ВОЗВРАЩЕНИЕ
«О, Родина, ужели это сны?..
Ведь я для всех здесь пилигрим
угрюмый, Бог весть, с какой
далекой стороны».
С.Есенин
Во избежание провала, Сергей Новиков решил отказаться от ближайшего международного аэропорта Виктория-Фоллс, находившегося под контролем английских властей и расположенного в двух часах езды от Наты. Как показало время, он оказался прав. В тот момент, когда он совершал перелет из Претории в Нату, в стране была поднята вся полиция. К счастью, ему удалось избежать ареста, так ловко ускользнув из-под самого носа спецслужб.
Перелет из намибийского Виндкуха в Берлин Боингом западногерманской авиационной компании «Люфтханза» составил около десяти часов. Стояла чудесная майская погода, и Новиков не преминул воспользоваться этим: сначала он погулял в знаменитом центре подле «Александер Пляц», любуясь заботливо высаженными весенними цветами, затем посетил уютное кафе, где с наслаждением полакомился свежими пирожными и чашечкой арабского кофе. Прогуливаясь по восточной части города, который отдаленно напоминал ему Москву, он зашел в первый, попавшийся на пути торговый центр, где приобрел элегантный итальянский костюм. Погуляв еще немного, и окончательно придя в себя после перелета и тех баталий, которые произошли накануне, Новиков взял такси и поехал в Российское посольство. Добившись аудиенции с консулом и введя его в курс дела, он тут же связался со своим руководством в Москве. Уже вскоре, Новиков получил необходимые визы и временные документы, но уже на свое настоящее имя, затем посол любезно препроводил его на Haupt Bahnhof, предварительно заказав билет на вечерний поезд – Берлин - Москва.
Новикову, а до недавнего времени Антуану Ловинье и чуть позже Самуэлю Райту, все еще не верилось, что он благополучно вырвался из лап английской разведки, избежав многих неприятностей.
Расставшись с представителем российского посольства, Сергей Новиков направился в ближайший ресторан, чтобы плотно поужинать. Его удивило большое количество русских: это были новоиспеченные миллионеры с криминальным прошлым и их молодые спутницы. Безвкусно обвешанные драгоценностями, с короткими юбками и фривольными манерами, девушки нарочито громко разговаривали, размахивая при этом руками и употребляя нецензурную речь. Когда Новиков заговорил с одной из них – высокой и спортивной блондинкой, та обдав его приторной волной каких-то невыносимо крепких духов, произнесла:
- Дядя, ты, что с луны? Мы свалили сюда из Совка и теперь делаем что хотим.
- Как, вы свободно перемещаетесь по Европе? А кто оплачивает ваше турне?
Не успела та ответить, как к ним подошел кавалер блондинки – здоровенный мужик с короткой стрижкой и золотой цепью на шее; оглядев незнакомца, здоровяк бросил:
- Что надо этому засранцу?
- Ничего Михасик, он просто не в теме, чудной какой-то.
- А я подумал, он к тебе пристает, - промычал громила и тут же погрозил кулаком Новикову, давая понять, что церемониться не будет.
Новиков не стал драматизировать эту ситуацию: судя по всему в стране действительно произошло нечто, что вышло из под контроля и теперь осколки нового разлетелись по всему белому свету. «Принимай все, как есть и ничему не удивляйся», - вспомнилось Новикову. С тревогой и некоторым любопытством он наблюдал за этим «превращением» земляков в каких-то непонятных персонажей. Он все еще не мог поверить в то, что скоро пребудет в родные пенаты, где его с нетерпением ждут, а может... уже не ждут. Невольно возвращаясь к пережитому, Новиков подумал о девушке.
Уже через несколько минут он связался с Пэй по телефону; это не составило трудности – благо везде в городе были установлены телефонные будки с международной связью.
- Что-то случилось, дорогой? – услышал он знакомый голос и на сердце сразу отлегло.
- Господи, девочка моя, ты в порядке и тебя никто не беспокоил?
- Нет, дорогой. Где ты сейчас?
- В Европе, точнее в Берлине.
- Пожалуйста, я прошу тебя, будь осторожен!.. Я люблю тебя, Антуан!
- Я тоже, безумно, счастье мое!..
После разговора с Пэй на сердце у Антуана сразу отлегло. Он вновь почувствовал прежнюю уверенность в себе и мог спокойно действовать дальше.
Связаться с Питером Саусенлэндом сразу не получилось и только по приезде в Москву, Антуан смог пообщаться с другом. Как показало время, никто из его знакомых не пострадал...
В поезде «Берлин – Москва», по крайней мере, в том вагоне, где он ехал, было немного пассажиров, а в купе и вовсе – пришлось ехать одному. Уже на границе с Польшей вошли военнослужащие – это были два немецких пограничника. Новые документы Новикова, выданные по дипломатической визе, казалось безупречны, и не вызывали подозрений. Когда же пограничник попытался выяснить причину отсутствия въездной визы, Новиков широко улыбнувшись, произнес на чистейшем берлинском диалекте:
- Старые документы утрачены – несчастный случай, на восстановление новых ушло некоторое время; неужели вас что-то смущает господин офицер?
Тем не мене, дотошные немцы какое-то время созванивались со своим руководством, затем козырнув, завизировали документ. И вскоре поезд проследовал дальше. И снова проверка документов, на этот раз на территории Польши. Поезд постоянно останавливался, а в Варшаве он простоял незапланированных четыре часа.
Не доезжая белорусско-польской границы, когда на землю опустились сумерки, поезд вновь остановился. В вагоне кроме Новикова находились одна пассажирка с детьми и еще двое парней, вероятно чехов или словаков. Неожиданно двери купе распахнулись: на пороге стояло четверо мужчин крепкого сложения. Подойдя к Новикову, один из них потребовал деньги.
- В чем дело? - Новиков был поражен их наглостью. – Что происходит, - снова произнес он и в это время увидел ствол пистолета направленный прямо в голову.
Звать на помощь, и тем более оказывать сопротивление бессмысленно, пришлось отдать почти все, что у него было – примерно три тысячи американских долларов.
Дальше ехали без приключений. На белорусско-польской границе в Бресте они «потеряли» не менее двух часов, пока меняли колеса. Как известно железнодорожная колея в бывшем СССР немного шире европейской. Новиков все еще не мог поверить в то, что он на Родине. За окном привычный березняк и сосны, полустанки и почерневшие от времени хаты, а на душе кошки – как то там дома, в России?
