Так называли руководителя аспиранта, который реально занимался с ним по вопросам написания диссертационной работы, выполнения текущих планов.
Так вот я хочу написать и вспомнить своего микрошефа, который оказал большое влияние на мою научную деятельность (можно сказать – жизнь).
На 5-м курсе в МЭИ я захандрил (но это другая история) и ушел в академический отпуск. Юрий Иванович Лукашенко, наш начальник курса, с пониманием отнесся к моим проблемам и устроил меня работать в особое конструкторское бюро (ОКБ) МЭИ, в лабораторию сверхвысоких частот (СВЧ). Таким образом он оградил меня от возможных исключений из общежития радиотехнического факультета (РТФ). Общежитие это находилось напротив Лефортовской тюрьмы и сложено было из такого же красного кирпича. Там я устроился дворником и добросовестно убирал полгода вверенный мне участок широкого тротуара, по которому когда-то возили заключенных, и проходя по которому даже сейчас я вспоминаю те деньки. После подметания и очищения моего приличного участка, я шел в ОКБ и с интересом включался в работу в лаборатории. Начальник был Вильгельм Вильгельмович Лацис, и он мне дал задание сделать транзисторный СВЧ усилитель. Таким образом, он мне задал тему для моей будущей работы аж до сегодняшнего дня.
В общем, я ходил в библиотеку ОКБ МЭИ, как мог участвовал в жизни ОКБ, узнал что-то и о начальниках, и об истории. Ведь ОКБ МЭИ – это базовое КБ по разработке космического радиооборудования в 1950- 1980 годах. За эти пол-года я даже сумел съездить с ребятами из ОКБ, а также из нашей группы Р2-72 в зимний стройотряд, и мы там недели две валили лес. А жили в малюсеньком клубе.
Съездил я даже в командировку в Ленинград на завод «Светлана» и привез оттуда новые СВЧ транзисторы КТ3101, а также керамические конденсаторы, в общем - то, чтобы было нужно для макетирования и создания реальных блоков.
А вот после академического отпуска я пришел на кафедру Радиоприемников, и спросил, кто занимается транзисторными СВЧ усилителями. И мне сказали – Текшев Валерий Борисович. Так я узнал имя моего будущего микрошефа.
Я стал ходить в небольшое помещение, которое называется НИРовским, где за столами, уставленными довольно допотопными приборами сидели инженеры, выпускники РТФ, а также и дипломники. Постепенно со всеми познакомились. Были там исследователи и пожилого возраста, ветераны войны тогда еще работали вполне, в те года. А были и лет по 40 сотрудники, это считались научные работники высокого звена.
Валерию Борисовичу было лет 35 тогда. Он с первой же встречи рассказал, чем занимается, а именно созданием программы для расчета транзисторных СВЧ усилителей. Оказалось, что он в этом довольно-таки дока, и даже если тогда считалось, что Наум Зиновьевич Шварц , автор базовой книги по нашей тематике - Председатель секции НТО им. Попова, то В.Б. был у него ученым секретарем. В общем, я окунулся в приличное научное общество. Наш семинар проходил бывало что и раз в месяц, на ВДНХ, в МГПИ (где я познакомился с профессором Хотунцевым Ю.Л.), на Кузнецком мосту в правлении московского НТО (научно-технического общества) им. А.С. Попова.
Нужно сказать следующее: В.Б. сильно заикался. И вот этот недостаток сильно усложнял его участие на конференциях, семинарах. Он не мог прочитать длинный доклад, а слушателям было очень трудно его слушать и понять. Но может поэтому он был исключительно скромным. Через месяцы – я уже очень хорошо с ним общался и понимал его.
Я выполнял его задания, окунулся в тему. Но самое главное, что он мне показал – он написал довольно интересную и важную как оказалось потом, научную статью и включил меня в число авторов. И так началась линия "Курушин, Текшев" в наших, довольно нужных исследованиях. Вот этот поступок Валерия Борисовича стал примером и мне в будущем – я смело включал студентов, и многих других соавторов, невзирая на авторитет и вклад их в работу или книгу.
