Еще там, на Фристайленде, я заподозрил неладное в чрезмерно навязчивой симпатии чертовки к Васечкину. Её поведение казалось подозрительным всем, но только не самому Ромке. Он узнал в чертовке Свету Вертинскую только сейчас, когда не узнать не мог при всём желании. Я слышал, она загеймилась в нашу игрушку ещё во вторник, хотела сделать сюрприз своему парню, и сюрприз, надо признать, удался на славу.
Света погасила адский огонь и чмокнула Васечкина в щёку. Тот прямо расцвёл и запах, такой довольной стала его цефалидская рожа. Бережно обнял точёную фигурку служительницы ада тяжёлыми лапищами и прижал к себе в приступе свалившегося на него внезапного счастья.
Китаурон хохотнул, глядя на их идиллию, и решил подтрунить над парочкой. Он сымитировал девичий голос и повадку произносить слова:
– Со мной первый раз такое! Я думала, умру или описаюсь, так было хорошо! Что это было, милый?
И сам же себе ответил, брутально и по-мужски:
– Всего лишь оргазм, детка!
Надсмотрщик внимательно следил за чертовкой и цефалидом, к которому она тянулась вместе с силовой цепью. Он вовремя подсуетился, отправив Васечкину по воздуху платёжный терминал на левитационной подушке.
– Чтобы продолжить приват, прямо здесь или в уединённом месте, – проговорил терминал с механическим акцентом в голосе, – вставьте кредитную карту и оплатите услугу.
Света Вертинская раздвоилась в ту же секунду: одна осталась на месте, в объятиях Васечкина, а рядом спроецировалась вторая. Васечкин нервно засуетился, он торопливо выудил из кармана кредитную карту и сунул в рот прожорливому терминалу.
– "Третья Мировая" – реальная круть, гораздо круче девчачьего "Барбиленда"! – восхитилась та из двух Свет, что осталась с Васечкиным. Вторая, тем временем, уже вовсю пританцовывала в общей группе. – В такие взаправдашние игрушки я раньше никогда не играла!
– А я загеймилась за компанию, – призналась смущённо Настя Пинигина – та самая кикимора Лариала, с которой Китаурон расстался на Фристайленде и которой обещал вернуться. Она приблизилась под шумок и теперь вертелась возле него, навязчиво добиваясь внимания. – Хотели сделать своим парням сюрприз, и у нас это получилось!
– Мы прилетели сюда специально за вами, – Китаурон улыбнулся ей и подмигнул. – Чтобы освободить. – Он показал виртуальную купчую отксеренную на листе-голограмме. – Я сторговался с владельцем гарема, созвонившись с ним накануне по гиперсвязи, и раздобыл требуемую сумму. Купчая вступит в силу и мы освободим вас, как только средства будут переведены на счёт продавца.
– Где и как ты раздобыл такую кучу бабла? – Зиаргад с подозрением заглянул в электронный контракт, а потом уставился на Китаурона. – Ты случаем не сын олигарха?
Китаурон пропустил подколку мимо ушей и продолжал рассказывать на своей волне:
– На корабль с беженцами, вылетевший с Фристайленда перед самым захватом планеты, напали пираты и захватили его. На этом корабле летели наши девчонки. Я узнал о случившемся и вовремя подсуетился. Навёл справки, дав кое-кому на лапу, и выяснил, на каком из невольничьих рынков пираты сбагрили живой товар. И вот мы с Зиаргадом здесь, на Футураме.
– Насколько я знаком с законами, – встрял Васечкин с возмущением, – рабство запрещено в цивилизованном космосе под страхом абсолютного наказания!
– Оно конечно запрещено, – кивнул Китаурон и покривился. – Но в условиях крупномасштабной войны многие запреты теряют силу. На спорных космических территориях некому наводить порядок. А смута порождает беззаконие, ты знаешь это не хуже меня.
– Ты рассказал об этом только сейчас... – Зиаргад нехорошо прищурился, обращаясь к Китаурону. – Почему не сделал этого раньше?