Прибытие на родную землю Сергей Новиков отметил распитием спиртного на пару с веселым попутчиком по имени Григорий подсевшим к нему в Минске. Закусив бутербродами, Григорий поинтересовался:
- Скажи земляк, этот пьяница, сможет удержаться во власти?
- Не понял? – удивился Новиков.
- Ну, Казельцев, прызидент, мать его.
- Думаю... Нет.
- Тогда кто?
- Я не знаю.
- Ну, так бы и сказал. Ты, вообще, земляк откуда родом и куда едешь?
«А это не твоего ума дела, земляк», - подумал Новиков, но ответил:
- Да вот еду проведать московскую родню, преподаю в Варшаве в одном из вузов.
- А я смотрю, ты вроде оттуда... с Прибалтики.
- Нет, я москвич. Так получилось и работаю в Польше по контракту. – И уже для уверенности напомнил: - Ну, что там у тебя осталось, Григорий, на посошок?
- Ну, так бы сразу! Это по-нашему! – обрадовался попутчик.
И хотя Новикову совсем не хотелось пить, он сделал это, дабы отвязаться от назойливого соседа. Когда попутчик завалился спать, Новиков, покинув купе, направился в тамбур.
После выпивки ему стало нехорошо, неожиданно, как это было накануне, когда Новиков совершал перелет с Джозефом через границу. Этот раз резь на сердце была не столь острой и продолжительной...
Какое-то время Новиков находился в коридоре подле открытого окна, за которым в бархате майской ночи, освещенные неярким светом зажженных фонарей, проносились разъезды и полустанки. Весенние запахи цветущих растений свободно проникали в раскрытые окна и разносились по всему коридору и купе.
Когда боль окончательно отступила, Новиков вдохнул полной грудью и полузабытое ощущение светлого щемящего чувства, наполнило грудь и заполонило мысли, в этот момент он представил скорую встречу с родными и коллегами: «О, великое счастье, вернуться домой живым и невредимым»!
В Смоленске попутчик Новикова - Григорий покинул поезд, а на его место подсел солидный гражданин с благородным обличьем, в старомодных роговых очках с проницательными серыми глазами и темными волнистыми волосами, густо посеянными сединой. В руках у мужчины был черный кожаный портфель. Внешне попутчик напомнил Новикову известного киноактера прошлых лет. На вид ему было немного за шестьдесят, английский костюм из высококачественного сукна был, что называется «с иголочки», на среднем пальце незнакомца блистала крупная печатка. Одним словом все обличье этого солидного гражданина выдавали в нем крупного руководителя либо преподавателя одного из столичных вузов.
После короткой паузы, пока мужчины присматривались друг к другу, подсевший поинтересовался:
- Я вижу человек вы не простой. По всей видимости, домой с командировки возвращаетесь.
Новиков привык жить по легенде, поэтому не стал исповедоваться, рассказав о себе в общих чертах, назвав чужое имя:
- Зовут Игорь Силантьевич, москвич, хотя по рождению сибиряк – из Томска. Вот, принял сессию у студентов БГУ, на побывку возвращаюсь.
- А какой предмет?
- Физика и математика.
- Так мы с вами из одного котелка хлебаем! – обрадовался солидный гражданин. – Разрешите представиться, Федор Михайлович Батраков, профессор, доктор исторических наук, преподаю в МИМО. Так, может быть, Игорь Васильевич, скрепим наше скоропостижное знакомство несколькими каплями коньяка? – И профессор потянулся к портфелю.
- С удовольствием, но... как-нибудь другой раз.
- Понимаю, у самого давление частенько зашкаливает. Ну, тогда не буду настаивать, выпью на сон грядущий чайку, разбавив его тремя каплями этого божественного напитка, – у меня сестра в Смоленске, вот, чай лекарственными травами заправила. – И профессор демонстративно поднял термос. - Может, все-таки, почаевничаем?
- От чая не откажусь!
- Ну, тогда с печеньем или чего там – с бутербродами.
Включив ночные светильники, мужчины некоторое время вели разговор на преподавательскую тему, а затем Батраков спросил:
- Извините, Игорь Васильевич, вы не будете против того, если я немного почитаю? Что-то спать совсем расхотелось.
- Пожалуйста, сколько душе угодно. Вы мне не мешаете.
- Благодарю вас.
И Батраков извлек из портфеля книгу в коричневом переплете, на обложке, которой было написано: И.А.БУНИН и далее – ТЕМНЫЕ АЛЛЕИ. Вдвое, для удобства, сложив подушку, Батраков улегся под ночным светильником, затем открыв нужную страницу, приступил к чтению...
ЧЕЛОВЕК – ЭТО НЕ СОСУД
КОТОРЫЙ НАДО НАПОЛНИТЬ,
А ФАКЕЛ, КОТОРЫЙ НУЖНО ЗАЖЕЧЬ.
Луций Аней Сенека.
Сергей Новиков не спал: ему казалось не реальным все, что с ним произошло и происходит. Что ждет его в России? С тех пор, как он покинул страну, прошло долгие восемь лет и последние события озадачили, если не сказать больше – ошеломили его. И снова Новиков подумал о Пэй: «Как-то ей сейчас? Выдержит ли разлуку? Ведь она совсем молоденькая, будет скучать, а потом, как это водится, найдет кого-нибудь другого и забудет». Затем ход мыслей снова вернул Новикова в привычное русло - домой, в Россию, в этот момент он представил себя в родных пенатах в окружении самых близких людей. Предвкушение встречи с родными, друзьями и коллегами кружило голову, вызывая ностальгические воспоминания из прошлого и еще более ранние, когда были живы родители...
- Игорь Силантьевич, вы не спите? - поинтерсовался профессор.
- Нет, Федор Михайлович. Вы знаете, люблю Бунина! Хотя корни у него польские, а душа исконно русская, славянская! Вот, который раз «Темные аллеи» перечитываю, прелюбопытнейшая вещь! А краски, а полутона какие!
Приглушенный свет в купе, особая остановка, располагали к беседе, и Новиков не без удовольствия общался с соседом...
- Настоящий мастер и художник, просто диву даешься! - восхищался профессор. - Ведь сам сколько раз об этом думал, а выразить так красочно и доходчиво не сумел. Вот послушайте:
«Быстро бежал пароход, вдогонку за ним так и мелькали за бортом гладкие водяные горбы, отливающие сине-лиловой шагренью, но солнце спешило, спешило, - море точно втягивало его, - и все уменьшалось да уменьшалось, стало длинным раскаленным углем, задрожало и потухло, а как только потухло, сразу пала на весь мир тень какой-то печали, и сильней заволновался все крепчавший к ночи ветер».
