америкосами проедут. Трусость и некомпетентность не могут служить оправданием предательству.
Ночью 2008 случилось два судьбоносных события. В Пекине стартовала Олимпиада, и началась война в Южной Осетии.
Давно, ещё в Греции, когда придумали только Олимпийские Игры, ссоры и поножовщина на время прекращались. Желание попрыгать и посоревноваться в беге останавливало насилие и народ на время умиротворялся. Кстати «игры на Олимпе» часть религиозного культа. В последующие эпохи развитого атеизма религия истёрлась, а культ остался. На время игр объявлялось священное перемирие.
Грузинам такое по херу. Они выпустили «Чёрного лебедя» как раз в день начала Олимпийских Игр в Китае 8-го числа 8-го месяца 8-го года. В то время, когда в Пекине началось открытие Олимпиады, Цхинвал, столица Южной Осетии, был разрушен миномётным огнём и бомбовыми ударами. 
Понятно, про «птичек» это метафора, для обозначения, злых событий и адских замыслов, типа развала СССР или «завал близнецов» 11 сентября на Манхеттене.
Многие думают, что «Чёрных лебедей» не существует т.к. они всегда белые.
В ночь с 7 на 8 августа 2008 года сорокатысячное население Цхинвала увидело «лебедей» с «чёрной» стороны.
Это была первая настоящая война на Европейском континенте в XXI веке.
Нахрапистая московская халява затрещала. Нервная дрожь, подобно электрошоку, прошла через семейные оковы и любовные узы.

- Я уезжаю к маме, и буду там, пока твой кризис не закончится - сказала Элла мужу.
- Кризис не мой, а мировой, - возразил Борис. 
– Имей в виду, я больше тебя не люблю, - загадочно произнесла Элла.
Это был ответ жены на призыв мужа умерить траты.
Борису не хватило духа сказать жене всю правду. Он сам не верил, что был уволен.
Управляющий промычал что-то про кризис, вскользь упомянул о прекращении инвестирования в долгосрочные проекты, что агрессивное развитие банка не целесообразно и со многими сотрудниками придется расстаться. Извинившись, попросил Бориса подать заявление по собственному желанию. Борис был ошарашен. С ним, словно, сводили счеты, сваливая все на кризис. Это было, как во сне.
Утром жена, как обещала ушла, даже завтрак не приготовила.

В Москве ликвидировали сразу несколько таможенных постов. Как объясняли власти, ликвидация московских таможен ведется в рамках «реализации концепции переноса таможенного оформления и контроля в места, приближенные к государственной границе РФ». Несколько сотен работников были уволены, лишившись высокодоходных мест.
«Куда им такие деньжищи!?» – возмущались таможенники.
Андрей был брокер. Не тот, о котором прочла девушка с ногами в тазу, а таможенный брокер. Таможенник не «волк с Вол Стрит», он оформляет контейнер телевизоров или пылесосов, как контейнер лампочек по сорок ватт, а откат получает, как за телевизоры или пылесосы. Не надо юлить перед начальством, вынюхивать и просиживать в кабаках, чтоб получить клёвую растаможку. Нужно щедро делиться бабками, и жарить страхолюдину секретаршу директора, чтоб вовремя скидывала информацию. Работа почти без риска, хрен такую найдёшь.
Таможенные брокеры люди свободные и на свой вкус выбирают тёлок.  Андрей попал на красотку модель и окунулся в неё с головой. Дело шло к свадьбе. Они собирались в предсвадебное путешествие, как вдруг Андрей объявил, что поездка откладывается из-за того, что у него возникли проблемы на работе. Они не ссорились, но невеста перестала выходить на связь. 

Рекламное агентство, где работал Сергей, испытывало те же трудности. Заказы на рекламу сокращались. К началу августа портфель совсем опустел. Сотрудников начали увольнять. Сергея уволили одним из первых, так как его зарплата была больше, чем у других.
Жена Ольга, архитектор-дизайнер, промышляла ремонтом и реставрацией дорогих квартир, доходы её упали, так как спрос на элитное жильё резко снизился. В бюджете семьи образовалась дыра. Близнецы, Кеша и Антоша, учились в платной гимназии, у них была няня с почасовой оплатой. За новую машину Ольги выплачивали кредит. «Посудомойка» и «стиралка» тоже куплены в кредит. Подходило время платежей. Сбережений не было, жили, как все от зарплаты до зарплаты в кредит.
Сергея трясло как в лихорадке и только в ресторане немного отпустило. Он смахнул пот со лба и отхлебнул из бокала. Настроение от «Гиннеса», в сопровождении рюмашек «Джемисон», выравнивалось, и уже не так тревожно и страшно было, как вначале вечера.
Сергей приободрился и предложил открыть какой-нибудь бизнес.
Никто даже ухом не повёл. 
- Надо что-нибудь осваивать, - загадочно повесил Борис.
Сергей с Андреем только переглянулись.
По телевизору пошли новости и зал притих.
Ведущая рассказала, что ночью 8-го августа Грузия напала на Южную Осетию и разбомбила Цхинвал. В Чёрное море из Севастополя вышли корабли ВМФ России.
Ведущая старалась не смотреть в монитор, опускала глаза в текст, её душили слёзы, и она делала паузы чтобы не расплакаться, пока не закончится проклятый текс.
Цхинвал равняли с землёй. После налёта авиации город обстреляла артиллерия. По жилым домам стреляли из установок «град», по людям били из танков и миномётов, уничтожали всем чем, только можно было убить. Одна беженка рассказала, что село окружили солдаты, одетые в натовскую униформу, и в спину расстреливали стариков, женщин и детей, спасающихся бегством. Раненых добивали выстрелами в голову.
Алан Атаев был стоматолог. Он прятался вместе со всеми в подвале дома, и вышел на улицу, чтобы посмотреть не нужна ли кому-нибудь медицинская помощь. Мать с ума сходила, потому что Алан не вернулся, и никто не знал, что с ним. 
В баре было полно служивых пацанов, все понимали, что задача поставлена на физическое истребление населения.
Зал прямо на глазах осунулся. Многие тогда подумали, что «русские сдали осетин»
В эту повисшую паузу, пока народ переваривал и кумекал, в дверях появился человек. На него никто внимания не обратил, и он прошёл к столику, где было свободное место и сел между Борисом и Андреем напротив Сергея. Весь вечер у них пытались отнять свободный стул, но Сергей настойчиво отказывал. Борис возмутился: «Отдай им стул»
 «Занято», - отвечал Сергей.
Незнакомец кивнул Сергею, словно благодарил за то, что тот сохранил для него место. Он подал знак бармену и тот сорвался с места, хотя это было не в традициях заведения. Посетители сами заказывали выпивку у стойки бара. Незнакомец жестом сделал заказ, и бармен не будь он ирландец, понял без слов.
Ведущая рассказала, как за день до налёта, женщина отправила дочку к родственникам во Владикавказ, а сама не поехала. Ей подходил срок рожать, и она осталась. Осколок снаряда попал женщине в живот и убил двоих сразу.
В ресторане воцарилась неестественная тишина. Бармен принёс «четыре полтинника» «Джемисон» и пиво для незнакомца.
Борис и Андрей оторвались от телевизора и повернулись на запах моря с примесью горьковатой смеси вулканического пепла и соли. Они даже сразу не поняли, как человек оказался за столом.
Незнакомец коснулся шляпы, какую носят рейнджеры Техаса, в знак приветствия.
Борис в ответ кивнул и подумал, что такому чуваку и он не постеснялся бы место уступить.
Андрей знал цену тряпкам и разбирался в тонкостях мужского гардероба. Незнакомец непросто был одет, а всё что на нём было, притягивало натуральной свежестью, и это всё, не только не вязалось с атмосферой заведения, а даже если кто сказал бы что за углом «снимают кино», то и это было бы слишком.
На нём было «не поймёшь, что из не пойми чего», не пропускающая влагу, боронящая от разных невзгод в разные времена года. Такой брезентовой рогожкой, вытравленной до цвета соломы, в пятидесятые годы прошлого века, прикрывались возницы, собиравшие по дворам тряпьё и макулатуру. Брюки были клёши, из той же материи, что и пальто, как у «битников» шестидесятых. Ботинки на толстенной подошве, в них можно спокойно пройтись по дну кратера потухшего вулкана. Небритость на лице, напоминала волосяную шероховатость на теле плохо стриженного кобеля, а майка красного цвета, служила исподней. При чём пальто-рогожка подбито было козьим мехом, который местами торчал, выдавая у изделия отсутствие подкладки, внушая уверенность в том, что дорожный экземпляр, может служить укрытием от жары, холода, землетрясений, а также защитит от камнепада и огня. Изрядно поношенную, впрочем, опрятную попону, коей лошадь прикрыть не стыдно, был драпирован всепогодный гений, путешествующий во времени. Отдельно упомяну очки с темными стеклами в дорогой оправе, инкрустированные «кроликом» - эмблемой «playboy», которую присвоили пидоры и лесбиянки шестидесятых - символ раскованной сексуальности. Впрочем, никакой похабщины, манера держаться не вызвала бы замечаний у самого Юдашкина, разве, что знаменитый кутюрье в шляпу вставил бы петушиное перо.
Я так долго описываю, потому что «всепогодный» произнес одну только фразу, и больше нигде не появился.
- Обонато, - сказал он, обращаясь к Сергею, и поднял рюмашку «Джемисон».
Голос у него поскрипывал и сипел, будто кадык вырвали.
Он повернулся к Борису:
- Обонато.
Андрей не дожидаясь, поднял рюмку.
- Обонато, - сказал мужчина, и все разом махнули.
- Что за хрень такая, - первым пришёл в себя Борис.
Незнакомец выбросил в верх руку, подавая знак бармену.
Сергей вспомнил, что его сыновья в разговоре между собой часто упоминают «обонато».
- Байка такая по интернету гуляет, - начал объяснять Сергей, - быть может и небылица.
И он рассказал, как один антрополог предложил детям африканского племени игру. Кто первый добежит до дерева, тот получит корзину с фруктами. Дети взялись за руки и побежали, и после все вместе ели фрукты.
Борис тем временем отыскал в интернете статью и прочитал:
 - «Почему вы так поступили, и дети ответили одним словом — «Обонато». «Разве возможно, чтобы один был счастлив, когда остальные грустные?» «Обонато» означает: "Я существую, потому что мы существуем".
Незнакомец, пока Борис читал, слушал опустив голову, и капли не похожие на пот вытекали из-под очков и капали на пол.
Борис закончил читать и оглядел незнакомца. «Не тот ли самый антрополог затесался между ними», - подумал Борис.
Бармен принёс всем «Джемисон» и пива.
Стол замер. Никто не решался притронуться к выпивке, словно в игре наступила кульминация и каждый подумал: «Не сорваться ли ему и первым добежать до дерева»?
Незнакомец выпрямился и поднял голову. Из-под очков у него текли слёзы и капали на плащ, но не промокали, а скатывались на штанину и затем ронялись на пол.
- Вы должны сцепиться, - сказал он, и когда кадык пошёл вниз, сглотнул, и негромко добавил: - вместе взяться за руки и побеждать!
Он выпил свой «Гиннес», расплатился в баре и направился к выходу. В дверях остановился и, не страшась превратиться в «соляной столб», обернулся.
Друзья вскочили с мест и подхватили бокалы.
- Обонато! - заорали они так, что кто-то чуть не захлебнулся «Гиннесом», а многие пролили на штаны «Джемисон».
Из ресторана вышли навеселе, шутили, перебранивались, но уже не так задорно. Атмосфера пивной улетучилась, улица остудила вечерним сумраком.
Ловили такси, но проходящие были заняты, а частники троих мужиков сажать опасались.
«Сергей предложил открыть таксопарк»
- В конце концов, можно заняться извозом и неплохо зарабатывать, - провозгласил он.
 Андрей и Борис предложение подняли на свист.
Клапаны не выдерживали, краны рвало, пар высвистывал, но легче не становилось.
- Среди свободных профессий, - сказал Борис, - я бы выделил две: проституцию и попрошайничество.
Первую, наидревнейшую, Борис предложил, как резервную, на крайний случай. У друзей это вызвало бурю эмоций.
- А попрошайничать - готов хоть сейчас, - продолжил Борис.
 И в доказательство, стащил с себя рубаху, обвязал вокруг шеи, и стал с протянутой рукой.
Какая-то женщина подала ему десять рублей. Это всех развеселило. Стали ободрять смущенного Бориса, мол, без работы, не останешься, но он вдруг погрустнел, и за ним все притихли.
В такси садились, чуть не плача, унося с собой безутешную тоску и печаль. 
В Цхинвале, на улице Сталина 30, Алан Атаев вышел из подвала. Он пробирался ощупью, высматривая в темноте живых, кому нужна была помощь, но попадались мертвые, и Алан, перешагивая через убитых соседей, пробирался по знакомой улице. Глаза привыкли к темноте, и он разглядел впереди танк, похожий на громадного динозавра. Из люка на него смотрел танкист, лицо у танкиста было мертвенно бледное от тусклого света внутренностей танка, и Алану показалось, он улыбнулся, и кажется, что-то сказал и рассмеялся.
Ополчения в Осетии начали формироваться ещё до объявления войны с 7-го на 8-е. Было тревожно. Постреливали всю первую неделю августа. Мужчины потянулись к штабам резервистом, командиры записывали добровольцев, но оружие не выдавали. Власти до последнего не хотели верить в агрессию. Президент республики Эдуард Какойты выступил перед добровольцами и сказал, что «скорее всего нападения не будет». Хотя осетинская разведка доложила о колоне танков и двух десятков установок залпового огня в близи Цхинвала.  Склад с оружием находился на северной окраине города. Отряд, из четырнадцати человек, прибыл в расположение склада. Такие малочисленные отряды формировались из друзей и соседей, выросших в одном дворе. На складе никого. Когда двери склада взломали, появился «кладовщик», и сам всё что надо выдал. Люди взялись за оружие. Никто не планировал удерживать Цхинвал. Такой задачи не стояло. Но люди взялись за руки и не сдали город.
Ещё до полуночи грузинская тяжелая артиллерия обстреляла правительственные здания. Город подвергся обстрелу из установок «Град», гаубиц и крупнокалиберных минометов. Грузины захватили стратегическую высоту и контролировали Зарскую дорогу, которая связывала Цхинвал с Россией, и вели с высоты обстрел всего, что появлялось на дороге. Беженцы, кто пытался выбраться из города, солдаты, техника, гражданский транспорт - всё уничтожалось огнём.
Начался штурм Цхинвала. Били по жилым кварталам. Грузинская армия убивала женщин, детей и стариков.
Около 40000 мирных жителей – практически все население города, остались без крова, дети потеряли родителей, раненые не могли найти помощь в разрушенных больницах. Убитых хоронили во дворах домов, без гробов, обёрнутыми в целлофановые пакеты.
Корреспонденты, кто был в Багдаде в 2003 году, рассказывали, что там тоже гибли мирные жители, но это было исключение, никто не ставил задачу преднамеренного убийства людей.
В Цхинвале жителей уничтожали целенаправленно всем, чем только можно было убить.
Под обстрел попали районы, где были сосредоточены миротворческие силы и войска Южной Осетии. База российских миротворцев была уничтожена. В живых никого не осталось.
Замолчать такое было уже нельзя, и официальная Грузия подтвердила намерение «решить грузино-осетинский конфликт военным путем»
Президент Саакашвили объявил Южной Осетии войну.
К утру авиация Грузии разбомбила город с воздуха.
Целью Грузии было уничтожить, на месте исторического проживания, целый этнос.
Из танка расстреляли на кладбище надгробья, уничтожили часовню и мемориальное кладбище защитников Цхинвала 1992 года. Танк проехался по могилам и сравнял их с землёй. Жестокость не знала границ. Грузинский танкист выстрелил по легковушке с женщинами и детьми. Двух женщин с грудными детьми выбросило из машины, и они выжили. Отца и двух детей вытащить не смогли. Танк подъехал к машине, танкисты облили её бензином и подожгли.
Цхинвал штурмовали почти 12 часов. Одна группа ополченцев целый час сдерживала танки. У них были автоматы и два гранатомёта с противопехотным зарядом. Грузины не знали, что гранатомёты не страшны танкам и выезжали из укрытий, стреляли по позициям и трусливо обратно прятались. Так продолжалось, пока у ополченцев не кончились заряды.
Ополчение и добровольцы сдерживали двенадцати тысячный армейский контингент Грузии почти три дня. Профессиональной грузинской армии, вооружённой современным американским оружием, противостояли в основном двадцатилетние мальчишки. Самому младшему в ополчении было 16 лет. Пацаны Цхинвала «взялись за руки» и грузины отступили.
Утром, 9-го августа в Цхинвале обстрел усилился, но мать вышла на поиски сына, несмотря на опасность попасть под орудийный огонь.
Мать нашла останки сына. Она опознала его по обуви. Алана разорвало на куски выстрелом из танка.   

