Дело было на круизном лайнере...
Оббегав его «от и до» в компании трёх тысяч таких же счастливчиков, и отметившись во всех снейк-барах, мы, наконец, обживали каюту.
Я исследовал матрас, жена – санузел.
В динамиках титанически страдала Селин Дион. В телевизоре Кейт Уинслет изображала на носу «Титаника» ласточку…
– К чему эти параллели? – раздражался я.
– Ты это о чём?
– Ну вот этот «Титаник». Всюду сплошной «Титаник»! Они – что, считают это забавным?
– Это романтично, – отозвалась жена, шумно тестируя слив.
– Романтично? Тонуть в Атлантике и драться за шлюпки - это, по-твоему, романтично?!.. И вот эта, уходящая под воду, рука… Что это?
– Это любовь.
– Это идиотизм!.. Кстати, ты не видела спасательные жилеты?
– В шкафу, на верхней полке.
И не успел я удостовериться, как в динамиках врубилась сирена.
– Ну всё!.. Допелись, гады! Докаркались!.. - рванул на себя дверки шкафа и спасательные жилеты вывалились мне под ноги.
– Тихо! - выскочила из ванной жена. - Дай послушать!
– Что?! Что ты хочешь услышать?! – копошась я в тесёмках, прорычал я. – Чего тебе тут непонятного?! Тонем мы, тонем!
– В порту?!
– В гробу! В этом шикарном плавучем гробу!.. Чёрт, как это надевают?!
И жена зажала мне рот ладонью.
– Тише, я же ничего не слышу!
В динамиках, покрывая тошнотворные завывания, стрекотал женский голосок.
– Они говорят - нам конец! - выкрикнул я. – Слышишь?! Вот, теперь уже и на испанском…
– Может, будет по-русски?
– А может подождём идиша?!!
– Но они же что-то говорят...
И тут я выглянул за дверь.
Там… сонмище людей в спасательных жилетах уже до упора заполонило узкий коридор, а из кают всё ползли и ползли будущие утопленники.
– Это всё! - обратил я к жене побледневшее лицо.
– Что ты там увидел?!
– Только без паники! – схватив её за руку, проорал я. - Главное – не паниковать! Ты поняла? Не паниковать!!!
– Но, что там? Что?
– Не знаю! Видимо, пожар! – и пугаясь собственного предположения, завопил что есть мочи: – Не паникуй, я сказал!!!
Затем, трясущимися руками насадил спасительный хомут на неё, на себя… И, выскочив из каюты, мы окунулись в людскую кашу.
– Туда! – вскинув руку, бросился я в противоположную общему движению сторону.
На фоне сирен английская речь перемежалась испанской, немецкой, итальянской…
– Сволочи! – хрипел я. – Ни слова по-русски, гады!
Растолкав китайскую шалупонь, мы обогнули коренастых мексиканских буйков с бритыми загривками, и начали петлять, огибая скопления, и вновь упираясь в чьи-то потные спины.
Лифты оказались заблокированными.
По лестницам стекал человеческий фарш. А персонал, что час назад всовывал нам коктейли, был чудовищно серьёзен.
Мулатка с блёстками на лице, направляя толпу, приговаривала, как заведённая:
– Донт паник! Донт паник!
Забродившая людская масса всё густела. А в груди ощущалась острая лёгочная недостаточность.
– Донт паник! – орудую я локтями, рвался я вперёд, волоча за собой супругу. Оступившись на нижнем пролёте, она так и не сумела подняться.
– Донт паник! – ревел, вырвавшись на аварийную палубу, где улыбчивая белокурая девчушка славянского вида, тоненькими ручками ставила всех к стенке.
– Голубушка, родненькая! – бросился я к ней. – Шлюпочку бы нам! Шлюпочку, милая!..
И она ответила лёгким рязанским оканьем:
– Не толпимся в проходе... К стеночке, господа... К стеночке...
– Скажите хоть, горим или тонем?!
– Тоже мне шутник… Это учебная тревога, пять минут - и вернётесь в свой бар. Вы, как я понимаю, только оттуда?
– Туда! – выдохнул я. – И поскорее...