- Прекрасно, не правда ли? – поинтересовался профессор.
- Замечательно! – согласился Новиков, но мне больше нравиться другой отрывок.
- Извольте, какой если не секрет? - заинтересовался профессор, приподняв очки.
- Помните, там есть место, как они бороздили черную плащаницу моря. Будьте добры, посмотрите дальше, на следующей странице, - попросил Новиков.
- Непременно, Игорь Силантьевич, - и профессор недоверчиво посмотрел на собеседника. - Ага, вот оно! И профессор продолжил чтение:
«Он разделся, лег и погасил огонь, и Чанг перевертываясь и укладываясь в сафьяновом кресле возле письменного стола, видел, как бороздили черную плащаницу моря, вспыхивающие и гаснущие полосы белого пламени; как по черному горизонту зловеще мелькали какие-то огни, как оттуда прибегала и с грозным шумом вырастала выше борта и заглядывала в каюту страшная живая волна, - некий сказочный змей, весь насквозь светившийся самоцветными глазами прозрачными изумрудами и сапфирами, - и как пароход отталкивал ее прочь и ровно бежал дальше».
- Прекрасно, прекрасно! - несколько раз повторил профессор. А вы молодец Игорь Силантьевич, замечательная память!
- Ничего особенного, просто этот рассказ я прочитал не так давно, вот и запомнилось.
- А вы знаете, Игорь, что Бунин был в ссоре с Есениным? Хотя и воспевали одну Россию, – патриархальную, уходящую.
- Я, кажется, догадываюсь, почему они были в ссоре, - произнес Новиков.
- Любопытно, Игорь Васильевич. Излагайте свою мысль, я с удовольствием послушаю.
- Я думаю, Бунин немного завидовал всенародной славе Есенина. Это мое мнение.
- Любопытно, очень любопытно.
- Ну, судите сами, два выдающихся русских литератора – один из дворян, другой из зажиточных крестьян. Иногда Есенин позволял себе выйти за пределы «разумного». Ну, возьмите, например его выражение:
Даже Богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.
Или:
Языком вылижу на иконах я
Лики мучеников и святых.
Ну и так далее...
- Браво Игорь, браво! Вам нужно было быть литератором. А скажите, вам кто из поэтов больше нравиться? –
- Пожалуй... Тютчев, Есенин и Рубцов.
- Как, вы не назвали первым номером «Солнце России»?
- Конечно, Александр Сергеевич, тоже. Но Пушкин академичен и у всех на устах. Кстати, Пушкин часто хвалил небольших поэтов, словно, не замечая присутствия великих, таких как Тютчева, что ни делает ему честь, а ведь именно Федор Иванович сказал: - Умом Россию не понять, аршином добрым не измерить...
- У ней особенная стать, в Россию можно только верить, - продолжил профессор. - А вы не простой человек, Игорь Силантьевич, и все-таки я очень рад нашей встрече.
Неожиданно Батраков задумался, закачал головой и на глазах у него появились слезы. - Эх, Россия, не той дорожкой ты пошла. Любим мы – русские по краю пропасти скакать, не построив обещанного социализма, вновь все крушим, мечемся из стороны в сторону. Я, вообще-то не сторонник коммунистических преобразований, но то, что творится сейчас в России, сильно напоминает приход большевиков в 17 год. Все пошло на слом, все смешалось – и святое, и грешное, а, как известно, не построив нового, не следует ломать старого. У меня нередко возникает такое впечатление, что все идет под диктовку одних и тех же сил, когда за благими намерениями стоит элементарная нажива, причем любой ценой. И скажите мне, чем новоявленные демократы лучше большевиков? Опять все с нуля, как прежде: «Мы наш, мы новый мир построим...». Генсек, а затем и президент даже не удосужились посоветоваться с экспертами на предмет тактики и стратегии, а зачем, главное маховик запустить. А что не додумали сразу, по ходу исправим. И это было наиглупейшей аферой века, когда тысячи специалистов окончательно разуверившись, снялись с места и уехали за рубеж, и поверьте мне, Игорь Васильевич, их уже не вернуть... Вы, наверное, слышали про новые веянья в культуре: ныне у всех на устах «Квадрат Шалевича», этакий эталон искусства, тогда почему, скажите, не изобразить на полотне обыкновенный кирпич? Чем хуже? А нынешний курс в экономике и политике? Поверьте старому человеку – грядет ХАМ, бандит и сволочь, и он ни перед чем не остановиться. Еще никто и никогда не строил свое счастье на несчастье других. Увы, не вразумили... – Профессор бросил взгляд в ночное окно, какое-то время молчал, а затем продолжил: - Мы тут с вами, Игорь Васильевич, говорим о высоком и благородном, а между тем в стране творится нечто невообразимое. Опутали страну вплоть до самого кремля, куда не кинешь взор повсюду мафия, толпы наркоманов и дельцов, и все это называется одним словом – ДЕМОКРАТИЯ или НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ, ну а сам, инициатор и пропагандист нынешних потрясений, Горбенко, заварив кашу и не справившись, не нашел ничего лучшего, как самоустраниться. Дальше, подобно снежному кому, вовлекая в себя все больше и больше, пошло в разнос. Прав был классик, когда говорил: «Не приведи Бог жить во времена перемен...
В этот момент за дверью послышался шум и в купе заглянул едва державшийся на ногах полуголый мужчина с мощным торсом, развязный, босой в одних в шортах с какой-то нелепой татуировкой на груди и массивной золотой цепью на шее. От него разило спиртным и еще черти какой удушливой смесью, отчего Новиков и Батраков сразу сморщились.
Отцы, выпить не хотите?
- Нет, сынок, уже выпили, - иронично заметил профессор.
- Ладно, поищу кого-нибудь другого. Ну, отцы, бывайте! - произнес обладатель золотой цепи, икнув напоследок, и дверь с шумом закрылась.
- Терпеть не могу этих, - в сердцах произнес профессор. Это, кажется, про них Пушкин написал: златая цепь на дубе том.
И Новиков громко рассмеялся:
- Точнее не скажешь!
Утром в купе зашел проводник и предупредил, что пора сдавать белье. За окном появились городские высотки, широкие автострады и новостройки, а минутами позже - столь характерные для Москвы Сталинки – многоэтажные здания эпохи советского ренессанса.
«Вот ты и на Родине, и с виду как будто ничего не изменилось – те же здания и даже мысли», - подметил Новиков.