  2
Сергей отвез детей в гимназию. Когда возвращался, припомнил о своем поприще безработного, о том, что отныне вынужден скитаться, и таиться от жены. Снова к нему вернулся страх. Поговорить с женой, признаться во всем как есть, он не решался потому, что чувствовал себя виноватым. Ему казалось, что жена, дети и два кота, ему больше не принадлежат, что он у них в долгу и не может рассчитывать даже на сочувствие. В этом была известная доля истины, так как семья и работник находятся в постоянном антагонизме и порой терпят друг друга из одной только необходимости. Семья ничего не знает о происхождении денег, о том, как они добываются, не знает практически ничего. Потерял работу – велика вероятность, что потеряешь и семью. Без денег мужчина семье не нужен. В него могут плюнуть даже собственные дети.
Сергей покрылся испариной. В горле пересохло. Похмелье давало знать. Организм призывал, требовал принять меры. Сергей решил, что остановится у первого попавшегося ларька, купит пива и позвонит Борису. Но тут его осенило, что на нём другие джинсы, а наличные три сотни рублей остались в тех, что он бросил в корзину для стирки.
- Матушка Матронушка, помоги, – в отчаянии завопил он, проезжая как раз мимо Покровского монастыря, где покоятся мощи Матроны Московской.
Вдруг на дороге появился человек, с характерно вытянутой рукой, возник внезапно, словно вырос из-под земли.  Сергей, не раздумывая, нажал на тормоз. Пассажир торопился в аэропорт, ему все равно было, с какой суммой расстаться, и в руках у Сергея оказались немалые деньги, которые могли воодушевить кого угодно, не говоря о человеке, недавно потерявшем работу.
В мгновение все переменилась, словно в книге жизни чья-то невидимая рука перевернула страницу. Он отвёз пассажира в аэропорт и вернулся в город. У киоска остановился, чтобы купить бутылку кваса. Прямо не отходя выпил, половина бутылки, и вернулся в машину. Его прошиб пот и в голове забрезжило. Он больше не смотрел на свою жизнь, как на жалкий обломок. Впереди снова маячил человек с вытянутой рукой. Сергей запустил движок и помчался навстречу протянутой руке. 

После ухода жены, Борис стал просыпаться с тяжелым чувством. С одной стороны, он рад был расстаться, и рад был пусть хоть и временной передышке, а с другой стороны был уязвлен, обижен и не мог согласиться с тем, что так вероломно и предательски покинут.
Сегодня к этому уничижительному чувству примешивалось еще похмелье. У Бориса болела голова, он искал в себе силы встать, чтобы достать из холодильника пиво, искал и не находил потому, что сомнения на счет последней, неосмотрительно выпитой, еще ночью, бутылки, все крепче овладевали сознанием и предательски сковывали тело. Встать и достать из бара виски, он не решался, так как предчувствовал начало тяжелого запоя через исправление относительно легкого похмелья.
Настойчивый телефонный звонок прогнал остатки сна. Кто мог звонить в такую рань?! Никто из друзей! Звонить могла только она. Борис поднял трубку и вместо жены услышал приятный женский голос, который предупреждал, между прочим, о том, чтобы не вешали трубку во избежание повторного звонка. Голос был уверенный и доброжелательный, отчего Борис заключил, что с ним говорит автоответчик. Это был звонок из банка, где он еще недавно числился превосходным специалистом. Не так давно ему был выделен беспроцентный кредит на покупку автомобиля. И вот бесстрастный женский голос сообщал, что очередной платеж за предоставленный кредит не получен, так как банк не смог списать нужную сумму по причине недостатка средств на его расчетном счете. Сначала Борис возмутился оттого, что с ним разговаривал автомат, а не позвонил кто-нибудь из кредитного отдела. Он даже закричал в ответ. Но в трубке раздался щелчок, и пошли длинные гудки. Страшная догадка о том, что жена опустошила совместный банковский счет, молнией пронеслась в голове у Бориса. Он стал звонить жене. Но мобильный был не доступен, а по-домашнему тещи, с определителем, никто не отвечал. Ключи от машины, со столика в прихожей, исчезли. Машину, он предусмотрительно запарковал во дворе еще вчера, до начала пьянки. Борис выглянул в окно. Машины на месте не было. Вне себя от ярости он пошел к бару, налил виски и выпил. Первым желанием было вернуться в кровать и как-нибудь умереть. Но виски мгновенно подействовали и планы резко поменялись. Он решил, что поедет в банк и попросит управляющего отсрочить платеж по кредиту.
Борис принял душ, ополоснулся по привычке холодной водой, и, почувствовав настоящий прилив сил, пошел одеваться. Костюм был отвергнут так как вызывал неприятные воспоминания о потерянной работе. Он выбрал бежевый пиджак из тонкой кожи, купленный по настоянию жены и синие джинсы. К ним подошла ярко-желтая тенниска от «Valentino», ее, ко дню рождения, так же подарила жена. Перед выходом он плеснул вискаря в стакан, выпил и с удовлетворением отметил, что метро, чтобы там не говорили, – есть достижение истиной свободы.
В банке его встретили абсолютно холодно. Управляющий, сославшись на занятость, даже не вышел. Менеджер, уловив запах виски, брезгливо передернула носиком, сказала, что, по всей видимости, сегодня вряд ли его смогут принять. Во избежание дальнейшего унижения пришлось ретироваться отступлением. Несколько минут понадобилось, чтобы вторично оказаться за порогом банка, теперь уже в качестве клиента неплательщика. Начальник службы безопасности лично вышел проводить и на прощание зачем-то добавил: - Я в курсе Борис Михайлович, такова «се ля ви». 
Становилось жарко. Борис снял пиджак и с досады собрался было выбросить его в урну, но сдержался. Пиджак стоил пятьсот баксов – подарок жены. Он подошел к киоску, чтобы купить «пепси», как вдруг услышал ободряющий голос:
- Жарко, дружище!
Это был крепкий парень с гладко выбритым черепом, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и красной майке. Он дружелюбно улыбался, скрывая, проницательный взгляд за черными очками бабочка.
- Толик, - сказал незнакомец.
 Он уловил желание Бориса выбросить пиджак, и принюхивался к источаемому аромату кожи.
- Борис, - пожал он незнакомцу руку.  - Пивка? – предложил Борис.
- Такому человеку банк не откажет, - сострил Толик. 
Борис возглавлял в банке кредитный отдел и приобрёл большой опыт общения с клиентами. Нельзя сказать, что у него созрел какой-то план, но интуиция подсказывала, что Толик тот, кто ему сейчас нужен.
- Как вы догадались, что я из банка?
- Делового человека видно из далёка, - задумчиво ответил Толик. – Из «прекрасного далёка», - добавил словами из песни.
Они выпили по бутылке пива, потом разбадяжили шкаликом водки, угощал Толик, затем залакировали пивком, и Борис рассказал правду о кризисе, о том, как америкосы собираются «ощипать» мир, какой негодяй управляющий, и какая стервоза оказалась жена. Толик слушал рассеяно, но, когда Борис сказал, что готов встать с протянутой рукой лишь бы погасить кредит, оживился.
- Дружище, - сказал он, доверительно, – есть верный способ всё исправить. Идём!
Они спустились в тесный подземный переход, где сновали толпы людей и Толик показал на бомжа попрошайку, прижимавшегося к стене. Перед ним стояла коробка с деньгами, куда непрерывно кто-нибудь, сколько-нибудь опускал.
- У тебя получится! – сказал Толик, словно гипнотизировал. – Попробуй!
-   Запросто! – легкомысленно ответил Борис.
Толик что-то сказал бомжу и тот стал стягивать с себя джинсовую куртку и майку.
- Снимай! – скомандовал он Борису.
Видя его нерешительность, добавил:
- Не понравится - вернешь вещи обратно и заберешь свои тряпки. Все дела.
Тенниска от «Valentino» немедленно перешла к бомжу, а пиджак Толик примерил на себя. Он был чуть выше и плотнее Бориса, пиджак пришелся впору. Борис с завистью отметил, что на Толике пиджак сидит лучше. 
Майку бомжа, влажную от пота, грязную и вонючую, Борис с трудом натянул на себя.
- Брюки снимай! – сказал Толик, видя, как Борис смущенно озирается по сторонам. - Не волнуйся, они тебя не видят. Им по фигу, - ободрил Толик.
Борис снял джинсы и отдал бомжу. Взамен тот передал парусиновые портки, без ремня, с веревочными завязками, которые вдруг затрещали, когда Борис стал их надевать.
- Эй! Чувак, – возмутился бомж, - осторожней с моими вещами!
Он надел мокасины Бориса, совсем новые, недавно купленные за пять тысяч рублей. Борису остались стоптанные туфли без шнурков.
- Удачи! – сказал Толик и растворился в толпе.
И тут случилось то, что всегда случается в таких случаях. В переходе появилась жена Бориса. Она и не думала менять привычки и по обыкновению совершала объезд бутиков. Ей удалось сделать несколько удачных покупок, и настроение у нее было преотличное. Разглядев в толпе знакомый пиджак, она подумала: «не вернуться ли ей домой сегодня вечером?»
- Так вот какой у тебя кризис, дружок!
Толик обернулся и дал обознавшейся даме прийти в себя.
– Это пиджак моего мужа, от него пахнет моими духами, - не растерялась Элла.
- Я передам это вашему мужу, - улыбнулся Толик, сверкая золотыми коронками. 
Элла была шокирована таким ответом и схватилась за телефон. Она набрала номер мужа и услышала рядом знакомую мелодию. Она просила Бориса заменить ненавистную мелодию одной известной оперы, но Борис отшучивался каждый раз, отвечая, что это мол не просто мелодия, а позывные, которые служит ему предупреждением о приближении опасности. Телефон лежал рядом с коробкой для денег. Пока Элла вертела головой во все стороны, пытаясь определить, откуда доносилась мелодия, Борис выгреб из коробки деньги и рванул во все лопатки к выходу. Набегу, он пытался отключить телефон, и пока возился с кнопками, телефон продолжал орать, и Элла его засекла и начала преследование. Борис оказался проворней, взбежал по лестнице, и выскочил на улицу. Элла заметно отставала. Навстречу ей неспеша двигались два милиционера. Элла с разбега чуть ли не врезалась в патрульных. 
- Товарищи, задержите его! – закричала она. – У него телефон моего мужа.
- Гражданка, - заговорил первый, – о пропаже телефона следует заявить в отделение милиции.
- Дело не в телефоне, - перебила Элла. – Только что я видела пиджак моего мужа на человеке, которого видела впервые в жизни. Я утверждаю, что это пиджак моего мужа. Он пахнет моими духами.
- Уважаемая, мы только постовые, - лениво отвечал сержант.  - Следим за порядком. Насколько я понял, у вас проблемы с мужем. Действуйте официально. 
- Я не хотела бы официальной огласки, - парировала Элла. – Не могли бы вы просто помочь мне. Я вас отблагодарю.
-  Слушаю вас, - подтянулся мент. - Так не делается. Мы не знаем обстоятельств …
- Какие еще обстоятельства? - перебила Элла.
- Почему, например, вы думаете, что ваш муж пропал? Может быть он просто от вас ушел?
- Нет, - решительно отвергла Элла, - я от него ушла.
- Дело запутанное, - начал плести паутину сержант, - нужно провести розыскные мероприятия.
-  Проводите, - сказала Элла и протянула сержанту сто баксов. – Это задаток.
Из сумочки она достала ручку и стала списывать номера на бляхах.
- А это зачем? – удивился сержант.
- На всякий случай.
Она протянула визитную карточку.
- Мой телефон. На связи.
Она ушла, оставив постовых в некотором раздумье.
 