Китаурон собрался ответить, но тут Лариала его обняла, он улыбнулся ей и конечно позабыл обо всём на свете.
– Товар руками не трогать! – прикрикнул на него шестирукий надсмотрщик.
Китаурон сделал в ответ непонимающие глаза, и тот уточнил:
– Этот лот уже продан, он принадлежит другому клиенту! Вам разрешён лишь визуальный контакт.
– Как продан? – вскипел Китаурон. Он отпустил Лариалу, поискал глазами владельца танцующего гарема и с испорченным настроением направился к нему.
Предстоящий разговор, как мне подумалось, не сулил его участникам ничего приятного. Я решил, что стоит поддержать Китаурона, составив ему компанию, и направился следом.
– Мы кажется договорились вчера! – Тот сходу предъявил претензию, забыв про приветствие и правила хорошего тона.
В ответ гуманоидный гризли только помотал большой медвежьей головой и развёл лапами.
– Ты обещал этих лурисов мне! – наседал Китаурон, давая понять, что настроен решительно и ни за что не отступится.
– Чертовку можете забирать, хоть сейчас, – проревел "медведь". – Заплатите, и она ваша. А вот с кикиморой не получится. Планы насчёт неё изменились.
Китаурон скривил лицо.
– Как изменились? Ты слово дал, косолапый!
– А теперь забираю обратно! – отрезал гризли. – Её заказали на Трианибику, в гарем богатого паука. Первичное тело пойдёт на физиомодификацию, копии – в расплавку. Иначе нельзя, правила предельно жёстки. Мультижизнь запрещена под страхом абсолютной смерти, для всякого, кто нарушит закон "о приоритете базовой идентичности"!
Китаурон заскрежетал зубами.
– Но если перед этим вы захотите развлечься с одним из вторичных тел... – осёкся гризли, идя на уступки, – то я мог бы это устроить, сдав его вам в аренду на пару суток. Но стоить это будет ох-как не дёшево! Страхование рисков дело дорогостоящее.
Китаурон сжал кулаки, собравшись пустить их в ход и разорвать урода.
– Вторичное тело оставь себе! – зарычал он, едва сдерживаясь. – Меня интересует первичное и только оно! Я удвою сумму! Утрою!
Казалось, гризли засомневался. Жадность делала своё дело. Он задумчиво поиграл желваками и показал жестом, что должен перетереть вопрос. Затем отошёл подальше, чтобы мы не могли подслушать намечавшийся разговор, достал сотовый и набрал номер.
– Ключ к их освобождению у меня! – Китаурон повернулся ко мне, показал кредитную карту и улыбнулся. Казалось, он подостыл и больше не сомневался в конечном успехе своего предприятия. – Здесь пять миллионов тетраимперских дукатов!
– Откуда у тебя такие деньги? – мы обернулись и увидели подошедшего Зиаргада. Вопрос Китаурону задал он, грозный, как грозовая туча.
– Какая разница... – Китаурон махнул рукой и растянул резиновую улыбку, но весёлость вышла не натуральной. – Главное сейчас – спасти девчонок, а деньги – всего лишь инструмент спасения.
– Каким образом он добыт, этот твой инструмент? – наседал Зиаргад, кривя цефалидскую морду.
– Расслабься, Вовчик! – проговорил Китаурон примирительно. – Ты сегодня чересчур напряжённый.
В это время подошли девчонки. Они хмурились и переводили взгляд, изучая нас троих настороженно.
– Я задал вопрос! – продолжал настаивать Зиаргад. – Откуда у обычного офицера-вармонгера такая огромная сумма денег? Только не ври, что выиграл в лотерею!
– Мальчики, не ссорьтесь, пожалуйста! – пролепетала Лариала, едва не плача.
– Не тревожься, Настя, всё будет хорошо! – попробовал успокоить её Китаурон. Он обнял кикимору очень бережно, словно фигурку из хрупкого хрусталя.
– Товар руками не трогать! – повторил надсмотрщик громче и потянул на себя силовую цепь, вырывая кикимору из рук Китаурона. Он с воинственным видом двигался нам навстречу.