По прибытию в Москву, Сергей Аполинарьевич Новиков сразу, что называется с головой, окунулся в столичную жизнь. С первых шагов столица поразила его своей непредсказуемостью. Уже на белорусском вокзале он увидел толчею возбужденных пассажиров и людей с автоматами наперевес – это были омоновцы: они бесцеремонно останавливали идущих на встречу пассажиров, требуя документы. Отовсюду слышались недовольные возгласы и реплики:
- Куда прешь?
- Ну, ты, падла, чаго хлебальник разявил?
- Поберегись! А ну, приняли в стороны!
В это время встречная толпа с многочисленными котомками, колясками для поклажи и чемоданами ринулась навстречу – на посадку, и Новикова едва не затолкали. Один из приехавших попал под горячую руку, а кое-кто и вовсе оказался на земле. Нечто похожее Новиков уже видел в Таиланде, но подобное здесь, у себя на Родине, вызывала тоскливые чувства. Не желая попасть под горячую руку, Сергей отчаянно заработал локтями: уже через минуту-другую он сумел-таки выбраться из толпы, недосчитавшись при этом двух пуговиц.
Не успел Новиков прийти в себя, как столкнулся с группой людей одетых в необычную одежду: мужчины в брюках с лампасами, заправленные в сапоги, одеты в какие-то старообрядческие рубашки, а поверх кафтанов и рубашек - черкески, что роднило их с кавказцами. На поясах в ножнах у этих молодцев были клинки и сабли, а на груди - царские награды. Чуть в стороне Новиков приметил несколько молодых женщин в белых длинных платьях с кофтами. Так же, как и их кавалеры, женщины что-то горячо обсуждали, порой из толпы доносилось: «Слава атаману»! «Любо братцы»! «В капусту порубим!» и тому подобное. Не успел Новиков, как следует осмыслить, кому и зачем предназначается сия угроза, как барышни громко запели, при этом ряженые мужики выхватили из ножен сабли и, размахивая над самой головой у случайных прохожих, с улюлюканьем подхватили песню, усилив ее сильными голосами:
А что по Дону - то гуляет,
А казачек – от молодой.
Да он на вороном коне,
Да конь во збруе золотой!
- Для казаков, для настоящих казаков они сильно молоды, - произнес стоящий подле Новикова пожилой мужчина. – У меня у самого дед и прадед в казаках были, но те, как говорится Верой и Правдой царю и Отечеству служили, а эти? Какая-то пародия...
Потрясенный увиденным Новиков некоторое время стоял неподалеку, наблюдая за происходящим, ему начинало казаться, что все виденное и услышанное им за последние дни, лишь наваждение, непробудный сон. Нет, он не имел ничего против этих людей, связывающих свое настоящее и будущее с казачеством, но видеть подобное на площадях и улицах столицы при пустых грязноватых магазинах и беснующейся толпе, это слишком.
Задержавшись немного, понаблюдав при этом за происходящим, Новиков направился в сторону метро. На привокзальной площади, где была развернута стройка, собралась небольшая группа людей. Толпа продолжала все время увеличиваться: это были парни и девушки. Что-то привлекло Новикова в этой стихийно собравшейся группе людей и он не ошибся: это были молодые поэты и те, кто связал свою жизнь с литературой. В этот момент раздался возглас и один из парней с помощью единомышленников попытался взобраться на грубо сколоченный деревянный щит, установленный на железобетонные блоки. И когда ему это удалось, несколько наигранно начал читать стихи. Как оказалось, вирш был посвящен «Свободе и демократии». Тем не менее, стихийно собравшиеся на пятачке прохожие, отреагировали вяло и разрозненно. Первого чтеца тут же сменил другой... Наконец, место на «Трибуне» занял невысокий остроглазый паренек с копной светлорусых волос. Обведя всех взглядом и крякнув в руку, он произнес:
- Я тут хотел свои стишата прочитать, но лучше Есенина не скажешь. Вот, послушайте:
Еще закон не отвердел,
Страна шумит, как непогода.
Хлестнула дерзко за предел
Всех отравившая свобода!..
Вокруг мгновенно раздался продолжительный свист и гул. Все поняли, что чтец попал в яблочко. Его тут же, словно героя, подняли на руки и под несмолкаемый шум и одобрительные возгласы понесли в сторону метро.
В метро Новикова поразило огромное количество пассажиров, причем разных национальностей: это были преимущественно кавказцы и выходцы из среднеазиатских республик. В тоннелях и на переходах Новиков поразился большому количеству покалеченных молодых парней славянской внешности, одетых в армейскую робу - кто без руки, а кто и без ног, иногда с поводырями. Это были военослужащие, присягнувшие на верность Родине, честно отдавшие свой долг, а теперь выброшенные на колею истории.
Новиков не мог пройти мимо и подойдя к одному из них, спросил:
- Братцы, где вас так?
- В Чечне, - глухо отвечал безногий парень с опухшим лицом и красными от недосыпа глазами.
- Извини, братишка...
Положив в раскрытую сумку пятидесятидолларовую купюру — все, что у него осталось, Новиков зашагал дальше, в горле стоял ком, а на глаза наворачивались слезы.
В переполненном вагоне метро внимание Новикова привлек читающий мужчина, вернее заголовок статьи в газете «Московский Комсомолец», которую тот, казалось, сверлил глазами. Статья называлась «Русский беспредел в Чечне». Бегло ознакомившись с провокационным очерком, Новиков прочел о том, как «русские вандалы» расправляются с «мирными гражданами независимой Ичкерии». При неярком свете вагонного освещения и тесноту, ему удалось прочитать небольшой отрывок, схватив суть. Он обнаружил несколько нестыковок: статья, по всей видимости, была заказной. Новиков и с каким-то непонятным для себя чувством огляделся по сторонам, вглядываясь в лица попутчиков. Присутсвующие на минуту показались ему чужими, словно перед ним стояли не соотечественники, а толпа иностранцев. «А дома ли я или все это сон?» - И, встряхнув головой, словно спасаясь от наваждения, поторопился на выход.
Покинув вагон, Новиков направился к эскалатору, когда его внимание вновь прилекла небольшая группа молодых людей. Это были студенты одного из московских вузов – девушки и парни, и как видно навеселе. У одного из парней в руках была гитара.
- А ну, Василий, покажи класс! – попросил его товарищ – курносый и рыжеволосый, почти с детскими чертами лица паренек, не стойко державшийся на ногах.
Василий – среднего сложения молодой человек, волос темно-русый с высокой челкой, чернобровый и скуластый, кивнув головой, взял несколько аккордов, затем провел пальцами по струнам.