Андрей разместил в Интернете объявление. Каждое утро он проверял почту, в надежде получить предложение от кого-нибудь, кто нуждался бы в услугах брокера, но компьютер молчал, почтовый ящик был пуст.
Этим утром, он не пошел проверять почту, а сразу отправился на кухню. Из холодильника достал банку пива и начал, как говорится, «противное выводить противным». Он пил из банки, прикасаясь губами к холодной жестянке, получая удовольствие не столько от пива, сколько от прикосновения к холодному металлу. Пиво, слишком холодное, не имело вкуса, и Андрей перелил его в стакан, давая напитку согреться. Стенки стакана моментально запотели, покрылись влажными бороздками из мелких капель. Андрей смотрел, как пена, оседая, накрывала золотистый напиток. Такая пена бывает у хорошего пива, сваренного по всем правилам. И Андрей подумал, «что жизнь, точно наладится, если уляжется пена».
Из автоответчика донеслась мелодия, будто старатели гномы, из глубин подавали сигнал. В то же мгновение раздался подозрительный звонок в дверь. Внутрь забралось тревожное чувство. Андрей пошёл открывать.
        Предчувствие не обмануло. В дверях стояла Марина с недружественным выражение на лице. Она смотрела так, словно перед ней был чужой в трусах, с банкой пива, закрывавший проход. Андрей посторонился, и Марина прошла в комнату. Она не стала садиться, дождалась, когда телефон закончил пересылать сообщение, и твердо заявила:
 - Я хочу знать едем мы или нет?
Такая прямолинейность Андрея озадачила, и повреждённый похмельем мозг, с горяча, дал некорректный ответ.
Дело шло к свадьбе, запланированный отпуск к морю был прелюдией, подтверждением, так сказать, намерений, так что вопрос Марины был вполне резонный, а вот ответ Андрея прозвучал не резонно.
 - Скорее нет, чем да, - уточнил он.
Андрей вспомнил недавний телефонный разговор на тему кризиса, где он осторожно намекал на то, что поездка быть может и не состоится как раз по причине кризиса, на что Марина смеясь ответила,  что «кризис ее не касается», что она ничего не хочет об этом знать. 
- Так да или нет? – продолжала упорствовать невеста.
Вопрос поставил Андрея в тупик, он не находил в вопросе логического продолжения, и у него застряло только последнее «или нет», что перечёркивало нечто большее, чем разговоры на тему отпуска.
- Мы не едем, - спокойно сказал он, - потому что кризис. – Это надо просто понять.
- Я поняла, - так же спокойно ответила Марина и вышла из квартиры.
Андрей допил пиво и посмотрел сообщение на автоответчике.
 «Срочно нужен брокер». 
В этой же строке стоял телефон. Андрей позвонил.
Женский голос сообщил адрес таким тоном, каким только можно выразить ненависть к контрацепции, абортам и эвтаназии, как чуждым атрибутам культуры смерти.  От этого короткого общения, у Андрея, осталось неприятное чувство, как будто он позвонил в сумасшедший дом Главврачу.
Он принял душ, допил пиво, и отправился по адресу, известного всему городу дома.
Чтобы не обижать доживавших в доме и вновь поселившихся, намекну, что расположен он на одной из примыкающих улиц, получивших название в честь родных, вождя пролетарий Ульянова-Ленина, Дмитрия и Марии, к бывшей когда-то Большой Калужской, переименованной в Ленинский проспект.
Дверь открыла благообразная, лет эдак за шестьдесят, дама. Возраст Андрей определил на вскидку, по высохшим рукам с отлакированным, сверкающим свежим лаком маникюром. Пожилые леди непременно заботятся о руках, ошибочно полагая, что старые клешни, подвергшиеся гигиенической обработке, способны приковать мужской взгляд именно к этой части тела наименее подвергшейся коррозии.
На деле женский возраст для мужчин величина абстрактная. Женщина остается для мужчины всегда женщиной, в каком бы возрасте ни была. Даже если из лени она не в состоянии зажечь мужчину, ее все равно заметят. В первые минуты знакомства, повинуясь инстинкту, мужчина осматривает женщину с головы до пят и, поверьте, мужчине, (настоящему мужчине), нравятся все без исключения женщины потому, в каждой из них он видит любовницу или мать своих детей. Ничего такого на этот раз не случилось, так как Андрей не смог разглядеть в старой леди ни мать, ни любовницу. Она разговаривала по телефону, не переставая жестикулировала и сама разглядывала его со всех сторон, как на меховом аукционе.
Хозяйка дома, очевидно, осталась довольна осмотром потому, что приветливо улыбнулась и жестом пригласила войти. Андрей закрыл дверь и почувствовал, как его окутала непроницаемая тишина.
Хозяйка куда-то удалилась, и голос ее мгновенно пропал в подавляющей тишине. Стены прихожей были высланы старинными коврами. С мраморных подставок на него смотрели со всех сторон статуэтки воинственных бедуинов. На полу стояли огромные китайские вазы с искусственными цветами. Рядом с одной из ваз сидела огромная фарфоровая овчарка. Андрей собак боялся, и обошел животное стороной, пусть даже из фарфора. Вещи, как отметил Андрей, были старинные и ценность представляли, легко догадаться, немалую, но в прихожей оказались оттого, что в комнатах им не хватило места. Андрей это понял, когда переступил порог гостиной. Вдоль стен стояли старинные шкафы, уставленные доверху антикварной посудой, инкрустированные горки, заставленные разноцветным хрусталем, рядом с ними золотые кубки, блюда, подносы, вазы из серебра с позолотой, фарфоровые фигурки повсюду, где только можно было разместиться и в шкафах, и на полках с книгами. На стенах, обтянутых шелком цвета охры, висели гобелены, картины в золоченых рамах. Андрей, в силу профессии, был знаком с антиквариатом и в предметах старины неплохо ориентировался, но увиденное потрясло его воображение. Квартира, казалось, не предназначалась для жилья, ее даже нельзя было сравнить с музейным хранилищем, где экспонатов хватило бы не на один музей. Словно это были сокровища Френсиса Дрейка, которые семья, подобно английским аристократам, собирала не одно поколение и заботливо хранила награбленное пиратами со всего света. Андрей двигался не спеша, идя на голос хозяйки. Он пересек, по-видимому, библиотеку, с книжными полками до потолка. Здесь повсюду были диковинные фигурки из кожи слонов, чучела крокодилов, тотемные маски, на полу, подле камина, как водится, распласталась шкура белого медведя. В центре большие кожаные диваны, кресла, рядом с креслами торшеры из резной бронзы с матерчатыми абажурами. Все это были очень старые вещи, но без следа ветхости или неопрятности. Всюду была совершенная чистота и порядок. Ухоженность и дотошная аккуратность царила кругом. Помещение непросто убирали, его изо дня в день, годами, десятилетиями без устали чистили и непрестанно драили. Здесь были собраны непросто редкие и красивые вещи, предававшие атмосфере дома необыкновенную силу и основательность, в чем многие уже давно не видят никакого смысла – здесь было заключено само время, где из прошлого проглядывало романтическое будущее. Здесь царила атмосфера такого порядка и душевного настроя, что сегодня и сравнить не с чем. Разве только в малой степени, с получением кайфа в нынешнем spa салоне, где выдавят прыщи и лазером прижгут папиллому. Здесь упоминание о «кризисе», сравни было детским фокусом провинциального мага в клубе рабочей молодежи начала века, и вызвало бы усмешку искушенных зрителей. «Все проходит, - как сказал бы Экклезиаст, - пройдет и кризис». Голос все явственней слышался, Андрей следовал за ним, как за нитью Ариадны, пока не оказался в комнате, выполненной в китайском стиле, предназначенной, по всей видимости, для чаепитий.
Хозяйка разговаривала с туроператором, уточная, куда должны выходить окна номера. Оператор, видно, пыталась воздействовать на тяжелого клиента аргументами, убеждая, что гостиница такого класса, в таком экзотическом месте, как она хочет, не существует, на что дама, перейдя вдруг на дружелюбный тон, ответила, что придется возможно, поменять и место, и отель, а если понадобится, и страну, но прежде она поменяет туроператора. 
- Голубушка, я вас понимаю, вы потратили столько времени, но придется потерпеть, - сочувственно, добавила дама. - У вас есть время до завтрашнего утра. Вам нужно собраться с силами потому, что вы найдете то, что мне надо, даже если для этого понадобится другой глобус. Жду от вас хороших вестей. И помните, я не люблю шум моря. До встречи.
Она выключила телефон, и вся обратилась к Андрею.
- Лиз, - ответила она, - протягивая руку. – Никакого отчества. Просто, Лиз. Так любил называть меня первый муж. Это была настоящая романтическая любовь. Второй муж никак меня не называл поэтому о нём почти никаких воспоминаний. Остались только деньги и этот старинный хлам. Она обвела рукой, как это делают экскурсоводы. 
- В это время, я пью английский чай с бергамотом, так что выбора у вас нет, - сказала она, приглашая к столу.
В гостиную вошла прислуга с подносом, тихо, словно призрак, поставила огромный старинный поднос с чайником и вазой с печеньем.
- Эмма печет славное печенье. Попробуйте, она ждет, чтобы вы ее похвалили.
Андрей попробовал печенье и улыбнулся.
- Очень вкусно, - сказал он.    
Имбирное печенье, еще теплое, было действительно вкусное. Эмма заглянула в глаза Андрею, словно хотела удостовериться в его искренности. У нее были карие глаза, почти что черные, раскосые, глубоко посаженные. Овальное, смуглое лицо, с белыми и крепкими зубами. Настоящая китаёза. На рынке в Измайлово таких сколько хочешь.
- Эмма филиппинка, - с уважением и гордостью за весь народ произнесла хозяйка. - Трудолюбивая, гордая женщина. Однажды она отрезала половой орган гражданину Саудовской Аравии, когда тот попробовал приставать к ней, пока жена спала.
Андрей собрался положить себе сахар из вазочки, но отдернул руку, подумав, что возможно попал в компанию сексуально неблагонадежной суфражистки, с гетеросексуальными наклонностями. Его вдруг охватила паника, страх погнал по иссохшим сосудам кровь с такой силой, что он тут же покрылся испариной. Майка прилипла к спине и, набежавшая капля пота, упала прямо перед носом на скатерть.
-  Хотите выпить? – неожиданно спросила Лиз, словно читала мысли Андрея.
- Не откажусь, - без тени стеснения ответил Андрей.
И пока Лиз рассказывала о том, какая чистюля домработница, как чудно готовит, Эмма вернулась с подносом, уставленным бутылками. Андрей налил в стакан виски.
«Виски не чай, в бутылку вряд ли, что подсыплешь», - трусливо рассудил он.
- Налейте мне белого вина, - попросила Лиз. – Эмма, можно подавать завтрак, - сказала она прислуге и подняла бокал.
- Рада знакомству, Андрей. Добро пожаловать!
Андрей удивился, откуда Лиз известно его имя. Он не успел представиться. Впрочем, в объявлении как раз было имя без фамилии.
– Я знаю о вас почти все, - сказала Лиз, уловив замешательство Андрея.   
Она хитро улыбнулась, и продолжила:
- Вы брокер, потеряли работу. Не женаты. У вас кое-какие проблемы на личном фронте.
Андрей сглотнул и подумал, что так в романах описывают вербовку агента.
 - Я всегда интересуюсь подробностями, когда завожу деловые отношения, - пояснила Лиз. – Я хочу предложить вам работу.
Это прозвучало так, словно Баба Яга, перед тем как съесть, предлагала в бане попариться. Андрей ответил вежливой улыбкой.
- Никто не знает, сколько продлится кризис, – добавила она и пригубила вина. - Богатых развелось слишком много, и чтобы урегулировать проблему, будут зачеркивать нули.
- Знаете, - сказала она задумчиво, - кризис чужой ребенок, подкидыш, но нам придется его выпестовать. Нам надо учиться отвечать любовью на нелюбовь.
Эмма прикатила столик с закусками и начала сервировать. На столе появился зеленый салат с брынзой, сыр, ветчина, устрицы на льду, креветки в чесночном соусе и яичница с беконом, от которой пошел пар, когда Эмма подняла крышку. 
Андрей взглянул на Эмму. После выпитого виски страх и неуверенность исчезли. 
- Спасибо, Эмма, - сказал он и улыбнулся.
Эмма вежливо поклонилась.
- Вы ей понравились, - сказала Лиз. – Это редкость. С мужчинами у нее сложные отношения.
И Лиз рассказала о том, как Эмма ей досталась. Именно досталась потому, что вывезла ее Лиз из Италии, где она служила в доме старинного рода, куда попала по рекомендации жены одного правительственного чиновника. Эмма доводилась родственницей знаменитой поварихи, известной всему дипломатическому миру благодаря обедам, в Белом Доме. «Страсть к кулинарии чувствуется в любом ее творении», - хвалилась поварихой Лора Буш. Именно «страстью» была наделена и Эмма. Она готовила даже лучше, чем ее знаменитая родственница, но «страсть» к искусству кулинара переродилась у нее в ненависть к мужчинам изменникам, оттого что ее собственный муж изменил ей с лучшей подругой. Досадный случай с гражданином Саудовской Аравии чуть было не уничтожил ее репутацию, но одна предприимчивая итальянка перевезла Эмму в Рим, где снова случилась история на почве сексуальных домогательств. Один из представителей родовитого семейства чуть не заплатил высокую цену за попытку пристать к домработнице. Из Италии Лиз перевезла Эмму в Москву.
- Знаете, ей понравилась Россия, - сказала Лиз. – Как вы думаете, что понравилось больше всего?
Эмма слушала и, кажется, многое понимала из того, о чем рассказывала Лиз.
- Скажи, Эмма, что тебе нравится в России? – спросила Лиз.
- Россия хорошо… - ответила Эмма и широко улыбнулась, обнажив белые зубы.
- Что ты любишь в России больше всего?
- Снэг, - ответила Эмма.
- Понимаете, почему ей нравится снег? – спросила Лиз. – Снег - идеальная формула чистоты.
Она посмотрела на Андрея, который не проявил никакого интереса к вопросу чистоты снега и потянулся к бутылке.
- О нашем деле, - перешла на серьезный тон Лиз.  – Мне нужен спутник, который сопровождал бы меня во время путешествия.
И Лиз рассказала о том, как бой френд, который всегда сопровождал ее в путешествиях, неожиданно сломал ногу. Андрей слушал рассеянно, размышляя о том, что день, начатый с пьянства, безнадежно испорчен. Он много выпил и ни на что не годился. Даже слушать сил не было. О том, чтобы принять предложение не могло быть и речи. Допив виски, он ждал удобного момента, чтобы откланяться, когда в гостиной послышались голоса.
- Это как раз он, - сказала Лиз. – Легок на помине. Прошу прощения, это займет немного нашего времени, - сказала она, обращаясь к Андрею, как будто все уже было решено.
Все явственней слышался приближающийся недовольный мужской голос, срывающийся на фальцет. Ему не понравилось, что Лиз его не встретила, и он пытался вымести злость на Эмме. 
- Лиз, где ты? Ау! Эмма не путайся у меня под ногами! – взвизгнул он.
Первой вошла Эмма, за ней следом вкатился на больничной коляске молодой мужчина в клетчатой кепке, в рубахе из алых роз, в зеленых шортах, с торчащей ногой, загипсованной от лодыжки до колена. Коляска давно отслужила, и сама ехать не желала. Обшарпанную, с ужасно скрипучими, кривыми колесами коляску, такую даже в самой пропащей больнице выбросят, толкал впереди себя верзила бой френд. Он прикладывал немалые усилия для сохранения прямолинейного движение, так как транспорт вихлял и норовил съехать на сторону.
Обладатель зеленых шорт быстро оценил обстановку. Он понял, что ему не собираются оказывать каких-либо дополнительных знаков внимания. Окинув взглядом расслабленного от виски Андрея, истинную причину холодного приема, попытался переломить ситуацию. 
- Лиз, - притворно вскрикнул он.
Рубаха из роз на нем затрепетала, и шея от волнения зарделась.
- Что случилось, дорогая? – Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? 
- Со мной все в порядке, - холодно ответила Лиз. – Тебе следовало меня предупредить о визите.
- Предупредить? – взвизгнул мужчина и так брезгливо скривился, словно ему бросили за шиворот кусочек льда.
- Познакомьтесь, это Сезар, - сказала Лиз. – Я рассказывала как раз о том, как ты сломал ногу.
- Лиз, - капризно вскрикнул Сезар. – Ты могла бы не вспоминать. Меня это больно ранит.
Лиз, пропустила мимо ушей замечание Сезара.
 - Андрей будет сопровождать меня.
Сезар вцепился в подлокотники кресла и сделал отчаянную попытку выскочить из зеленых шорт.
- Лиз, - вскрикнул он, - нам надо поговорить.
- Я приняла решение. Желаю скорейшего выздоровления.
И она обратилась к прислуге:
- Эмма, проводи.
- Лиз, - взмолился Сезар, - я нуждаюсь в твоей поддержке.
- Позвони мне, - сухо сказала Лиз.
Она становилась все строже, видя, что занудство Сезара переходит границы. 
- Лиз, умоляю, на дворе кризис, - истерически выкрикнул он.
- У тебя, друг мой, душевный кризис, с которым ты не справляешься.
- Лиз! Ты этого не сделаешь! – закричал Сезар и заплакал.
- Мне недешево обходилось содержание тебя и твоего бой френда, - твердо сказала Лиз. - Терпеть вас двоих, сломанную ногу и эту ужасную коляску, я не намерена. В твоих услугах я больше не нуждаюсь. Прощай.
- Старая шлюха, - не выдержал бой френд.
-  Убирайтесь из моего дома немедленно, - холодно бросила она. 
- Как ты можешь так говорить! – возмутился Сезар.
Он достал огромный желтый платок и стал громко сморкаться. 
- Эмма, подойди! – сказала бесстрастно Лиз. 
И все увидели в руках Эммы огромную винтовку времен бурской войны в Южной Африке. Были в магазине патроны или нет, но длиннющий штык и увесистый приклад, выглядели убедительно. Эмма передала винтовку Лиз и та, передернула затвор.
- У вас мало времени, ребята, - сказала она. – Проваливайте!
- Сумасшедшая! – испугался бой френд.
Он развернул кресло и поехал к выходу. Сезар стал укорять друга за то, что тот обозвал Лиз, и они заспорили, пока голоса их не потонули в прихожей.
- Размазня, - сказала Лиз, возвращая ружье Эмме. – У кого кризис, а у кого-то все только начинается, - подмигнула она Андрею.
Самое время было провозгласить самоотвод и удалиться, но Андрей не решался после появления ружья. Нужно было искать какой-то другой вариант.
- И так о деле, - начала Лиз. - Я отправляюсь в путешествие почти в одно и тоже время. В ваши обязанности входит сопровождать меня. У вас будет отдельный номер, карманные деньги, помимо зарплаты, и один выходной в неделю. Сейчас я хотела бы формально заручиться согласием и обсудить вашу зарплату. Сколько вы хотите за услуги?
Она замолчала, как это делают настоящие бизнесмены, когда на кону «цена вопроса». Андрей почувствовал, как побежали мурашки и похолодели руки. Сработал инстинкт профессионала, когда во время торга он готовился объявить цену сделки. Сейчас он собирался преподать мастер-класс заносчивой старушонке и победоносно хлопнуть дверью. Он потянулся за бутылкой, что означало начало торга, и налил немного виски. Это был ответ на ее молчание, прелюдия игры, понятная каждому игроку. 
- Лиз, - сказал Андрей, собираясь выпить.
Он делал так всегда перед тем, как ответить.
 - Я зарабатываю много.
И он отхлебнул виски. 
Лиз ответ понравился. Она увидела Андрея таким, каким представляла себе настоящего брокера.
- Я осведомлена о работе брокера, - ответила Лиз. – Если вы зарабатываете много, значит вы хороший брокер. Мне такой нужен.  Наступила кульминация. Оставалось нанести решающий удар. 
- Я зарабатываю очень много, - сказал Андрей, делая упор на слово «очень».
Нельзя было продешевить или сильно задрать цену. Клиент мог подумать, что цены настоящей он не знает или слишком жадный.
- Три тысячи баксов, - сказал Андрей, и ни один мускул на его лице не дрогнул. 
- Две с половиной, - торговалась Лиз. –  Плюс пятьсот на карманные расходы, итого три штуки.
Андрей, следуя неписанному правилу, с ответом не торопился. Он был невозмутим. «Похмельное» утро сулило настоящую удачу.
- Согласен, – ответил он.
  Зазвонил телефон. Лиз извинилась и подняла трубку.
И тут Андрей услышал то, ради чего написана эта история, она, собственно, с этого момента только начинается.
Звонил, очевидно, прораб строительной компании. Речь, шла о ремонте, который предстояло сделать в квартире во время отсутствия Лиз.
Андрея осенило.
- У меня к вам встречное предложение, - сказал он, когда Лиз закончила разговор.
- Слушаю, - сказала она.
- Мои друзья вполне справятся с этой работой. Настоящие профи, - зачем-то добавил Андрей.
- Отлично! – сказала Лиз.
Она хитро прищурилась.
- Ваша зарплата должна бы удвоиться, но как-то всё слишком гладко.
Андрей замер, холодок пробежал у него по позвоночнику. Ему на мгновение стало совестно оттого, что он обманул Лиз. Борис и Сергей не то, что ремонт сделать, гвоздя забить не могли.
 - Штуку добавлю, хватит с вас, - сказала Лиз.
И Андрей позабыл о раскаянии. Ему от радости снесло крышу. Он ни о чем больше не мечтал, как только броситься к телефону и сообщить друзьям сногсшибательную новость.
- У меня одно непременное условие, - сказала вдруг Лиз.
Она сделалась серьезной, прищуренные глаза округлились, взгляд стал ясным, кожа на лице, слегка подтянутая, кажется, еще больше натянулась и она, словно Баба Яга, посетившая салон красоты, преобразилась в Василису Премудрую, строго добавила: 
–  Никогда, никакого секса!
Андрей без колебаний принял предложение.

В захолустье промзоны, в заброшенном заводском цехе, гремела музыка. На импровизированном подиуме шла демонстрация моды. Кругом полно народа, мужики фотографировали.
В конце девяностых «модельное агентство» скорее было похоже на бордель, где красивые девушки под прикрытием оказывали услуги нуворишам, бандитам и прочей сволочи. Иногда случались показы настоящие, как этот, и на подиуме появлялись настоящие модели, демонстрирующие своё подлинное ремесло. 
За кулисами царила суета, девушки переодевались, и выпархивали на выход, подгоняя костюмерш, которые и так с ног валились, едва успевая переодевать прибывающих и отправлять отбывающих на транспортёр красоты.
- Маринка, выручай, съезди вместо меня, - зашипела подруга. - Никакого секса, чисто постоять, ручаюсь. Это мой чувак. Приличный. Приставать не будет. Гарантирую.
- Пошли они все к черту! – возмутилась Марина.
- У меня съёмки у Юдашкина. Выручи!
- На хрен всех!
Она пошла на выход.
- Выручай! – запричитала девушка и бросилась догонять подругу. 
Выходили на поклоны под вывеской «ЕГОР ЗАЙЦЕВ».
Гуськом покружили и сбились в стайку на фотографию вокруг мэтра Славы Зайцева.
Зрители вскакивали с мест и тоже фотографировали.  Суматоха, бедлам, не так, как на подиуме в Милане - всё веселей и проще.
- Штука в неделю, отель на море, подарки, - тараторила подруга. – Выручай!
Марина уступила. Каждая из девушек может оказаться в таком положении. И улыбка стерла «недружественное выражение», которое так не понравилось Андрею во время последней встречи с невестой.

