Однажды, приблизившись к краю пешеходного перехода, ожидая, когда на трёхглазом светофоре загорится зелёный свет, Михаил неожиданно для самого себя придумал название своей несуществующей диссертации. Он удивился чётко сформированной научной теме, грамотно расставленным акцентам, но самое главное – слову "аспирантура", которое никогда до этого момента не приходило ему в голову. Думать о таком, да ещё весной - настоящее преступление! Ведь каждый первокурсник знает, – май создан для того, чтобы симпатичные молодые люди знакомились с девушками, водили их в кино, угощали мороженым и яблочным сидром, а, может, даже коньяком, и гуляли, гуляли под открытым небом. А уж он, Михаил, человек, который ещё в прошлом году окончил институт и практически год отработал в серьёзной авиакомпании, мог запросто взять отпуск, и пригласить первую понравившуюся девицу на шампанское и прочие красоты где-нибудь на берегу Чёрного моря.
Мог, тем более что он так и планировал до этого странного светофора на пересечении Партизанской и Атаманской. Сладкие майские обернулись нескончаемыми пытками длиной в четыре года, поскольку навязчивая фраза маячила перед глазами не один вечер, превращаясь в глыбы преследующих его образов.
Почему это произошло?! Задумываться было некогда, да и что тут необыкновенного, когда в "неслучайное" верит собственная бабушка, умело расшифровывая каждый сон? Михаил вспомнил, что с самого детства находился в поиске персонального знака, который помогал бы ему и вёл по жизни. Ведь выбор всегда всё усложняет – перед принятием решения приходится здорово помучиться, а потом?! Опасаться нужно именно тех сомнений, которые наступают вслед за сделанным выбором.
После успешной защиты диссертации, всего этого обучения в аспирантуре на заочном отделении, которое пришлось совмещать с работой на авиационном заводе в качестве инженера-логиста, Михаил вдруг резко почувствовал не только лёгкость и удовлетворение, но и ограниченность от нестабильных обедов, библиотек вместо кино, зелёного чая вместо коньяка, и заскучал. Ему хотелось, чтобы им гордились, и не просто кто-то, а женщина, любимая женщина. И стоило ему об этом подумать, как спустя несколько дней произошло приятное знакомство с юной аспиранткой в стенах отпустившего его университета. Однако он не придал ему особого значения, как вдруг - на пересечении Партизанской и Атаманской остановился перед светофором, и как наваждение, как непроходящую простуду, подхватил мысль, что нужно жениться, и как можно скорее именно на этой девушке.
Свадьба была скромной, но душевной. Медовый месяц - ещё более скромным, и ещё более душевным. Молодая жена восхищалась своим избранником, и поначалу с детским умилением относилась к внимательности Михаила к светофору, расположенному недалеко от их дома.
– Если завернём за угол и светофор будет красным – купим красное вино. Жёлтый – белое.
– А зелёный?
– Тогда просто заварим зелёный чай.
Было в этом что-то весёлое и необъяснимое, но со временем в привычке мужа она стала видеть страшную зависимость, от которой хотелось избавиться как можно скорее, пока не стало слишком поздно.
Однажды все светофоры в городе вышли из строя. В такие дни, как заметила молодая жена, с Михаилом случалось неладное. Он был растерян и молчалив, забывал о еде, сне, работе и отдыхе. Не реагировал ни на заманчивые чулки, ни на селёдку под шубой, горячо им любимую.
– Милый, сегодня день рождения у твоей матери. Ты позвонил ей, поздравил?
– Нет, нет, всё потом, завтра, – спутанно ответил Михаил и закрыл лицо руками.
– Знаешь что?! – жена с силой ударила его по скрещенным рукам, – ты хуже гадалки на кофейной гуще! Объясни мне, что это за гадания на светофорах?!
Михаил молчал. Он сидел в кресле-качалке, монотонно покачиваясь в нём, не убирая рук от лица. Каждая секунда превращалась в кирпич, и со скрипом падала на пол, на этот трёхцветный ковёр под его ногами.
– Может, нам развестись? – жена подошла к нему и опустилась на колени, – я всё понимаю. Просто посмотри, что он тебе ответит, хорошо? Вдруг они снова заработали?
Михаил помолчал ещё какое-то время, после чего убрал руки от сухого лица и одним лёгким порывом поднялся с кресла. В коридоре надел начищенные до блеска ботинки, накинул на плечи зимнее пальто и вышел за порог.
А за дверью, за другой и ещё одной, шёл снег. Плавно так, мокро, настойчиво. Михаил хватал его глазами, носом, губами и как будто начал приходить в себя. Подул ветер и стащил с Михаила накинутое пальто. Он поднял его с земли и надел, но не застегнул.
– Красный – развожусь. Зелёный – сохраню брак, – бубнил он себе под нос, скользя осенними ботинками по свежему снегу.
"Вот она, Партизанская, и Атаманская вот. Поднимай глаза, Миша!", – как будто произнёс кто-то совсем рядом, обволакивая его шею забытым дома шарфом.
Светофор моргнул несколько раз зелёным ободком, как вдруг другой цвет перехватил очередь и показал Михаилу свой красный язык.
30.11.20