- Давай, Василек! – не унимался приятель.
Гитарист тряхнул густой гривой волос и затянул:
Вспомним мезозойскую культуру,
Как с тобой сидели за скалой,
Ты мою изодранную шкуру
Зашивала каменной иглой.
Многочисленные пассажиры, до сего момента, сидевшие понуро на своих местах, словно бы ожили: подняв головы и устремив свои взоры на певца:
Ты иглой орудовала рьяно
Не сводя с меня лохматых век,
Ты была еще не обезьяна,
Но пока еще не человек...
Многие, кто находился в вагоне, как-то сразу просветлели и даже заулыбались, а один пожилой мужчина сказал:
- Тебе, сынок, надо в театральный поступать, толк будет. Сыграй еще что-нибудь, - попросили пассажиры, и Василий продолжил свой концерт.
Покинув вагон, Новиков немного приободрился: еще четверть часа назад, он испытал чувства похожие на уныния, но вот незатейливая песня студента, каким-то непонятным образом сняла оцепенение и он взбодрился: «Значит не все так плохо, надо только понять первопричину всему и жить дальше», - подумал Новиков и зашагал в сторону памятника первому чекисту.
Встреча на Лубянке с полковником ГРУ Валерием Синицыным прошла буднично. Новиков узнал, что финансирование южно-африканского направления закрыто на неопределенное время; что в аппарате грядут большие перемены, что в стране, по сути, идет необъявленная гражданская война.
- Отставку получили многие офицеры ГРУ, - продолжил Синицын. – Да что там, элитный «Вымпел» расформирован. Там, НАВЕРХУ, посчитали обременительно иметь таких высококвалифицированных специалистов. Есть случаи, к счастью единичные, переходов наших людей на сторону врага, а новый президент и его команда считают, что с ЦРУ можно обо всем договориться. Святая простота, бред... Прости Господи, что скажешь... Новиков смотрел на полковника широко раскрытыми глазами, все еще не веря своим ушам. - Среди людей, которые окружают президента, нашлись умники, которые говорят, что диверсионная разведка России вообще не нужна, что конфронтация в прошлом, что все можно решить дипломатически, не прибегая к оружию.
На вопрос Новикова: - чем заниматься дальше, последовал более чем прозаический ответ:
– Если понадобитесь, вызовем. Я смотрю, вы не совсем здоровы.
- Есть проблемы.
- Ну вот, а рветесь в бой. Отдохните, подлечитесь немного, а там и для вас дело найдется.
- Да, вот с деньгами поиздержался...
- Ах да, - посетовал полковник и тут же на листке бумаги быстро что-то написал, тут же вручив Новикову. - Сейчас пойдете в кассу и получите свои кровные за три месяца плюс премиальные, остальное потом.
- Разрешите идти?
- Свободен, капитан!
- Я старший лейтенант, - сухо ответил Новиков.
- Я должен был начать с этого, но... Одним словом, Сергей Аполинарьевич, вам присвоено звание капитана и орден «За проявленное мужество и отвагу». Поздрав-
ляю!
- Служу Советскому...
- Теперь следует говорить – служу Отечеству... А, как не назови, а державу профукали. Достав из шкафа бутылочку коньяка, полковник тут же налил содержимое в стаканчики.
- За Вас, Сергей Аполинарьевич, за присвоение Вам очередного звания и государственной награды!
- Спасибо!..
- Подойдите завтра, нет, лучше на следующей неделе, как положено, оформим дела и вручим награду, а заодно решим вопрос касательно вашего будущего.
- Разрешите идти?
- Свободны, капитан.
Покинув Союз в первый год горбачевской перестройки, Сергей Новиков даже не мог предположить, что в стране произойдут столь радикальные изменения, когда тысячи фабрик и заводов остановятся, а миллионы людей будут выброшены на улицы в поисках работы. Многие покинут страну навсегда. «Прежняя система приказала долго жить, а нового, так и не изобрели», - сетовали старики. И прежде, когда Новиков слышал рассуждения на тему, что страна Советов изжила себя, не убеждали его. Как объяснить старшему поколению, что они боролись не за правое дело, что все напрасно? Куда девались миллиарды денег? Страна разграблена, обескровлена, а миллионы людей в поисках лучшей доли снялись с мест. То, что еще продолжало существовать и напоминало о прежней – коммунистической эпохе, подверглось тотальному уничижению и осквернению, потешались не только над ветеранами труда и военными, но и над мертвыми: так было осквернено несколько кладбищ, где были похоронены видные деятели и воины-интернационалисты. Глядя на окружающих растерянных, одураченных и озлобленных людей, сновавших, словно муравьи в поисках лучшей жизни Новикову становилось не по себе. Из некогда могучей, прочно удерживающей лидирующее положение державы, Россия на глазах превращалась в третьесортную потребительскую территорию, где главенствовали бандиты и нувориши, провозгласившие себя пупом земли... «Кто мы? Куда идем? Что строим и чего добиваемся?» - не раз задавал себе вопрос Новиков и не находил ответа. И все-таки его потрясло другое – быстрое «прозрение» большей части населения, когда в одночасье было сметено и растоптано то, что возводилось десятилетиями; Новикова поражал этот животный необузданный аппетит большей части населения перед западными «ценностями», а именно - большими деньгами, тряпками и сомнительной свободой, где, как известно, царят безнаказанность и откровенная пошлость. А где же славянская гордость и сплоченность? Где стойкость и мужество, помноженная на былые победы наших предков? Вокруг какие-то жадные и уродливые карлики. Неужели это МОЯ СТРАНА, МОЯ РОССИЯ? – сокрушался Новиков. И чем больше он думал, тем больше возникало вопросов, на которые он не мог ответить.
После посещения ГРУ, Новиков хотел отправиться к дяде – в Беляево, но в последний момент, взяв такси, поехал к старому дружку и однокашнику – Степану Клыкову. Уже в подъезде с перекошенными дверями Новиков почувствовал сильный аммиачный запах и, наступив на разбитое стекло, едва не поскользнулся: это были разбросанные шприцы и окровавленная вата. В коридоре и лифте стояла несусветная вонь, поэтому он не стал ожидать прихода кабинки, а сразу поднялся на второй этаж пешком.