У «банкира» дела шли неплохо. Коробка быстро полнилась. Жертвовали разной мелочью, проскакивали и бумажки, в основном десятки. С ними расставались легко, но больше пятидесяти рублей не давали. Борис стоял на корточках и всякий раз, когда летели «бумажки», благодарно кланялся. Когда ноги затекали, выставлял руки и так, на четвереньках, опустив голову, отдыхал. Кланяться в таком положении было не удобно, приходилось сгибать руки, наклонять голову почти до земли. Согбенная поза вызывала у прохожих сочувствие и монеты сыпались в коробку. «Бумажки» Андрей отправлял в карман. Вспомнив заповедь вкладчика, «не класть яйца в одну корзину», он сделал заначку в рваном ботинке, засунув купюры в носок, так как ботинок, экстерриториальное пространство, переданное ему в трастовое управление, было ненадежно. Чутьё банкира подсказывало, что в настоящем положении вероятность лишиться ботинок достаточно велика.
В конце рабочего дня пошли служащие банка. Борис вначале стыдливо отворачивался, но его никто не замечал. Денег не давали. Гордые, заносчивые, равнодушные, отгороженные невидимой стеной служащие, чуть ли не бежали по переходу к брошенным на противоположной стороне автомобилям, стыдливо опустив головы, не желая соприкасаться с миром, зараженным бедностью, дышащим на них разорением и нищетой.
Вечером в бары и на дискотеки потянулась молодежь. У этих денег было в обрез, никто нисколько не давал. Борис подумал, что пора бы улепетнуть, пока не вернулся Анатолий.
Неожиданно перед ним остановились две пары потрепанных, грязных кроссовок. Борис учуял их запах еще до того, как с ним заговорили.
- Где Жила? – спросили.
- Я вместо него, - опрометчиво ответил Борис.
- С тебя косарь и пятихатка за прописку, - объявили ему.
Борис, ни слова не говоря, выгреб из коробки мелочь сделал вид, что хочет достать из кармана деньги. «Кроссоверы» сдвинулись, давая Борису встать на ноги. От долгого сидения ноги затекли и не слушались. Бежать с места было трудно и Борис, разминаясь, неторопливо направился к выходу. «Кроссоверы» опешили от такой неожиданной выходки.
- Ты куда, чувак? – спросил все тот же голос.
Это послужило сигналом. Борис побежал. Сзади выругались, но вызов приняли.
Борис выскочил из перехода, и так как план побега еще не созрел, остановился, прикидывая куда ему дальше бежать. «Кроссовер» бросился на перехват и выскочил с другой стороны. Он засветил Борису со всей дури. Удар был настолько сильный, что Борис потерял равновесие и едва удержался на ногах. Голова закружилась и перед глазами пошли радужные круги. Он сделал еще несколько шагов, как получил удар в спину, споткнулся и упал. Высыпалась из кармана, зазвенела мелочь. Сильный удар ногой пришелся в голову, зазвенело в голове. Ловкие руки выпотрошили карманы, удары посыпались и в бок, и в голову. Бить собирались, по всей видимости, долго.   Борис их разозлил. Он, как мог, уклонялся от ударов, сыпавшихся со всех сторон, и отползал к обочине дороги, стараясь привлечь, внимание проезжающих. Водители заметили, как двое мутузят ногами лежачего, и как тот яростно сопротивляясь, старается подняться. Из машин никто не выходил, но гудки не прекращались, и из окон неслись ругательства. «Кроссоверы» послабили не из страха, а оттого, что подустали. Борис воспользовался замешательством, вскочил, и как безумный, помчался на огни встречных автомобилей. Водители объезжали его, ругались и сигналили, а Борис, в поисках спасения, пытался остановить хоть кого-нибудь, норовя броситься на капот любому проезжающему.
Сергей набил почти три тысячи, и возвращался домой, когда увидел на дороге метущегося между машинами Бориса.
- Помогите! – заорал Борис, раскинув в стороны руки перед машиной Сергея.
Сергей открыл дверь.
- Серега! – заорал Борис. - У меня получилось, Серега! – радостно объявил он, доставая из носка деньги.
- Они не получили! Это – хрен вам! Видели!?
И он помахал «кроссоверам» мятыми купюрами.
- А это ты видел!? – закричал в ответ Сергей и тоже вытащил деньги.
- Ты бомбила, брат! – закричал Борис. – У нас получилось!
Они пустились наперебой рассказывать о своих приключениях, словно охотники, вернувшиеся с крупным трофеем. Радовались легкой добыче, как дети. 
- Смотри, как это делается, - и Сергей продемонстрировать другу свои навыки.
Парни одеты были в разнобой и не по погоде. Один в черном костюме, черной рубашке и в черном плаще. Другой лысый, в красной тенниске, светлых брюках и кожаном пиджаке. Это был пиджак Бориса, который он толкнул в переходе Толику.
- Куда ехать? – спросил Сергей.   
- Открытое шоссе, - сказал лысый, сверкая золотыми фиксами.
- Сколько? – спросил Сергей.
- Пятьсот, - улыбнулся лысый.
- Поехали, - согласился Сергей.
Когда парни сели, Сергей спросил:
- Как поедем?
Так спрашивают таксисты, когда хотят снять с себя ответственность на случай пробок. Сергей спросил потому, что не представлял, где такое шоссе находится.
- Покажем, - сказал лысый, как будто не сомневался, что Сергей дороги не знает. - Поехали пока прямо…
Сразу возникло какое-то напряжение. Сергей и Борис сникли. Пассажиры молчали. Лысый иногда подсказывал дорогу. Сергей прислушивался, чтобы не сбиться с пути. Борису не давал покоя кожаный пиджак.
- Мой пиджак, – тихо сказал Борис, как будто они думали об одном и том же.
- Ты шутишь? – не поверил Сергей.
- На нем духи Эллы. Этот запах не выветривается, - грустно добавил он.
Проскочили Краснопрудную, Русаковскую, Стромынку, остались позади Сокольники, когда миновали Преображенку, лысый сказал:
- Стадион «Локомотив» знаешь?
- Ну, знаю…
- С моста направо и прямо.
И лысый завел какую-то канительную беседу, расспрашивая о машине. Новенький «паджеро», купленный в кредит год назад, рассекая фарами кромешную темноту, ни один фонарь на улице не горел, перся по разбитой дороге.
- Здесь не гони, - поиздевался лысый, Сергей и так ехал медленно.   
И тут Сергей с Борисом от неожиданности вскрикнули:
- «Кирпич»!
- Да, кирпич, равнодушно сказал лысый, каким-то упавшим голосом. – Здесь останови.
Сергей остановился. Перед ними сплошной стеной стоял лес.
- Приехали, а денег нет, - сказал лысый, все так же дружелюбно улыбаясь. – Так что извините, ребята. 
Борис припомнил вдруг недавние побои и, в наступившей тишине, у него зазвенело в ушах, и задергался подбитый глаз.
- Нет и нет, - спокойно ответил Сергей.
- Без обид? – спросил лысый.
Он не шутил. Надо было что-то ответить.
- До свидания, - ответил Сергей.
- Выходим медленно, - отозвался наконец-то напарник в черном плаще.
Он достал «макаров».
– Становимся напротив машины, так чтобы я видел. 
- А мы думали, что вас так и не услышим, - пытался шутить Борис.
- Ты – выходишь первый.
- Я? – переспросил Борис.
- Ну, не я же, - ответил напарник.
- Выходи, Борис, - сказал Сергей.
Борис вышел из машины и с вызовом спросил:
- Что дальше?
- Встань в створ фар.
Борис сделал, как велели.
- Теперь ты, - сказал он Сергею, – встань с ним рядом.
Сергей не мог заставить себя просто так выйти. Ему хотелось напоследок что-то сказать, но нужные слова не находились.
Лысый, понимая затруднения Сергея, пришел на помощь.
- Извини, старина, это жизнь, - сказал он.
Простое напоминание о «жизни», как ни странно, примирили Сергея с мыслью о том, что с машиной придётся расстаться.
Лысый давал понять, что настроены они хоть и дружелюбно, но решительно. На жизнь никто не посягал и как только Сергей встал рядом с Борисом, лысый пересел и развернул «Мондео».
Мгновенно сделалось темно, и машина стремительно начала удаляться. Огни стоп-сигналов замаячили в клубах пыли и исчезли за поворотом.
В кромешной тьме наступила тишина. На небе ярко горели звезды, покой и благодать разливались вокруг, словно вечер наступил в раю. 
- Серега, они угнали твою тачку, - сказал Борис.
- Фиг с ней, - равнодушно отозвался Сергей, - я всё равно собирался её продать.

Не знаю, что имеют в виду, когда говорят о том, что 8 августа 2008 года «россияне проснулись совсем в другой стране»?
Когда Грузия напала на Южную Осетию, а наши промолчали, все были в шоке. Это был страшный сон Левиафана. Все подумали, что осетин сдали. Такой растерянности не помнили с 93-го, когда вместо того, чтобы идти на Кремль, повернули на Крымский мост и пошли зачем-то на Белый Дом. То ли оттого, что Министра Обороны искали десять часов и не могла найти, то ли из-за ремонта здания, когда Главное Оперативное Управление Генштаба перевозили в другое место, то ли карты не могла найти, но только многие могли тогда заснуть в одной стране, а проснуться совсем в другой.

Утром 9 августа Сергей проснулся с тем же тяжелым чувством, что и накануне. На кухне шли новости, ведущая рассказывала, как мать и сестра Алана Атаева, расстрелянного из танка, собрали его останки и похоронили в огороде.
 Сергея добило то, что он в суете прошлой ночи не сделал две важные вещи: не сообщил в страховую компанию об угоне и не заявил в милицию о нападении бандитов.
Детей в школу везти было не на чем. Предстояло объяснение с женой. Зазвонил городской телефон. Сергей вспомнил, что мобильник забыл в машине. Он помчался разыскивать трубку. 
- Я все знаю, - услышал он голос Андрея, - в девять, где обычно.
Жена уже была на кухне, она всегда вставала раньше, когда у Сергея что-нибудь случалось. Он поражался ее чутью и проницательности. Ей не надо было ничего рассказывать, она и так всё знала.
- У меня угнали машину, - сказал Сергей.
- Ты заявил в милицию? – спросила жена.
- Заявил, - соврал Сергей.
- Позвонил в страховую?
- Позвонил.
«Это была ложь, - как говорят, - во спасение».
- Возьми мою машину, - сказала жена.
Сергей отвез детей в школу и отправился на встречу с Борисом.

Элла нагрянула внезапно.
- Почему ты спал на диване? – спросила она, войдя на кухню.
Борис запихивал бутерброд, и запивал холодным кофе. Он опаздывал.
- Что у тебя с лицом? Где твой пиджак?
Эти два, одновременно поступивших вопроса, не то чтобы озадачили, а поставили в тупик так как ответа ни на один из них у него не было.
Борис проскользнул мимо жены, не касаясь груди, что уже было из рук вон ни на что не похоже. Кроме всего на нём был свитер, который она ненавидела. Элла взорвалась.
- Тебя били и у тебя отняли пиджак! Я звоню в милицию.
Борис уже был в дверях, когда Элла прокричала в след:
- Если ты не объяснишь, что происходит, я сегодня же подам на развод.

Андрей, теряя терпение, ждал друзей в кафешке, и собирался отчитать за опоздание. Увидев синяк под глазом Бориса, смягчился.
- Что с лицом, Боря?
-  Я упал, - уклончиво ответил Борис.
- Сколько раз? – съязвил Андрей. - Короче, тебе с нами нельзя. Останешься в машине.
- Мы куда-то едем? – осторожно спросил Сергей.
- У нас есть работа, - ответил Андрей.
- Я с вами или сваливаю сейчас, - вспылил Борис.
 - С такой рожей нельзя показываться, - возразил Андрей.
 - Синяк можно замазать, - предложил Сергей.
- У меня настоящее рабочее лицо, – сказал Борис.

У дверей квартиры Андрей нажал кнопку допотопного звонка. На призыв никто не откликнулся. За дверью стояла тишина.
- Звонок не работает, что ли? – спросил Борис. – Нажми ещё.
- Может быть никого нет дома? – предположил Сергей.
Дверь открыла Эмма. Рядом стояла Лиз. Обе элегантны, на головах шляпки.
- Рабочие? – заинтересованно спросила Лиз.
- Нет, это мои друзья, - ответил Андрей.
- Ага! Неудачное время выбрали. Не смогу вас принять. Мы с Эммой уходим.
-  Мы на минутку, только прикинуть, что и как.
-  Хорошо. Эмма, дай им ключи и жди меня в машине. - Прошу, - сказала она, приглашая войти, и скрылась в глубине квартиры.
Эмма выдала Андрею ключи и внимательно рассмотрела под глазом Бориса синяк, наспех замазанный тонированным кремом.
Она вышла на лестницу и закрыла за собой дверь.
  Друзья прошли в комнату.
Лиз вернулась, и протянула пакет Андрею.
- Имейте в ввиду, сверх этого ни копейки, - сказала она. – Знаю вашего брата, вы ещё половину украдёте.
Повисла неловкая пауза. О чём говорить, если бабки были уже в руках?
- У вас будут какие-то пожелания относительно интерьера, - спросил вдруг Борис.
Андрей и Сергей напряглись. Такой прыти от Бориса не ждали. Он и сам не мог объяснить как такое из него выскочило.
- Пожелания? – переспросила Лиз. – Никаких. Чтоб клопами не воняло и чтоб ни одного таракана. Надоели сволочи. Самое главное, чтоб все было на своих местах. Я перемен не люблю. Паркет ни в коем случае не трогать – это реликвия. Паркет из кабинета самого Сталина или Ворошилова, точно не помню. Паркет достался мужу после того, как сняли Хруща, и в кабинете поменяли полы. Я прикинула примерную смету. На все про все, включая ваш гонорар, пятьдесят штук должно хватить. Кажется всё. Будут вопросы – звоните. Чао, парни!
Лиз оставила друзей и слышно было, как за ней захлопнулась входная дверь.
- Андрей, - спросил Борис, - что это у тебя в руках?
Андрей приоткрыл пакет и заглянул в него.
- Пятьдесят тысяч баксов, - сказал он.
- Скажи это ещё раз, - попросил Сергей.
Андрей повторил:
- Пятьдесят тысяч баксов.
- Друзья, - тихо сказал Борис, - предлагаю с бабками двинуть отсюда немедленно.
- Ты с ума сошёл, - возмутился Андрей. – Даже не думай!
- Мы облажаемся, - сказал Борис.
- Надо валить, - поддержал друга Сергей.
- Ладно, раз так. Деньги я верну. Скажу, что вы передумали.
-  Ты очумел?! – возмутился Борис.
- Сами не справимся, - сказал Сергей.
- Я знаю, кто нам нужен, - сказал Борис, - и посмотрел на Сергея.
- Нет, - жену не впутывать, - запротестовал Сергей.
- Звони дизайнеру, - закричал на Сергея Борис.
- Звони жене немедленно, - скомандовал Андрей.
В дверь позвонили. Друзья замерли в нерешительности. Кому-то надо было идти открывать.
- Вернулась? –предположил Борис.
- У нее есть ключи, - резонно возразил Андрей, и пошел открывать.
- Ты кто? – спросил Андрей ошарпанного молдаванина.
- Я прораб, - ответил парень. - С хозяйкой можно говорить?
- Со мной будешь говорить, - сказал Борис. – Проходи.
Он показал молдаванину квартиру и объяснил, что от него требуется.
- Большая работа… - загадочно произнес молдаванин. – Много надо… Вещей много.
Борис игнорировал его рассуждения и перешел к «итоговому документу».
- Сколько это будет в деньгах? – решительно спросил он.
- Надо думать, - вздохнул молдаванин.
- Сейчас думай, - наседал Борис.
- Завтра все скажу.
- Завтра вместо тебя здесь будет другой, – отрезал Борис.
- Молдаванин вздохнул. Он не хотелось продешевить, но и заказ потерять тоже боялся.
- Тысяч пятнадцать долларов, - выдавил он, наконец.
На лбу у него проступила испарина. Он волновался, так как деньги были очень большие.
-  С материалами? – невозмутимо спросил Борис.
- Только за работу, - улыбнулся молдаванин.
- Сколько на материалы и оборудование? – спросил Борис.
- Примерно двадцать тысяч…
- Хорошо, - ответил Борис, - дай ручку.
Молдаванин достал из кармана карандаш. Борис оторвал обложку у глянцевого журнала, лежащего на столе, и занялся подсчетами.
- Пусть не двадцать – пятнадцать тысяч, - сказал он. Ведь можно что-то купить и дешевле? Так?
-  Можно,  - насторожился молдаванин.
- Сколько поставишь рабочих? – спросил Борис.
- Трое – больше не нужно, только мешать будут.
- Трое и ты четвертый. Так?
- Так.
- По три тысячи семьсот пятьдесят баксов на брата получается. Это по сто тысяч с лишним рублей! Ты представляешь, сколько это денег?
- Столько стоит, - попытался возразить  молдаванин.
- Триста баксов в месяц! Вот сколько стоит твой рабочий. Ладно, удвоим ставку – семьсот на три получается две сто. Плюс твой интерес. Удваиваем. Получается четыре двести. Плюс премиальные за скорость. Еще семьсот. Почти по штуке баксов на рыло получается. Итого четыре девятьсот. Плюс сотка на пропой от компании заказчика. Пять штук! Как из пушки.
- Брат, - взмолился молдаванин, - мало. Надо всем платить. За жилье платить, жене денег послать. Надо еще жить.
- Хорошо. еще по триста плюс твой интерес - всего шесть пятьсот.
- Брат, дай десятку, - попросил молдаван.
- Штуку набавлю, - сказал Борис, делая каждый раз отметку в своих подсчетах. – Чувак, - строго сказал Борис, - семь с половиной штук - половина от того, что ты просишь. Более чем достаточно.
Молдаванин перестал спорить, он был рад, что получил работу за приличные деньги.
- Завтра приводи рабочих и начинай, - сказал Борис.
- Они здесь, - сказал молдаванин.
- Кто? – не понял Борис.
- Рабочие…
- Позови…
Молдаванин ушёл и вернулся с тремя рабочими. Они были плохо одеты и сильно смущались.
- Что вы умеете, ребята? – спросил Борис.
Рабочие молча покосились на старшего.
- Они умеют всё, - ответил за них прораб.
- Они немые? – спросил Борис.
- По-русски плохо понимают. Сегодня подготовку начнём. Завтра закупки будем делать. Денег давай на материалы.
- Дай ему денег, - сказал Борис Андрею.
- Сам «давай», - огрызнулся Андрей, и достал из конверта пачку баксов.
Борис взял «зелёные» перетянутые банковской лентой и отсчитал четыре сотни.
- Аванс, - и он раздал всем по сто баксов.
- Сегодня подготовку начнём, - сказал прораб. Завтра закупку будем делать. Денег ещё давай.
- Завтра закупка – завтра деньги, - ответил Борис и спрятал баксы.