– Захлопни пасть и исчезни! – зарычал Зиаргад, когда тот приблизился. Он сжал кулак, развернулся и коротко ударил надсмотрщика в живот, словно в могучий бубен. Шестирукий мутант согнулся пополам, закатил глаза и поплыл, как жидкий кисель. Огромная туша беззвучно осела и распласталась на тротуаре.
Но эпизод, к несчастью для нас, не остался незамеченным окружающими. Хозяин гарема нахмурился, он прервал разговор по сотовому и начал спешно набирать другой номер. Мы догадались: он вызывает подмогу.
– Мы вас не отдадим! – спокойно но твёрдо сказал Китаурон, держа Лариалу за руку.
– Давайте отсюда сваливать! – предложил Васечкин.
Но Зиаргад словно не слышал никого вокруг. Он продолжал на прежней волне, разглядывая Китаурона в упор немигающим взглядом.
– Последним к диаметральной бомбе прикасался ты, соединяя детонатор с реле приёма сигнала. Кажется, до меня наконец дошло, по чьей вине она не взорвалась... Ты знал заранее, что взрыва не будет и потому позаботился, чтобы девчонки были вывезены с Фристайленда на последнем транспорте и не попали в лапы церковников!
Китаурон улыбнулся и развёл руками, шутливо изображая бессилие в схватке с железной логикой. Но Зиаргада такой ответ не устраивал, он вцепился бульдожьей хваткой.
– Ответь мне, дружище Китаурон! Может я что-то путаю, не понимаю чего-то или у меня потекла крыша? – Зиаград показательно повертел пальцем у виска и продолжил наседать с удвоенным рвением: – Ты вёл всё это время двойную игру, не так ли? Втайне от меня и притворяясь моим лучшим другом. Мне очень хочется верить, что я ошибаюсь, и ты совсем не предатель. Будь добр, убеди меня в этом!
– Договорим в другой раз, сейчас не время, – Китаурон сдвинул брови и покачал головой. – Сюда топают трое громил. Мне нужно срочно переговорить с хозяином гарема, чтобы избежать большой драки.
– Э-нет, подожди! – остановил его Зиаргад, вцепившись твёрдой рукой в плечо. – Наш разговор не закончен!
Я тоже заметил громил, таких же огромных и шестируких, как тот надсмотрщик, которого вырубил Зиаргад. Один из троих спешил заменить распластавшегося на мостовой в роли дежурного надзирателя, пока не разбежались невольницы. Двое других приближались к нам, заставив отвлечься Зиаргада с Китауроном от выяснения отношений. Спорщики встали плечом к плечу, мы с Васечкиным были рядом. И даже смешной толстячок Карлсон приготовился драться, приняв боксёрскую стойку.
Громилы сходу бросились размахивать кулаками. Драка получилась жёсткой, но скоротечной. Двое здоровенных надсмотрщиков, с дюжиной накачанных рук у каждого, тихонько осели на тротуар в безжизненных позах.
– Мы не можем просто забрать девчонок и уйти как ни в чём не бывало! – предупредил я. – Присвоение чужой собственности – тяжкое преступление по местным законам.
– А держать людей в рабстве – не преступление? – взбеленился Китаурон. – Их посадили на цепь, словно животных. Живой товар для низменных развлечений.
– Мы должны их вызволить, любой ценой! – согласился Васечкин. – Нужно что-то решать, и решать немедленно, пока хозяин гарема не вызвал копов.
– Михаэль, подскажи, как нам быть? – повернулся я к осьминогу, прятавшемуся всё это время за нашими спинами. – Мы дадим тебе сколько хочешь монет!
– В данном случае я бессилен, – он растерянно развёл щупальцами. – Вы заступились за лурисов, служительниц Культа Гармонии. Они невольницы и себе не принадлежат.
– Выход должен быть! Ты чего-то не договариваешь! – вцепился Васечкин в осьминога.