Несмотря на инвалидность - хромоту, Степан сохранил бодрость духа и активность. Еще с юношеских лет он отличался завидным здоровьем и качествами, которые ставили его в одни ряд с талантливыми людьми. Коренаст и крепок, как молодой лев, Клыков имел мастера по самбо и акробатике. Уже в семнадцать его пригласили на Лубянку, а через полгода Степан получил свое первое задание, которое успешно выполнил; и дальше карьера Клыкова складывалась удачно. Помимо профессиональных званий он получил бесценный опыт разведки и авторитет среди товарищей. Уже на пике своей карьеры, вначале 90-ых, когда Клыков работал под псевдонимом «Кот», его сдал один из связных – Вадим Беглов, польстившись большими деньгами, которые получил от американцев. Уйти разведчику из лап ЦРУ помогли тренированность и смелость, когда, не раздумывая, он выпрыгнул в окно третьего этажа. Уцелеть помогло дерево, смягчившее удар. С многочисленными ушибами позвоночника и переломом руки ему удалось уйти буквально из-под носа врага. Дальше судьба героя складывалась не совсем удачно, уже вскоре Клыков оставил службу, купив квартиру он обзавелся семьей и жил относительно спокойно, не жалея о прошлом.
ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ ИЗМЕНИТЬ МИР,
ИЗМЕНИ К НЕМУ СВОЕ ОТНОШЕНИЕ.
Луций Аней Сенека.
Приход Сергея Новикова обрадовал Клыкова. Тут же накрыли стол, к нехитрой закуске, как это водится, бутылочка сорокоградусной. Рассказав о себе, о жене с дочерью (еще накануне они уехали на недельку к родственникам), Клыков поинтересовался, как обстоит здоровье друга.
- Да вот мотор барахлит, хочу показаться кардиологу.
- Ты это, дружище, не откладывай с лечением, только знаешь, что я тебе скажу, - рано нам сдаваться!.. Посмотри, что кругом творится, столько упырей развелось?! Президент издал закон, по которому едва ли не каждый может бизнесом заниматься, а откуда первоначальный капитал возьмется, никому дела нет. Одним словом – хватай все, что под руку попадется! Никаких тебе законов и ограничений. А то, что бандиты устроили в стране самый настоящий беспредел, похоже, никого уже не волнует. Да ты сам послушай, с утра по ящику балабонят.
И Клыков включил телевизор, стоявший в нише стенки между двумя шкафами с посудой и книгами. На экран, подобно беспозвоночному существу выплыло одутловатая и нетрезвая физиономия российского президента. В это время Казельцев, словно очнувшись от долгого летаргического сна, стукнул кулаком по столу, прошамкал:
- А вот они у меня получат, понимашь! – И скрутив кукиш, добавил: - Ша!..
- Ну как тебе наш новый генсек, то бишь президент? – поинтересовался Клыков.
- Да ну его, лицо какое-то бабье и вообще. А кому это он грозит?
- Известно кому, врагам демократии и в первую очередь тем, кому однажды на верность присягнул – коммунистам.
- А кто он этот Казельцев?
- Казельцев то? - Из сибиряков. Сначала в строительстве преуспел, позже был выдвинут на партийную работу. Личные качества: нагловат, непредсказуем, малообразован, любитель выпивки и женщин, в основном его возможности ограничиваются щипанием дам за ляжку. Вообще, тип тот еще. В свое время Казельцев не без успеха драл глотку на партсобраниях, воспевая обоих Ильичей, а между делом бывший прораб с успехом стройматериалы тырил, подписывая липовые документы.
- Разве он не является членом КП?
- В том то и дело, что когда все замутилось, Казельцев публично отрекся, положив свой партбилет на стол. Было много шума: ну как это человек, сделавший карьеру в КПСС и до конца пользующийся партийными привилегиями, так со своими соратниками поступил. Позже последовал массовый выход из рядов КП, причем в первую очередь тех, кто сделал карьеру и лебезил перед партийным руководством. В одно мгновенье, когда все препятствия к незаконному обогащению были сметены, наступила новая эра, которая удивительным образом напомнила события далеких двадцатых годов. Нынешний президент окружил себя непристойными личностями, которые дезорганизовали власть, да что там всю страну, один пархатый математик, он же олигарх Бузинский чего стоит. Имея колоссальное влияние на президентскую власть, он неслыханно обогатился, заимев более 60 процентов от Сибнефти, не считая акций в аэрофлоте, на телевидении и прочем. Говорят, одной рукой он связан с чеченцами, а другой с западом. Сам же Казельцев стал настоящим подарком для мирового сообщества, под стаканом сия личность может легко подмахнуть свою подпись под любым документом. Отсюда и вывод...
- Да, печальную картину ты мне нарисовал. Прямо жуть какая-то, неужели все так плохо?
- Хуже не бывает. Сейчас, Сереж, весь криминал активизировался – бандиты, аферисты всех мастей, просто жаждущие половить рыбки в мутной воде. Цензуру с легкой руки новоявленного президента, отменили: твори, что хочешь, дай взятку участковому и открывай предприятие; анархия, полнейшая. Хочешь новый паспорт, диплом или, к примеру, удостоверение заслуженного деятеля искусств иметь, плати деньги и через энное количество часов тебе все это принесут на блюдечке с синей каемочкой. Совсем недавно от своего знакомого из министерства узнал, что президент дал задание, причем срочное, новые учебники для школьников и студентов напечатать. Зачем все это делается, ты понимаешь.
- И не надоело им бесконечно историю страны переписывать? Впрочем, с этим понятно, и все-таки, если совсем отказаться от демократии, значит снова назад – в прошлое, а народ, хлебнувший свободы, возможно уже и не захочет жить, как прежде?
- В тот то и дело, только демократия у нас, как и все СПЕЦИФИЧЕСКАЯ и каждый ее по-своему понимает. Я тебе скажу больше, в 1945, когда участь нацистской Германии была предрешена, Черчилль, оставшийся наедине со Сталиным, спросил: «Какой вы видите свою страну лет через 50»? Отец народов задумался и спустя минуту произнес: «А не вижу я СССР...». Сталин прекрасно сознавал, что такую огромную державу можно держать в руках только силой, иначе она просто распадется на мелкие части. Ведь, как известно – всем не угодишь, кого-то придется и прижать, или даже уничтожить, а кого-то и возвысить, это диалектика и никуда от этого не уйдешь, только обязательно найдется какой-нибудь провокатор, который поднимет смуту. Кто от этого пострадает? Да в первую очередь трудовой люд! Диссиденты и к ним примкнувшие еще не осознают в полной мере, что в новой России едва найдется место для них. Все будет иначе, а как еще никто не знает. Только лучше, уверяю тебя, уже не будет. Крах Российской империи повлечет за собой распад и передел многих и многих государств. Так что Россия, а точнее все человечество, стоит перед вечной дилеммой – что делать и как жить дальше?