Многим тогда показалось, что грузины в Южной Осетии добились превосходства в первые два дня войны, использовав фактор внезапности. Однако это миф. У Наших было множество ляпов, особенно в небе, но это никак не повлияло на ход войны. Спуститься с занятой «высотки», перерезать «заурскую дорогу» и провести наземную операцию смелости у грузин не хватило. А стрелять по беззащитному городу из «града» большого ума не надо. Многие на Западе упрекнули тогда российскую армию в том, что она «не достаточно ясно дала понять» о своей готовности воевать. Это, как если бы Наши подсказали грузинам перекрыть Рокский тоннель, единственный коридор между Южной Осетией и Россией, до того, как напасть на Цхинвал.
58-я армия ответила огнём установок «смерч» и шансы уравнялись. Артиллерийские системы «акация» решили дело.  Абхазская армия атаковала Кодорское ущелье из «града», нанесла удары с воздуха по грузинской армии, и заняла позиции вдоль границы с Грузией. Силами 58-й армии Северокавказского военного округа, размещённых в Северной Осетии, началась полномасштабная «операция по принуждению к миру», как назвал её Президент Д. Медведев. 
Грузинская армия, натасканная американскими инструкторами, обстрелянная в Ираке, которая практически считалась достоянием членства в НАТО, вдруг обосралась. Уже к утру 9 августа на улицах Цхинвала горела грузинская техника и умирали солдаты в «жёлтых ботинках».
Скорость и масштаб поражения Грузии взбесили Запад, и тогда с горяча обвинили Россию в агрессии и оккупации. Но это уже никакой роли не играло.
Цифра «восемь» - в нумерологии знак бесконечности, делящий мир на духовный и материальный, провозгласила в этой войне торжество неискоренимой победы добра над силами зла и несправедливости. Это была робкая победа России, заявившая о себе, как некогда могущественной и сильной, пробудившейся к былой славе русского духа.
Мы выскользнули из-под одеяла «мягкой силы», и подали пример многим, кто стремится к свободе и независимости.

                3
В Шереметьево было не протолкнуться.
Сергей подрезал таксиста и влез на тротуар.
- Эмма, дай Сергею сотню, - приказала Лиз.
Эмма протянула Сергею сто баксов.
Андрей выгружал из багажника вещи, Сергей стал помогать. Он видел, как у дальнего входа остановился «Кадилак», из него вышла Марина с незнакомцем.
-  Андрюха, - сказал Сергей, - ставлю полтину баксов на одну из троих.
- Кто третий? – удивился Андрей.
- Скоро узнаешь, - рассмеялся Сергей, - счастливого путешествия! 
Марина и бизнесмен прошли через «зелёный коридор».
У самого турникета офицер таможни обратил внимание на массивное колье, едва касавшееся края декольте, на шее Марины.
- Предъявите, пожалуйста, украшение к досмотру - вежливо обратился офицер к Марине.
- Ещё чего, - грубовато отреагировала Марина.
- Офицер, - вежливо обратился спутник Марины, - пожалуйста, сертификат на изделие и разрешение на провоз. Это имитация драгоценных камней, простые камушки, даже не полудрагоценные. Личные вещи моей подруги.
Он протянул офицеру бумажки. Офицер к ним даже не прикоснулся, и демонстративно отвернулся. 
Андрей заметил Марину в очереди паспортного контроля, потому что в это утро вторых таких ног во всём аэропорту было всего одна пара. Андрей закрыл глаза, чтобы не видеть ни ног, ни шеи с полуоткрытой грудью. Он ощутил почти физическую боль, и подумал, что мог бы с отчаяния на глазах у всех съесть свой паспорт, как попытался съест галстук Саакашвили, когда узнал, что вместо десантного подразделения, в Осетию вошла 58-я русская армия.
Андрей не мог объяснить две вещи: откуда у Марины кольё, которого раньше не было, и откуда взялся мужик с большими залысинами и оттопыренным, как у банкира, животом. Не молодой и не старый, не банкир, но и не бандит, хотя и с золотым перстнем. С Мариной он держался на дистанции и не общался.
В автобусе, когда повезли к трапу самолёта, негромкий женский голос вначале спросил у какой-то Эммы солнечные очки, а после женщина обратилась с той же просьбой к мужчине.
- Андрей, пожалуйста, одолжите ваши очки. Эмма мои не смогла достать из сумки. 
- Пожалуйста, - сказал Андрей и видимо расстался с очками.
Помните анекдот про женщину, которая села в лиф и попросила нажать пятнадцатый этаж. Ей ответили, что в здании всего двенадцать этажей. «Тогда я не еду, - сказала женщина»
Марина, если бы могла, выскочила бы из автобуса и бросилась под колёса первого попавшегося самолёта, чтобы только не слышать ненавистный голос.
Но обошлось и самолёт, меж тем, набрал высоту.
Стюардесса вошла в салон первого класса с тележкой, уставленной напитками. 
- Милая, - попросила Лиз, - сделайте, пожалуйста, «фис», и побольше льда.
 Она оставила на столике планшет и спутник Марины, он сидел через проход, увидел на экране шахматную партию, которую разбирала Лиз.
- А мне «чивас» без льда, - сказал он.
Марина и Андрей надели маски, и стюардесса не стала их беспокоить.
Эмма, без всякого притворства, прикрывшись пледом, спала.
Ещё пара китайцев, парень с девушкой, и больше никого.
Сосед Марины извлёк из сумочки шахматную партию.
- Не желаете сразиться? – предложил он.   
Лиз взглянула на соседа, потом на изящную коробку, инкрустированную перламутром.
- Лиз, - сказала она, и протянула бокал.
- Валентин, - ответил мужчина.
Они выпили.
Валентин расставлял фигуры на доске, а Лиз обратилась к Андрею:
- Дорогой, поменяйтесь с Валентином, мы сгоняем партийку.
При слове «дорогой» Марина впилась в подлокотники кресла.
- Конечно, Лиз, - любезно откликнулся Андрей.
Они поменялись с Валентином местами.
Первой не выдержала Марина. Она сняла маску, достала из сумочки планшет и написала: «Альфонс».
Андрей принял сигнал, и ответил: 
«Шлюха».
- Я проигрываю, - неожиданно сказала Лиз.
- Почему вы так решили? – спросил Валентин.
- У вас лучшая позиция.
- Хотите поменяться?
- Как это?
- Я продолжу вашими фигурами, а вы моими.
- Хочу, - кокетливо ответила Лиз.
Валентин перевернул доску. Теперь у него были черные фигуры, а у Лиз белые.
Марина сняла туфли и стала разрывать пакет, чтобы достать тапочки. Пакет не поддавался, Марина с трудом его открыла, и начала переобуваться.
Андрей не выдержал, и вышел из салона.
Туалет оказался свободен, Андрей вошёл и только собрался закрыть дверь, как перед ним возникла Марина. Она вошла следом, и захлопнула дверь.
В тесном туалете они были прижаты друг к друг, как сказали бы в 20-ом, попирая санитарные нормы карантинной дистанции.
- У тебя любовница Баба Яга, - кричала Марина, пытаясь прорваться сквозь рёв самолёта.
- Она не любовница. Это моя работа. Ты любовница старого пердуна, - наступал Андрей.
- Это деловое турне.
- ****ь по вызову, - выпалил Андрей.
Несмотря на тесноту и неудобства, Марина всё же вытащила руку и, как могла, залепила пощёчину Андрею.   
Они вышли из туалета, чем вызвали у китайцев вдохновенное изумление. Китаянка вошла в туалет первая, а китаец, осмотревшись, юркнул следом.
- Ничья! – выкрикнула Лиз, когда в дверях салона появились Марина и Андрей. - Идите сюда! Дайте нам шампанского.
Андрей и Марина встали рядом с Валентином и Лиз сделала селфи.
Стюардесса принесла шампанское.
- Знакомьтесь, это Валентин, а это Андрей, мой менеджер. Ваше имя, - обратилась она к Марине.
- Марина.
- Не смущайтесь, милая, - подмигнула Лиз, - из случайных встреч, складываются крепкие браки.
- Лиз, вы мужественно сражались, – поднял бокал Валентин.
- За друзей! – поддержала Лиз.
- За новых друзей, - прибавил Валентин.

В аэропорту Анталии на стоянке автобуса пассажиры запихивали чемоданы в багаж.
Валентин нашёл в толпе Лиз и Андрея.
- Лиз, у вас найдётся немного времени для шахмат?
- Запишите телефон, - сказала Лиз.
- Я запомню! – обрадовался Валентин.
Марина была раздосадована и расстроена, у неё навернулись слёзы. Из окна ей было видно, как Валентин поцеловал руку Лиз, а Андрей помог войти в автобус.
- Лиз, - сказал Андрей, - вы неверно назвали последние три цифры.
- Какие-то цифры для такого мужчины! 
Она загадочно улыбнулась, и кажется, осталась довольна, что избавились от навязчивого знакомства.
Автобус тронулся, и Лиз помахала Валентину на прощание.   

Из Южной Осетии люди бежали в Северную Осетию и в Россию. На десятое августа, третий день войны, беженцев насчитывалось более 24 тысяч человек. Жесткость, с какой вели себя грузинские войска поражала, вначале не могли даже поверить, что такое может быть. Мина попала в микроавтобус с детьми, которых пытались переправить во Владикавказ. Сгорели все – никому не удалось спастись. Семья на «жигулях» хотела переехать на другую сторону дороги, которую обстреливали танки. Женщина выскочила из машины за секунду до того, как по машине долбанул танк. Муж и ребёнок сгорели, а женщину затащили в подвал. Она рвала на себе волосы, говорила, что хочет к ребёнку и мужу, потому что без них её жизнь не имеет смысла.
Корреспондент Евгений Поддубный рассказал один эпизод: «Мы шли по улице, и нам навстречу идет мужчина, очень спокойный с виду мужчина, осетин, лет пятидесяти, наверное. Он говорит – пойдем. И берет за руки и ведет в свой дом. Мы не поняли, пошли. Он заводит нас в спальню, открывает одеяла на кровати, а там его жена и дочь – без голов обе. Вот я… не было слов, чтобы ему что-то сказать. Он спрашивал: как мне жить дальше?»
В разрушенной больнице Цхинвала врачи спасали раненых, как могли. В больничном подвале, реанимация, хирургия и операционная были рядом. Здесь же раненые, умирающих выносили наверх, освобождая места для новых раненых. Кто оставался в городе, прятались в подвалах до ночи и потом лесами пробирались на север к русской границе.   
10 августа абхазские войска обстреляли «градом» Кодорское ущелье.   К вечеру Минобороны РФ сообщило об отходе грузинских войск из Цхинвали, и немного отлегло.

У метро «Площадь Революции», в костюме клоуна, Борис развлекал прохожих, скручивал из шариков сабли, пистолеты и раздавал детям. Он больше не был похож на попрошайку, а был настоящий клоун с благотворительной миссией.
Родители не скупились на чаевые и жертвовали в коробку с надписью:
«Фонд помощи разорённым и обездоленным» 
Два патрульных мента, которых за стольник наняла жена Элла, подошли к Борису.
  - Ну, что клоун, допрыгался, - сказал один.
  - В каком смысле? – не понял Борис.
  - Тебя жена в розыск объявила. Пошли.
  В милицейском «газике» Борис отсчитал пятьсот рублей мелким купюрами и отдал ментам.
  - Ладно, мы тебя не видели, но ты решай вопрос, - сказал мент, - она тебя всё равно найдёт.
  -  Исчезаю, - сказал Борис.
  - Имей ввиду, через дорогу не наш район, там другие патрульные.

 Сергей «бомбил» на «тойоте» жены. Он высадил домохозяйку у Даниловского рынка, как тут же к нему подбежала китаёза.
- Казанский вези, двести, - сказала она.
- Двести пятьдесят, - ответил Сергей.
- Окей!
Она подала знак и носильщик с тележкой, гружённой доверху сумками, подкатил к машине.
- Нет! Нет! – закричал Сергей. – Не еду! Отбой!
- Пятисот! Пятисот! – запричитала китаёза, растопырив пятерню. 
Трое китайцев, от куда ни возьмись, стали загружать сумки в багажник и в салон. Когда всё погрузили, китаёза села вперёд, а трое китайцев втиснулись между сумками с сади.
- Нет! – закричал Сергей.
Китаёза посмотрела, как гипнотизирует змея, и взмахнула руками перед лицом Сергея, будто шаманила.
- Семисот! Семисот!
Сергей с досады врубил передачу.
Машинка взревела всей мощью и тронулась.

На «Казанском» было не протолкнуться. Сергей кое-как запарковался между такси и машинами таких же бомбил, как он.
Китайцы бросились выгружать сумки, а китаёза стала отсчитывать семьсот рублей. Купюры были разные, мятые, она сбивалась, и начинала снова пересчитывать.
- Стой, не торопись, - остановил Сергей. - Давай сначала.
Она пересчитала ещё раз и отдала деньги Сергею.
- Всё, - сказала она.
- Нет не всё.
 Сергей быстро пересчитал.
- Полтинник не хватает. Гони полтинник.
Китаёза протянула пятьдесят рублей.
- Сапасиба, - улыбнулась она, и выскользнула из машины.
 Сергей собрался было уехать, как вдруг перед капотом выросла фигура «смотрящего» бандита.
- Стольник гони, - сказал он.
- На обратном пути, чувак, - ответил Сергей.
- Чтоб я тебя здесь больше не видел, - заревел бандит.
Сергей заметил впереди пассажирку. Она стояла не на стоянке, а в стороне.
К ней ринулись бомбилы и таксисты. Она всем отказывала, пропускала одну машину за другой, словно поджидала Сергея.
Сергей встал в хвост очереди.
- Наконец-то! – рассмеялась женщина, садясь в машину к Сергею. – Вы что слепой, не видите, что я вам машу?
- Не видел, - ответил Сергей.
- Недавно занимаетесь извозом? 
- Недавно…
- Хотите постоянную работу?
- Что делать?
- Будете оказывать услуги.
Сергей с вопросом не торопился. Он привык к тому, что пассажиры сами заводят разговор и сами выбирают тему, нужно только вовремя поддержать беседу. Женщина по виду не проститутка, он решил дождаться продолжения.
- Что вы так напряглись? – игриво спросила она. - Транспортные услуги. А вы что подумали?
Она рассмеялась.
- Не только, конечно, транспортные, - уточнила она, и снова повисла пауза.
Сергей понял, что его тролят, но на флирт не поддавался.
Сердце у него скакнуло и кровь ударила в голову. Это была редкой породы блондинка из тех, что улавливает сигналы, исходящие как от неживых предметов, так и от живых. Такая с легкостью проникает сквозь бетон, метал, стекло и любые другие заграждения. Эта проникла сквозь лобовое стекло, и вонзилась туда, где обычно сидит жена, так как это её машина, а он оказался на месте жены, так как его машину угнали.
- Иногда нужно будет делать небольшие покупки, - продолжила блондинка. - Съездить, к примеру, на рынок или в магазин. Это за дополнительную плату, разумеется. И ещё разные мелочи, - усмехнулась она. – Как вам такое?
Сергей вспомнил поговорку из романа «Моби Дик» о том, что «рыба на лине принадлежит владельцу линя». Его загарпунили, и гарпун выпущен был намеренно, и поразил сразу две цели.
Он перестал сопротивляться.
В супермаркете сделали покупки, и Сергей отвёз блондинку домой. Она щедро расплатилась. Сергей помог занести сумки с продуктами.
В начале «нулевых» в Москве обозначился бум на замену и покупку недвижимости. Продавали старое жильё, а новое покупали те, кто в «девяностые» разжился деньгами. Старое ломали, новое подвергали жестокой перепланировке, так что оставались только стены – раздолье для дизайнеров и строителей.
В квартире, со следами ремонта, было чисто и пустынно. Стены оштукатурены, готовы под покраску, одинокая двуспальная кровать у окна, застенчиво притаилась под чёрным атласным покрывалом.
На кухне вполне обустроено, здесь не только ели и пили, но и коротали время под музон. 
- Хотите кофе? – предложила хозяйка и включила музыку.
 Она пошла готовить кофе, но зачем-то вернулась, и этим всё испортила.
«Китайцы виноваты», - подумал Сергей, когда завалил блондинку на атласное покрывало. 