– Я не хочу загреметь из-за вас в кутузку на пару столетий! – шарахнулся от него испуганный Михаэль. – Здесь тебе не Земля, заключённые тут несут наказание в полной и абсолютной мере. Это значит, что в случае смерти сидельца он не освобождается от отсидки оставшегося ему срока. Его, сидельца, клонируют сколько угодно раз, поделив на всех его клонов года, к которым он приговорён. Закон соблюдается здесь в непогрешимой форме, а уголовным кодексом не подтирают задницу, как у вас на родине.
– Из-за тебя Фристайленд захватили церковники! – зациклился Зиаргад, не обращая внимания на наш спор с Михаэлем. Он продолжал выдвигать обвинения, рыча на Китаурона и воинственно надвигаясь. – Голованы, аборигены планеты, оказались в рабстве! Сотни миллионов ни в чём не повинных живых существ!
Китаурон хмыкнул с иронией:
– Защита местного населения – удобная позиция для прикрытия грязных дел. Вармонгеры выборочно чтут заповеди и запросто предают добродетель. Там, где дело касается выгоды, они с лёгкостью переступают через принципы и мораль.
– Планету голованов поработили церковники, а совсем не наоборот. – Оскалился Зиаргад.
– Наоборот! – отрезал Китаурон. – Голованы не аборигены Фристайленда, ты плохо знаком с историей этой звёздной расы.
Они испепеляли друг другу взглядами. Китаурон говорил тихо, но убеждённо:
– Голованы вовсе не безобидны, хоть их собачьи рожицы и кажутся милыми. Прожорливые псы пустили в своё время на мясо не одну звёздную расу. Аборигены Фристайленда были на очереди у высадившегося на планету десанта переселенцев, и их конечно употребили бы в пищу, не попроси они заступничества у Церкви. И церковники пришли на помощь, велев заявившимся без спроса шелудивым псам убираться вон! Голованы, в свою очередь, заручились поддержкой вармонгеров, которым не интересно мясо, зато интересна планета в качестве плацдарма в космосе. Политика – грязная штука, и будет такой всегда, во всех без исключения вселенных.
– Так ты у нас защитник угнетённых! Надо же, что выясняется! Робин Гуд, твою мать! – осклабился Зиаргад. – А разве Орден Святого Насилия занимается не насилием?
– Не ссорьтесь, мальчики! – Лариала метнулась к Китаурону. Но до него её руки не дотянулись. Зиаргад провёл ладонью по воздуху, отгородившись от кикиморы невидимой глазу силовой стеной.
Мы с Васечкиным не вмешивались, друзья – разберутся сами. Не верили, что дойдёт до жёстких разборок, хотя и нервничали не на шутку.
– Насилие порождает насилие, – ответил Китаурон, пытаясь образумить друга. – Вера в Истину и Справедливость не в состоянии контролировать все сателлиты вселенского беспорядка. Она лишь восстанавливает гармонию, порушенную бесчисленными маньяками. Вармонгеры – и есть маньяки насилия! Ты пока что не понял этого, но когда-нибудь поймёшь обязательно. Также, как понял в своё время я.
– Ты просто мерзкий предатель, сыплющий в качестве доводов лицемерными выдумками! – Зиаргад презрительно сплюнул сквозь зубы. – Пять миллионов тетраимперских дукатов, ими расплатились с тобой за твоё предательство! И не надо напускать тут тумана, твои оправдания звучат нелепо! Шкурные интересы – вот всё что движет такими как ты!
– Мальчики, перестаньте, пожалуйста! Вы ведь друзья! – Лариала беспомощно билась в барьер-невидимку, словно ночной мотылёк в абажур светильника.
Я всё-таки решил вмешаться в разборки. Шагнул вперёд, но ударился головой о незримый барьер. Попробовал сдвинуть его с пути усилием рук или обойти стороной, но сделать это у меня не вышло. Я напряжённо соображал, пытаясь понять, как совладать с силовой преградой. А когда придумал как это сделать, мне понадобилась ещё минута, чтобы её устранить. Но минута эта, как оказалось, стала роковой.