Благодаря этим действиям, я быстро приобрел интерес к написанию статей, мы публиковали в те годы статей по 5 в год, и по несколько докладов на Всесоюзных конференциях. Я написал сильную дипломную работу. Она несколько выпадала своей насыщенностью, многочисленными расчетами в ряду дипломных работ, но я получил за нее какие-то поощрения и естественно пятерку на защите.
Потом у меня был период работы в НИИ «Альтаир», который располагался недалеко от МЭИ. Наше сотрудничество продолжалось. Оно переросло в дружбу. Стал вопрос об аспирантуре. И вот я аспирант кафедры РПУ РТФ. Мой руководитель – чл. Корр. АН СССР Сифоров Владимир Иванович. Он принял у меня экзамен, и спросил – а кто Вам будет помогать? Я смело ответил: Валерий Борисович Текшев. Так у меня в аспирантуре появился Шеф и Микрошеф.
И вот я аспирант. В тот год на девяти кафедрах РТФ много аспирантов было принято на учебу. Это был 1981 год. Так называемый застой. А народ рвался в науку, хотел что-то делать, планировал свою жизнь. Я уже знал, что такое научная статья, что такое выступление на конференции, когда во рту пересыхает, и ты не хочешь упасть лицом в грязь, испортив еще и имя своего руководителя. Я поступил в аспирантуру имея наверное 10 публикаций. Был на Всесоюзных конференция в Минске, в Орджоникидзе.
Впереди было три года. Работа в библиотеках, ночные расчеты в вычислительных центрах, изучение программируемых калькуляторов, которые тогда входили в моду, постоянные тусовки в институтских вычислительных центрах, измерения S- параметров и КСВ, составление отчетов. Командировки в Горький, в Великий Новгород, Киев.
Не скажу, что во время аспирантуры Валерий Борисович так уж много со мной нянчился. Я продолжал активно ездить по стройотрядам, и хотя подготовил рукопись к защите, но защитить диссертацию не смог. Последний год я еще утонул в булгаковской жизни, что отодвинуло мою защиту на 5 лет. Но когда я пришел на работу в НИИП (Научно-исследовательский институт приборостроения) города Жуковского, я снова начал работать с В.Б. Он в те годы перешел из института в НИИП на Б.Почтовую, в институт, директором которого когда то был В.И.Сифоров. Я был у него в лаборатории и видел горы программ – в виде перфокарт, обвязанных широкими женскими резинками. Сколько было потрачено сил, перетаскивая эти кирпичи. И сколько интеллектуальных усилий утоплено в этих программах. Но В.Б сумел опубликовать пару-три книг (а это в то время было не просто и дико престижно). Кроме меня, он выпустил в свет еще одного аспиранта – Сережу Понтрягина, он зарегистрировал свою уникальную программу, которая могла моделировать усилители и смесители.
В то время наука сжималась как шагреневая кожа. НИИП теряла свои ресурсы, свои кадры. Валерий Борисович стал системщик, но его склад ума, когда он держал в уме алгоритмы расчета.
В 1998 году я приехал из довольно халявной командировки в Южную Корею, и мы бросились выполнять задание, которое корейцы хотели поставить нам, и за положительный результат хорошо заплатить. Валерий Борисович нашел специалистов – фильтровиков, которые смогли бы сделать требуемый фильтр, который должен был работать в космических условиях. Но грянул мировой кризис и корейцы свернули программу.
Через какое то время Валерий Борисович заболел. Я ездил к нему на дачу, где он благодаря заботам его жены, пытался выкарабкаться из лап неизлечимой болезни. Люба Текшева, жена В.Б. выпускница МЭИ, но другого факультета, тоже сумела много сделать по специальности, она была директором медицинского технического центра. Надежда умирает последней, и я надеялся, что Валерий Борисович еще поднимется, и доделает то, что, кроме него, в тот момент никто сделать не мог. Я помню 70-летие Валерия Борисовича, организованное женой с размахом, которая позволяла уже постаревшая студенческая среда, приехала почти вся кафедра РПУ, профессора, доценты, с которыми В.Б. прожил самые яркие свои научные годы. Приехали его друзья с гитарами, с голосами, и долго разносились песни над подмосковным лесом. А через небольшое совсем время наступил час расставания.
До свидания, Валерий Борисович.