Дети, Иннокентий и Антон, попросту Кеша и Антоша, пока отец доставлял их домой из школы, обычно играли в телефон.
В этот раз никто не играл. Ехали молча.
- Пап, - спросил Антоша, - а где твоя тачка?
- Её угнали.
Дома молча ужинали.
- Пап, а тачку найдут, как думаешь? - спросил Кеша.
- Думаю, найдут, - неуверенно ответил Сергей.
- «Мицубиси спорт» сразу после угона разбирают на запчасти, - подытожил Антоша.
  - Спокойной ночи, - сказала Ольга, и стала собирать посуду со стола.
Дети ушли в свою комнату.
Сергей отправился в ванную.
То, что случилось можно было забыть, как досадный эпизод. Кризис, бандиты, китайцы – на них списать. Совсем другое вырвать из памяти блондинку.
- Что со страховкой? – спросила жена.
- Ничего.
- Ты позвонил?
- Нет.
Он лёг рядом, и на мгновение замер. Задушевные отношения, которые складываются между супругами, в суете будней, незаметно стушёвываются. Если нет большой привязанности, чувства угасают, и любовь, со всеми прочими обязательствами, не всегда обязательна к исполнению.
Жена подождала ещё мгновение и выключила свет.

Рано утром зазвонил мобильник.
- Вы мне нужны на целый день, - сказала трубка. -  Жду вас через час. У меня сегодня много дел.
 Настырный, не терпящий возражений, завораживающий голос насмехался, манил, подразнивал, распоряжался и по-хозяйски приказывал.
Сергей вспомнил, что договорился с Борисом встретиться на квартире Лиз.
- Не раньше одиннадцати, - ответил Сергей.
- Хорошо. Жду вас в одиннадцать. Но имейте в виду, для меня вы всегда должны быть свободны. Это моё условие.
- Кто это? – спросила жена.
- Борис, у нас с ним встреча, - легкомысленно отмахнулся Сергей, и отправился в ванну.
Жена была уверена, что слышала кокетливый бабий голос, но после заявления мужа, смутилась, и предусмотрительно накрылась с головой, чтобы в сумраке под одеялом, с отчаяния вдруг, не заорать.

    4
11 августа Президент Дмитрий Медведев провозгласил «операцию по принуждению к миру» завершённой, хотя армия была готова идти до конца и свергнуть Саакашвили.
Только за расстрелянного из танка Алана Атаева надо было повесить Саакашвили за яйца. Удивляюсь, что это до сих пор никто не сделал.
12 августа Кодоры были освобождены. Черноморское побережье Кавказа очищено. Грузины бежали.
Это было время маленькой победоносной войны, когда Россию попробовали на зуб и выплюнули, как в поговорке, «одна попробовала и семерых родила».
Этим победоносным утром одна быть может Лиз с особым чувством удовлетворения, проснулась в «другой стране». Туроператор нашла для неё идеальное местечко в турецкой Пальмие. Море, как заказано, было отгорожено платанами, и не раздражало.
Лиз и Эмма занимали второй этаж просторного бунгало, Андрей расположился внизу на первом. 
Чудесное утро, наполненное щебетом птиц, внезапно нарушили струнные аккорды и запели скрипки.
Мужской голос, мало вначале похожий на пение, разорвал тишину:
/От Севильи до Гренады/В тихом сумраке ночей/Раздаются серенады,/ Раздается стук мечей,/ - вывел первые строчки арии Дон Жуана  не то тенор не то баритон.
Трудно было сходу определить занимался раньше пением обладатель необычного тембра или нет, он то опережал оркестр, то отставал, но всегда попадал куда надо и надо сказать, что несмотря на то, что оркестр и солист были каждый сам по себе, вместе у них выходило ничего, то есть можно было при желании услышать оркестр и солиста одновременно или на выбор.
/Много крови, много песней/Для прелестных льется дам –/Я
же той, кто всех прелестней, /Песнь и кровь мою отдам! /
Здесь певец сделал цезуру, небольшую как бы люфт-паузку, и заглушая пенье птиц, рванул на всю, так что немцы на завтраке в летнем ресторане, с тревогой прислушались, не стало ли кому-то плохо в бассейне. 
Вздрогнули за соседним столиком американцы. Они были сумрачны и поглощены неприятными новостями с родины. Дело в том, что Грузия по-английски звучит, как их родной штат Джорджия. Они проклинали Буша за то, что позволил русским войти в Джорджию. Всех возмущало почему русская армия именно в Атланте, а не в Нью-Йорке? Это было воспринято, как новое переустройство мира.
Во время пения Эмма принесла на подносе, накрытую салфеткой, шахматную партию. Лиз сделала ход пешкой.
/От лунного света зардел небосклон, /О, выйди, Лизета, скорей на балкон! /
Лиз вышла на балкон.
Валентин снял шляпу и поклонился. Музыканты вслед за Валентном сняли шляпы и тоже поклонились.
- Доброе утро, царица! Я сделал ход! 
- Я ответила, - сказала Лиз.
   
На пляже Андрей был один. Мальчик-бой принёс полотенце и поздоровался. Андрей дал ему на чай. Разбежался и бросился в море. Это были минуты подлинного счастья.
«Этого ничего могло и не быть, если бы не кризис», - подумал он, выходя из воды.
Она лежала на песке, опершись на локти и ноги торчали из песка.
- Как водичка? Спросила Марина.
-  Угу, - ответил он.
- Как спалось? – продолжала она.
- А вам? – съязвил он.
- А нам не спалось. Лиз ошиблась, дала неверный телефон, и мы полночи вас разыскивали.
- Ну, нашли?
- Нашли…
Мальчик-бой видел, как она наклонилась, и он её поцеловал.

 На Ленинском была пробка, двигались медленно.
За ними следовала драная «четвёрка» с патрульными ментами, которых наняла Элла.
- Твоя знает про блондинку? – спросил Борис.
-  Нет. Элла вернулась?
- Нет.
Борис вздохнул, потом улыбнулся и как-то совсем равнодушно изрёк:
- Женщины устроены по-другому. Вначале они ищут донора, потом им нужен спонсор, а уже после любовник.
- «Донор», - задумался Сергей. – Что-то немецкое.
Борис открыл «википедию».
- «Латинское» - дарить, жертвовать. «Любой живой организм, от которого берётся какая-либо ткань для пересадки другому организму – реципиенту», - прочитал Борис.

Дверь в квартиру была открыта. На лестничной площадке стояли подозрительные мешки. Борис заглянул в один, потом в другой, третий, и рванул в квартиру. Сергей за ним не отставал. На пороге гостиной оба замерли.   
Мебель сдвинута, стены ободраны. Книги повсюду: на полу в стопках и в розницу под ногами. Вазы, статуэтки фарфоровые, фигурки каслинского литья, картины, всё кое-как прикрыто плёнкой, заляпанной побелкой, смытой с потолка. 
Самое ужасное, что до смерти напугало друзей, зияющие дыры в полу.
- Ты что, не сказал про паркет? – спросил Сергей.
- Забыл, - ответил Борис. 
По деревянным перекрытиям навстречу шёл прораб.
- Заканчиваем подготовку, - улыбаясь сказал прораб. - Завтра побелим и начнём полы. 
- Зачем сняли паркет? – строго спросил Борис.
- Здесь будет ламинат, - ответил молдаван. – Сто лет простоит.
- Ты знаешь, что это за паркет? – напирал Борис.
- Рухлядь, - спокойно ответил прораб. – Бывают случаи, когда паркет оставляют, особо ценный там, из Кремля, к примеру, так его аккуратно перебирают, шлифуют и обратно кладут. Так такой паркет знаешь сколь стоит?
- Сколько? – пришёл в себя Борис.
- Дороже золота, - отозвался молдаван. – И две и три тысячи долларов за квадрат. А если из Кремля, например, то и дороже.
И вот как раз в момент взлёта цены на кремлёвский паркет, в дверь позвонили, и тотчас послышались шаги, так как дверь настежь была открыта.
- Хозяева, - окликнул вежливый голос.
Молдаване от страха онемели, когда увидели патрульных ментов с рациями на груди.
Борис признал знакомых ментов и с досады подумал, что на этот раз пятьюстами рублей не отмазаться.
- Лицензию на строительство, договор на проведение ремонтных работ в квартире, показываем, - начал перечислять сержант. - Кто такие? – обратился он к прорабу.
- Рабочие, - ответил прораб.
- Лаутары, - уточнил прапорщик. – Предъявляем паспорта.
- На фирме всё, - ответил за всех прораб.
- Нет паспортов, - сказал прапорщик, и обратился к Борису. – Ну, что клоун, допрыгался?
- Товарищ, сержант, - начал из далека Борис, - помогаем сестре с ремонтом. Случайно ребята знакомые зашли. Туда-сюда, помогли ушли.
Он как-то странно повёл рукой, и сотка баксов из его руки переметнулась в руку сержанта.
-  Товарищи молдаване, - обратился сержант к рабочим, - продолжаем помогать сестре наводить порядок.
Сержант взял под локоток Бориса.
- Имей в виду, циркач, она тебя всё равно найдёт. Я тебя предупредил.
Патрульные сели в лифт. Сержант достал мобилу и набрал номер.  «Слушаю», - послышался в трубке голос Эллы.
- Записывайте адрес, - сказал сержант.
 Первым пришёл в себя Сергей. Он вообще-то был, как говорится, не в теме. Он всё время, пока Борис разбирался с ментами, был где-то далеко в своих мыслях. 
-  Мусор ещё не вывозили? -  спросил он.
- Завтра всё, - ответил прораб.
- Завтра у вас выходной, - улыбнулся через силу Борис, - Шабаш. Свободны.
Работники бросили работу и пошли переодеваться.
Сергей и Борис осмотрели квартиру, которая напоминала свалку антикварного хлама после пожара в комиссионке.
Молдаване переоделись и топтались в дверях, ожидая распоряжений.
- Пошли отсюда, - сердито сказал Борис.
- Мы вам позвоним, - пояснил Сергей. 
Молдаване исчезли.
Борис и Сергей бросились на лестничную площадку и стали затаскивать в квартиру мешки с паркетом. Пришлось попотеть, пока всё перетащили. Сергей напоследок заглянул в лестничный пролёт и прислушался. Всё было тихо. Он захлопнул дверь и запер на все замки.
Борис что-то подсчитывал на калькуляторе.
Сергей убрал плёнку с дивана и повалился от усталости.
Борис подсел на краешек дивана.
- Триста тысяч баксов, - шепотом сказал он. – Это если по две тысячи за квадрат. Если по три, то получается четыреста пятьдесят тысяч баксов. Серёга, мы вылезли из дерьма!
- Мы в дерьмо только что вляпались, - сказал Сергей.
- Реставрируем этот хлам и двинем за пол лимона!
- Это воровство!
- Это бизнес.

Утро было теплым и тихим. Солнце проскальзывало сквозь пальмовые листья. Пахло эвкалиптом, нега и упоёнка вокруг разливалась.
На лужайке у бунгало Лиз и Валентин играли в шахматы, когда у Андрея зазвонил телефон. Он лениво потягивал мохито и рассматривал ноги Марины. Его чуть не выбросило из кресла, когда Борис изложил возникшую проблему с паркетом.
- Неважные новости? – неожиданно спросила Лиз.
Андрей не успел сообразить, что ответить, и ляпнул первое, что в голову пришло.
- Паркет надо реставрировать, - ответил он.
- Я это предвидела. Сколько надо?
- Тысяч двадцать, - от балды прикинул Андрей.   
- Перешли им двадцать пять.
Она подозрительно взглянула на Валентина, потом на доску и сказала:
- Похоже надвигается ничья.
- Согласен с вами, - сказал Валентин.
- У меня некоторое время назад было ощущение будто партия проиграна.
- Твёрдая ничья, - ответил Валентин, и перевернул доску.
Они сделали по паре ходов и пожали руки.
- Валентин, - обратилась Лиз.
- Весь внимания.
- Марина – кто?
И она посмотрела в сторону Марины.
- Я никогда не путешествую один, - ответил Валентин. – Я люблю красивых женщин, но мои жизненные интересы простираются совсем в иной плоскости. Впрочем, шахматы не единственное моё увлечение.
- Что же? – спросила Лиз.
- Вы.
Он галантно откланялся, а Лиз проводила его долгим взглядом, словно искала подтверждения словам о том, что дело на самом деле не только в шахматах. 
Мужчины бывают не сдержанны на слова, их выдаёт не правда, которую они хотят скрыть, а легкомысленная ложь. Лиз как раз обладала способностью проникать за горизонт событий, и без особого труда определила, что шахматы и Марина вообще-то разные вещи.   

В номере гостиницы Валентин достал из сейфа колье, которое было на Марине в аэропорту, и прошёл в ванную комнату. Здесь он вскрыл контейнер из фальшивых камней. Внутри оказались бриллиантовые камни не маленькие, но и не такие крупные, чтобы не специалисту можно было на глаз определить их рыночную стоимость.
Оценить камни по достоинству смог ювелир в городской антикварной лавке, куда заглянул Валентин.
 Турок разглядывал каждый камушек в окуляр, и каждый раз, откладывая камень, одобрительно кивал.
Валентин пил кофе и просматривал буклет с морскими яхтами.
Ювелир закончил рассматривать камни, завернул их в муаровую салфетку, и скрылся за дверью конторки. Здесь он убрал камни в сейф, и открыл компьютер.
Пришла sms, Валентин достал из кармана телефон, и убедился, что нужная сумма упала на счёт. Он выдрал из буклета страницу с телефоном фирмы, сдававшей яхты на прокат, и не прощаясь, покинул лавку.

Вечером, сверкая огнями, на рейде стояла яхта, та самая, из вырванной страницы буклета.
Музыканты, что играли утром на лужайке перед бунгало, зажигали теперь на корме.
 Лиз и Валентин на палубе играли в шахматы.
- Я, кажется, опять проигрываю, - сказала Лиз.
- Вовсе нет, - ответил Валентин. – Позволите?
И он перевернул доску.
- Совсем другое дело! - воодушевилась Лиз.
Неподалёку за столиком Андрей и Марина пили шампанское.
- Ты мог бы пригласить хотя бы на танец, - сказала Марина.
- Я не хочу.
- Мы должны делать вид, что дружелюбно относимся друг к другу.
- Разве я не делаю вид? – не сводя с неё глаз ответил Андрей.
- Не делаешь…
- Не может быть! – воскликнула Лиз, - я опять продула!
- Разве? – удивился Валентин, и перевернул доску.
Лиз была в восторге.
- Теперь я за тебя возьмусь! – закричала она.
- Хорошо, - сказала Марина, - я сделаю вид, что ты приглашаешь.
- Ну, давай, - нервно ответил Андрей.
- Ну, а ты приглашай…
Андрей встал, чтобы пригласить Марину на танец.
Музыканты вдруг заиграли «утомлённое солнце».
- Откуда они это знают? – удивилась Марина.
-  Музыканты русские.
Андрей стал обнимать Марину.
- Нас видят, - сказала она.
- По фигу.
- А вот и нет.
Лиз украдкой подглядывала за танцующими.
- Я хочу танцевать, - сказала она.
- Я должен был об этом догадаться, - ответил Валентин, и предложил руку Лиз.
В камбузе Эмма готовила ужин. Два повара сбиваясь с ног исполняли распоряжения.
Салаты, креветки, устрицы на льду, сыр, шампанское в ведре - всё расставили на подносы. Эмма взмахнула руками, как дирижёр, подавая знак к началу.
Лиз и Валентин танцевали, когда вошла Эмма с командой поваров и занялась сервировкой стола.
- Где вы научились играть в шахматы? – спросила Лиз.
- В местах не столь отдалённых, - откровенно признался Валентин.
- Чтоб научиться так играть нужно время.
- Времени было достаточно, - отшутился Валентин.
Стол был накрыт.
Эмма и повара замерли в ожидании распоряжений.
Музыканты закончили играть, когда Лиз и Валентин отправились к столу. Они отложили инструменты и принялись за угощение.
Кто-то из поваров открыл шампанское и разлил в бокалы.
 - Друзья, – начал Валентин, - поднимаю тост за любовь и дружбу. И пусть в эту сказочную ночь исполнятся все желания.
– Желаю выиграть хотя бы одну партию, - загадала Лиз.
- Будет исполнено! – рассмеялся Валентин.
- Чтобы не расставаться, - сказала Марина.
- Исполнено! – подержал Валентин.
– Вы, Андрей? – спросила Лиз.
- У моего друга угнали машину, - сказал Андрей, - хочу, чтоб машину вернули.
- Андрюша, это сказочная, ночь, - напомнила Лиз.
- Будет исполнено! – подтвердил Валентин.
Лиз бросилась расставлять на доске фигуры.
-  Белые начинают и выигрывают! – напомнила она.
-  Исполнено! – ответил Валентин.
-  Я не на долго отлучусь, - сказала Марина.
- Я с тобой.
- Исполнено, - улыбнулась Марина.
- Эта партия нравится мне всё больше, - сказала Лиз, провожая взглядом Марину и Андрея.
Спустившись в каюту, Андрей и Марина набросились друг на друга с такой яростью, как будто яхта отчаливала, а им ещё надо было успеть купить билеты. 
- Победа! – закричала Лиз.
Вопли её разнеслись по всему побережью.
На веранде отеля ужинала «шведская семья».
- Кого-то изнасиловали, - задумчиво сказала «молодая леди».
- Может быть зарезали, - предположила «взрослая леди».
- На яхте русские играют в шахматы, - сказал бойфренд.
- Она кончила первой, - заключила «молодая леди»
За точность перевода нельзя было поручиться, так как диалог шёл на датском вперемежку со шведским.