- А ты философ, Степан! – похвалил Новиков и немного подумав, добавил: - Вообще то, странный мы народ – русские, то горло друг другу готовы порвать, то с целым светом братаемся.
- Да, тут ты прав, Серега, – широкие мы по своей природе, даже слишком, все готовы забыть и всем простить, только рано или поздно все вернется к искусителю бумерангом, и опять полетят невинные головы. Наверное, слышал, наш известный и горячо любимый русский классик – Василий Белый поехал в прошлом году в турне по Средиземноморью, причем, первый раз за границу да еще в капстраны. Так вот, приехал он оттуда и говорит: «Все, как люди живут, а мы – сволочи и ворье!..
- Анекдот что ли?
- Если бы... Есть в нас, к сожалению, нечто звериное, с чем мы никак и ни при каких обстоятельствах расстаться не можем.
- Так это в каждом народе имеется, вот, к примеру, каннибализм в Африке и Новой Гвинее.
- Ну, это крайность, и потом первобытные люди постоянно испытывают нужду, им простительно... Гляжу я, Серый, на всю эту возню за демократию и думаю, так чего же мы хотим на самом деле? В Германии демократия одна, в Америке – другая, нет, общее между ними, безусловно, есть и все же нюансы расходятся, а у нас эта самая демократия, почему то всегда с бандитским душком. Ты человек свежий, со стороны приехал, можешь определить, что к чему? Скажи, какое впечатление произвела на тебя столица?
- Вообще, с переменами я столкнулся уже за границей, в Берлине – нашего брата полным-полно, причем, как ты говоришь, с криминальным душком. Турок немало, африканцев, одним словом диву даешься – как быстро все меняется, даже в такой устоявшейся стране, как Германия... В Польше, уже под белорусской границей отобрали деньги. Разумеется, никто бандитам в этом не препятствовал. А когда в Москву приехал, сразу в оборот попал – кругом толчея возбужденных людей, все кричат, никак в толк не возьму – что же все-таки произошло? Едва под горячую руку не попал; тут тебе и омоновцы с автоматами, и казаки с саблями, которых я поначалу за ряженых принял. Иду и думаю: неужели это моя страна, моя Россия?
- Я тебя понимаю, дружище, больно все это видеть, больно и стыдно...
- Но что меня поразило больше всего, так это огромное количество приезжих или как сейчас говорят – гастарбайтеров.
- Конечно, русского значения слова «Наемный рабочий» для них не существует, - заметил Клыков. - Ты, наверное, Сережа, обратил внимание, сколько у нас выходцев из Средней Азии и Кавказа. Нет, я за солидарность всех стран и народов, только лет, эдак, через тридцать в центре России русских днем с огнем не найдешь и будет уже не Россия и не Европа, а какая-нибудь Азиопа.
- Да, тут ты прав, Степан, теряем мы свою самобытность... Кстати, у тебя в подъезде какая-то сволочь шприцы разбросала и все углы загадила.
- А-а, наркоманы проклятые! Только позавчера с соседом убрали, чисто было. Вот тебе, Серега, и наша действительность: погостишь в родных пенатах, да и свалишь туда, откуда приехал.
- Там тоже далеко не рай, по-разному люди живут... Может тебе, Степка, квартирой разменяться? Ты на инвалидности, второй этаж, да еще эти подонки со шприцами.
- Что касается наркотиков, так оно и есть. Сейчас наркотрафик от самого Афгана и дальше в Европу через всю страну протянулся. Доставка опиума, героина и прочей наркотической дряни схвачена не только мафиозными баронами, но и милицией, депутатами и даже некоторыми членами правительства.
- Во как?! Ну а сам, президент?
- А Казельцев со своей верхушкой и в ус не дует, все перед западом танцует, не хочет гражданских свобод попирать.
- Так это же самая настоящая угроза национальной безопасности! - возмутился Новиков и, поднявшись с кресла, нервно заходил вдоль стола.
- Да, Сережа, такова действительность и, как понимаешь, если этой проблемой вплотную не заняться, завтра будет поздно... А насчет новой квартиры ты прав, только переходить из курятника в курятник не хочу. Вот прикуплю себе немного землицы и дом построю, небольшой, но с душой: буду доживать свой век в деревне, а что я еще не очень старый! - подытожил Клыков и перевел свой взгляд на экран телевизора.
Перехватив взгляд товарища, Новиков бросил:
- Слушай, Степан, выключи эту мерзость и давай просто о делах поговорим, о наших с тобой делах.
- Давай Серега.
- Ты мне лучше скажи, как мог свой, проверенный годами товарищ, сдать тебя и откуда берутся эти твари?
- Откуда берутся? Хм... Думаю, в Беглове изначально дух авантюриста сидел... Понимаешь, я и раньше за Вадькой страсть к деньгам примечал, а тут, попал за границу, – всего вдоволь, опять же бабы к которым был всегда неравнодушен.
- Видно, просмотрели.
- Просмотрели Сережа. И хотя Беглов, работающий под оперативным псевдонимом «Ник» был неплохим специалистом, в первом же серьезном деле сдал нас с потрохами.
- Иуда проклятый.
- Я тут старый анекдот вспомнил про еврея. Один русский спрашивает: - так почему же вы, евреи, Христа сдали? А тот подумал и отвечает: - понимаешь, обстоятельства так сложились.
- Обстоятельства... Недавно в ЮАР конгресс прошел, так вот, большим количеством делегатов сионизм приравнен к одному из видов расизма.
- А я не удивляюсь, вон они как себя перед всем миром поставили. Понятно, за ними такая супердержава стоит, как США и американские космополиты своих в беде не оставят.
- Как ты думаешь, Степан, сколько времени ЭТО продлиться?
- Не ведаю, Серега, только так, как прежде, уже не будет никогда. Вот уже пять лет, как люди вышли на баррикады и ты думаешь, с тех пор что-то изменилось? Фиг вам! Как и прежде власть делит недра, а холопы бутузят друг друга. Вот и весь сказ. С момента потопа ничего принципиально не изменилось. По прежнему доминирует – своя рубаха ближе к телу, человек человеку волк и т. д. Президент слишком рьяно стал отстаивать демократические принципы, которые, по сути, вылились в обыкновенную анархию и беспредел. Да что там! Идет целенаправленная дебилизация населения. Поясняю: поток информации, а точнее дезинформации, обрушившийся на головы наших соотечественников, имеет какой-то однобокий и явно провокационный характер и дискредитирует не только коммунистов, но и русских вообще. Кто-то очень ловко построил свою программу по отделению малых народов из состава страны, обвинив, разумеется, во всех злодеяниях русских.