– Раз уж ты понял всё сам, то незачем тратить время на словесные тёрки. Сейчас важно не то, что совершил я, а то, чью сторону примешь ты. – Китаурон смотрел с грустью на старого закадычного друга, внезапно превратившегося во врага. – Никакая благая цель насилия не оправдывает. Поэтому я обезвредил бомбу. Тебе придётся пристрелить меня или принять мою сторону. Третьего – не дано.
Зиаргад не колеблясь снял с плеча бластерную пушку, передёрнул затвор и с презрением процедил сквозь зубы:
– Ты Иуда, наплевавший на всё, чем мы дорожили! Продажная церковная вошь! Грязный червь во Иисусе Христе! Я обещал покарать предателя и я его покараю! Зиаргад не олух и не слюнтяй, он не бросает слова на ветер!
Китаурон снисходительно улыбнулся.
– В какие бы игры не играли глупцы, глупость в итоге так и останется глупостью. Религиозные карикатуры не имеют отношения к истине и не способны ей навредить. Ересь не в состоянии опорочить веру.
– И философией, я смотрю, ты обзавёлся, – Зиаргад сплюнул под ноги. – Сколько пафоса, сколько сказочной дури в твоих мозгах!
Китаурон не обращал внимания. Он говорил, убеждённый в собственной правоте:
– Бог гораздо древней атеизма, и не тебе решать права религия или кощунственна по отношению к разуму. Люди нелепы и самонадеянны, они сеют во Вселенной хаос, ошибочно полагая, что разоблачают мракобесие и даруют откровение миру. Орден Веры намного старше человечества, самой Земли и даже галактики её породившей. Церковь Братства и Всепрощения лишь атрибут этой силы и проводник Ордена, которому я служу. Ты слепец, возомнивший себя разумным, ставишь свой недалёкий ум выше древнего безусловного знания.
Зиаргад смотрел на Китаурона в упор. Он навёл дуло бластерной пушки и прижал палец к курку.
Китаурон равнодушно хмыкнул и без тени страха ответил взглядом на взгляд. Этот Серёга из Новоалтайска, неисправимый весельчак и балагур, он никогда ничего не боялся, сколько я его помнил. Он даже смерти не испугался, стоя с нею лицом к лицу, и высказал финальную издёвку прямо в глаза тому, кто был всего час назад его лучшим другом:
– Ты слишком мал и очень глуп!
– И не видал больших з***п!
Серёга не договорил. Плазменная пушка в руках Зиаргада оглушительно рявкнула и выпустила заряд – ослепительно яркий, как небольшое солнце, обрамлённое протуберанцами пламени. Китаурон наклонил голову и бросил удивлённый взгляд на большое сквозное отверстие, возникшее в его груди. Он посмотрел сквозь отверстие на другую сторону улицы, закатил глаза и рухнул замертво.
Лариала вскрикнула. Она метнулась к Китаурону, каким-то чудом пробив хрупким телом силовую стену, упала рядом и забилась в истерике. Это было похоже на фрагмент из дешёвой мыльной оперы. Очень страшный фрагмент. И очень правдоподобный.
Я заметил судебных стражей, повернув голову на громкий звук голосового автомата. Они вышли из ближайшего телепортационного шлюза и направлялись в нашу сторону. Три субтильных высоких фигуры, облачённых в переливающиеся на свету жидкометаллические костюмы абсолютной защиты.
– ... приговаривается к двукратной пожизненной каторге, – донёсся до меня обрывок из приговора, который бесстрастно зачитывал голосовой автомат. – За умышленное убийство в общественном месте, отягощённое матерной руганью и сопротивлением органам вынесения наказания...
– Но, Ваша честь! Он не сопротивлялся! – выкрикнул я, обращаясь к стражам.