Утром зазвонил телефон. Сергей взял трубку и тотчас смекнул, что «чёрные», под натиском «белых», отступают.
Ольга открыла глаза и напряглась. Бабий голос не давал ей покоя, и она вздрагивала при каждом новом звонке.
- Кто звонил? – спросила она.
- Гаишник.
- Что ему надо?
- На счёт машины.
«Исполнено» было в точности, как в сказке. Во дворе автопогрузчик сгружал угнанную «мицубиси».
Из гаишного мерседеса вышел подполковник, и улыбаясь сказал:
-  Здравия желаю, Сергей Николаевич, нашли вашу машинку в целости и сохранности. Катайтесь на здоровье. Всего вам хорошего.
Подполковник отсалютовал, сел в «мерс» и был таков.
Автопогрузчик «сложился» и тоже отчалил.
 Сергей и машинка, натёртая до блеска, смотрели друг на друга и не верили, что снова вместе.

Борис ждал Сергея у метро, когда у перехода затормозил угнанный «мицубиси». Радовались, как дети, но радость была не долгой.
От молдаван, кажется, ничего хорошего не ждёшь, никакой надежды на них, и веры им никакой, но чтоб такое вытворить, нужна была сноровка не молдавская, а особая вороватая хохлацкая. 
Когда вошли в квартиру, бросились сразу проверять все ли вещи на месте, да разве можно было среди беспорядка и грязи, что-то разглядеть.
- Вещи надо было описать, - выкрикну Сергей.
- Описывай, - заорал в отчаянии Борис, - ещё не поздно.
Картины, статуэтки, посуда, мебель вроде всё было цело. Исчезли только мешки с паркетом.
- Ты что, ключи у них не забрал? – спросил Сергей.
- Забыл! – прорычал с досады Борис.
В это время, словно в насмешку, пришла sms.
- Лиз прислала бабки на реставрацию паркета, - убийственным голосом сказал Борис.
- Что будем делать? – спросил Сергей.
- Найдём молдаван и повесим, - ответил Борис, и стал звонить.
В дверь позвонили.
- Кто это может быть? – спросил Сергей.
- Мало ли кто? – ответил Борис.
Он прошёл в прихожую и заглянул в глазок.
На лестнице стояла Элла.
- Мы спалились, - сказал Борис и открыл дверь.
Элла ни слово не говоря прошла в квартиру.
Старинные сервизы, статуэтки майсенского фарфора, хрусталь, картины, книги, всё что торчало из-под грязной плёнки и пылилось на полу, красноречиво говорило о том, что из московских комиссионок и антикварных магазинов в эту замусоренную берлогу перекочевала бесценная утварь.
Осмотром Элла осталась довольна. Лицо её, вначале напряжённое и суровое, постепенно разгладилось, и она смягчилась, как обладатель клада, соглашается на премиальный процент от находки.
- Пупс, - обратилась она ласково к Борису, - я хотела бы познакомиться с хозяйкой сокровищ Шемахинской царицы.
- Милая, - начал Борис, - эта милейшая особа тетя нашего Андрея.
-   Тётя Андрея? – удивилась Элла.
- Да, бедная, тётя, но есть ещё и богатая тётя, она попросила сделать ремонт в квартире.
-Ремонт?
- Да, ремонт. Что тебя удивляет?
- А где сам Андрей?
- Он с тётей уехал в Крым.
- В Крым давно никто не ездит, - подозрительно сказала Элла.
-  Тётя захотела в Крым.
- В Крым, так в Крым, - согласилась Элла. – А ты собирайся.
- Куда? - поинтересовался Борис.
-  Домой. Я вернулась.
Она ласково посмотрела на Бориса, развернулась и направилась к выходу. У Бориса каждый раз вырастали крылья, стоило ему увидеть жену в проекции «3D». Попросту говоря, у Эллы была шикарная задница, от которой Борис сходил с ума. Он называл жену ласково «готтентотка» из-за внушительных размеров попки, похожую на те, что у женщин африканского племени готтентотов. Считается, что выдающаяся пятая точка является накопителем жира в широких костях таза, и служит залогом ума и таланта у родившихся детей. Несмотря на обилие жировых отложений, ни умных, ни талантливых детей у Эллы не появилось. Говорят, что бразильянки заставляют дочерей спать на животе и есть много мяса, чтоб выросла большая попка. Но это оказался миф, так как Элла с момента знакомства с Борисом никогда не спала на животе и вместо мяса предпочитала рыбу.
  - Ты разговаривал с дизайнером? – спросил вдруг Борис.
Сергей опешил от такой наглости.
  - Мне надо подумать, - отгрызнулся он.
Борис его не слышал. Из шестнадцати названий колумбийских попок он выбрал четыре: «трактор», «амазонка», «бампер», и «африканка», и сейчас устремляясь вслед за Эллой, он старался не упустить из виду ускользающий от него «бампер»
- Хватит слюни распускать, - прокричал на прощанье Борис, и хлопнул дверью.
5
Элла и Борис помирилась.
В Южной Африке жарко, а в пустыне Калахари просто пекло, и если иметь распределённый жир по всему телу, то можно как во фритюре поджариться. Готтентотки имеют жироотложение, как тосол в автомобиле, в таком месте, где перегрев им не грозит. Элла никогда не перегревалась и всегда была на высоте.
В этот необычный вечер Борис вынужден был признать, что переход донора в любовники эволюционно обоснован. На самом деле сексуальные мотивы спорадичны и подлежат инверсии, подобно поэтической строке, переворачивающей слова с целью выразительности речи. В этом Борис убедился не единожды за вечер, перевоплощаясь из любовника в донора, и из донора обратно в любовники, словно «инверсор», с помощью шарнирного механизма, преобразовывал круговое движение в прямолинейное.   

На следующее утро Сергей проснулся в состоянии тревоги. Угнетали две вещи: предстоящий разговор с женой по поводу ремонта квартиры Лиз, и отсутствие звонка от блондинки. Оба эти обстоятельства как-то увязывались в одно, и под воздействием непреодолимой силы давили с двух сторон.
 Ольга торопилась и перемещалась по квартире с такой скоростью, что начать разговор, даже как-нибудь зацепиться, не было возможности. Мало того, в любое время могла позвонить блондинка. Она обещала звонить, но не звонила, и это задевало и ввергало в ожидание чего-то нелепого, несбывшегося, доводящее до отчаяния. 
- Ольга, - позвал Сергей, - мне нужна твоя помощь.
Ольга вошла в комнату и остановилась у кровати. Бывает так, что первое чувство приходит неизвестно откуда, и оно самое правильное, и если услышать из далёка посылаемый «приветик», многое можно исправить, ибо по первому чувству делаешь то, что хочешь, а надо бы делать то, что не хочется. Ей захотелось присесть к нему и поцеловать, но она этого не сделала.
- Вечером поговорим, - сказала она и ушла.

На яхте рыбачили. Два тунца плескались в ящике Лиз и один в ящике Валентина.
Рыбалкой командовали повара. Они подсказывали Валентину, как вести, когда рыба на крючке, как подсекать, но что-то не ладилось, и он нервничал.
Лиз, напротив, везло. Она поймала довольно крупного тунца. Повара сняли рыбу с крючка, и бросили в ящик.
- Три против одного, - подвела итог Лиз.
Марина и Андрей в рыбалке не участвовали. Они расположились на палубе. Марина загорала, Андрей блаженствовал в шезлонге. Эмма принесла Андрею пиво, когда зазвонил телефон.
Новость о пропаже паркета сильно взбодрила. Андрей встал и прошёлся по палубе. 
«Худшее, что могло быть, случилось», - подумал Андрей, когда узнал, что «паркет украли».

 В школу ехали молча. Кеша играл в телефон. Антоша набрал в интернете: «Паркет». Пришёл ответ: «Паркет – материал в виде тонких планок из пород твёрдого дерева для настилки полов».
- Папа, зачем украли паркет? – спросил он.
-  Его не украли, а переместили.
- Ты сказал: «Паркет украли».
- Я сказал «украли» не про паркет, а о людях, которые берут от жизни всё, что могут украсть.
- Кто они?
- Бедные люди, - ответил Сергей.
Антоша набрал в интернете «бедные люди», и тут же пришёл ответ: «Бедные люди» роман Фёдора Достоевского.

Валентин веселился от души, пока Андрей рассказывал о ремонте в квартире Лиз, и как молдаване спёрли паркет.
- Паркет правда из Кремля? – спросил он, и стал кому-то звонить.
- Из кабинета Сталина, - на всякий случай приврал Андрей.
Валентин от удивления только присвистнул.
- Это я, - сказал он в трубку, - вы там совсем что ли? Из кабинета Сталина паркет украли!
 Вернулись на корму.
Лиз поздравляли, она вытащила победного тунца.
- Я своих выпускаю, - сказала Лиз Валентину
- Весь улов? – удивился Валентин.
- Всех пятерых.
- А я своего жертвую на кухню.
- Проигравшего надо искупать, - сказала Лиз.
- Мы вроде не договаривались, - запротестовал Валентин.
- За борт его, - скомандовала Лиз.
Повара, в шутку, конечно, хотели взять Валентина, но он разбежался и сам прыгнул за борт.

Если кто-то думает, что дважды нельзя вступить в один поток, то я осторожно только намекну: «всякое бывает».
Блондинка стояла неподалёку от стоянки такси на Казанском вокзале, на том самом месте, где подобрал её Сергей.
В интернете она нашла первый попавшийся телефон дизайнера и договорилась о встрече. Она знала только, что дизайнера зовут Ольга и у неё белая «Тойота»
Пусть эта встреча не тянула на «день сурка», но сильно смахивала на то, что одно, каким-то мистическим образом притягивалось другим, и это другое не похоже ни на что, неведомо для чего и с какой целью, требовало дальнейшего притяжения.
Если подобное происходило бы по нашей, а не по чьей-то, не знаю чьей воле, то со всем этим, на земле по крайней мере, давно было бы всё кончено, так как никто не мог бы и шага ступить без того, чтобы не плюнуть в чью-нибудь сторону.
Они представились, что в виду абсолютной идентичности было лишнее. Кто был в прошлом, кто в настоящем - не важно.  Они были связаны теперь одним, и ни та ни другая, не могла желать для себя предпочтительного исхода или безопасного выхода из положения, в котором оказалась. Впрочем, Елена была в небольшом выигрыше, так как быстро нашла связь между новым знакомством, и одной на двоих «Тойотой».
 Елена рассказывала о квартире, и не слышала себя, она не помнила о чём рассказывала, так как несла всякую чепуху только чтобы смотреть на неё хотя бы в полуоборот, украдкой, не отрываясь. Она чувствовала, что начинает её любить какой-то особенной, странной любовью, как любят совершенное, недоступное для понимания и любви, к примеру, солнце или луну, чтобы как-нибудь ночью, увидев луну, из зависти не завыть.
Квартира выглядела, как все похожие квартиры после сноса стен. Необыкновенной казалась хозяйка, и у Ольги она вызвала осторожное предубеждение. 
Елена сварила кофе и стала разливать, руки у неё подрагивали, она отчего-то волновалась, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
- Что вы хотите? – спросила Ольга.
- Ничего особенного, квартира под сдачу в аренду, так что на ваше усмотрение, - ответила Елена.
- Мне нужно немного времени, чтобы сделать проект, - сказала Ольга.
- Я не тороплю, - ответила Елена.
 Ольга улыбнулась, она вдруг почувствовала отвращение к вежливой блондинке, к её полупустому жилищу с кроватью под чёрным покрывало, которое играло и переливалось на свету смоляным блеском и насмехалось.
Ей захотелось скорей уйти, чтобы не видеть ни дома, ни блондинки, но заказ сулил хорошие деньги, и она решила, что сдерёт за него три шкуры и ни копейки не уступит.
Она сделала фото пустой квартиры, сняла зачем-то кровать, попрощалась и ушла.
Елена была в положении человека, в руках которого оказалась драгоценная вещь, и человек не знал, что с ней делать: «радоваться или броситься бежать» Вещица, именно вещица, словно камень, застряла в ней, обдавая изнутри сильным жаром, не давала вздохнуть, и всё раскалялась, будто собиралась сжечь.
В дверь позвонили. Елена подумала, что Ольга забыла записи, оставленные на столе, и вернулась.
Она открыла дверь и, словно под натиском надвигающегося урагана, отступила, но так как позади не было ни гор, ни холмов, не было ничего, где можно было укрыться, а была только голая равнина с одной только кроватью, она бросилась в кровать, под чёрное покрывало, без всякой надежды на спасение.
Он сорвал покрывало, за одно и халат, потому что ураган беспощаден и бесстыж.
Когда буря немного стихла, она сказала:
- Я больше не буду звонить. Прости. Мы больше не увидимся.
Это сказано было неосторожно, без всякого расчёта на спасение, и так как буря не улеглась, а только слегка ослабла, «и срывая якоря», как в песне поётся, всё повторилось.
Здесь остановимся, чтобы не рвать сердце ни себе ни людям, тем более что встреча эта была последней. Надеюсь и так, всем понятно, как опасна блондинка, в обстоятельствах «непреодолимой силы».

Этим утром, 12 августа, произошло ещё два события, более значимые, чем обыкновенный телефонный звонок.
Во-первых, закончилась война в Южной Осетии. Ну, не совсем закончилась потому, что войны начинаются не сами по себе, и не сами заканчиваются.
Президент Дмитрий Медведев объявил, что «операция по принуждению к миру» в зоне конфликта завершилась.
Борьба Осетии за воссоединение Юга и Севера против грузинской ассимиляции, продолжавшаяся в ХХ веке 68 лет, завершилась кошмарной пятидневной войной в ХХI веке. За три дня войны в Грузии погибли 92 человека. В Южной Осетии погибло более двух тысяч.
Во-вторых, в отношениях Бориса и Эллы, возобладала дипломатия, и стороны пришли к обоюдному примирению.   
Борис завтракал. Элла нетерпеливо расхаживала по кухне в ожидании окончания трапезы. Полы её халата каждый раз распахивались, когда она проходила мимо, и Борис непроизвольно отвлекался, как будто перелистывал страницы эротического журнала. Ему открывалось одновременно видение «амазонки» и «африканки», как бы «два в одном», и он не в силах сдерживать себя, отодвинул омлет с ветчиной, отхлебнул кофе, и решил досмотреть журнал в обстановке более комфортной. 
- Милый, ты опаздываешь, - сказала Элла, и присела к нему на колени.
Она собиралась позвонить Ольге, но Борис мешал, и она пошла на крайнюю меру.
«Кризис в жизни не последний, а нынешний на замке, и ключ от него в кармане мужа», - рассудила она и позвонила, наконец, когда Борис убрался.
- Оля, это Элла, нам срочно нужно встретиться, - сказала она.