- Так это же настоящая диверсия! О чем же думает тогда власть имущие, ведь им тоже не устоять?
- Эх, Сережа, кабы знать все и уметь, не было этой головной боли... Вот, китайцы, к примеру, не стали ломать старую проверенную временем систему, а постепенно – шаг за шагом построили свой социализм с элементами капитализма. И что, неплохо у них это получилось: вышли на передовые позиции, а мы, как известно, шарахаемся из стороны в сторону, а воз и ныне там. Слышал, наверное, сколько специалистов на запад уехало, а среди них видные ученые, спортсмены, деятели культуры и процесс этот уже не остановить. Слушай, Серега, да ну их эти разговоры к лешему, давай на другую тему.
- О бабах что ли?
- Ну почему, тема для разговоров всегда найдется.Вот, к примеру, смотаться бы сейчас на рыбалку в наши места, денька на три, отдохнуть от всего этого, можно Витьку Сорокоуста с Петром Яровым пригласить.
- Идея не плохая, только собрать всех уже не удастся. Витька еще в конце восьмидесятых свою голову в Анголе сложил, Петр Яровой не так давно пропал без вести, а на днях его нашли на берегу Оки с простреленной головой, Семен Рудный тоже на чужбине погиб...
- Я не знал. Давай помянем...
Некоторое время друзья молчали, каждый думал о своем, а затем Новиков увидел, как изменился Клыков, как его глаза наполнились слезами и какой-то вселенской печалью. Заметно охмелев, он произнес:
- А помнишь, Серега, как ты мне кровные свои отдал, просто, не задумываясь, – бери мол, товарищ дорогой, а потом отказался долг принимать, только потому, что у меня семья была и я нуждался в деньгах. Это было нормой жизни. Каждый нормальный человек поступал так, а теперь между русскими людьми вражда посеяна и недоверие. Нас не могли взять извне, зато с успехом завоевывают изнутри – кто подкупом, а кто просто сеет рознь между народами.
- История повторяется. Подобное, к сожалению, уже было, когда брат на брата пошел.
- К сожалению. Я тебе так скажу: - у нас не государство отняли, а душу, сделав заложниками мировой жидомасонской системы и теперь порядок ценностей здесь, как на Западе – кто с деньгами тот и на коне. Давай, Серега, за нас, за тех, кто служит Отечеству, а не президенту с его свитой. Выпьем за СОЛДАТ ИМПЕРИИ! И пускай мне кто-то скажет, что империя – зло, порву на месте! Империя дала малым народам образование, культуру...
- А демократия – макулатуру.
- Так, Серега!
- Когда друзья однополчане выпили и хорошенько закусили, Клыков потянулся к портсигару.
- Только правды одной сейчас мало, нужно быть сильным и дерзким, чтобы любому агрессору отпор дать, дабы врезать так, чтобы другим неповадно было. Так испокон веков было. Вон немцу хребет сломали, те и присмирели. Ты думаешь, они своего Гитлера ругают за войны и разрушения? – Дудки, выиграл бы немец войну и памятник фюреру в честь тысячелетнего рейха поставили.
- Немца усмирили да англосаксы поднялись и претендуют, не без успеха, на мировое господство.
- Пожалуй, с этими пчелинно-утиными* будет сложнее... Что думаешь делать дальше? – после некоторой паузы полюбопытствовал Клыков.
- Осмотрюсь, видно будет. Вот, пройду обследование, тогда и решу, как жить дальше.
- Ну-ну, лечись и приходи, будем бычков выращивать.
- Не понял?
- А тут и понимать нечего, закупаем фураж и растим молодняк. Хорошие деньги будем иметь Серега! Бизнес, мать его так, называется. Я тут неподалеку ферму прикупил, хозяйству руки нужны, понимаешь, мужские. Мне одному со всем этим не совладать. Ну, чего молчишь, думаешь, у твоего друга крыша поехала или того, за длинным рублем погнался?
- Да, нет, ничего такого я не думаю, - спокойно произнес Новиков.
- Ну что, как насчет бизнеса? Пришла пора, мой друг, подумать и о себе.
Сергей с укором посмотрел на Клыкова:
- Это не ты говоришь.
- Не обижайся, постарайся понять меня. Мы честно исполнили свой долг перед Отечеством, теперь очередь за другими. Не перебивай... Так вот, грядут перемены и нам не устоять, если и дальше жить с прежними убеждениями. Вспомни, как говорил наш незабвенный вождь и учитель. - И Клыков приняв комичную позу и сильно картавя, произнес: Перестройка, батенька, это надолго!..Поверь мне, Серега, чтобы противостоять всему этому беспределу, нужно время и силы, нынешняя обстановка нам не с руки, еще не созрело.
- Пока созреем, от страны один пух и перья полетят. Надо людей поднимать.
- Дорогой мой, устали люди и не понимают, что с ними твориться, сейчас каждый спасается, как может.
*Пчелиноутинные — так в англоязычных странах коренное население называет пришлых.
- А если вновь придется за оружие взяться?
- Пойдем свою правду защищать, только мне не все равно за что кровь проливать. Вот ты, к примеру, за какие идеалы бороться будешь?
- Зачем спрашиваешь, за Россию свободную и неделимую!
- Так Россия она разная и каждый нынче видит ее по-своему. Вижу, ты в своей Африке немного отстал от реальности.
- Да где уж нам.
- Ладно, Серега, не обижайся, это я так к слову сказал, а с бычками я все-таки займусь, лишние деньги не помеха. Ну а если честно, признаюсь, мне просто интересно, справлюсь я с этим или нет? Все-таки живая природа!
- Так ты в душе, Степан, оказывается не разведчик, а фермер! – глухо произнес Новиков.
- Не смотри на меня так, я просто проверить хотел, как ты отнесешься к этому, а насчет моего предложения все-таки подумай. Ладно, Серега, осваивайся и приходи, обязательно покажись кардиологу, что-то не нравится мне твой кислый вид. Впрочем, куда ты пойдешь в ночь да еще в таком виде? Оставайся у меня – места достаточно, еще успеешь родню проведать.
Новиков не стал возражать, сразу согласившись на ночлег у старого приятеля.
«Все-таки чудны дела твои Господи, - подумал Новиков, улегшись на тахту. – Никогда не замечал у Клыкова пристрастия к сельскому хозяйству, а тут целая философия»...
Продолжение следует...
http://proza.ru/2020/12/01/940