И оказался неправ, а стражи оказались правы! Они, по всей видимости, знали заранее о том что вскоре произойдёт, заглянув в будущее перед тем как заявиться сюда, потому что в следующую секунду бластерная пушка в руках Зиаргада рявкнула ещё раз. Клубы огня окутали силуэты стражей, но они продолжали идти как шли, даже не сбившись с шага. Стражи прошли сквозь пламя, и лишь жидкий металл их защиты заблестел платиновыми полутонами, слегка нагревшись.
Судебный процесс получился коротким. Свидетелей было предостаточно и факт преступления никто не оспаривал. Один из стражей навёл на Зиаргада вытянутую руку и тот закрутился в воздухе кувырком. В руках второго я заметил минимизатор – прибор упрощающий транспортировку заключённых. Беспомощно размахивая конечностями, Зиаргад выпустил из рук оружие, уменьшился на глазах, благодаря струе минимизирующей диффузии, и медленно втянулся в минимизатор. Крышка прибора захлопнулась, заперев Зиаргада внутри. Рука стража сунула минимизатор с пленённым в нём Зиаргадом в задний брючный карман, демонстрируя циничное хладнокровие и механическое равнодушие к судьбам живых людей.
Я с хрустом в костяшках сжал кулаки и тихо выругался от бессилия и досады. Убить ради надуманных убеждений лучшего друга... Никогда бы не подумал, что Зиаргад способен спятить вот так запросто. Религия, мать её, действительно зло и сносит крышу к чёртовой матери, даже если религия эта именуется атеизмом. Неверие в бога и его отрицание – такая же догма, как и бездумное поклонение. Образованный и напыщенный атеист ничем не лучше малахольной старушки, стоящей на коленках в храме и бьющей челом во славу липового спасителя.
Я ни за что на свете не убил бы друга (хотя в душе мечтал прибить Васечкина, за время совместных с ним приключений, наверное раз сто!) Тем более из-за неверия в выдуманного мессию. Скорей бы сам прибил Иисуса к кресту (или снял – как получится), но Ромку – ни за что на свете! Ведь настоящая дружба куда ценней каких-то сомнительных убеждений и прочей малозначительной лабуды.
Девчонок наших, тем временем, уводили с площади в кандалах. Теперь они обречены быть проданными в рабство похотливому инопланетному пауку. Хозяин гарема, рассвирепевший по поводу унизительного поражения своих прислужников-костоломов в рукопашной схватке с нами, подгонял Лариалу, Амадею и других невольниц силовым бичом. Лариала заливалась слезами, она успела превратиться к этому времени из лучезарной красавицы в облезлую уродину с гнилого болота. А адский огонь из любви и желаний, обрамлявший ещё недавно пластичную стать Амадеи, отныне теплился едва-едва. Нам было жаль девчонок, но помочь им сейчас мы были не в состоянии, ситуация складывалась не в нашу пользу.
– Но, Ваша честь, они невольницы! – выкрикнул Васечкин, обращаясь к удалявшимся с площади стражам. – Гризли сделал их своими рабынями! А всем известно, что рабство запрещено в цивилизованном обществе под страхом абсолютного наказания!
Один из стражей отреагировал на обвинительный аргумент Васечкина и отделился от остальных. Он, как мы поняли, решил покончить со всеми вопросами немедленно и на месте, не откладывая разбирательство в долгий ящик. Страж подошёл к гуманоидному гризли и молча уставился на того с откровенной претензией – взглядом бесстрастного, но неумолимого терминатора. Гризли понял, что объяснений с представителем правопорядка ему не избежать. Он суетливо закопался в кошёлке для документов, притороченной к ремню на его безразмерном брюхе, вынул оттуда информокристалл и протянул стражу.
Страж взял кристалл и вставил в устройство считывающее информацию, которое имел при себе. В воздухе высветился голографический свиток. Страж развернул его, бегло ознакомился с содержанием и огласил вердикт по делу, заявленному к рассмотрению Васечкиным минуту назад:
– Документы на право собственности в порядке, они подлинные и неоспоримые, – заявил он громко, чтобы слышали все, и бросил в нашу сторону долгий, не терпящий возражений взгляд, поставив на этом точку в разбирательстве. – Вопросов к работодателю у представителей власти нет!