«Если мужчина почему-то думает, что секс в его жизни не главное, значит он у него только что был», - гласит поговорка.
Борис так и сказал Сергею.
- Дело не в сексе.
- А в чём? – засомневался Борис.
- Не только, - уточнил Сергей.
- Тебе нравится шпилить блондинку, и ты не знаешь, что дальше, - рассуждал Борис. - Я знаю многих, у кого по нескольку тёлок и они не парятся. Как-то крутятся. Но я скажу, что это пустые хлопоты, и напрасная трата сил. Тёлки того не стоят. Мне нравится, например, шпилить Эллу, меня прямо трясёт от неё, и мне хватает. Твоя Ольга, к примеру, тоже мне очень нравится.
Сергей в недоумении взглянул на друга.
- В том смысле, к примеру, сказать, что твоя Ольга классная, - пояснил Борис. - Ты присмотрись к жизни по-новому.
И он повёл рассуждение типа о том, как тело донора можно без риска пересадить в организм другого реципиента.
- Живи проще, «Доноров», - пояснил Борис.
 В дверь неожиданно позвонили.
Друзья напряглись, как затравленные волки, услышавшие охотничий рожок. 
- Кто это может быть? – спросил Сергей.
- Во всяком случае не молдаване пришли вернуть паркет, - завёлся Борис, а про себя подумал, что так настойчиво могут звонить только свои.
Он даже из любопытства не стал смотреть в глазок, и открыл.
Это было похоже на вскрытие карт в покере, как если бы у игроков на руках оказалось по четыре туза.
На пороге стояли «свои».
Элла даже не взглянула на мужа, прошла мимо, словно это был швейцар невежа, который заставил ждать, ночью у запертых дверей. Первое, о чём подумал Борис, это зад Эллы, который действительно похож был на «трактор», и ещё подумал про диван, закрытый испачканной в побелку плёнкой, он мог бы отбросить плёнку и раскинуться с готтентоткой на просторах «амазонки».
Элла решительно, по-хозяйски прошла в комнаты. Ольга шла следом, озираясь по сторонам.
- Привет, мальчики, - сказала Элла.
Вместо ответа раздался звонок в дверь, потом ужасный шум, как будто из лифта в квартиру что-то затаскивали, и на пороге комнаты появился огромного роста амбал.
- Привет, - равнодушно произнёс он, с характерным кавказским акцентом.
- Здрасьте, - ответила за всех Элла.
Амбал откинул плёнку и сел на диван. Некоторое время молчали, пока шум не прекратился, и в комнату в полном составе вошли молдаване. Вид у них был побитый. Бригадир подошёл к Борису и протянул четыре сотни, которые получил авансом. Борис взял баксы и задумался.
Амбал закурил.
- Что с ними сделать? – спросил он.
- А что? – спросил Борис.
- Я хочу их повесить, - сказал Амбал ударяя на «повесить» 
Граждане свободной республики почувствовали близкий конец и с надеждой впялились на Бориса, как на последний спасительный рубеж.
Борис подумал, что чья-то рука великодушно отвела только что занесённый над ними карающий меч, и паркет вернулся, и теперь была его очередь проявить милосердие.
- Форсмажор, чувак, - сказал он молдаванину вполне даже миролюбиво, хотя руки чесались врезать по воровской роже.
Он вернул баксы молдаванину и добавил:
-  Не надо ничего. Пусть живут.
- Вон пошли, - скомандовал амбал.
Молдаване тут же испарились.
Кавказец подошёл к Борису и заглянул в глаза свершившейся только что несправедливости.
- Надо было повесить, - сказал он, как сделал бы замечание наставник ученику.
Амбал ушёл, за ним протянулся шлейф от ароматной сигарки, и долго не рассеивался.
-  Кто это был? - спросила Элла.
- Паркетчик, - ответил Борис.
- Что хотел?
 - Привёз паркет.
- Что за паркет? – не поняла Элла.
-  Из Кремля.
Ответ поверг Эллу в некоторое замешательство.
-  Оля, нам нужна помощь – сказал Сергей, пытаясь выправить ситуацию.
- Свершилось, - вздохнул Борис.
- Пупс, я тебя снова люблю, - тихо сказала Элла мужу.
- Не сейчас, - ответил Борис, и покосился на диван.

 С этого момента фортуна совершила кульбит. 
Чёрные полоски под натиском белых, почти стёрлись, и события стали обретать человеческие оттенки.
На следующий день, когда Сергей и Борис вошли в квартиру, в глаза бросился необыкновенный порядок, словно ангелы дом прибирали.
Первое, на что Борис обратил внимание, был диван, застеленный чистой плёнкой.
- Это не хохлы, - сказал Борис.
- И не молдаване, - согласился Сергей.
Единства не было. Друзья прислушались, чтобы понять на каком языке говорят рабочие, но те только выкрикивали отдельные слова, когда заканчивалась штукатурка. 
К дому подкатил «мини вен», из него стали выгружать оборудование и затаскивать в подъезд.
Борис обратил внимание на труднопроизносимую красочную надпись на борту машины: «Тиккурила».
- Финны! – догадался Борис.
Он и Сергей наведывались на квартиру каждое утро, как на экскурсию. Квартира преображалась на глазах. Засиженный тараканами паркет – драные дощечки, провонявшие клопами, бережно обрабатывали на специальном станке, укладывали в стопки, как особо-ценную, антикварную породу. Друзья наглядно убедились, что за кремлёвскую рухлядь в самом деле можно было выручить серьёзные бабки. Но было поздно, и поезд, как говорится, ушёл.
Малярные работы закончились. Паркет аккуратно укладывали, покрывали лаком, и готовые места закрывали плёнкой.
Начались оформительские работы. Рабочие, по команде Ольги, развешивали картины, расставляли мебель. В «горки» фарфор возвращался на прежнее место. Спальня Лиз, гостиная, кухня были обставлены с особым шиком, отовсюду веяло комфортом и роскошью.
Дом готовили к возвращению хозяйки.
 
Днём на яхте уходили подальше в море, рыбачили, ныряли с аквалангом, то что так модно теперь называть «дайвингом». Вечером возвращались и веселье на яхте не смолкало, любовью пропитан был сам воздух. Андрей сделал Марине предложение. На потолке приклеил буквы, и когда гасили свет, загоралась надпись: «Выходи за меня!»  Надпись Марине понравилась, и они веселились от души. Андрей спрашивал не раз за вечер и не однажды за ночь: «Выйдешь за меня?», и Марина отвечала, что «выйдет».   
На палубе Лиз чаще играла в шахматы с капитаном, он был галантен, и кажется, подбивал клинья, уступая в игре, хотя Лиз и видела, что он поддаётся, но отдавала должное, капитан играл не слабее Валентина.
Валентин сильно переменился, и Лиз не выпускала его из виду, точнее, подсматривала за ним. Валентин и Эмма застенчиво переглядывались, и кажется, были увлечены друг другом, но чутьё подсказывало Лиз, что в переглядах было больше нежности, чем просто увлечения.
 Целый вечер Валентин искал подходящий момент, и случай, наконец, представился. Он встал так, чтобы Лиз не видела, достал из кармана коробочку, и протянул Эмме.
- Открой...
  Эмма была напугана, она переживала то, что чувствует в таком случае каждая женщина. Она взяла коробочку и открыла. Изумруд, довольно крупный, в оправе из белого золота, кажется, совсем её не удивил. Во всяком случае она не выразила восторга, который женщина не может скрыть при виде ювелирной роскоши.
- У тебя есть жена? – неожиданно спросила Эмма.
- Нет, - простодушно признался Валентин.
- Меня бери, - заявила Эмма. 
Тревога охватила Валентина, он чувствовал себя как Ной перед потопом, когда ещё только собирался строить ковчег. Он предчувствовал что проиграет, и готов был пасть к ногам филиппинки ещё в аэропорту. При чём это не была страсть, похожая на любовь с первого взгляда, скорее томительное чувство поражения, которое испытывает боксёр до того, как начнётся бой. Но фортуна распорядилась иначе.
«Надо брать», - решил Валентин, и пожалел, что не отключил телефон.
В тот самый момент, когда на предложение, сделанное филиппинкой, он готов был ответить «беру», из Москвы позвонили.
Дело, не терпящее на самом деле отлагательств, не шло в сравнение с теми чувствами, которые испытывал Валентина. Он выслушал сбивчивый рассказ Бориса о том, что Сергея избили, и не сводя глаз с Эммы, пообещал вопрос решить. Впервые, не от косячка или чифиря, а по-настоящему от натуральных чувств его сильно плющило. Он разволновался, и забыл всё, что собирался сказать.
- Эмма, я согласен, беру, - ляпнул он, и встал на колени.
Матросы на берегу, только и ждали, для них это был условный сигнал.
Грянул залп, и небо расцвело в огнях фейерверка.
Эмма вспомнила о чём перед отъездом предупреждали родственники. Ей нарисовали ужасную картину войн и непрерывных конфликтов в России, и она подумала, что война с Турцией началась.
Она бросилась к Лиз:
- Война? 
– Нет, детка, не война, - обняла перепуганную филиппинку Лиз, - Салют в твою честь.

Здесь стоит прерваться, и кое-что прояснить, чтобы не дать событиям громоздиться друг на друге.
Как было сказано, Сергей с Еленой больше не встречались. Но поражение от недополученной страсти, погнало обиженного лишенца на тропу утраченных иллюзий. Он хотел видеть блондинку во чтобы то не стало, и завладеть вновь, как потерянной вещью.
Мечты, к неудовольствию многих любовников, часто не совпадают с желаниями, и как вода в котле стремительно выкипает на сильном огне, так страсть, достигшая градуса, готова рвануть, если огонь не загасить.
Короче, Сергей, пытался сбить пламя, сжигавших его воспоминаний, обратным ходом, прокатываясь ежедневно мимо того места, где впервые подцепил блондинку. И, надо сказать, доездился.
Однажды утром, он увидел, как из такси выпорхнула блондинка и подалась в глубь вокзала. Он бросил машину и пустился следом. Вскоре он догнал блондинку и убедился, что ошибся, взял ложный след, как сеттер, потерявший навык оттого, что всю жизнь провёл в городской квартире, а не на охоте. Он вернулся к машине, и тут случилось то, о чём однажды предупреждал парковщик. К нему подошли два жлоба, один начал избивать, другой битой разбил ветровое стекло и проколол передние колеса у многострадального «паджерика».
Ущерб здоровью был минимальный, ничего не сломали, слава богу, и зубы уцелели, так что Сергей прибыл с поручителями от Валентина налегке своим ходом. Знакомый кавказец, который продюсировал возврат паркета от молдаван, спросил Сергея:
- Что с ними сделать?
- Пусть тачку восстановят. А так, ничего не надо.
Амбал покачал головой, давая понять, что Сергей во второй раз подставил щёку, и заповедь тем самым исчерпал, так что в другой раз, случись что - подставлять будет нечего.
- Надо повесить, - продолжал наставлять Амбал, делая ударение на слове «надо».
- Пусть живут, - стоял на своём Сергей. - У меня к вам просьба, если вы, конечно, не торопитесь.
Парень только плечами пожал, мол, какие могут быть вопросы.
Блондинка, за которой по ошибке увязался Сергей, из-за неё весь сыр бор, скрылась за дверью заведения с незатейливым названием «Китайский Спа Салон».
Сергей, понятное дело, после всего, что с ним приключилось, один войти в салон не отважился.
Ведомый от Валентина охотно откликнулся, так как посчитал, что работа выполнена на половину, если у заказчика остались нерешённые вопросы. 
 В салоне встречала бурятка в китайском прикиде. Из укрытия следом вышел «главный китаец» - алтайский бурят, косивший под шамана. Он не стал таиться и ответил на все вопросы, которые задал Сергей.
Тайное, как говорится, внезапно стало, явным. Брат и сестра из Бурятии оказывали потерявшим беременность или не сумевшим вовремя забеременеть, услуги в виде китайского массажа, и массаж китайский рано или поздно должен был привести к желанной беременности.
Елена лечилась от бесплодия и приходила на массаж регулярно.
- Когда снова придёт, - спросил Сергей.
- Больше не придёт, - ответила бурятка, - она беремена.
Так Сергей узнал, что владеет секретом бесплодия, за обладание которым китайцы начали борьбу ещё 206 году н. э. во время правления династии Хань.
На этом не закончилось.
Сергей продолжил настырничать, а именно, не откладывая в долгую, помчался на квартиру к Елене и позвонил.
И здесь, чтобы долго не объяснять, что по чём и в чём дело, приведу по случаю одну одесскую притчу:
 «Рувим Исаич Фраерман, мы шлем тебе привет. В свое время старый Гохман один раз фраернулся. Но это было, когда папа твоего Моньки Гохмана еще не делал на него сметы»
Дверь открыла Элла. Она вызвалась помочь подруге оформить квартиру Елены, просто так, из альтруизма настоящей женской дружбы. На ней было чёрное трико, и майка с русской надписью «Я твоя». Чёрное трико не могло скрыть характерной ковшеобразной дуги «Катерпиллера» - лучшего в своём классе бульдозера на гусеничном ходу. Сергей подумал, что если бы не китайцы, то быть может всё и обошлось, будь у Ольги формы, как у готтентотки.   
- Элла, кто? – послышался голос Ольги.
- Волонтёр предлагает услуги от бесплодия, - ответила Элла, и захлопнула дверь.

Возвращаясь на яхту, надо сказать, что после объяснения Валентин почувствовал себя как-то иначе. В нём стали просыпаться инстинкты отдалённых времён, которые, кстати говоря, сегодня стали входить в моду. Строго говоря, жениться он не собирался, а взять хотел только наложницу на правах любовницы-жены, чтобы натуральное рабство заменить на феодальное, и так перестроиться, чтобы жизнь фармазона выглядела сугубо нейтрально и с любовным уклоном.
После фейерверка и шикарного ужина, а другого здесь не знали, все разошлись по каютам.
Валентин спустился вниз и прислушался.
Андрей с Мариной играли в «выйдешь-выйду».
В каюте Эммы играла музыка. Валентину показалось, что дверь была не плотно закрыта, и он, надорванный страстью, не удержался, и приоткрыл дверь. Если бы он постучал, быть может и ничего бы, но он не постучал, и увидел Лиз верхом на Эмме. На ней было красное бикини, такое в девяностых продавалось на каждом углу в магазине «для взрослых».
Дверь предательски скрипнула, и Лиз, словно предвидя такой оборот, обернулась, и послала Валентину ободряющую улыбку во весь ряд фарфоровых зубов. Эмма, во всю ширь сплюснутого черепа, тоже улыбнулась, но не всегдашней приветливой филиппинской, а фальшивой расхожей, как у всех.
Валентин осторожно прикрыл дверь и сошёл на берег. Здесь, в ближайшем баре, он напился и многое передумал.
Вспомнил грешную молодость, отсидку из трёх ходок, и безобидные забавы сокамерников.
Никто в прошлом не стал бы бравировать ошибками молодости, но сегодня настали такие времена, когда, к примеру, после отсидки выйдя на свободу, один бывший зэк по кличке Ходор, объявил, что в тюрьме стал гомиком. Содомский грех перестал быть позорным.
О лесбиянках Валентин практически ничего не знал так как опыта общения с ними не имел. Он не мог объяснить природы электричества, но нутром чувствовал, что многополярность в природе отсутствует. Женщину тянет к мужчине, как «плюс» в аккумуляторе притягивает «минус»
 «Мужское» притягивается «женским», - рассудил он, - а если одни «плюсы» или только «минусы», то это «шведская семья».
«Бог - не фраер, он всё видит», - подумал Валентин, и вспомнил одесскую поговорку: «Хорошо, что жизнь фраера сегодня дешевле собачей, а если за них завтра станут переживать, как за собак, чем их лечить?»
В этот вечер он сильно напился. Кое-как добрёл до яхты, спустился в каюту и упал в кровать. Заснул не сразу, мысли ходили по кругу, и он не мог вырваться за пределы, каждый раз возвращаясь к одному и тому же: «если жениться на лесбиянке, то не факт, что получится семья, пусть и «шведская». Он многое передумал, и уже не так браво рассуждал о наложнице, Эмма виделась ему больше в роли жены, и у них могли быть даже дети, и он задумался о детях, которые стали бы русскими филиппинцами и начало можно бы положить новой породе. Засыпая, он остановился всё ж на семье традиционной, обыкновенной с детьми и бабой на кухне. И сон, внезапно, переменился: он увидел и бабу, и деда и рыбку в руках голопузых филипинцев. 
Проспавшись, он решил помолвку пока не отменять, а во всём разобраться.
Утро, 12-го августа, и правда оказалось «вечера мудренее».
– Эти сволочи разбомбили Цхинвал и убили людей, - сказала Лиз, обращаясь к Валентину. 
Он стоял, как новенький, с легкой тремоло похмелья и разглядывал невесту. Эмма была в белом платье и улыбалась своей фирменной филиппинской улыбкой.
- Всё кончилось, слава Богу, - перекрестилась Лиз. - Наши надрали им задницу. За победу!
- За «Нашу Победу», - вспомнил Валентин цитату из фильма.
Народ оживился и все выпили.
- Думала зайдёшь, - сказала Лиз.
Она загадочно взглянула на Валентина, и тихо добавила:
- Эмма сделала мне массаж и после ждали тебя.
Она была обворожительно мила и Валентин забыл разочарование прошлой ночи. Одно не стыковалось: «Если массаж делала Эмма, то как очутилась сверху Лиз в красном бикини?»
Официанты внесли торт. Заиграл оркестр.
- Ты теперь филиппинец, засранец, - сказала Лиз, не то завидуя, не то сожалея. - Поздравляем Эмму и Валентина, заключивших союз любви и верности.
Она выпила шампанское и разбила бокал.
За ней выпили остальные и тоже разбили бокалы.
И снова громыхнул салют. Эмма на этот раз не испугалась.
- Это не война, - сказала она жениху.
Валентин обнял невесту.

В этот день, 24 августа в Пекине, закрылись Олимпийские игры.
26 августа. Россия признала независимость Южной Осетии и Абхазии.
Вскоре Лиз и компания вернулись в Москву.
Сергей и Борис устроили на квартире приём.
Лиз ремонтом осталась довольна. Ей понравилась Ольга и особенно Элла.
Андрей и Марина объявили о предстоящей свадьбе.
Сбылась мечта Бориса, он завалил-таки Эллу на диван, пока все праздновали, и она вскоре забеременела.
Все были счастливы.
Вот что бывает, если взяться за руки и побеждать.
      
                продолжение следует

***
Int6991649@mail.ru
Москва, Тверская, 11252020