– Какие у невольниц могут быть документы? – крикнул Васечкин, протестуя. – Работодатель и рабовладелец – не одно и тоже! У вас что здесь – легализовано рабство?
– Заключён контракт, – парировал страж, бесстрастно. – Барышень никто не освобождал от исполнения ими трудовых обязанностей, как никто их к ним и не принуждал. В данном случае они должницы работодателя, в соответствии с буквой соглашения. Гражданский долг перед обществом выше сиюминутных прихотей отдельных безответственных и не в меру капризных особ. Хочу-не-хочу... детский сад какой-то. Головой надо думать, перед тем как подписывать документ!
Страж отвернулся от взбешённого Васечкина, давая понять, что ставит на этом точку в прениях. Он зашагал от нас прочь – быстрой, механически ровной походкой бездушного жидкометаллического организма. Догонял двух других стражей, направлявшихся к телепортационному шлюзу.
– Вы не имеете права, она несовершеннолетняя! – завопил вдогонку Васечкин и схватился за оружие. Но я остановил его, не дав разразиться большой беде. Не хватало ещё, чтобы он отправился следом за Зиаргадом.
– Силой мы ничего не исправим! Не дури, Ромка! – рявкнул я, крепко вцепившись в его руку, сжимавшую лазерный пистолет. – Мы поставим себя вне закона, если затеем бучу. К тому же фараонов больше и они лучше вооружены. Их пушки нас тупо изрешетят. Девчонок мы всё равно не спасём, зато себя угробим наверняка.
– Их загонят в сексуальное рабство к мерзкому инопланетному пауку! – завопил Васечкин.
– Мы спасём их, но не сейчас, позже! – я сжимал руку Ромки как умел крепко, пытаясь образумить его всеми правдами и неправдами. – Обязательно вернёмся за ними и вызволим из кабалы! Разыщем Эпиофа, и он поможет нам всё исправить!
Я всё-таки сдержал Васечкина. Чудом, с превеликим трудом, сам удивляюсь как удалось. Ради спасения Светы он запросто мог завалить окрестности курганами из расчленённых трупов. Но вслед за этим испепелили бы нас самих. А мне в моём юном возрасте заканчивать жизнь на столь трагической ноте ужас как не хотелось. Но больше всего не хотелось огорчать родителей, тем грустным фактом, что не вернусь домой. Я итак их огорчаю по жизни, потому что расту оболтусом.
– Мы вернёмся за вами, девчонки! – поклялся Ромка, скривив лицо. Он всхлипнул и отвернулся, чтобы я не видел как он ревёт. А я подумал:
"Хорошо, что Юля Никонова дома сидит и по Новой Вселенной не шастает. И я не корю себя в эту минуту, как бедолага-Васечкин, за то, что втянул в неприятности свою девушку. Она не любит эту игру и правильно делает. А всё потому, что вчера (или когда-то очень дано) мы, по вине игры, не пошли в кино".
Очень плохо, что не пошли, как выясняется. Я непростительно сглупил, когда решился огорчить Юлю отказом и, вместо романтического вечера в её обществе, махнул на Аль-Аккаду, в логово гадского Аль-Анубиса. Туда, где начались все те несусветные злоключения, которые преследуют нас без конца и которые мы устали расхлёбывать.
Мы с Васечкиным, повесив головы, потопали прочь с этой трижды проклятой площади. Погрустневший Карлсон втихаря и незаметно улетучился с глаз долой, вернувшись в свою коробку. А Осьминог-Михаэль с любознательной грустью разглядывал обширную дыру в заборе, проделанную выстрелом Зиаргада, убившим его лучшего друга Китаурона. Он выудил из нашего кошелька солидное количество монет и теперь давал понять всем своим видом, что неприятности, случившиеся с нами, исключительно наши, и его, хитрожопого и прошаренного, они ни в коем случае не касаются.
– Доигрались доигранцы! – бросил грустно в нашу сторону дворник-орангутанг. Он сочувственно шмыгнул носом и побрёл по своим метельным делам.